Елена Долгова, Александр МихайловКамень ацтеков
Часть 1Дорогой богов
Глава 1. Побережье острова Скаллшорз
В обычную неделю посреди сухого сезона пиратский люггер «Синий цветок» совершал одно из тех плаваний, курс которых зависит от течений, западного ветра, а также от появления на горизонте испанских кораблей.
Шальная волна ударила о борт, врач, который вымок больше других, выругался — крайне энергично, но с оборотами, выдававшими в нем человека образованного, протер окуляры подзорной трубы застиранным платком, им же осушил лицо. Сморщенное левое веко врача, некогда задетое ударом ножа, совсем опустилось и почти прикрыло невыразительное око, зато верхняя губа приподнялась и обнажила зубы в саркастической усмешке.
— Так что же мне теперь делать, если денег не будет, мистер Кид? — продолжил прерванный разговор юнга Джо Винд.
Доктор, бывший член лондонского королевского научного общества, убрал подзорную трубу в карман, обстоятельно смерил Джо взглядом, вверх-вниз, туда-сюда, от босых грязных подошв до темной макушки — так пристально, что юнга поневоле поежился.
— Что теперь делать, мальчик? Если начнется заваруха, попытайся спасти свою шкуру, иначе на том свете мы все обязательно попадем в ад.
Лишенный воображения Смок, здоровяк-матрос с огромными кулаками, только расхохотался.
— Перестаньте запугивать мальчишку! Лучше бы вы, мистер Кид, сходили к капитану Питеру и спросили насчет наших денег… Понятно, что хорошей добычи не было уже давно, но я свободный моряк, а не раб, и за еду не работаю.
Доктор повернулся и пошел прочь без особой спешки, Смок и Винд переглянулись.
— Не попало бы тебе от капитана, Том, зря ты развел разговоры про капитанские долги.
Лазурное небо тем временем словно бы посерело, штиль сменился легким волнением. Лекарь Генри Кид уже забрался в кормовую надстройку и остановился в неуверенности — по ту сторону дубовой створки раздавались звуки, которые напоминали переливы гобоя, попавшего в неумелые руки дилетанта.
— Я к тебе по срочному делу, Питер! — заорал Кид через дверь, предупреждая взрыв ярости старого друга и капитана.
Дверь распахнулась настежь под мощным пинком, и в проеме появилась фигура, а также и загорелая физиономия самого капитана Баррета, мрачное выражение которой легко могло бы напугать менее равнодушного человека, чем доктор.
Сквозь окно, окантованное рамой с резными украшениями, блеск полуденного солнца яркими пятнами падал на скамьи, на морские сундуки и резной шкафчик. Баррет в рубашке с закатанными рукавами устроился за дощатым столом, перед недопитой бутылью, все еще держа в широких ладонях английский рожок — заметно было, что он только недавно прервал неумелую игру.
— Здравствуй, Генри Кид, старый отравитель, — как ни в чем не бывало поприветствовал друга капитан.
Кид опечалился.
— Я много раз объяснял тебе, Питер, что меня осудили и лишили медицинского патента из-за зависти конкурентов. Или если так тебе угодно — в силу укоренившегося предрассудка, который запрещает некоторые лекарства и некоторые операции.
— Я догадываюсь, в какую сумму пациентам обходилось твое сострадание.
— К несчастью, я был слишком расточителен. К тому же патента у меня давно уже нет. Дело-то не во мне.
— А в ком?
— В тебе. Встряхнись же наконец, иначе дело кончится плохо. Прекрати думать сам знаешь о ком…
В следующий миг доктор отлетел к переборке, которая отделяла апартаменты Баррета от каюты штурмана, и больно ударился о крепкие доски затылком и спиной.
— Когда опять вздумаешь отдавать мне приказы, выпей-ка лучше один из своих хваленых ядов заранее, Генри. В противном случае я отрежу твой длинный нос, который ты так любишь совать в чужие дела.
— Извини, я не хотел тебя оскорбить.
— Тогда сядь и послушай, у меня к тебе дело.
Доктор поднял и отряхнул треуголку, а затем опустился на скамью, чувствуя, как от пережитых неприятностей противно трясутся колени.
— Ты, Питер, в последнее время как бешеный.
— Знаю, у меня плохой характер. Но кто-то на Архипелаге пустил слух, будто я тайно взял корсарский патент у испанцев.
— Что?! Но это полная ерунда. Англичанин твоего происхождения и с твоей репутацией не может перейти к испанцам, это просто смешно.
— Всякое бывает, Генри. Я никогда не перейду к испанцам, но за достаточные деньги предатели найдутся. После этого назваться чужим именем — все равно что орех раскусить.
— Узнал, кто распускает слухи?
— Вроде бы на Хайроке какой-то Скотт о'Брайен имеет длинный язык.
— Убил его?
— Конечно, нет. Если бы я убил о'Брайена, все бы решили, что, мол, капитан Баррет заметает следы. Но я встретил сплетника в темном переулке и немного помял ему ребра. И тогда о'Брайен сознался, от кого слышал историю об испанском патенте.
— От кого?
