Мои жилы сейчас выкручивало огнем и болью. То, на что у лживого колдуна ушли недели, я сделал в мгновение. Это было похоже на удар огромным кузнечным молотом, что вышибает весь дух, ломает ребра, лишает сил. Но все только начиналось, ведь вот они, всадники степи, несутся навстречу мне, размахивая оружием.
Степняки признают только силу, это мне крепко вбила моя наставница. Они не побегут и не отступятся, пока есть хоть малейший шанс на победу, они будут сражаться, а если шансов нет — приложат вдвое больше усилий, чтобы продать свою жизнь подороже.
Каждый воин боится смерти, это нормально. Это низменное, базовое чувство любого живого существа. Но клан — больше, чем отдельный воин. Когда ты часть клана, то блюдешь только его интересы, даже в ущерб собственному бытию.
В этом был главный позор Витати. Она не смогла сделать то, что было должно. Не смогла отступить в сторону от своего Я и стать Невестой Пустоты, как того требовал клан. Сейчас, будучи частью магического потока я понял всю суть, всю глубину, отвратительный ужас ее падения.
Я надеялся, что был другим. Выше этого. Сейчас вопрос моего выживания — не нужда отдельно дышащего существа. Сейчас я должен выжить для того, чтобы выгнать из родного мира Эдриаса. Исправить ошибки того голодного, напуганного мальчишки-беспризорника, что нашел пещеру в Нипсе. Не каждому мужчине выпадает шанс исправить ошибки прошлого, скорее, всем лишь приходится жить с ними. Я был другим — у меня этот шанс есть. И я не упущу его.
Моя демонстрация магической мощи ожидаемо не возымела эффекта. Дерзкого винефика, что посмел противостоять мне, тут же прикрыли его собратья, расколов пылающую, несущуюся с небес глыбу расплавленной земли на части. Ну и пусть — я и не ожидал, что они отступятся. Значит, я должен найти лучших и дать им бой. Надеюсь, этого будет достаточно.
Мое истинное зрение сейчас сошло с ума. После возвращения из-за черты я видел лишь силуэты, пронизанные магией и материей жизни. Светящиеся всеми цветами радуги фигуры: одни едва-едва горели, другие пылали, как небольшое солнце. Двое, на самом острие конного строя. Те самые винефики, что рассекли огненную глыбу, те самые винефики, что сейчас жаждали моей крови.
Страницы учебников по магии мелькали перед моими глазами. Печати, потоки, баланс… Я бы мог попытаться набросить оцепенение на всю орду связкой голубых рун, мог бы направить режущие щиты в толпу, собирая кровавую жатву. Насколько у меня хватит запаса прочности, прежде чем свободно льющееся магия сожжет меня изнутри? Хватит ли этого для того, чтобы келандцы отступили?
Тут очень, очень много воинов. Сотни собрались на Сезон Клинков, а сколько бойцов остались за пределами видимости? Я не могу победить целую армию, если хочу дать бой Эдриасу.
Не могу, пока живы эти охотники на магов.
Когда келандцы приблизились ко мне на сотню футов, я потянулся дикими щитами и отсек двух впереди скачущих воинов от остальной массы. Когда-то, еще в Нипсе, я видел подобное колдовство, но тогда это был амулет архимага Аурантиса. Смогу ли я его повторить?
Над моими воздетыми к небесам ладонями зажглись оранжевые печати, контуры который я моментально наполнил магической энергией. Как добиться искривления щита в купол? Руна охранительного барьера Рад должна помочь…
Разорвать контуры, убедиться, что заклинание легло верно, и оба воина оказались внутри, а вся остальная масса воинов — осталась снаружи.
Они были опытными бойцами. Я видел, как два светящихся силуэта повернули головы, оценивая ситуацию, после чего спешились и стали расходиться в разные стороны. Правильно, незачем губить лошадей, они не виноваты в разборках двуногих.
Келандцы ничего не говорили, не кричали, слова были излишни. Очевидно, они были уверены в собственных силах, либо понимали, что вырваться у них не выйдет. Одна из фигур переливалась оранжевым; я видел, как поток магии рун защиты заполняет жилы винефика. Вторая же пылала красным — руны атаки. Смертоносная, идеально дополняющая друг друга комбинация. Витати говорила, что красному винефику не обязательно иметь в своем арсенале руну Нид для того, чтобы направлять те же лезвия Фео — он контролировал их напрямую — но при поддержке мага защиты…
В руках красного винефика хищно поблескивала короткая сабля, второй боец прокручивал в ладонях шестифутовое копье. Разойдясь по сторонам, охотники остановились, будто бы чего-то ожидали. Пытались понять, как я буду сражаться?
Игнорируя боль во всем теле, я позвал свой дикий Ур. Как же мне не хватало этого чувства… Только сейчас я понял, как много для меня значила магия, какой важной частью меня была эта сила. Мои руки покрыли короткие режущие щиты, став продолжением ладоней. Я демонстративно ударил ими друг об друга, высекая сноп оранжевых искр и показывая противникам, что готов к бою.
