Прошло десять лет, прежде чем Берт нашел ответ на этот вопрос. Бонни Нортон была одной из тех женщин, которым необходимо иметь несколько обожателей, чтобы удовлетворить свое самолюбие. Если бы не смерть Джона, она, наверное, выросла бы из этих глупостей и наконец поняла, насколько ей повезло. Но Джон внезапно умер. В двадцать семь лет Бонни была слишком молодой для вдовства и слишком ветреной, чтобы одной справиться с воспитанием ребенка.
— Бедная Камелия, — пробормотал Берт. — Ты и так достаточно натерпелась!
Глава вторая
Сержант Саймондз подпрыгнул от неожиданности, когда сзади раздался голос Картер.
— О чем задумались, сержант? — спросила она. — Думаете, какую ставку сделать в игре?
Венди Картер уже несколько лет служила в полиции, но в Рае жила меньше года. Она была очень хорошим полицейским — сострадательной, умной, со сдержанным чувством юмора. Берт догадывался, что она далеко пойдет. Но она не знала историю семьи Нортонов и того, какую роль в ней играл Берт.
— Все не так просто, — ответил Саймондз, — я вспоминал, какой Бонни была когда-то. Надеюсь, мне не придется сообщать Мелли о случившемся.
Картер удивилась:
— Мелли? Я думала, что дочь Бонни зовут Камелия.
— Отец называл ее Мелли, — вздохнул Берт. — Он сейчас, наверное, перевернулся в гробу. Однажды он доверил мне свою жену и маленькую дочь. А я не очень-то хорошо справился со своей работой.
Картер краем глаза наблюдала за сержантом, когда они шли по Ист-стрит в сторону Хай-стрит. Берт Саймондз был таким мужчиной, за которого она хотела бы выйти замуж: сильным, надежным, добрым и ранимым. В тридцать шесть лет он был в самом расцвете сил: сильное мускулистое тело, выгоревшие на солнце волосы, которые были немного длиннее, чем положено. Не то чтобы красивое, но приятное лицо, на котором оставили свой отпечаток время и опыт, глаза серо-голубые, как море в пасмурный день. Она считала Сандру Саймондз счастливицей. Картер хотела бы оказаться с Бертом в постели.
Сама Картер слышала мало предложений от мужчин. Она была некрасивой коренастой двадцатидевятилетней девушкой с бесцветными волосами и носом картошкой. Чтобы подружиться с кем-либо, ей приходилось полагаться на свой ум и веселый характер, но эти качества не очень-то помогали ей в отношениях с мужчинами.
Бонни Нортон же стоило только поманить пальцем, и мужчины уже бежали к ней. Картер много раз видела эту женщину — в переполненном баре или гордо шествующей по Хай-стрит — и, как и многие, была очарована ею. Бонни была первой во всем. Она первой надела бикини в пятидесятых годах. Она была первой взрослой женщиной, которая стала крутить хулахуп. А недавно она стала первой женщиной «за тридцать», осмелившейся носить новые мини-юбки. Картер нравилась ее показная храбрость.
Возможно, позже, вечером, она узнает, было ли правдой все то, что говорили о Бонни Нортон. Без сомнения, ни одна тридцатишестилетняя женщина не успела бы сделать все то, что приписывали Бонни: разорвать контракт с Голливудом, выйти замуж за Джона Нортона, овдоветь шесть лет спустя и промотать полмиллиона. И еще совратить половину мужского населения, осушить несколько баров и, наконец, утопиться пьяной в реке! Зачем она выбрала для этого такую тихую заводь, как Рай, если на самом деле была такой, как о ней говорили?
Когда они подъехали к Роландз Бейкери, Берт почувствовал спазм в желудке: за прилавком он увидел Камелию. Накладывая пирожные, она разговаривала с покупателем. Каким-то образом контраст между этой некрасивой полной девушкой и ее прекрасной стройной матерью стал еще более заметен теперь, когда Бонни лежала в морге.
Камелия была высокой, примерно метр семьдесят, и весила килограммов восемьдесят. У нее было бледное лицо и темные миндалевидные глаза, красота которых терялась на фоне жирной кожи. Жидкие темно-каштановые волосы были неуклюже сколоты сзади обычной заколкой для волос, открывая широкий лоб. Белорозовый рабочий халат ее вовсе не украшал. Он был туго завязан и подчеркивал каждую линию ее тела.
Камелия широко улыбнулась, увидев Берта в дверях. Она всегда была ему рада. С самого детства она относилась к нему как к другу, но сегодня ее приветливость затронула сержанта до глубины души.
— Привет, мистер Саймондз. Что вы желаете сегодня? У нас прекрасные пироги с курятиной, только что из духовки.
Девушка искренне пыталась исправить репутацию матери. Она много работала, всегда была веселой и, по словам миссис Роландз, довольно честной. Это больше всего поражало жену пекаря.
— Ничего не надо, спасибо, — ответил Берт, покраснев. Только сейчас он подумал о том, как ему вызвать ее и поговорить наедине. — Миссис Роландз здесь?
Не успел он спросить, как из пекарни вышла Энид Роландз, вытирая о белый фартук руки, испачканные в муке. Ее внешность соответствовала ее работе. Энид была такой же круглой и пышной, как и ее булочки, лицо всегда сияло, а на голове развевались седые волнистые волосы.
— Привет, Берт, — сказала она, при этом ее маленькие глазки зажглись в предвкушении сплетен. — Что такое произошло утром на реке? Я уже такого наслушалась!..
