Так что когда мне доложили о том, что во взводе охраны произошла драка, я решил взглянуть лично на обе стороны конфликта. Командиром взвода охраны сейчас служил мичман Заварзин, выходец с «Бойкого», где он занимал такую же должность.
Он-то и выстроил своих бойцов в коридоре, а затем доложил, что взвод построен. Я на всякий случай помариновал их несколько минут, прежде, чем выйти к ним, напустив на себя грозный вид.
— Все здесь? — хмуро спросил я, оглядывая не слишком-то длинную шеренгу.
На эсминце взвод охраны скорее числился, нежели нёс реальную службу, особенно когда мы находились на орбите. Немудрено, что именно они первыми начали доставлять проблемы.
— Так точно, господин старший лейтенант, — вальяжно ответил Заварзин.
Он был старше меня на несколько лет, шире в плечах и просто сильнее физически, поэтому чувствовал своё превосходство. Но в космофлоте он служил даже меньше, чем я, на «Бойкий» попал после мичманских курсов, а уже оттуда к нам. Не успел ещё впитать этот дух воинской дисциплины. А я ещё не успел преподать ему урок послушания.
— Равняйсь, смирно, — приказал я.
Внешне я излучал недовольство и угрозу, и это подсознательно считывали все. Ну и сами бойцы понимали, что влетели по-крупному с этой дракой. Чуяли за собой вину.
Я прошёлся вдоль строя, заглядывая в лица бойцов, знакомые и незнакомые. Да, половина старичков, половина новых, идеальная среда для конфликтов. Во время первого боя с «Фатихом» одно из попаданий разгерметизировало отсек, где отдыхала ровно половина взвода охраны вместе с прежним командиром.
Особо никого в драке не помяли, конечно. Пара разбитых носов, синяки на скулах, ссадины, ерунда, в общем. Госпожа Фидлер уже успела обработать их всех. Но сам факт драки на космическом корабле — происшествие чрезвычайное.
Стояли все напряжённо, в тяжёлых бронированных скафандрах, со снятыми шлемами, но всё-таки.
— Понятно, — протянул я. — У кого-то слишком много энергии, которую некуда девать. Так?
— Никак нет, — вякнул кто-то из строя.
Я медленно повернулся на голос. Какой-то низкорослый крепыш мрачно смотрел в стену перед собой, поигрывая желваками. Ещё один переведённый. Подошёл к нему, глянул в лицо сверху вниз, практически нависая над ним. Тот даже не шелохнулся.
— В чём же тогда дело? — хмыкнул я.
Боец не ответил, и, похоже, не собирался отвечать. Я сделал шаг назад. Терпеть не могу подобные моменты.
— Первое отделение, шаг вперёд, — сказал я.
«Старички» дружно шагнули вперёд, стоять остались только переведённые с корвета. Я недоуменно посмотрел на Заварзина.
— Это что? — спросил я.
— Первое отделение, — лениво ответил мичман.
— Это я вижу. Сказано же было, перемешать личный состав, — напомнил я.
Мичман пробурчал что-то невнятное. Командир взвода охраны мой приказ, похоже, проигнорировал.
— Встать в строй, — приказал я первому отделению. — На первый-второй рассчитайсь.
Бойцы начали расчёт, я подождал, когда они закончат.
— Вы теперь первое отделение, вы второе, — постановил я.
Перемешались все примерно поровну. Всё это, конечно, без учёта психологических портретов личного состава, способностей, взаимоотношений в коллективе и всего такого прочего, но я не думаю, что этими рекомендациями вообще хоть кто-то когда-то заморачивался. Но я ещё раз ощутил, что зама по воспитательной работе мне остро не хватает. Будь у меня такой, отвечать пришлось бы ему, и разбираться с этой проблемой тоже.
— Шлемы надеть, — приказал я. — Магниты включить.
Бойцы переглянулись, но приказ выполнили, пристегнули шлемы к скафандрам, включили магнитные ботинки.
— Напра-во! К шлюзу бегом марш, — хмуро приказал я, ещё раз задумываясь о том, что вовсе не капитан корабля должен этим заниматься.
Громыхая тяжёлыми ботинками, они пробежали мимо нас к шлюзу, ведущему в открытый космос. Я кивнул Заварзину, приглашая его пойти следом. Мичман, хмурый и недовольный, пошёл рядом со мной.
— Вам ещё учиться и учиться, мичман, — проворчал я. — Объявляю выговор.
— Есть выговор, — буркнул он.
— Если повторится что-то подобное — выговором дело не ограничится, начну штрафовать. Для начала — на половину денежного довольствия, — сказал я.
Он покосился на меня, шмыгнул носом. Удар по кошельку бьёт чувствительнее всего. И командир имел право наказать таким образом хоть офицера, хоть простого оператора, подав всего одну бумажку, чтобы нужную сумму удержали в счёт казны. Простая, но эффективная мера.
В присутствии его подчинённых объявлять выговор я не хотел. Но наказать взводника стоило.
Мы дошли до шлюза, где выстроился взвод. Я снова посмотрел на провинившихся.
— Первое отделение бежит от носа к корме, тридцать кругов. Второе отделение бежит от кормы к носу, тридцать кругов.
Не дойдёт через голову — дойдёт через ноги. Двигатели выключены, орудия убраны, по обшивке эсминца можно спокойно ходить и бегать. На ближайшие несколько часов взвод охраны будет занят пробежкой.
