* * *
За завтраком Мария ставит свой поднос напротив меня.
Остальные кадеты глубоко поглощены беседой. Она делает первый глоток кофе. Я покачиваю в руках кружку с уже остывшим чаем и жду возможности вывалить ей всё, что узнала. Мария отрывает обёртку кекса, кусает его и в блаженстве закрывает глаза. Я подавляю смешок. Просто невероятно, какой вкусной становится обычная столовская еда, когда твоё тело благодаря бесконечным физическим упражнениям постоянно нуждается в калориях.
Сегодня последний день первого этапа базовой подготовки. Завтра мы отправляемся в Джекс-Вэлли11. Там, в дикой глуши, мы проведём три недели, по сравнению с которыми первые четыре недели покажутся нам детским садом.
«Не могу дождаться».
А сегодня? Сегодня полевой день.
Сегодня день, когда наше звено объединяет силы с кадетами со старших курсов и впервые наконец-то формирует полную эскадрилью. После этого все эскадрильи соревнуются друг с другом в самых разных дисциплинах, начиная от классического перетягивания каната, гонки с преследованием и эстафеты и заканчивая переноской брёвен и бегом на дальние дистанции.
Трибуны заполнятся семьями кадетов и руководством академии. Сегодня самый подходящий день, чтобы выпустить пар, повеселиться и показать, из чего мы сделаны.
– Там, куда мы отправимся, я буду скучать по этим кексам, – жалуется Мария. Мне удаётся подождать ещё целых три секунды. И да, я заслуживаю за это медаль.
– «Летающими соколами» заведует Дженкс, – говорю я, выкладывая информацию, на выяснение которой у меня ушло несколько недель.
– Тот парень, который «в эти дни они берут кого попало»?
– Ага.
– Что ж, вот незадача, – фыркает она.
– Да, но что, если мы придём первыми в поле? Мы станем «почётной эскадрильей» и…
– Даже если мы станем «почётной эскадрильей», это никак не изменит его мнения, – перебивает меня Мария, – она откладывает в сторону кекс и смахивает крошки с пальцев.
– Зато, может, как-то поколеблет его? Чуточку подвинет в нужном направлении?
Но Мария уже отрицательно качает головой.
– Если мы собираемся завоевать «почётную эскадрилью», то должны сделать это для себя, – говорит Мария.
– И, может быть… процентов на двадцать для того, чтобы утереть Дженксу нос, – вкрадчиво говорю я.
– Процентов на двадцать?
– Утереть нос – двадцать процентов, – подтверждаю я.
Мария кивает и делает глоток апельсинового сока.
– Так вот, Дженкс подходит к нам, чтобы сквозь стиснутые зубы поздравить нас с большой победой, и мы говорим: «Привет! Спасибо, капитан Дженкс. Мы, члены «почётной эскадрильи» и первый и второй кадеты этого курса соответственно…
– Соответственно, – эхом вторю я.
– Хотели бы подать заявки на вступление в вашу элитную эскадрилью «Летающие соколы» и в процессе, может быть, стать первыми женщинами в рядах пилотов-истребителей.
– Может быть?
– Прости, оговорилась… разрешишь мне жить дальше?
Пауза.
– Может быть, – соглашаюсь я.
– Но, чтобы попасть в «почётную эскадрилью», нам нужно мобилизовать коллектив.
Я обвожу взглядом Бьянки, Пьерра и Дель Орбе. Мария приканчивает последний кусок любимого кекса.
– Они последуют за нами. Победа есть победа.
Наша эскадрилья – «Агрессоры». Для сегодняшних торжеств мы надели светло-голубые футболки, пожалованные нам власть предержащими. Вокруг другие эскадрильи также готовятся к церемонии открытия. «Варвары» в оранжевом, «Кобры» в фиолетовом, «Демоны» в зелёном, «Палачи» в тёмно-синем, «Летающие Тигры» в красном, «Потроха» в бордовом и, наконец, «Адские Кошки» в жёлтом.
OK Чен и Резендиз рассказывают нам, как будет развиваться сегодняшний день, и напоминают, в каких мероприятиях мы принимаем участие. Я участвую в гонке с препятствиями, в том числе разнообразными преградами и прыжками в воду. Мария бежит на дальнюю дистанцию. Также она тянет канат. Пьерр и Дель Орбе входят в команду по перетаскиванию бревна, а мы с Бьянки бежим эстафету. У нас достаточно большая эскадрилья, и то, что мы с Марией участвуем в стольких мероприятиях, служит лишним подтверждением наших возможностей. Пока все выстраиваются для церемонии открытия, мы с Марией отводим Бьянки, Пьерра и Дель Орбе в сторону.
– В чём дело? – спрашивает Бьянки.
– Мы хотим сегодня победить, – поясняю я.
– Как и мы, – говорит Дель Орбе.
– Да, но у нас проблемы с командной работой, – замечаю я.
– Понимаете, к чему мы клоним? – интересуется Мария.
– Вы хотите, чтобы мы были с вами заодно, – отвечает Пьерр.
– Мы побеждаем – все побеждают. Мы проигрываем…
– Тебе вовсе не нужно так драматически замолкать на полуслове, – говорит Бьянки, когда я драматически замолкаю на полуслове, – мы всё поняли.
– Мир? – спрашивает Мария.
Бьянки, Пьерр и Дель Орбе переглядываются.
– Да, договорились, – отвечает Бьянки, и Пьерр с Дель Орбе согласно кивают.
