Долго ждал Вяйнемейнен. Но не видно Айно среди пенистых волн.
Тогда взял Вяйнемейнен медную удочку — с серебряной леской, с золотой приманкой — и закинул в море.
«Может быть, удочкой выманю ее из глубины морской пучины», — думает Вяйнемейнен.
Целую ночь просидел он у моря. И вот на утренней заре дрогнула серебряная леска, задрожало медное удилище — и вытащил Вяйнемейнен из морских волн невиданную рыбу.
Смотрит на нее Вяйнемейнен и удивляется. Сиг — не сиг, пеструшка — не пеструшка. И на щуку не похожа, и окунем не назовешь.
«Никогда еще в жизни не попадалась мне такая рыбина!» — думает Вяйнемейнен.
Вынул он из-за пояса нож в серебряной оправе и уже хотел распластать диковинную рыбу, как вдруг выскользнула она из его рук и нырнула в море.
Плещется рыбка около берега — то одним боком повернется, то другим, то хвостом плеснет, то головку из воды поднимет — и говорит такие слова:
— О старый, мудрый Вяйнемейнен! Не для того я поднялась со дна моря, чтобы ты сварил меня в котле, чтобы съел меня на обед, приготовил бы из меня ужин.
Спрашивает ее Вяйнемейнен:
— А зачем же ты поднялась тогда на гребни волн?
Отвечает ему рыбка:
— Для того поднялась я на гребни волн, чтобы стать твоей женою, чтобы украшать твое жилище, печь для тебя медовые лепешки, подносить тебе в кружке пенистое пиво. Я ведь и не окунь и не щука. Как же не узнал ты меня, старый? Я — та, к которой стремился ты всем своим сердцем. Айно зовут меня… Да где уж тебе меня поймать!..
Сказала, хвостиком плеснула — и исчезла в темных волнах.
Зовет Вяйнемейнен рыбку:
— Вернись ко мне! Выплыви из глубины вод!
Но не видно больше в волнах быстрой рыбки.
Поник головой старый, мудрый Вяйнемейнен.
«Верно, совсем лишился я рассудка, — думает он, — и одряхлело мое сердце, если не узнал я ту, к которой стремился всей душой».
Долго думал Вяйнемейнен, как бы выловить ему милую рыбку, как вернуть желанную невесту.
Принес он на берег сети, закинул их далеко в море и тянет через бухты и заливы, тащит по илистому дну, по гребням волн, через светлые потоки. Много поймал он всякой рыбы — и сигов, и окуней, и щук, и лососей. Только одна рыбка не попалась в его сети — та, которую он искал.
5. Вяйнемейнен едет свататься к красавице Похьёлы
ечальный вернулся Вяйнемейнен в свое одинокое жилище. Нет у него хозяйки в доме, нет опоры в старости. Никто ему воды в кружке не поднесет, никто не испечет для него медовых лепешек. А та, о которой мечтал он, навсегда ушла от него в пучину морских волн.
«Плохое настало для меня время, — думает Вяйнемейнен. — Как теперь буду жить? Как буду один скитаться в этом мире?
Пели некогда кукушки,
Куковали мне на радость
Рано утром, на закате,
На рассвете, в час полудня.
А теперь замолк их голос
И погиб напев чудесный.
Этот голос грусть умчала,
Унесло его унынье…
А кукушка словно услышала его невеселые думы, прилетела из чащи и села на березку среди поля.
— Не печалься, Вяйнемейнен, — говорит кукушка. — Не грусти, песнопевец. Когда тебе грустно — и птицы замолкают, и цветы опускают головы. Без твоих песен даже ясное солнце соскучилось, без них и светлый месяц стосковался… Послушай меня, старый, мудрый Вяйнемейнен, — есть еще на свете радость. И жену себе ты тоже найдешь. Разве не знаешь ты, что сама хозяйка Похъёлы выдает замуж свою дочь? Чем она тебе не жена?
— Спасибо, добрая кукушка! — говорит Вяйнемейнен. — Ведь и верно — не последний я среди песнопевцев, не самый слабый из богатырей! Посватаюсь-ка я к красавице Похъёлы!
Выбрал он себе коня и отправился в путь.
Конь под ним гороховой масти, грива у коня — словно спелая рожь, бока — что золотая солома.
Быстро бежит конь по холмам и равнинам, не замочив копыт, скачет соломеннобокий по морским волнам.
И не знает старый, мудрый Вяйнемейнен, что злой Йоукахайнен задумал его погубить.
Черная злоба жжет огнем сердце Йоукахайнена.
«Пусть в мире погибнет радость, пусть навсегда замолкнут песни — все равно я убью его, — думает Йоукахайнен. — Метким луком поражу старого в самое сердце, острым копьем ударю между лопатками и снова буду первым среди песнопевцев».
Принялся он мастерить себе новый лук. Славный лук получился у Йоукахайнена. По одному склону дуги конь бежит, на другом склоне медвежонок спит, а у зарубки дремлет зайчик.
Где же взять тетиву для такого лука?
Из крепких жил быстроногого оленя сделал Йоукахайнен тетиву.
Где теперь найти стрелы, чтобы насмерть разили они врага?
Из железа выковал Йоукахайнен стрелы, из смолистых веток выточил наконечники. Потом закалил железо на жарком огне, смочил дерево ядовитой змеиной кровью и трижды оперил каждую стрелу перышками касатки, крылышками воробья.
Вот и лук и стрелы готовы.