— Мичман, а вы почему без скафандра? — спросил я.
— Я? — не понял Заварзин.
— А кто, я? Предлагаете мне пойти с вашими людьми? — хмыкнул я. — Одевайтесь и выходите. По выполнению доложите.
— Есть… — проворчал мичман.
Пришлось немного подождать, пока Заварзин сбегает и вернётся в скафандре, таком же, как у его подчинённых. Мичмана я бегать не заставлял, но присмотр за провинившимися всё равно необходим. А когда он вернулся, то первым шагнул в шлюз, выходя в открытый космос.
Это, на самом деле, достаточно серьёзное и суровое наказание. Бегать в магнитных ботинках по обшивке занятие не самое простое, ещё и с риском оторваться от корабля и улететь в космос. Мы такого везунчика, само собой, подберём и вернём обратно, но дополнительный риск должен был посодействовать пониманию. Внести дополнительный педагогический эффект.
Бойцы один за другим проходили через шлюз, строились снаружи. Руководил всем этим мероприятием командир взвода, и он мог считать мой приказ глупым и вредным, но он обязан был его выполнить. Пусть даже я не передавал его через систему, а приказал устно. Вскоре снаружи загромыхали тяжёлые металлические ботинки. В них даже ходить-то было непросто, магниты специально делались мощными, для армии и флота.
Я постоял немного, слушая, как гремят их боты, вздохнул, вспоминая деньки в Академии и тамошние наказания. Возможно, кто-то сочтёт это наказание чрезмерным, излишним, не соответствующим духу современного космофлота, но пусть уж лучше меня клеймят отсталым ретроградом, варваром и изувером, нежели на моём корабле будут происходить драки и прочие нарушения дисциплины.
На космическом корабле, в запертом пространстве, вдали от людей неизбежно дичаешь, независимо от того, насколько ты подготовлен психологически и какой у тебя склад характера. И это неизбежно ведёт к падению дисциплины, люди, грубо говоря, потихоньку сходят с ума, а уж если это сопряжено с бездельем, то это прямой путь к становлению тем самым кораблём из еженедельных сводок о происшествиях.
Поэтому среди офицерского состава и должен быть зам по воспитательной работе, желательно с психологическим образованием. Чтобы следить за моральным состоянием личного состава. Из штаба нам обещали прислать человека, но ждать этого момента можно до пенсии. Узких специалистов всё-таки было недостаточно, чтобы закрыть потребности всего космического флота, и такие корабли как «Гремящий» комплектовались в последнюю очередь. Собственно, даже я попал на открытую вакансию второго помощника только потому, что крупно накосячил. Если бы не тот случай с послом, служил бы на более престижном корабле.
А пока приходилось делать всё самому. Насколько это вообще было возможно. Дисциплину нужно поддерживать, и очень скоро все будут знать, как я обошёлся со взводом охраны. Может, это предостережёт кого-нибудь от необдуманных поступков.
Под приглушённый грохот ботинок, доносящийся снаружи, я вернулся в свою каюту, где немедленно принялся строчить ещё один запрос в штаб. Если хочешь, чтобы о тебе не забыли наши бюрократы, напоминай о себе почаще. Пусть у них тикают таймеры и меняются приоритеты задач в системе, это не моя проблема, мне нужно, чтобы они делали свою работу. Мир был бы гораздо лучше, если бы все просто делали свою работу. И делали её хорошо.
Спустя полчаса ко мне заявилась госпожа Фидлер.
— Разрешите, господин старший лейтенант? — сварливо поинтересовалась она, таким тоном, что сразу становилось ясно — лучше не отказывать.
— Не ожидал вас здесь увидеть, — хмыкнул я, приглашая её в каюту.
— Я решительно протестую, — заявила она. — Вы что, хотите завалить меня работой?
— Что такое? — я нахмурил брови, не вполне понимая, что она имеет в виду.
— Взвод охраны, вот что! — воскликнула она.
— Они и так вам её прибавили, — процедил я. — В чём дело, Елена Вольдемаровна?
— Это бесчеловечно, заставлять людей вот так вот страдать! В открытом космосе! — выпалила она.
— Это элемент воспитания, — сказал я.
— Ну, знаете ли! У нас так не принято! Никогда на «Гремящем» такого не бывало! — гневно раздувая ноздри, заявила медичка.
— Это заметно, — сказал я.
В гневе госпожа Фидлер была по-своему красива. Я даже залюбовался немного её раскрасневшимся лицом.
— Пообещайте мне, господин старший лейтенант, что этого больше не повторится, — холодно произнесла она. — Изыщите другие способы влияния. Но не выгоняйте людей в открытый космос!
Обещать я ничего не мог. Она, конечно, была по-своему права, метод наказания, возможно, и не самый удачный, довольно опасный. Зато действенный. Думаю, провинившиеся уже почувствовали всю тяжесть наказания. А сослуживцы им ещё потом добавят. Как минимум, словесно. Пожалуй, можно и заканчивать эту комедию.
Я демонстративно связался с мичманом Заварзиным.
— Заварзин, слушаю, — вяло отозвался тот.
— Сколько пробежали? — спросил я.
— Э-э-э… Шестнадцать… Нет, семнадцать кругов, — доложил он.