Пространство вокруг нас уже заполнилось всадниками. Орда, что не могла прорваться сквозь мои барьеры, обступила место дуэли со всех сторон, внимательно наблюдая за каждым нашим шагом. То тут, то там стали загораться факелы, освещая небольшую поляну неверным светом молодого пламени, в центре которой стоял позорный столб. А у меня, где-то глубоко в груди, стала теплиться надежда. Неужели выйду из этого переплета живым? Неужели получится?
Между мной и свободой стояли эти двое. Если одолею винефиков, что смогли справиться с самым грандиозным колдовством в моей жизни — с огромной пылающей глыбой — и при этом устою на ногах, то я свободен. Меня не смогут остановить.
Они пришли в движение одновременно, как по сигналу. Красный винефик сорвался с места, направляя в меня рой лезвий Фео, оранжевый — запустил перед собой летящую стену Ур. Если бы я не был учеником Витати, то подумал бы, что они использовали все, на что были способны, но келандцы коварные, умелые воины.
Вместо того чтобы отражать заклинания, пытаться уйти с линии атаки в сторону, я чуть присел и, оттолкнувшись от земли так, что затрещали связки и мышцы, взмыл ввысь, уносимый с места щитом Ур. Спасибо тебе, Берни, за науку, что преподал когда-то в битве с мертвяками. Но мое ликование было преждевременным: едва я успел подняться на десяток футов, в щит под моими ногами ударили несколько воздушных кулаков, а оранжевый винефик поудобнее перехватил копье и, как заправский охотник, отправил свое оружие в полет. Удар был направлен мне прямо в левый бок, под ребра, а там — в сердце, так что дабы избежать смертельного ранения мне пришлось потратить драгоценные мгновения на выставления щита Ур.
Я не мог оградить себя полной защитной сферой, а потом расправиться с винефиками. Это должен был быть бой, яркий, демонстративный. На меня смотрят сотни пар глаз, на меня смотрит орда. Они все, до последнего воина, должны понять, с кем связались.
Копье, отбитое моим щитом, упало наземь, я же, запустив в красного винефика несколько атакующих печатей, приземлился у самой границы купола.
Пока оранжевый винефик был безоружен, на меня вышел его собрат. Вся суть охоты на магов в том, что Башня не учит своих выходцев ближнему бою: Круг высокомерно предполагает, что владение холодным оружием излишне для магов, так что основной тактикой винефиков является сокращение дистанции и физическое убийство печатника. Витати не раз повторяла мне, что любая магия винефика — лишь средство поддержки и способ сократить дистанцию. Бой всегда завершает удар клинка или копья, которые пронзают сердце или сносят голову противнику. Так что когда красный винефик запустил в меня рой магических стрел, я почти не обратил на них внимания, отмахнувшись щитом Берк.
Он уже все понял, этот келандец. Его лицо было полно решимости, а сам он приготовился к рубке.
Кочевник поднял руку с саблей на уровень головы и опустил клинок острием вниз и вбок, приготовившись как отражать, так и наносить удары.
Очень популярная позиция для начала боя. Ее использовали владельцы сабель и рапир, она позволяла как эффективно обороняться, так и молниеносно переходить в атаку. При этом сабля сама по себе — крайне коварное оружие. В отличие от прямого меча, копья или острой и легкой рапиры, искривление клинка сабли давало ее владельцу ощутимое преимущество. Если он умел им пользоваться, само собой.
Легкое движение кистью — и острие уходит в сторону на несколько дюймов, чтобы найти брешь в твоей обороне. Витати постоянно ловила меня на этом — тренируясь с мечниками, ожидаешь пропорциональных движений. Сабля же, будто змея, могла извиваться в руках, постоянно меняя положение своего острия в пространстве. А клинки келандцев были достаточно массивны и для того, чтобы бить ими плашмя, прорывая оборону, и даже использовать как кастет, если уж так случилось, что ты оказался лицом к лицу с противником. Самое главное — не подпускать врага слишком близко и постоянно следить за острием…
Не успел я выставить вперед свой режущий щит, что служил мне клинком, винефик пришел в движение. На полусогнутых коленях, он сделал шаг вперед, одновременно поднимая руку и выворачивая клинок сабли над головой, нанося прямой и мощный удар. Казалось, сабля летит мне в лоб и почти рефлекторно я поднял свое светящееся оранжевым лезвие перед лицом и прямо, но в последний миг оружие противника изменило направление движения и атака пошла уже в левое плечо.
Я едва успел опустить конец своего магического клинка, чтобы отразить атаку винефика, а он, только коснувшись моего оружия, уже вернул саблю к своей груди и на этот раз на самом деле нанес прямой и мощный удар сверху вниз, сделав при этом выпад корпусом вперед, добавляя к атаке вес собственного тела. Но укрепленный магией клинок опять встретился с пылающим оранжевым щитом, высекая во все стороны искры.
В следующие мгновения винефик повторил связку из двух этих ударов еще несколько раз, с каждым выпадом продвигаясь вперед на полшажка, и я понял, что он просто теснит меня к стене моего же купола.
Я попытался контратаковать боковым ударом на его возвратном движении посреди связки, но вместо того, чтобы принимать удар пылающим щитом, который мог рассечь металл его сабли при должной удаче, он продолжил свою атаку.