— И правильно сделали! — вновь вступил в беседу Майк. — Здесь сейчас самое то! Не жарко, и вообще — красота. Ты, Эндрю, судя по выговору, тоже из эмигрантов? Поляк? Немец?
— Да нет — русский.
— Русский?!!!
Удивлению всех троих не было предела! Непосредственный до простоты Майк даже несколько раз с восторгом хлопнул Громова по плечу:
— Настоящий русский?! Вот это да! Все ж таки выбрал свободу — молодец! Здорово!
Андрей так и не сообразил, о какой такой свободе идет речь, впрочем, и особо на эту тему не парился — голова болела о другом.
— Слушайте, у нас по пути документы и деньги украли. Мы автостопом ехали…
— Так, наверное, в какой-нибудь машине забыли, искоса поглядывая на Бьянку, вслух предположил Боб. — Со мной вот в прошлом году случай был…
— Нет, дружище, — оправдывая свое прозвище, Майк быстро перебил приятеля. — Документы они, конечно, могли потерять, а вот денежки — точно слямзили. Наверняка в каком-нибудь мотеле, там ворюг — пропасть!
— Да-да-да, — сверкнув черными глазами, поддержала своего дружка Лина. — У меня весной сумку в мотеле подрезали, Майк, помнишь? Как же он назывался-то… ага — «Черный Флинт»… или… нет… «Медовый месяц» — вот как! Там еще музыкальный автомат стоял, с пластинками Рики Нельсона, Элвиса, Литтл Эвы… Я как раз Рики Нельсона ставила — он такой милашка, вчера в «Америкэн Бэндстэд» опять его показывали. Хэлло-о-о, Мэри Лу-у-у… Да вы слышали.
— Хорошая песня, — на всякий случай похвалил Андрей. — Забавная.
— Вот! — Лина бросила на Майка взгляд, полный уничижающего торжества, коим, верно, Александр Македонский смотрел на поверженного Дария. — А ты, милый, говоришь, что Рики Нельсон и Фрэнки Авалон только девчонкам нравятся.
— И еще — гомикам!
— Ты хочешь опять со мной поссориться?! — гневно уперев руки в бока, голая Лина грозно нахмурила брови, став вдруг похожей на рассерженную домохозяйку на коммунальной кухне, или, если быть ближе к местным реалиям — на одну из тех девчонок, что зарабатывают немалые деньги, борясь друг с дружкой в грязи на потеху публике.
— Эй, эй, дай задний ход, подруга! — Майк вмиг сделал испуганное лицо и даже поклонился. — Прости, если обидел. Ведь не хотел. Точно — не хотел, клянусь святой девой Гваделупской! Хочешь, на обратном пути в музыкальный магазин заедем?
— В магазин? Ой, хочу, хочу!
Живо сменив гнев на милость, девчонка радостно захлопала руками и, бросившись дружку на шею, чмокнула его в губы.
Они казались очень похожими, эти двое — Майк и Лина — оба невысокие, юркие, смуглые, оба брюнеты, только Лина, пожалуй, темнее, да и глаза — черные, а у Майка, как ни странно — светлые — зеленые… или серо-голубые, как у Андрея, только без непреклонно-стального оттенка, скорее такие хитренькие, себе на уме. Такие глаза Громов видел в старых советских фильмах у сельских прохиндеев — колхозных лентяев конюхов или нечистых на руку счетоводов. Хотя эта парочка производила впечатление людей весьма дружелюбных, веселых и легких… Ну а как же! Нудисты ведь… натуристы. Люди непосредственные, словно дети — все хотят быть ближе к природе.
— А вы зачем в Чарлстон приехали? — присев рядом с Бьянкою на песок, поинтересовалась Лина. — У вас здесь родственники? Друзья?
— Вообще-то мы не сюда ехали… — что именно говорить, Андрей соображал на ходу. — А во Флориду.
— Я так и знала, что во Флориду! — Лина хлопнула в ладоши. — Мы в прошлом году ездили, у Майка там дядя, в Орландо. А вы, верно, на побережье хотите? Дайтон-бич — неплохой городок или уж дальше — в Майами.
— В Майами, верно, дорого, — засомневался Громов. — Да нам теперь везде дорого — деньги-то украли.
— И много у вас было денег?
— Баксов триста.
— Ого! Порядочно! — перебив подругу, Майк задумчиво покусал губу. — И что же вы теперь думаете делать?
Андрей пожал плечами:
— Честно? Не знаю. Может быть, подработать где-нибудь можно, так, без официального оформления. Я шофером могу быть или, там, грузчиком.
— Грузчиком? — Майк с завистью окинул взглядом мускулистую фигуру Громова. — Пожалуй, грузчиком ты, Эндрю, вполне сможешь. Впрочем, и насчет шофера… посмотрим, может, я тебе в чем и помогу. Но! Точно не обещаю.
Андрей едва сдержал радость — хорошо бы помог! Судя по золотой цепочке с крестиком, висевшей на смуглой шее, Майк был парнем не бедным. Еще б посмотреть на его одежду, а еще лучше — на авто…
Не закончив разговор, все пятеро вдруг разом вздрогнули! За кустами послышался какой-то шум, чьи-то голоса, звук сирены…
— Облава! — сплюнув, испуганно воскликнул Боб. — Небось, опять какая-нибудь мегера шерифу жалобу написала. Мы ведь здесь неофициально. Ну бежим, что ли? Или потом откупаться будем?
— Ну уж нет! — вскочив на ноги, Лина обвела всех неожиданно суровым взглядом. — Ничего я этим козлам платить не буду! Пусть сначала попробуют поймать.
