Незуми в шоке таращились на него.
- Это был…
- Ками теней.
- Он убил бы нас всех в мгновение ока.
- Кицунэ одолел его…
- Не напрягаясь.
Крысиная банда переглянулась, и уставилась на Восемь-с-Половиной Хвостов, который все еще стоял посреди них, спокойно стряхивая пыль с кимоно.
- Тебе очень повезло, кицунэ! – Выкрикнул один из разбойников, чуть громче, чем следовало. – Мы оставим тебе жизнь!
- У тебя, вероятно, все равно нет ничего, стоящего нашего времени и стараний.
- Запомни нас!
- Да, в следующий раз мы тебя не отпустим!
В считанные секунды, все незуми исчезли во тьме, оставив Восемь-с-Половиной Хвостов одного посреди дороги. Его дыхание даже не ускорилось от этой встречи, он склонил голову, пробормотав короткую, вежливую молитву, извиняясь перед ками за то, что разозлил его, и за то, что был вынужден его уничтожить. Он с грустью посмотрел на то место, где несколько мгновений назад находился ками…
…вспоминая первого ками, с которым он общался напрямую. Он был погружен в глубокий духовный покой в собственном доме, пытаясь дотянуться в своих молитвах до какуриё. Затем пролился свет – но не простой свет материального мира. Это сияние существовало лишь в его разуме, и он был мягче, теплее, и более успокаивающим, чем любой, известный ему свет. С ним заговорил ками, но не словами, но ощущениями, чувствами, и ускользающими образами. Даже тогда, его сообщение было неясным и сложным, оставив разум кицунэ бурлить обрывками мыслей и эмоций, к значению которых он не знал даже как подступиться. Но даже с этой пропастью между ними, кицунэ был преисполнен надеждой, утешенный словами ками, хотя и не мог их разобрать.
Впоследствии, до начала войны он говорил с ками множество раз, и начал понимать крошечные кусочки того, что они говорили в его снах. Вскоре после этой первой судьбоносной встречи, он обрел свой седьмой хвост.
- Ты ни в чем не виновен, - прошептал он, все еще смотря туда, где недавно находился ками. – Ты делаешь лишь то, что должен. Я же делаю то, что должен делать я. – Отталкивая восстание мыслей, пытавшихся наводнить его разум, он повернулся и продолжил свой путь в горы.
Теперь закутанный в свой шерстяной плащ, который он нес в корзине за спиной, Восемь-с-Половиной Хвостов брел сквозь пронизывающий холод. Пробираясь через неустойчивые валуны и редкие кустарники, он не слышал ничего, кроме собственного хриплого дыхания, и случайного эхо. Эхом иногда было рычание, иногда звонкое хихиканье. Ками и гоблины акки густо населяли горы Сокензан, и Восемь-с-Половиной Хвостов был рад, что долина Шинка, логово огра отшельника, находилась далеко отсюда. Он уже был вынужден карабкаться по долгому, рискованному подъему через едва ли не отвесный обрыв, во избежание мощного присутствия ками, которое он сумел вовремя почувствовать. Он постоянно должен был следить за возможными ловушками, западнями, и прочими опасными сюрпризами, которыми акки усеивали всю свою территорию.
Впервые он услышал о подобных проказах еще в детстве. Совсем юный кицунэ, Восемь-с-Половиной Хвостов (хотя тогда его еще так не называли) услышал от других детей, что в их поселок был доставлен самурай человеческой расы. Он никогда прежде не видел людей, поэтому, исполненный любопытства, прокрался в храм и хорошенько осмотрелся. Он выяснил, что серьезно раненный самурай добрался до рощи, неподалеку отсюда, и рухнул без сил. Человек лежал там неизвестно сколько времени, пока его не обнаружил фермер, и не притащил его в храм за помощью. Доспех самурая был опален, лицо и руки сильно обгорели. От его вида у юного Восемь-с-Половиной Хвостов свело живот. Хуже того, человек оставался в сознании, и лисенок видел агонию в глазах несчастного человека.
- Что случилось? – осторожно спросил один из священников.
- Патруль… Сокензан… - его ослабленный голос был едва слышен. – Мы наткнулись на какую-то лавовую ловушку… вокруг нас хохотали… акки…
Другой священник кивнул. – Акки известны своими жуткими розыгрышами.
- Похоже, этот человек был ранен более суток назад. Мы должны поторопиться.
Восемь-с-Половиной Хвостов наблюдал с восхищением за тем, как клирики произносили заклинания, молились, и прикладывали пахучие травы. Боль человека разрывала сердце лисенка, как ничто другое. Прежде чем он осознал, что делает, он вышел из своего укрытия и тихо принялся помогать священникам, которые отнеслись к его присутствию без малейшего удивления. Весь тот день его лапы и голос работали ради того человека, словно его душа уже тогда знала, что нужно было делать. В итоге, все было тщетно; самурай умер. Юный кицунэ не мог отвести глаз от трупа, чувствуя, как скорбь заполняет его разум. Один из священников коснулся его плеча.
- Ты сделал его последние часы менее мучительными. Ты поступил правильно.
В тот самый день он и решил стать клириком. В тот самый день у него появился третий хвост.