Энид обожала сплетни. Она всегда знала мельчайшие детали всего, что происходило в городе. Берт подозревал, что она взяла к себе Камелию только ради того, чтобы побольше узнать о ее матери.
— Я вообще-то хотел поговорить с Камелией, — ответил он, понизив голос и взмолившись про себя о том, чтобы миссис Роландз догадалась, что дело очень деликатное. — Я могу ее забрать? Констебль Картер все объяснит.
Во взгляде Энид сразу же появилось подозрение. Она посмотрела на Камелию, наполнявшую коробку печеньем, потом вновь взглянула на Берта.
— Что она натворила? — прошипела миссис Роландз.
Берт поднес палец к губам и красноречиво посмотрел на нее.
Энид явно была в замешательстве, но все же она подошла к девушке и забрала коробку с печеньем из ее рук.
— Я сама закончу. Мистер Саймондз хочет поговорить с тобой. Можешь сделать себе перерыв и выйти во двор.
Было очевидно, что Камелия ни о чем не догадывалась. Она благодарно улыбалась Берту за то, что он освободил ее из душного магазина. Она повела его по ступенькам наверх, через большую Жаркую кухню, а затем через заднюю дверь во двор.
— Так приятно было оттуда выбраться, — вздохнула она, опускаясь на маленькую деревянную скамеечку в тени и обмахиваясь рукой. — Знаешь, сейчас уже почти тридцать градусов, а я работаю с семи утра.
Берт смотрел на Камелию, и его сердце переполняло сочувствие. Он знал, что в этом толстом теле заключена чистая, невинная душа. В Камелии чувствовалась выдержка, которую не смогли поколебать унижения, через которые ей пришлось пройти из-за матери. Стоит кому-то взяться за нее, помочь сбросить лишний вес, купить приличную одежду, и она будет в полном порядке. Она умная девочка с приятной улыбкой, умеет хорошо говорить. Все, что ей нужно, — это взять себя в руки.
— Неудивительно, что миссис Роландз не могла найти на лето работника в магазин, — рассмеялась Камелия, обнажая мелкие белоснежные зубы. — Я была так рада, что получила работу, что даже не задумалась над тем, почему больше нет желающих.
Берт привык к тому, что люди начинают нервничать, если он хочет с ними поговорить. В другое время он принял бы ее открытую манеру за подбадривание.
— Ты хорошо справляешься в магазине, — сказал Берт. Он хотел убедить Камелию в том, что ее взяли на работу не потому, что она была единственным претендентом. — Я уверен, что миссис Роландз наняла тебя, потому что знала, как усердно ты будешь работать.
Последовало молчание. Камелия обмахивалась, а Берт уставился на сложенные в стопку подносы для хлеба, ожидая, когда подойдет Картер и поможет ему.
— Зачем вы меня позвали, мистер Саймондз? — вдруг спросила Камелия.
Берт глубоко вздохнул. До этого ему приходилось сообщать о смерти только взрослым людям, и он не знал, что сказать.
— Это насчет твоей мамы.
Лицо девочки помрачнело. Выражение ее лица было таким же, как у матери трудного ребенка, ожидающей плохих новостей, как только упомянули его имя.
— Что она натворила на этот раз?
Берту захотелось позвать на помощь Картер. Она должна быть рядом с ним, чтобы успокоить так, как это умеют только женщины. Но он догадывался, что она специально не выходит из магазина, думая, что он сам сможет рассказать о случившемся деликатнее, чем это сделали бы они вдвоем.
Берт поднялся со скамейки, присел на корточки перед Камелией и взял ее руки в свои.
— Мне очень жаль, Мелли, — произнес он. — Мне нелегко говорить тебе об этом, но я скажу прямо. — Он замолчал, во рту пересохло, в животе все сжалось. — Дорогая, твоя мама мертва. Мне очень жаль.
Сначала не последовало никакой реакции. На большом круглом лице Камелии ничего не отразилось, оно было таким же мягким, как одна из булочек в витрине магазина.
— Не может быть. Она в Лондоне. — Камелия наклонила голову и посмотрела ему в глаза, а потом опустила взгляд на руки, которые ее держали.
— Она умерла здесь, в Рае, — сказал Берт, стараясь выговорить все на одном дыхании. — Она утонула в реке, рано утром.
К удивлению Берта девушка рассмеялась, ее двойной подбородок при этом задрожал.
— Не говорите глупостей, мистер Саймондз, — сказала она, улыбаясь во все тридцать два зуба. — Вы нашли кого-то другого. Мама и близко к реке не подходила. Она в Лондоне.
Берт слышал о том, что люди могут отрицать то, что им неприятно слышать. Но он не ожидал этого от Камелии.
— Мелли, я сам ее вытащил. Ты считаешь, что я недостаточно хорошо ее знаю для того, чтобы опознать?
Ответом на его слова была тишина. Камелия не произнесла ни слова, она даже не пошевелилась. Ее глаза, не мигая, уставились куда-то в пространство над головой Берта. Он надеялся, что она вспоминает их крепкую дружбу, те времена, когда она была маленькой девочкой, матчи в крикет, когда они с Бонни приходили посмотреть на игру Берта и Джона. Но Камелия, скорее всего, вспоминала, как ее пьяная мать флиртовала с ним или тот случай, когда Берту пришлось прибегнуть к официальным служб