— А что объявим на юбилее? — усмехнулся император, потирая старческими пальцами виски. — Боюсь, как бы гражданскую войну не спровоцировать любой подобной информацией.
— Давай тогда сделаем так, — задумчивым голосом произнесла императрица. — Юбилей мы, ясное дело, отмечаем. Но вот преемника на нём ты объявлять не будешь. Вместо этого заяви, что есть наследник престола, но в ближайшие пять лет он ещё многому должен будет обучиться. А пока встречайте императора, и разведёшь руками. Пусть аплодируют.
— Хитро, — оценил монарх, — но могут же не поверить.
— Императору? — супруга скорчила недоверчивую физиономию. — Тогда грош им цена. Если будут вопросы, скажем, что воспитывался в другой семье или даже в другой стране. Тайно. Чтобы что? Правильно, чтобы не добрались недоброжелатели и не устранили его.
— Ага, настолько тайно, что даже мы не знали, — хохотнул он, ударив себя по коленке.
— Зато надёжно, — ответила императрица. — Теперь главное — сохранить.
— При нём Гагарин и Пожарский, — ответил на это император. — Полагаю, там даже муха мимо не пролетит без контроля личности.
— Ну знаешь ли, сына они нам не уберегли, так что…
— Дорогая, — он взял её руки в свои ладони и горячо поцеловал. — Уверен, теперь они учтут свои ошибки и наизнанку вывернутся, чтобы мальчик выжил! Чувство вины иногда гораздо более весомый фактор, чем чувство долга.
Глава 4
Дезик загрустил. Мало того, что он остался один, так ещё и вестей от Оралиуса всё никак не было. К одиночеству-то Цербер привык, в конце концов, можно было поговорить с самим собой, так что в каком-то смысле этого слова одиночество было неполным. Но вот совершенное отсутствие вестей от друга очень напрягало.
Он смотрел на время и ходил туда-сюда, пытаясь хоть как-то себя развлечь, но ничего не получалось. Все его мысли были направлены только на то, как там себя чувствует инкуб. Он же на самом деле такой ранимый, его кто угодно обидеть может.
Несколько раз Дезик порывался прыгнуть в клубящуюся тьму в углу подвала, чтобы узнать самому, что там с Оралиусом, но каждый раз сдерживался, вспоминая, что дал тому сутки.
Вышагивая по подвалу, он несколько раз натыкался на рецепт самогона и в какой-то момент подумал, что самый главный ингредиент — это автор. Кто угодно может стараться изо всех сил, но такой убойной штуки, как у инкуба, вряд ли удастся добиться.
Когда же сутки, наконец, истекли, Цербер уверенной походкой в своём привычном трёхголовом виде потопал к порталу между мирами.
— Я тебе покажу, — бормотал он вслух левой головой, — как заставлять друзей нервничать. Я тебе такое устрою!
На той стороне он вышел в пещере. Вокруг привычно пахло серой и пыхало адским жаром. Дезик даже поёжился от удовольствия.
Но, выглянув из пещеры, он оторопел. Внизу хорошо был виден замок, украшенный различными статуями в развратных позах. И вот на этот самый замок накатывались целые волны демонов. Но, судя по всему, никак пока не могли его взять.
Высунув головы дальше, далеко внизу Дезик увидел обгоревшее нечто, к которому и поспешил. Приблизившись, он убедился в том, что это самое дымящееся нечто очень похоже на тело инкуба.
Перевернув его, он увидел обезображенные черты Оралиуса. Как ни странно, но инкуб всё ещё был жив, но находился без сознания.
— Чёртов Оралик, — прорычал Дезик, аккуратно хватая друга двумя пастями и поднимая вверх. — Отпускать одного вообще нельзя. Всё равно найдёшь, как самоуничтожиться. Если помрёшь, домой больше не приходи! И вообще, из-под земли достану и снова закопаю!
И при этом он быстро-быстро тащил инкуба наверх обратно к проходу между мирами, даже не заботясь о том, заметит его кто-нибудь, или нет.
— Игорь, привет!
Звонок от Жданова оказался достаточно неожиданным, поэтому я даже встрепенулся, принимая звонок.
— Приветствую, Антон Палыч, — сказал я, понимая, что просто так он звонить не будет, да и голос его свидетельствовал о том, что произошло что-то неординарное. — Что-то случилось.
— Мягко говоря, да, — проговорил тот с привычной долей сарказма в голосе, но всё-таки на полном серьёзе. — Несколько минут назад один знакомый нам обоим волкодав притащил ко мне в кабинет обожжённую тушку, по всем признакам напоминающую другого нашего общего знакомого — Оралиуса. Один стонет, второй рыдает и первого умывает слезами, а у твоего отца, который как раз был на приёме, кажется, ещё одна фобия будет.
— Так, — сказал я, резко собираясь с мыслями. — Оралиус жив? Он будет жить? — поправился я, вспомнив, что Жданов упомянул про стоны. Что там будет с Тумановым-старшим, меня, честно говоря, вообще не волновало. — Что от меня нужно?
— Ну я его подлатал, конечно, насколько мог, — задумчиво проговорил мой собеседник, явно не уверенный в том, что стоит говорить, а что не стоит. — Но дело в том, что он в очень тяжёлом состоянии. И я же могу только человеческую сущность лечить, а он травмирован и на ином уровне…
— Всё ясно, — ответил я, окидывая взглядом своих спутников, которые уже напряглись, видя мою реакцию. — Держи его в живых, как хочешь. Мы скоро будем! Я на тебя надеюсь!