— Так поймают… — приподняв ветку, Майк между тем уже следил за отрядом полицейских, деловито окружавших пляж. — Много их, гадов. Похоже, на этот раз не уйти. Ах, черт! Не знаю, как ты, Боб, а мы с Линой на этот раз можем штрафом и не отделаться. Посадят. Месяца на два — как минимум. Судья еще в прошлый раз пригрозил.
— Уйдем! — наблюдая за растянувших цепью полицейскими, уверенно бросил Громов. — Морем — запросто.
— Как это — морем?
— А вы что, плавать не умеете?
— Так холодрыга же!
— Ну тогда в тюрьму отправляйтесь. Бьянка, идем!
Выскочив из кустов, Андрей и баронесса быстро побежали к пляжу, где уже царила вызванная внезапным появлением представителей власти паника — кто-то бегал, кто-то проворно одевался, а одна рыжая девушка, хохоча, плясала, прижав к груди транзисторный, старинного вида, приемник:
— Я, ведущий программы «Песенный вечер» Лесли Донеган, от имени радиостанции «Голос Каролины» и компании «Эн-Би-Си», приветствую вас, парни и девчонки, старенькой, но забористой песенкой Пэта Буна «Спиди Гонсалес»! Итак, слушаем, подпеваем, танцуем! Ла-ла-ла… ла-ла-ла-ла…
Вот под эту мелодию беглецы и вбежали в море, поднимая брызги, нырнули…
— Ой! Святая дева Гваделупская!
— Ничего, Лина! — подбодрил Громов. — Выплывем. А ну-ка, поднажмем. Вон туда, за мыс. Кто быстрее?
— Да-да, — отфыркиваясь, Майк радостно поддержал идею. — Последний ставит всем пиво, ага?
Впрочем, у некоторых все равно денег нет… Ла-адно, разберемся!
Наверное, полицейские все ж таки догнали б пловцов — срезали бы по берегу, побежали бы к мысу — если б хотели, если б вплотную не занялись оставшимися на пляже нудистами.
Бросившийся было в воду Боб — а следом за ним и еще парочка смельчаков — тут же выскочили из воды, зябко обхватив руками плечи. Кто-то рванул по самой кромке пляжа в порт и не прогадал — за этим тоже не гнались, видать, для «палок» вполне хватало и тех, кто остался.
— Х-хуху… — выбравшись на каменистый берег, выдохнул Быстрый Гонсалес. — Думал — точно замерзну. Вода-то, Эндрю, как у вас, в Сибири! А с пари ты здорово придумал — я старался.
— А я — куда лучше тебя старалась! — поежившись, засмеялась Лина. — Сразу за Бьянкой приплыла… Эй! Ты-то хоть не замерзла, подруга?
— Я? — девушка с улыбкой моргнула. — Н-нет.
Баронессу Кадафалк-и-Пуччидо, владетельную аристократку начала восемнадцатого века, уж конечно, покоробило бы столь вольное обращение, если бы… Если бы она и оставалась аристократкой и светской дамой, а не беглой преступницей, приговоренной к сожжению на костре ведьмой, уже давно потерявшей все остатки салонной барселонской спеси. Тем более что и сложившаяся ситуация вовсе не способствовала чванливому проявлению барства: на «ты» так на «ты», чего тут, в таком-то виде, скроешь?!
А у Громова так и вообще сложилось впечатление, будто он эту сладкую парочку — Майка и Лину — знает уже тыщу лет!
Андрей и продолжил прерванную появлением полиции беседу первым:
— Ну? Похоже, сбежали. Куда теперь? По городу так и пойдем?
— А что? — засмеялась Лина. — Я так бы запросто. Мужики бы все шеи свернули, верно, Бьянка?
— А? Да-да. Верно.
Тут Лина не удержалась, согнулась, зашлась в хохоте:
— Не обижайся, подруга, но твой английский такой смешной! Так говорили, я как-то по телевизору видела, в одной старинной пьесе, где все в завитых париках, кринолинах, при шпагах.
Еще б не смешной… Громов хмыкнул, представляя, какой кажется классическая английская (или испанская — кастильская — речь) современному, не отягощенному особым образованием человеку. Все эти дурацкие — «да, это так», «нет, это не так», «соблаговолите войти» и прочее. Примерно так же — по канонам восемнадцатого века — кстати, учили иностранным языкам в советских школах… впрочем, наверное, и в российских так же учат — не далеко ушли! С точки зрения властей — все правильно: зачем честному человеку со всякими там иностранцами разговаривать? Пусть лучше стоеросовый текст зубрит — «Москва — наша любимая столица».
— Не, так не пойдем — поймают, — рассмеялся Майк. — У нас тут машина недалеко, на пустыре, брошена. Место не особо-то людное — проберемся.
— Ну тогда пошли! — Андрей поднялся на ноги и протянул руку Бьянке. — Чего тут сидеть-то? А то что-то есть хочется… прямо переночевать негде!
Машина — шикарный ретро-автомобиль, или, скорей, репликар — спокойно дожидался своих хозяев за мусорными баками в компании двух бродячих собак и облезлой, непонятной масти кошки, флегматично поглядывавшей на псов с выкрашенной светло-голубой краской крышки бачка.
Зеленовато-серое, с плавными обводами авто — двухдверный седан — мордой напоминало Громову знаменитую «Победу» — клиновидный капот, широкие, с круглыми фарами, крылья, массивная хромированная облицовка и бампер. Сзади же машина выглядела поизящнее — шире, чем у «Победы», стекло, объемистый багажник.
— «Плимут» Спешиал Де Люкс сорок девятого года, — открывая дверцу, как-то слишком уж безразлично — пижон! — пояснил Майк. — Уж конечно, не «Корвет» и не «Кадиллак», но… тоже машина. И очень надежная… Слышь, ты поведи, я выпил с утра.