– Кто?
– Ну… – Этон замялся. – Мэтр Дун.
– Который не смог вылечить собственную жену?
– У нее была тяжелая болезнь.
– А у воина с проломленной головой – легкая? Очнись, братец! Твоя Корпорация давно стала сборищем невежд, которые только и умеют, что надувать щеки и махать руками. В члены принимают исключительно детей магов, их племянников, других родственников и друзей. А с чего не порадеть? Получил патент – и ты в золоте. Чужаков в Корпорацию не берут – они же отберут хлеб у своих. Думаю, Гро это знал.
– Поэтому отправился в Ремс?
– Именно! – подтвердил шут. – Он точно рассчитал. В пограничных городах лекарей нет. Шарлатаны из Корпорации туда не едут – здесь сытнее. Неудивительно, что Слай обрадовался Гро. Я слежу за донесениями с границ и обратил внимание, что в Ремсе появился лекарь. Однако значения не придал. Думал, какой-нибудь шарлатан. Даже подозревал, что Слай присваивает это жалованье. Планировал разобраться позже. Эх, братец! У нас в королевстве был великий маг! Чудный лекарь, гроза врагов. Эти лучи смерти, камни, что сжигают врагов…
– Думаешь, он в Рении? – спросил король.
– Возможно. Если вспомнить, с кем улетел.
– Подстроено?
– Трудно сказать. Среди прибывших со Слаем есть трактирщик. Его зовут Крум. Утверждает, что ренийка и маг встретились случайно.
– Что делает здесь трактирщик?
– Хлопочет о компенсации. Шиды разграбили его имущество.
– Что сказал Крум?
– Ренийка явилась в Ремс накануне. Пришла к Круму, чтобы поесть. Момент, надо сказать, выбрала неудачный. Гарнизону выплатили жалованье, солдаты пили. Свободных мест не было. В одиночку за столиком сидел лишь Гро.
– Почему?
– Крум утверждает, мэтр так требовал.
– Трактирщик не возражал?
– Гро щедро платил. Он вылечил дочь Крума – у нее была сухая рука – и не взял платы. Крум готовил ему отдельно.
– Неудивительно! – сказал король. – Маги – они капризные. То им не так, то не эдак.
Шут, соглашаясь, кивнул.
– Продолжай! – велел Этон.
– Гро не хотел, чтобы ренийка присоединилась к нему. Но та проявила вежливость, и маг сдался.
– Она хороша собой?
– Крум говорит, что не очень. Молода, стройна, крепкого сложения, но не красавица. Однако чем-то приглянулась магу. Тот накормил ее из своих блюд, после чего напился. Ушли они вместе. При этом ренийка придерживала Гро, а тот пел.
Этон засмеялся.
– Крум был удивлен. Ранее женщины мэтра не интересовали. В Ремсе есть бордель для солдат, но Гро его не посещал.
– Я его понимаю, – хмыкнул король. – Представляю тех красоток!
– Крум объяснял это возрастом Гро. На вид ему лет шестьдесят.
– Посмотрел бы я на эту ренийку! – воскликнул Этон.
Шут хмыкнул.
– Но-но! – сказал король. – Я еще ничего. Не так, как в молодости, но женщины не жалуются. Из того, что ты рассказал, ясно одно: Гро улетел навсегда.
– Вряд ли.
Этон уставился на собеседника.
– Если б Гро хотел жить в Рении, он не пришел бы к нам. Однако он выбрал Мерсию и заштатный городок. Как думаешь, почему?
– Тихая жизнь, – пожал плечами король. – А он старый.
Шут захохотал.
Король насупился.
– Ах, братец! – сказал шут. – До чего же ты у меня глупый. Подумай сам! Старый человек знакомится с молодой ренийкой и ведет ее к себе. Из трактира они идут в обнимку, при этом старик громко поет. Наутро он не впускает в дом сотника, утверждая, что там не прибрано. Интересно что? Затем он разом вылечивает двадцать воинов, взбирается на башню, откуда уничтожает машины и огневые запасы шидов, и возвращается к себе – поспать. Что же он делал ночью? И вот Слай сообщает ему, что город сдан. «Старик» встает, обвешивается оружием, надевает шлем и улетает на диге. По дороге сжигает шидов. Тебе сколько лет, братец?
– Ты же знаешь! – сказал король. – Сорок.
– А Гро, если верить Слаю, – шестьдесят. Ты бы смог провернуть то же, что и он, за тот же срок?
– Я не маг! – открестился король.
– Маги – люди, такие же, как и мы с тобой. Они болеют, стареют и умирают. В шестьдесят лет человек – развалина. Ему не нужны женщины, он не любит много ходить, избегает лестниц. Башня в Ремсе высотою в сорок локтей, я узнавал. Наверх ведет лестница с высокими ступенями. Гро взобрался по ней, не запыхавшись.
– Откуда знаешь? – удивился король.
– Спрашивал, – усмехнулся шут. – Ни Слай, ни его воины не обратили на это внимания. А стоило.
– Ты думаешь?..
– Личина! – подтвердил шут. – Это и наши могут. Гро выдавал себя за старика.
– Зачем?
– Первое, что думаешь, – для солидности. Пожилому лекарю верят больше. Но в Ремсе не было других магов. Значит, скрывается.
– Знать бы от кого! – сказал король.
– Он не местный. Язык Мерсии ему чужой. Но он не из Рении – выговор другой.
