— А… Эмм… У меня? — с интерсом спросила Арина.
Могло показаться странным, что фигуристки не знают, где у них затык, но на самом деле это было повсеместное явление — многие не помнили, как и что вообще катали на соревнованиях, настолько высок был психологический прессинг. Для многих казалось — вот только вышла на лёд, а прокат уже закончен. Что было в середине — непонятно и неизвестно.
— Сейчас дойдём и до тебя, Люда, — согласно кивнул головой Левковцев. — На стартовый каскад заход у тебя волшебный, в акцент музыки, тут ни добавить, ни убавить. А вот после каскада пошли те же проблемы, что и у Марины. Перед заходом на комбинированное вращение три перепрыжки, три твиззла и три пируэта. И так в обеих версиях программ. Что-то надо убрать. Перепрыжки лишние. Будешь выходить из каскада сразу же твиззлами и потом по-прежнему раскручиваться пируэтами с «аттитудой». В комбинированном вращении у тебя тоже много лишних оборотов, по пять-шесть штук в каждой позиции. Мало того, что ты устаёшь, так они ещё и на оценку никак не влияют. С остальными позициями во вращениях тоже беда — как и у Марины, превышение оборотов в либеле. В общем, будем работать точечно… Вы как, не устали?
— Нет! — сказала Соколовская и посмотрела на Арину. Конечно, Арина устала, но только немножко, чуть-чуть. Правда, всё же лучше, если будет кататься после Соколовской.
— Хорошо… — согласился Левковцев. — Марина, на старт! Катаем короткую программу со сложной хореографией. Не зацикливайся на исполнении, я буду по таймингу, в нужное время подавать сигналы свистком, что нужно переключиться на следующий элемент.
Соколовская начала прокат, а тренер внимательно наблюдал за ней. Естественно, Марина знала и учитывала тренерский разбор программы, но это знание держалось в голове ровно до стартового каскада. Потом Соколовская стала делать то, что ей привычно и уже хорошо натренированно. И вот тогда Левковцев подавал сигнал в свисток, показывая, что элемент закончен и пора приступать к следующему. Подавал не точно по таймингу, а за половину секунды, отводимых на принятие решения, чтобы прокат не получался спонтанным.
Когда Марина закончила программу и застыла в финальной позе, Левков сразу понял, что задуманное получилось, ещё даже не глядя на секундомер, который остановил чётко в нужный момент. Потом посмотрел на циферблат — он показывал ровно две минуты тридцать секунд. Получилось!
Методика такой огранки программы была не нова, просто Левковцев не знал о ней — у него не было парников и танцоров. А ведь именно так обучали пары и дуэты, занимающиеся этими видами фигурного катания. Именно так тренировали параллельные вращения. Когда это вращение исполняют два фигуриста разного пола, да ещё с разным телосложением и физическими данными, очень трудно добиться хорошей синхронности позиций вращения и числа оборотов. Поэтому тренер наблюдал за исполняемым числом оборотов и в нужный момент подавал сигнал, чтобы фигуристы меняли позицию. Так же у парников контролировались и другие элементы — заходы и выходы прыжков, связки и параллельные дорожки шагов.
В новой методике тренировки тоже присутствовали две воображаемых фигуристки — одна со старой программой, другая с новой, и при коррекции программы они становились одним целым. Процесс этот оказался еще более лёгким, чем при тренировке парников, потому что физические кондиции спортсменки при прокатах обеих версий программ были одинаковыми.
— Марина, молодец! — радостно крикнул тренер. — Всё хорошо! Иди отдохни! Люда, ты на старт! Будем препарировать твою программу!
С Хмельницкой контролируемый прокат тоже получился с хорошим результатом — фигуристка замерла в финальной позе точно по таймингу. Получилось всё с первого раза. Осталось только закрепить полученные навыки, чтобы каждое движение было доведено до автоматизма. Этим можно было заниматься сегодня до конца отпущенного времени на тренировку. Завтра можно приступать к накатыванию произвольных программ по новой методике, а послезавтра… Послезавтра особо ответственный день! Должны состояться чистовые контрольные прокаты перед многочисленной публикой.
О таких контрольных прокатах попросил сам Левковцев, на этот раз отступив от своего принципа, что на тренировках посторонних быть не должно. Его довод перед директором школы был прост — фигуристки должны адаптироваться к московской публике, более изощрённой в понимании фигурного катания. К публике, которая отличает твиззл от пируэта и которую не введёшь в заблуждение обманными шагами, исполненными для экономии сил. Но самое главное, это будет публика, которая пришла болеть за своих, московских фигуристов. Принцип местечковости в спорте так и не был побеждён. Воспитанницы Левковцева приедут на первенство СССР завоевательницами. Провинциалками, приехавшими брать золото столицы. Реакция на их выступление, скорей всего, будет такая же, как здесь, от обычной посторонней публики, то есть никакая. А возможно, и недоброжелательная.