— Сделаю всё, что от меня зависит, — ответил Антон Павлович и, вздохнув, добавил: — Надеюсь, он протянет до вашего приезда.
Закончив звонок, я громко проговорил, чтобы слышали все:
— Оралиус при смерти, срочно выдвигаемся в Смоленск!
Ни у кого даже вопросов не возникло. Все молча принялись собираться. И только Кьяра подошла ко мне и тихонечко спросила.
— Что, всё так серьёзно? — и заглянула в глаза.
— Боюсь, что да, — ответил я и сжал её ладонь. — Но будем надеяться, что он выживет.
Из Сочи в Смоленск летели спецбортом, предназначенным для имперской курьерской службы. Все были сосредоточены на своих мыслях и особо не общались. Из аэропорта Игорь с остальными сразу помчался в свой особняк, где было плохо его другу.
Ксения Альбертовна в компании Алексея Гагарина осталась в холле. Где, пользуясь тем, что, кроме них, никого рядом не было, решила прояснить ситуацию.
— Скажите, пожалуйста, — она пристально посмотрела мужчине в глаза. — А что случилось с бутонами вашей симпатии, раз они увяли, не успев распуститься прекрасными цветами?
— Простите, что? — переспросил Гагарин, который в этот момент был занят совершенно другими мыслями, поэтому совершенно не уловил сути того, что сказала ему Озерова. — Я, кажется, немного отвлёкся.
— Вот-вот, — Ксения Альбертовна прищурилась и решила говорить без обиняков. — Мы с вами уже взрослые люди, поэтому можем прямо высказать всё то, что гложет, правильно я понимаю?
— Совершенно верно, — кивнул ей Алексей, не до конца понимая, чем вызвано подобное вступление. — Я вас слушаю.
— Ну так вот, мне решительным образом не понятно, куда всё делось, — Озерова понимала, что говорить надо ещё прямее и понятнее, но врождённая интеллигентность протестовала против этого. С другой стороны, как ещё разговаривать с мужчинами? — Была же симпатия вроде бы? Вы вот ухаживать порывались. И вдруг отшатываетесь от меня, словно от прокажённой.
— Я понял, о чём вы, — ответил Алексей и вытянулся в струнку, словно находился перед вышестоящим начальством. — Поверьте, симпатия никуда не делась. Можно сказать, что, наоборот, с каждым днём она становится всё больше и сильнее.
— Тогда что же заставляет вас избегать меня? — Ксения Альбертовна отличалась твёрдым характером и была намерена добиться ответа на свои вопросы.
— Дело в том, — проговорил Гагарин, едва выдерживая её взгляд. — Что появились некоторые обстоятельства, значительно усложняющие ситуацию.
— И что это за обстоятельства? — фыркнула Озерова, понимая, что ещё чуть-чуть и ей уже будет не сдержать поток сарказма. — Вы случайно вспомнили про жену и троих детей?
— Нет, я не женат и отпрысками не обзавёлся, — усмехнулся Алексей. — Это касается прошлого.
Женщина встала с мягкого дивана и теперь смотрела на него сверху-вниз.
— Моего или вашего? — резко спросила Ксения Альбертовна, чувствуя, как у неё покраснели уши.
«Ну вот, — думала она, — едва показалось, что счастье возможно, как вновь всё всплывает».
— Скажем так, — размышляя, как лучше ответить, проговорил Гагарин. — Это касается прошлого вашей семьи.
— Уж чего я от вас не ожидала, — мгновенно изменившись в лице и тоне, проговорила Озерова, впечатывая каждое слово в Алексея, — что вы воспользуетесь своим служебным положением для того, чтобы копаться в чужом грязном белье!
С этими словами она развернулась и скрылась в коридоре первого этажа, направившись в ресторан.
— Да уж, — вслух проговорил Гагарин. — Кажется, я что-то не то сказал.
Но не успел он отправиться за ней и попытаться исправить ситуацию, как у него в кармане тренькнул телефон. Сообщение пришло с неопределяемого номера, но по некоторым признакам было совершенно ясно, от кого оно.
«Результат положительный. Охранять, как зеницу ока».
— Слушаюсь, — ответил Алексей, убирая телефон обратно, и растерянно огляделся.
Все их подозрения оказались реальностью.
Тайная встреча — само по себе мероприятие достаточно хлопотное, потому что необходимо обеспечить абсолютно приватную обстановку, защитить встречающихся от лишних глаз, ушей, камер и микрофонов. Обычно места для таких вот нужд хорошо известны в узких кругах, что делает организацию ещё сложнее.
Но ещё труднее приходится тем, кто организовывает встречу непримиримых врагов. Ни одного упоминания о том, что они виделись, не должно просочиться в прессу. Иначе получается, что многое из доходящей до остальных людей информации, это просто видимость.
Тайную встречу светлейших князей Тверского и Северского организовали в одном из лесных массивов Рублёвки. Тут точно не было лишних глаз и ушей. А о камерах и микрофонах позаботились специально обученные люди. В целом, ситуация очень походила на ту, что была в оранжерее императора.