Павел вздрогнул и перекрестился. Он забормотал молитву. Ему снова и снова вспоминался сегодняшний разговор со странной старухой. Император слышал, что чухонцы – коренные обитатели здешних мест – с давних пор славились своим умением колдовать и ворожить. Не из их ли числа была та старая женщина, которая так смело себя вела с ним и напророчила скорую встречу с его спасителями?
Так, за размышлениями о своей грядущей судьбе, император незаметно доехал до Невы. Возок пересек реку по накатанному санями льду. Подъезжая к Литейному двору и Арсеналу, в свете горящих факелов Павел вдруг заметил странные повозки, перегородившие улицу. У одной из них на крыше вращалось что-то вроде праздничной шутихи. Повозки были похожи на те, в которых путешествуют по белу свету бродячие артисты и музыканты.
«Странно, – удивился император, – ни вчера, ни сегодня мне никто не докладывал о том, что в Петербург прибыла новая театральная труппа. Надо будет завтра утром порасспросить об этом петербургского генерал-губернатора графа Палена. Только почему эти повозки стоят поперек дороги, и где лошади, которые их привезли?»
Неожиданно одна из повозок взревела, словно разъяренный дикий бык, и окуталась дымом. Потом она сама собой, без чьей-либо помощи, сдвинулась с места и направилась прямиком к царскому возку.
Испуганно заржав, встали на дыбы лошади конвоя. Конногвардейцы не смогли их удержать, и не слушающие узды и шпор кони галопом помчались по улице в сторону Таврического дворца – там с недавних пор размещался эскадрон лейб-гвардии Конного полка.
Яркий свет, похожий на солнечный, неожиданно рассек ночную тьму. Он был такой сильный, что император даже зажмурился. Потом чей-то зычный, словно иерихонская труба, голос произнес странные и непонятные слова:
– Никому не двигаться, работает спецназ ФСБ!
«Какой еще спецназ?! И что такое ФСБ?! – подумал Павел. – И вообще, что происходит здесь, на улице столицы Российской империи? Неужели это и есть они – те самые спасители, о которых говорила мне сегодня старая чухонка?»
В лучах яркого света появились фигуры людей, одетых в чудную пятнистую форму и вооруженных странным оружием. Увидев их, юный герцог побледнел и торопливо начал креститься.
«Да, это точно они, – понял император. – Значит, я спасен, я не умру, и на Россию не обрушатся страшные беды и несчастья! Слава Тебе, Господи! Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя»…
Современники и потомки единодушно отмечали мистицизм императора Павла I. Действительно, в его жизни от самого рождения до смерти присутствовало нечто роковое, необъяснимое, невольно наводившее на мысли о вмешательстве в судьбу этого российского императора неких потусторонних сил.
XVIII век был в Европе столетием мистиков. Люди того времени искренне верили в привидения, гадалок и разного рода предсказателей. Шарлатанов, таких, как граф Калиостро, с почетом принимали в великосветских салонах. Ну а готические романы, в большом количестве издававшиеся во второй половине XVIII века, стали любимым чтивом европейцев.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что, еще будучи цесаревичем, Павел Петрович верил в рассказы о сверхъестественных силах, о таинственных приключениях, о семейных проклятиях и о призраках и привидениях. На внутренний мир цесаревича во многом повлияла и трагическая судьба отца – императора Петра III, свергнутого с престола его матерью и убитого пьяными гвардейцами в Ропше. Страсти в семействе Павла были поистине шекспировские, поэтому неудивительно, что современники называли его русским Гамлетом, а в царствование Павла I постановка этой драмы Шекспира в России была запрещена.
Одним из самых известных мистических эпизодов, связанных с Павлом Петровичем, был рассказ о его встрече с призраком императора Петра Великого. Наиболее распространенной является версия, которую зафиксировал в своих записках великий русский полководец Михаил Илларионович Кутузов. Вот рассказ об этой встрече, напечатанный в журнале «Русская старина».
«Однажды вечером или, пожалуй, уже ночью я, в сопровождении Куракина и двух слуг, шел по петербургским улицам. При повороте в одну из улиц, я вдруг увидел в глубине подъезда высокую худую фигуру, завернутую в плащ вроде испанского, и в военной, надвинутой на глаза шляпе.
Только что я миновал ее, она вышла и пошла около меня с левой стороны, не говоря ни слова. Мне казалось, что ноги ее, ступая по плитам тротуара, производили странный звук, как будто камень ударяется о камень. Я был изумлен, и охватившее меня чувство стало еще сильнее, когда я ощутил ледяной холод в моем левом боку, со стороны незнакомца. Я вздрогнул.
Вдруг из-под плаща, закрывавшего рот таинственного незнакомца, раздался глухой и грустный голос:
– Павел! Бедный Павел! Бедный Павел!
Я обратился к Куракину, который тоже остановился.