Конечно, в Свердловске у его фигуристок был опыт выступления при аншлагах, когда возгласы неискушённой в фигурном катании публики были исключительно восхищёнными. Но что будет, когда фигуристки будут кататься перед молчаливыми трибунами, Левковцев ещё не знал…
Глава 2Контрольные прокаты чемпионок
Пятница, 7 марта 1986 года. Тренировочный каток ДЮСШОР-1 города Екатинска. Контрольные прокаты фигуристок перед отъездом в Москву. На трибунах преподаватели и учащиеся ДЮСШОР. Согнали всех — от фигуристов до хоккеистов. Присутствовали родители спортсменов, группа поддержки из школы, где училась Хмельницкая, представители трудовых коллективов, ветераны, журналисты из городской газеты, представители спорткомитета города. Собрали всех более-менее заинтересованных и причастных лиц. Самое удивительное, что Левковцев заранее не сказал фигуристкам, что прокаты будут открытыми. Они об этом узнали в последний момент.
Арина и Соколовская неспеша размялись в зале ОФП, немного перевели дух и, надев коньки, отправились на каток. Одеты, естественно, в спортивные костюмы, так как платья уже были поглажены и положены в сумки. На Арине чёрная вязаная налобная повязка с кошачьими ушками, по личной просьбе связанная мамой накануне — на катке холодно, и при длительной тренировке уши отмерзали только так. Соколовская встретила бросающуюся в глаза обновку с большим удивлением, переросшим в бурное веселье.
— Ты бы ещё хвост прицепила, — рассмеялась Марина, внимательно разглядывая причудливую деталь гардероба. По всему видно, что повязочка её заинтересовала и, возможно, даже понравилась.
— Я не квадробер и не кошкодевочка, чтобы с хвостом ходить! — хихикнула Арина.
— Ну-ну… — усмехнулась Соколовская, вставая с лавки. — Квартабоббер… Пошли на каток, кошачья девочка.
В коридоре у катка встретил Левковцев, и фигуристкам почему-то не понравилось улыбчивое выражение его лица. Было в нём нечто по-детски шкодное. У спортсменок, привыкших от тренера ждать лишь отягощения своей судьбинушки, это вызвало моментальную тревогу.
— Что? — предчувствуя недоброе, подозрительно спросила Арина.
— Хотел бы вас предупредить, — коварно сказал Левковцев. — Руководство школы решило сделать контрольные прокаты открытыми. На трибунах будут присутствовать зрители. После областного чемпионата от общения с болельщиками вас освободили, но никто не забыл, что есть такие фигуристки, как Хмельницкая и Соколовская. Люди хотят увидеть ваши наработки.
— А чё их смотреть-то? — недружелюбно спросила Соколовская, грозно нахмурив красиво подведённые брови и сверкнув яркими синими глазами. — Мы не в зоопарке.
— В зоопарке — не в зоопарке, а люди на трибунах сидят и ждут вас! — возразил Левковцев, неодобрительно покачав головой. — Ваше дело чисто откатать по две программы и на этом всё — свободны.
— Хм! — недовольно хмыкнула Соколовская и пошла на каток, легко обогнув тренера, как коварная морская волна огибает одиночный скалистый утёс. Арина отправилась за ней. Настроение у обоих слегка упало.
… В пустующей судейской зоне арены вольготно расположились ответственные товарищи. Присутствовали Фёдор Никитич Редькин, председатель комитета по физкультуре и спорту города Екатинска, Владимир Иванович Каганцев, директор ДЮСШОР, и первый секретарь горкома КПСС Иван Егорович Силаев. Причём Силаев пришёл одним из последних, когда уже Каганцев и Редькин сели в укромном судейском местечке, отделённом высоким бортиком от остальных зрителей. И место попалось хорошее, и настроение было прекрасное, подогретое волшебной жидкостью из сейфа Каганцева. Уже приготовились весело провести время, как вдруг нежданно-негаданно появился первый секретарь горкома, которого к трибуне провёл хоккейный тренер.
— А чем это вы тут, дорогие товарищи, занимаетесь? — строго спросил Силаев.
— Работу работаем, Иван Егорович, — шутливо ответил Редькин, пожимая руку секретаря горкома. — А вы тут какими судьбами?
— И я работу работаю, — сухо ответил Силаев. — Я тут, товарищи, поручение, данное мне Борисом Николаевичем Ельциным, исполняю.
— И что за поручение? — поинтересовался Каганцев.
— А поручение такое… — оглянувшись и снизив голос сказал Силаев. — Донос написали на вас в ЦК. На всю вашу тёплую компашку.
— И кто же написал? — изменился в лице Редькин. Теперь выражение его лица словно соответствовало фамилии и имело такой вид, как будто председатель спорткомитета съел целую миску отборной чёрной редьки. Каганцев тоже насторожился — ушки на макушке.
— Письмо пришло в ЦК от некой Тамары Ивановны Быстрицкой, председателя совета ветеранов 144-го секретного завода, — заявил Силаев. — Содержание странное. О том, что программы наших екатинских спортсменок непатриотичные по исполнению и антисоветские по духу. И никак не соответствуют облику морале советского человека и спортсмена. И о том, что ответственные товарищи вместо того, чтобы пресечь антинародное действо, сами приняли в нём активное участие, поддакивая и восхваляя его. Вы что сотворили на этом чемпионате? Что Хмельницкая и Соколовская натворили? Почему люди в центральный комитет партии жалуются?