– Из Хайрии? – задумался король и ответил себе сам: – Вряд ли. Хороших магов там нет. Когда заболеют, едут к нам. Тиррана? Далеко. Даже морем плыть более луны.
– Жить захочешь – поплывешь, – сказал шут. – Не о том говорим. Как наградишь Гро, если вернется?
– Дам тысячу золотых!
– Всего?
– Патент мага.
– И только? Человеку, который обратил вспять армию врагов? Ты скуп, братец!
Этон нахмурился:
– Что предлагаешь?
– Личный лен в наследственное владение. Звание придворного мага. Должность главы Корпорации с правом пересмотреть выданные патенты и отобрать их у шарлатанов.
– Его сожрут!
– Мы защитим.
– Как?
– Женим на дочери могущественного человека.
– Чьей?
– Твоей.
– У меня нет дочери!
– Разве? – сощурился шут.
– Ну… – смутился король. – Она внебрачная. Я не видел ее много лет и даже не знаю, жива ли.
– Жива! – успокоил шут. – Хотя могла и умереть. Девочке пришлось несладко. Ее растила бабушка, поскольку муж матери невзлюбил падчерицу. Хорошо, что у девочки есть дядя, который помнил о ней и помогал деньгами.
– Брат!
– Не надо благодарить! – сказал шут. – Сам знаю, что я хороший.
– Она красива?
– Похожа на отца.
– Бедная девочка! – покачал головой король.
Шут засмеялся.
– От тебя у нее только одна черта. Правда, приметная. Опознаешь с ходу. Мы договорились?
– Я подумаю, – сказал Этон. – Она все же моя дочь.
– Ты неисправим! – покачал головой шут.
– Надо сначала взглянуть на дочку, – смутился король.
– Тогда пошлю в Муг гонца, – сказал шут. – Пусть едут с матерью.
– Это обязательно? – сморщился король.
– Боишься? – сощурился шут.
– Королева ревнива, – вздохнул король. – Сам знаешь.
– Остановятся у меня. Места хватит.
– Ах брат! – сказал Этон. – Не тому Боги дали корону. Хотел бы я поменяться с тобой местами!
– Не получится! – хмыкнул шут. – Во-первых, я бастард. Во-вторых, вот! – он повернулся к брату спиной. – Горб королю не к лицу. В-третьих, я не хочу править. Поэтому ты и держишь меня возле себя. Я не прав?
– Прав, как всегда! – кивнул Этон. – Но я бы на твоем месте подумал…
Ноэль поет. Ее голос, звонкий, сильный, рассыпается серебряными колокольчиками, и эти колокольчики бренькают в моей голове, толкаясь в виски болью. Вот ведь, зараза! Никакого уважения к почтенной старости.
– Угомонись!
Голос стихает, чтобы тут же смениться обиженным:
– Тебе не нравится, как поет Ноэль?
– У меня болит голова.
– А вот не надо было пить столько оука!
Не надо было, конечно, только что теперь? Ноэль сдержала слово. Когда мы долетели до этого заброшенного оазиса посреди степи, она первым делом стряхнула с какого-то дерева с десяток плодов. Плоды походили на кокосы, а само дерево – на пальму, но Ноэль сказала, что это «оук». Она вскрыла плоды кинжалом и слила болтавшуюся внутри молочную жидкость в казан. Выставленный на солнце, сок почти сразу забродил, и к вечеру стал прозрачным. Вкус у него оказался кисловатый, но приятный. Оук щипал язык и шибал в голову. К ночи я впал в нирвану. Кто же знал, что у этой штуки такой откат?
Я охнул и открыл глаза. Блин! На Ноэль было невозможно смотреть. Пока оук бродил, она потребовала заняться ее носом, что я и сделал. Нос покраснел и распух. Это при сращивании переломов опухоль опадает. Организм сам пытается залечить повреждение, и влитый импет только мобилизует этот процесс. Трансформация – дело другое. Тело привыкло к своему органу, а тут его заставляют менять форму и рассосать лишнее. Организм бунтует. Поэтому процесс занимает не один день и протекает бурно. Ноэль, разглядев в озерце свой распухший нос, немедленно замотала лицо. Спрашивается, зачем? Кому на нее смотреть? Здесь нет никого, кроме нас двоих и летающего крокодила.
Повязка и сейчас укрывала лицо Ноэль. А вот другой одежды на ней не наблюдалось. Совсем. И она стояла надо мной, уткнув кулаки в бока, так что я мог беспрепятственно разглядеть все ее прелести. Начиная от стройных ног, треугольного островка лобка, поросшего черным волосом, до тяжелых полушарий грудей с дулами-сосками. Они смотрели мне в лицо. Кровь прилила мне в голову – и не только в нее. Капелланов учат смирять плоть. Есть духовные и физические практики. Жизненная необходимость. За священниками на целибате присматривают строго. Попадешься на блуде раз – поедешь на покаяние в монастырь сроком на год. Можешь и на два – это как митрополиту на сердце ляжет. Рецидив влечет извержение из сана. А это жопа. Нет, выпускник академии – человек образованный и может хорошо устроиться. Теоретически. Только государственная служба для расстриг закрыта, а о выборной должности можешь и не мечтать – ни одна партия не возьмет под крыло изгнанного за блуд священника. Учителем не мечтай – кому нужен растлитель учениц? Так что иди в бизнес, если есть к этому способности. А если нет? Значит, дорога в грузчики или санитары – туда всех берут…
Однако сейчас мои духовные и физические практики не работали. Трудно их применить, когда над тобой нависают такие прелести.