– Отлично, – говорю я, но продолжаю сверлить Бьянки взглядом.
Воцаряется небольшая пауза, и, наконец, он спрашивает:
– Ты хочешь, чтобы я это произнёс, не так ли?
– Немножко, – признаюсь я.
– Да просто скажи уже, мужик, – говорит Пьерр.
Бьянки протягивает Марии руку.
– Мир, – говорит он.
Они пожимают руки.
– Мир, – отвечает Мария.
– Теперь я, – говорю я, протягивая руку.
Сначала Бьянки только качает головой. Затем он пожимает мне руку.
– Мир, – говорит он.
– Мир, – отвечаю я.
– Мир, – произносит Дель Орбе, обращаясь к Марии.
– Мир, – соглашается Мария.
– Мир, – говорю я Пьерру.
– Довольно. Это… это просто нелепо, – говорит Бьянки, хотя на губах у него играет лёгкая улыбка.
– Построиться! – вопит Чен, и мы разбегаемся.
* * *
Практически сразу наша эскадрилья начинает выделяться.
Куда не посмотри, везде светло-голубые футболки обгоняют и превосходят своих соперников. Дело не только в скорости – наша команда действует сообща Негласные взлёты и падения, поймать и отпустить, понимание того, как мы дополняем друг друга в противовес тому, что мы можем выиграть по отдельности. Мы, наконец, действуем неэгоистично и ведём нашу команду выше, дальше и быстрее остальных.
Теперь, когда я знаю Бьянки, Пьерра и Дель Орбе чуточку лучше, я понимаю, почему эта троица стала друзьями.
Это весьма тяжёлое место, чтобы выжить в одиночку, поэтому совершенно логично, что они объединились на почве конкуренции – и переругивания – со мной и Марией. Но, как и говорила моя учительница истории, связи, основанные на общей ненависти, хрупки. К четвёртой неделе Пьерр уже стал держаться поодаль от остальных. Но теперь кажется, что нас охватила лёгкость. Вместо того чтобы позволить нашим различиям разделять нас и сеять недоверие, мы стали сильнее, позабыв о ссорах. Нас объединяет общая любовь к игре и желание победить.
На противоположной стороне спектра я вижу, как Джонсон выкрикивает приказы остальным членам эскадрильи «Демонов», как руководит ими, а затем решает, что он с тем же успехом может справиться со всем в одиночку, и тем самым на корню убивает атмосферу сегодняшнего дня. «Демоны» начинают отставать от остальных, скованные по рукам и ногам бременем его злости и неприязни.
По мере того как приближается финал, наша эскадрилья лидирует. С большим отрывом. По всей видимости, это обстоятельство выводит Джонсона из себя ещё сильнее. Если это вообще возможно.
Когда мы с Бьянки направляемся к трассе для эстафетной гонки, Джонсон больше не может молча выносить все тяготы несправедливостей жизни, что привели его к этому дню.
– А ты разве не должна играть в софтбол? – оскаливается он на меня, поравнявшись с нами. – Или заниматься фигурным катанием?
– А что? Хочешь, чтобы тебя и там уделали?
Я слышу, как усмехается Бьянки позади меня. Мы ускоряем шаг и направляемся к стартовой линии.
– Я звучу примерно так же? – спрашивает Бьянки, когда мы достигаем старта.
– Словно ты в далёком прошлом, – шучу я.
Бьянки затихает.
– О, ты всерьёз спросил.
– Я всерьёз спросил.
– Знаешь, дома я подрабатывала официанткой в той маленькой забегаловке…
– Не могу понять, была ли ты ужасной официанткой или прекрасной, – перебивает меня Бьянки.
Я пронзаю его взглядом.
– Не меняй тему.
Бьянки поднимает в воздух руки, признавая поражение.
– Как я и говорила, я была официанткой. И всякий раз, как в забегаловке начинал плакать ребёнок, знаешь лучший способ побыстрее заткнуть его?
– Покормить его? Взять его на руки?
– Нет, другой ребёнок должен был заплакать громче.
Бьянки корчит гримасу.
– А, так я в этом сценарии первый плачущий ребёнок.
Я награждаю его улыбкой.
– Ну да, но ты не улавливаешь смысла. Они перестают плакать, потому что... знаешь, что? Они получают возможность взглянуть на себя со стороны и осмыслить свои действия. И замолкают.
Бьянки настроен скептично.
– Это наука, Дэнверс, или твоё предположение?
Я пожимаю плечами.
– Эй, я не учёный. Но в закусочной эта теория никогда меня не подводила.
Бьянки задумчиво хмурит брови, пока мы прокладываем путь сквозь толпу, что окружила стартовую линию.
– И я была отличной официанткой, – бросаю я через плечо.
– Ну разумеется, – отвечает Бьянки, закатывая глаза.
Но это работает и, когда мы присоединяемся к старшекурсникам из нашей эскадрильи, его настроение улучшается. Из всех девушек эскадрильи эстафету бегу только я одна. Старшекурсники определяют порядок, исходя из наших результатов на плацу.
– Я пытаюсь понять, ставить тебя на первый этап или на последний, – говорит мне самый главный старшекурсник.
– На последний, – уверенно отвечаю я. Старшекурсник кивает и продолжает распределять остальные этапы. Я осматриваю трибуны и тут же замечаю Дженкса.
Он здесь, и он наблюдает. Отлично.
Гонка начинается. Главный старшекурсник срывается со стартовой линии. Он