– Слышите? – спросил я его.
– Ничего не слышу, – отвечал тот, – решительно ничего.
Я сделал отчаянное усилие над собой и спросил незнакомца: кто он и что ему нужно?
– Кто я? Бедный Павел! Я тот, кто принимает участие в твоей судьбе и кто хочет, чтобы ты не особенно привязывался к этому миру, потому что ты недолго останешься в нем. Живи по законам справедливости, и конец твой будет спокоен. Бойся укора совести: для благородной души нет более чувствительного наказания.
Наконец мы пришли к большой площади… Фигура пошла прямо к одному, как бы заранее отмеченному месту, где в то время возвышался монумент Петру Великому. Я, конечно, следовал за ней и затем остановился.
– Прощай, Павел! – сказала она. – Ты еще увидишь меня опять здесь и еще кое-где.
При этом шляпа фигуры поднялась как бы сама собой, и глазам моим представился орлиный взор, смуглый лоб и строгая улыбка моего прадеда Петра Великого. Когда я пришел в себя от страха и удивления, его уже не было».
Накануне смерти императрицы Екатерины II цесаревичу Павлу Петровичу приснился странный сон – какая-то неведомая сила подхватила его и потащила наверх. Проснувшись утром, он рассказал об этом сне супруге – великой княгине Марии Федоровне. А вскоре курьер, примчавшийся на взмыленном коне из Петербурга, принес Павлу страшную весть – мать его при смерти, а цесаревич вот-вот станет императором.
Взойдя на престол, Павел решил сменить место жительства. Зимний дворец – резиденция российских самодержцев – ему не нравился. Здесь все напоминало ему о матери и о ее наглых фаворитах, которые не считались с цесаревичем и всячески его третировали. Он решил построить замок-дворец, неприступный для врагов. Место для строительства император выбрал на берегу Фонтанки, там, где когда-то стоял деревянный Зимний дворец императрицы Елизаветы Петровны. В этом дворце тогда еще великая княгиня Екатерина Алексеевна и родила Павла. «Я хочу умереть там, где родился», – сказал император. Именно так оно и случилось.
Замок-дворец назвали Михайловским, в честь архангела Михаила, предводителя небесного воинства. Строительство его тоже было связано с различными таинственными происшествиями.
Рассказывали, что, когда работы над фундаментом новой царской резиденции было в полном разгаре, с Павлом встретился старый монах, заявивший, что супруга императора вскоре родит сына, которого следует назвать Михаилом. «И запомни слова мои – произнес монах, – дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней».
Павел, пораженный предсказанием странного инока, велел архитектору Винченцо Бренна укрепить на фронтоне главного фасада замка-дворца слова, продиктованные ему монахом.
Кстати, с этим текстом связано еще одно предсказание. Накануне Рождества 1800 года знаменитая юродивая со Смоленского кладбища Ксения Петербургская предсказала, что император Павел I проживет столько лет, сколько букв в изречении на главном фасаде новой царской резиденции. Букв, по тогдашней орфографии, было 47. Павел родился в 1754 году. Сорок семь ему должно было исполниться в 1801 году.
Впрочем, сам Павел и так уже знал о времени и месте своей смерти. Он имел беседу с неким монахом Авелем, который предсказал дату смерти императрицы Екатерины II. За это его посадили в тюрьму. Но после смерти императрицы, случившейся в предсказанный Авелем день, его выпустили. Император долго беседовал с предсказателем. Тот сообщил Павлу дату его насильственной смерти и место – царская спальня. Авелю даже было известно, что в заговоре против российского самодержца примут участие его близкие. Ко всему прочему, Авель напророчествовал императору и про его сына, императора Александра I. «Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него заберет и Благословенным наречется. Но невмоготу станет ему скорбь тайная, и тяжек покажется ему венец царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы, и праведным будет на очах Божиих…»
«А кто наследует императору Александру?» – спросил у монаха Павел. «Сын твой Николай», – ответствовал Авель. «Как? У Александра не будет сына? Но ведь тогда трон должен перейти к цесаревичу Константину, младшему брату Александра». – «Константин царствовать не восхощет, памятуя судьбу твою, и от мора кончину примет. Начало же правления сына твоего Николая дракою, бунтом вольтерьянским зачнется…»
Примерно то же самое предсказала Павлу и так называемая останкинская старуха. В подмосковном селе Останкино, там, где находилась усадьба графов Шереметевых, по преданию жила мрачная старуха-нищенка. Она появлялась неизвестно откуда и пророчила встреченным ею людям разные несчастья. В 1797 году Павел прибыл в Москву на коронацию. Он посетил усадьбу Шереметевых и неожиданно столкнулся с той старухой. Слуги графа хотели было удалить нищенку, но император воспротивился этому и долго беседовал с ней. После чего тихо произнес: «Теперь я знаю, когда буду убит…»