Несмотря на то, что полуденное солнце было в зените, кицунэ почти не видел своего дыхания, клубящегося перед ним. Он знал, что был уже близок к цели, что было весьма кстати – он не был снаряжен для дальнейшего подъема. Одинокий крик, сложная смесь звериного и человеческого голосов, раздался с одной из отдаленных вершин. Восемь-с-Половиной Хвостов натянул плащ потуже, и принялся перепрыгивать с валуна на валун. Если карта и память его не подводили…
Плато простиралось на пятьдесят футов вширь, необычно крупное плоское место посреди острых и крутых гор Сокензан. Земля была все еще усеяна кусками доспехов и выгоревших частей скелетов со следами от зубов различных хищников. Восемь-с-Половиной Хвостов прошел сквозь этот мрачный сад, осторожно ступая так, чтобы не потревожить замерзшие останки. Его острые лисьи глаза настороженно метались по сторонам. Эти кости были не просто остатками того, что когда-то было сильнейшим батальоном самураев Лорда Конды. Они были потенциальными марионетками, ожидавшие своего танца под дудку ками смерти или возмездия. Его лапы напряглись, готовые взмахнуть посохом при малейшем движении костяной руки, или тишайшем стонущем шепоте из пустого черепа.
Завывал горный ветер. Холод, давящая тишина и одиночество сказали ему о том, что должен был чувствовать этот вырезанный батальон, погибая в этом заброшенном, пустынном месте. Шепотом произнося молитву за мертвых, Восемь-с-Половиной Хвостов продолжал свои мрачные поиски. Вой ветра перерос в рев, гортанный, чудовищный, звучащий совсем рядом. Горный зверь? Голодный ками? Проказы акки? Это было не важно. Он ускорил поиски.
Наконец, он нашел то, что искал – на первый взгляд, катана казалась обычной, но ножны рядом с ней ни с чем нельзя было спутать. Восемь-с-Половиной Хвостов осмотрел землю в поисках останков владельца клинка, но ни одни из ближайших костей не подходили. Качая головой, он осторожно поднял катану, вложил ее обратно в ножны, и сунул за пояс. Его миссия была выполнена, и он медленно направился к спуску.
Открывшийся перед ним вид наполнил его бóльшим ужасом, чем незуми, ками, или горы Сокензан. Простая хижина с соломенной крышей была подавляюще обычной, и все же… Он постучал в дверь. Юная самка кицунэ открыла ему, расширив глаза от удивления. – Сенсей?
Он никогда не ожидал, что его будут называть «сенсей». Как мог он стать достойным подобного титула? Его собственный учитель не питал надежд на новое поколение. – Они бесцельны, - говорил он. - Они не знают, ни кем они хотят быть, ни чего они хотят от Камигавы.
- Но разве Вы не учите их тому, чтобы они сами искали свой путь? – спрашивал тогда он.
- Конечно. Но это не значит, что им не нужны наставления, и, боюсь, что найти хороших проводников становится все труднее.
Он размышлял об этом долго и глубоко. Сейчас он был одним из наиболее известных клириков кицунэ в Камигаве. Он сам мог выбрать любой храм для служения; он даже получил приглашение стать личным лекарем Лорда Конды. Но… Возможно, это было самонадеянно, но, может быть, он мог стать тем проводником, которого его учитель не смог отыскать. Возможно, он мог использовать свое положение, чтобы стать светом, ведущим Камигаву туда, куда она действительно хотела двигаться.
Многие из клириков пытались отговорить его от того, чтобы остаться в деревне и стать простым учителем. И все же, хотя никто не осознавал, как далеко его учения могли завести его, когда он обрел свой четвертый хвост, он знал, что принял верное решение.
Нефритовый-Коготь отпила чаю, не сводя глаз с катаны. – Не могу поверить, что Вы отправились так далеко.
- Это было меньшее, что я мог сделать для твоего брата. Я не смог отыскать его останки, но этот предмет не менее важен.
- Его катана… - Она подняла ее и повернула в своих лапах. – Помню, как он ей гордился. Знаете, она раньше принадлежала нашей матери. Он был так уверен, что она принесет ему умения и удачу…
- Ками суровые противники, - тихо произнес Восемь-с-Половиной Хвостов.
- Он говорил о Вас возвышенно, вплоть до самого конца. Он чувствовал, что всем обязан Вам.
- Это я обязан ему.
Нефритовый-Коготь наклонила голову. – Я не понимаю.
- Все в порядке. – Он встал. – Мне нужно идти. Я слишком долго был вдали от своего храма.
- Погодите. – Она протянула ему катану. – Я знаю, он хотел бы, чтобы она была у Вас.
- Но я не достоин…
- Я не знаю никого, кто бы лучше смог хранить дух и память о Серебряном-Когте, чем Вы. Прошу Вас. – Ее глаза были широко распахнуты, и в них читалась настойчивость. Спустя несколько долгих мгновений, он уступил.
- Я лишь надеюсь, что однажды буду достоин, носить ее. – Он повернулся к выходу; как только он встал к ней спиной, он услышал, как она ахнула. Он поморщился; Он все думал, когда кто-нибудь заметит.