Днем и ночью, на рассвете и в час полудня поджидает Йоукахайнен старого, мудрого Вяйнемейнена. Стережет его под окошком, выслеживает из-за ограды, высматривает в поле.
За спиной у Йоукахайнена колчан, в руках — тугой лук.
А Вяйнемейнена всё нет и нет.
Отошел Йоукахайнен подальше от дома. На краю огненного мыса ждет он недруга, подстерегает его у кипящего водопада.
До самого берега моря дошел Йоукахайнен, посмотрел на север, поглядел на запад, повернулся лицом к солнцу и видит — чернеет что-то на далеком мысу.
«Не туча ли это надвигается, не облако ли это утреннее?» — думает Йоукахайнен.
Нет, это не туча дождевая и не утреннее облако — это старый, мудрый Вяйнемейнен едет на коне в Похъёлу.
От радости забилось сердце Йоукахайнена, от злобы застучало громче прежнего.
Выхватил он из колчана стрелу, натянул медно-золотой лук и говорит:
— Ты лети, березы ветка,
Натянись, оленья жила!
Если я нацелю низко,
Пусть стрела летит повыше,
Если высоко нацелю,
Ниже пусть она несется!
Полетела стрела. В самое небо воткнулась и затерялась среди пестрых облаков.
Вторую стрелу взял Йоукахайнен.
Над самой землей полетела стрела и ударилась в песчаный холм — да так, что землю чуть насквозь не пробила.
Тогда выхватил Йоукахайнен из колчана третью стрелу. Со звоном и свистом полетела стрела. Но и на этот раз не задела она Вяйнемейнена. А коня его ранила насмерть.
Пронзил ядовитый наконечник резвого коня, через правый бок у левой лопатки вышло железное острие.
Споткнулся конь, подкосились у него ноги, и вместе с Вяйнемейненом упал он на синие гребни волн.
Тут поднялась буря, налетели ветры — с востока и с запада, с севера и с юга, подхватили ветры старого, мудрого Вяйнемейнена и понесли в открытое море, на широкий морской простор.
А Йоукахайнен смотрит с берега, и злое сердце его радуется.
Вскинул он лук за спину, идет домой и громко похваляется:
— Вяйнемейнена сразил я,
Одолел я песнопевца.
Пусть он по волнам несется,
Бороздит пучину моря!
О могучий Вяйнемейнен!
Ты шесть лет по морю плавай,
На волнах шесть лет качайся,
Восемь лет носись по водам,
По открытому простору!
Шесть ты лет сосною плавай,
Ты семь лет носись, как елка,
Восемь лет, как пень, качайся
На равнине вод широких,
На хребте морской пучины!
Ты живым не возвратишься,
Никогда ты не вернешься
В рощи Вяйнелы любимой,
На просторы Калевалы!
Не увидишь, Вяйнемейнен,
Золотого света солнца,
И луны тебе не видеть
Серебристого сиянья!
6. Хозяйка Похьелы обещает выдать свою дочь за того, кто выкует Сампо
осемь дней и восемь ночей бросали волны старого, мудрого Вяйнемейнена с гребня на гребень. Как сосновую ветку, кидало его из стороны в сторону, словно еловый сучок, кружило по морским дорогам.
Куда ни взглянет Вяйнемейнен — перед ним только синее море, поднимет голову — над ним только синее небо.
Из последних сил держится Вяйнемейнен за пенистые гребни. А помощи ждать неоткуда. Со всех сторон подстерегает его гибель. Если не потонет — погибнет с голоду, если не погибнет с голоду — потонет.
«Горе мне, — думает Вяйнемейнен, — горе мне, сыну несчастья! Зачем оставил я свою землю? Зачем покинул родную страну? Не поставишь дом на морских волнах, не укрепишь стены ветром».
Летел над морем орел — не сказать, что из самых больших, но и не из самых маленьких: одним крылом задевает волны, другим крылом задевает тучи, хвостом море бороздит, клювом в берег упирается.
Посмотрел орел направо, поглядел налево и увидел в волнах Вяйнемейнена.
— Что ищешь ты в море, старый, мудрый Вяйнемейнен? — спрашивает орел. — Почему качаешься на синих волнах?
Отвечает ему Вяйнемейнен:
— Вот послушай, что со мной случилось. Задумал я взять жену в свой дом и поехал свататься к красавице Похъёлы. Да на беду подкосились ноги у моего коня и потонул он в морской пучине. А я на волны упал. Уже восемь долгих дней качаюсь я на хребте синего моря. Из последних сил держусь за пенистые гребни. Все руки себе сбил, ногти обломал. Видно, пришел мне, сыну несчастья, конец!
— Не печалься, — говорит ему орел. — Садись ко мне на спину, и я понесу тебя куда хочешь. Я ведь помню тот день, помню то доброе время, когда оставил ты на полях Калевалы березу, чтобы отдыхали на ней перелетные птицы, чтобы и я, небесный орел, мог посидеть на ее ветках. Пришел теперь мой черед отплатить тебе добром за добро.
Спустился орел еще ниже и подставил Вяйнемейнену свое могучее крыло.
Взобрался Вяйнемейнен к орлу на спину, и полетели они дорогой весенних ветров в сумрачную Похъёлу, в суровую Сариолу.
Немного прошло времени, и достигли они туманных берегов чужой земли. Тут оставил орел Вяйнемейнена, а сам опять взвился в небо, могучими крыльями зашумел в вышине.