— «Малыш» Тэдди ему рассказал. Черт! Этот Тэдди куда-то подевался с Хайрока. С тех пор моя деловая репутация совсем испортилась, Генри. Торговцы, как увидят меня, сразу взвинчивают цены. Лучшие моряки в английских колониях обходят стороной, островные губернаторы не желают со мною встречаться, опасаясь шпионажа. Но к испанцам сунуться я тоже не могу.
— Конечно, Питер, ты помнишь о своем грехе — о разграбленном молитвенном доме.
— Это был всего лишь испанский монастырь, с точки зрения грехов он не в счет, но мне не хочется предстать перед алькальдом Рикардо Феррера де Маркадала…
Доктор Кид согласно кивнул.
— Твоя встреча с де Маркадала наверняка закончилась бы плохо… Жаль, что дураки не понимают ничего, из-за них, в конечном счете, мы и сидим без денег…
— Есть способ немного улучшить ситуацию. А может, и совсем изменить ее.
— Какой?
— Пока секрет. Но я расскажу, когда окажемся на Скаллшорз.
— Чтобы добраться до острова, не повредило бы поговорить с командой, иначе, Питер, они взбунтуются, а слухи об испанском патенте только подогреют мятеж. Тебя заподозрят черт-те в чем, в таком, что и сказать противно.
— Например?
— Решат, что ты придумал их головами откупиться от де Маркадалы…. На палубе уже шумят.
Баррет резко поднялся с скамьи.
— Денег у меня пока нет. Надо их чем-то успокоить на время. Пошли туда, Генри.
Палуба люггера в этот час представляла собою необычное зрелище. Пираты столпились возле бизань-мачты, шумно переговаривались. Яркое солнце тропиков палило макушки, по большей части прикрытые платками, отражалось в металле трофейной испанской кирасы, брошенной в стороне.
— Прямо как жир на сковородке, — заметил флегматичный Томас Смок, который почти всегда был голоден.
Корабельный кок и слуга в одном лице, лично купленный Барретом мулат по имени Раймонд, ничего не ответил, только улыбнулся вежливой и непроницаемой ухмылкой полукровки. Матрос Лоренс Нортон ощерил острые белые зубы и положил ладонь на рукоять сложенной навахи.
— Уж не собираешься ли ты, Ларри, устроить драку, не дожидаясь высадки? — ехидно поинтересовался Смок.
— Не с таким трусом, как ты.
— Я не трус.
— Значит, раб. Мы трудимся на Питера, как рабы, без денег!
— Долой такого капитана!
— Тихо, дураки! — рявкнул рассерженный Баррет. — Заткнитесь, я вам говорю, потому что первый, кто прервет меня, отправится на линьке за корму — пусть вода прочистит ему мозги.
Наступило мрачное молчание, только со стороны островной бухты доносились приглушенные крики испуганных птиц.
— Храбрые джентльмены, — добавил капитан уже потише. — Некоторые начали видеть в самых обычных вещах дурные предзнаменования только потому, что пару последних месяцев нам сильно не везет в делах. Однако я твердо обещаю, скоро все изменится… Мы отправимся на новое дело, в места, где вы еще не бывали, — там золото лежит под ногами, только нагибайся и подбирай. И с этого часа больше никаких разговоров о несчастьях.
— На индейские территории, что ли?
— Господи, несчастье за несчастьем, я так много грешил в помыслах своих, и в словах, и в делах, и в упущениях… — прошептал суеверный Джо.
Смок толкнул приятеля локтем в бок.
— Вот уж кому наверняка есть в чем покаяться, так это самому доктору. По части слов он первый богохульник на борту, хоть и ученый. И по части дел тоже не все в порядке — скажу вам только, что он без разбора ампутировал раненые руки и ноги не менее чем у четверти раненых побережья. А вот по части упущений он точно перегнул — наш док никогда своего не упустит.
Нортон уже сообразил, что инициатива — вещь ценная, к тому же легко уходит.
— Лжец! — заорал он изо всех сил. — С тех пор, как Шарп взял свое, никаких сокровищ больше не существует.
— Так ты назвал меня лжецом, Ларри?
— Да! Ты врешь насчет золота, а сам скрываешь правду от команды. Разве ты не встречался с испанским агентом на архипелаге? Разве ты не избил о'Брайена, чтобы заткнуть ему рот? Ты предатель, Баррет. Все говорят, что ты продался испанцам.
Кое-кому даже показалось, что среди тропической жары потянуло холодком.
— Ты назвал меня лжецом и предателем, что ж, ты знаешь, каков наш закон джентльменов удачи. Я вызываю тебя на бой, еще до заката солнца ты приведешь своего секунданта, я — своего. Сразимся насмерть, никакой пощады, уйдет только один. Только не на корабле — сначала высадимся на берег. Это ведь именно то, чего ты хотел, а, Лоренс Нортон?
Нортон уже понял, что угодил в ловушку, но привычка стыдиться внешних проявлений страха брала свое. Он исподлобья посмотрел на капитана, прикидывая, а не скрывает ли хитрец Баррет кое-какого подвоха.
— Я согласен. Не хочу ждать, спускайте шлюпку. И пусть Кормик будет моим секундантом.
— Кок будет моим. Черный секундант как раз то, что нужно для дуэли с таким олухом, как ты, Лоренс.
Здоровяк Смок пригнулся, чтобы скрыться за чужими спинами, и затрясся от хохота.