— Ты, Ринальдо? Уже! Что ты принес мне: радость или отчаяние, жизнь или смерть? Ты нашел ее?
— Она найдена! — провозгласил Ринальдо.
— Будь благословен мой ангел-хранитель, подаривший мне такое счастье! — воскликнул маршал. — Ринальдо, дорогой Ринальдо, проси все, что хочешь! Ты нашел ее, это правда? О чудесная незнакомка, известная мне лишь по имени! Жизель! Говори же… где? когда? каким образом!
— Эх! — ухмыльнулся Ринальдо. — Клянусь Господом Богом, вы мне и слова не даете сказать! Дьявольщина! Да вы просто убиты наповал…
Кончини позеленел. Маршала постоянно терзал страх стать жертвой покушения…
— Убиты стрелами синьора Купидона! — рассмеялся наперсник. — Признаюсь, графская корона весьма украсила бы двери моего жилища… Вы готовы были излить на меня свою щедрость и я теперь припадаю к ее источнику, чтобы собрать все крохи вашего великодушия.
— Говори! Где она? — нетерпеливо спросил Кончини.
— В Медоне, — ответил Ринальдо. — В последнем доме на деревенской улице, с правой стороны, почти напротив харчевни «Сорока-воровка».
— Едем! — зарычал Кончини.
— Какой пыл! — вновь усмехнулся Ринальдо. — Успокойтесь, у нас есть время! Она отправилась в какую-то деревушку под названием Версаль. Но сегодня вечером должна вернуться в Медон. Стало быть, нам нужно только устроить засаду на дороге и…
— Хорошо! — проворчал Кончини. — Возьми с собой Базоржа, Шалабра, Понтрая, Лувиньяка и Монреваля. Пусть вооружатся до зубов. Выезжаем через час…
— Да, да, — насмешливо промолвил Ринальдо, — мы можем спокойно расставить сети… но что скажет ваша высокочтимая законная супруга?
— Леонора! — пробормотал Кончини, вздрогнув всем телом. — О, эта женщина! Она опутала меня цепями своей ревности, и я бессильно бьюсь в них! Ей нельзя знать даже имени той, которую я люблю… Она ее убьет… отравит, как отравила… да ты знаешь! Сколько их было!
В этот миг кто-то тихонько поскребся в заднюю дверь, выходившую в длинный коридор, который соединял апартаменты маршала с покоями маркизы д'Анкр. Дверь отворилась… вошла женщина… Это была супруга Кончини, маркиза д'Анкр… Леонора Галигаи!
Незадолго до этого она, закончив свой туалет, повернулась к камеристке, чьи ловкие руки умели с помощью искусственных ухищрений создать красоту и там, где в ней было полностью отказано природой.
— Марсела, — холодно произнесла Леонора, — ты говоришь, что Ринальдо взялся разыскать Жизель д'Ангулем?
— Мадам, герцог Ангулемский со своей дочерью находятся в Медоне, в доме, который я вам указала. Однако господин маршал не знает, что влюбился в дочь герцога Ангулемского…
Леонора уже не слушала. Скатившаяся из-под ресниц слезинка мгновенно высохла на лихорадочно горевших щеках. Заломив руки, женщина простонала:
— Он ее любит! О, это не прихоть и не каприз, он ее действительно любит! А на меня не желает даже взглянуть! Горе ей!
И Леонора бросилась в кабинет Кончини; добежав до дверей, она немного задержалась, чтобы послушать, о чем говорят в комнате, а затем вошла… Ринальдо мгновенно исчез.
— Кончино, — произнесла Леонора, с нежностью глядя на мужа, — мне хотелось повидаться с вами, прежде чем отправиться в Лувр к королеве. Только что у меня побывал господин де Ришелье; он принес весьма важные новости…
— Куда он лезет, этот тщедушный прелат? — проворчал Кончини.
— Не сердитесь, мой Кончинетто… Епископ Люсонский предан нам и в очередной раз оказывает услугу. Кончино, существует план похищения короля… его хотят свергнуть, лишить престола, быть может, убить… а заодно расправиться и с нами. Во главе заговора стоит человек, хорошо вам известный — Карл, граф Овернский, герцог Ангулемский… сын Карла IX.
Кончини вздрогнул… в его душу закралось какое-то зловещее предчувствие.
— Честолюбию его нет предела, — продолжала Леонора, — будучи сыном государя, он и сам жаждет стать монархом! Этот бастард Мари Туше и жалкого королька, захлебнувшегося собственной кровью, обладает отвагой… и волей! О, если бы он оказался на вашем месте, Кончино!
— И что бы он сделал? — раздраженно осведомился маршал.
— Он уже был бы королем! — прошептала Леонора. Маркиз д'Анкр с ужасом огляделся вокруг.
— Герцог Ангулемский — очень опасный человек, — вновь заговорила Галигаи. — В его груди бьется гордое и смелое сердце.
— Что же делать? — пробормотал, бледнея, Кончини, потерявший весь свой апломб.
В глазах Леоноры появилось выражение зловещей решимости. Она произнесла очень медленно:
— В броне этого железного человека я обнаружила один изъян…
— И это слабое место?.. — вскинул брови Кончини.
— У него есть дитя! — прошипела Галигаи. — Отцовская любовь делает Карла Ангулемского уязвимым. Он откажется от трона, Кончино, дабы избавить от мук свою девочку!
— Понимаю! — сказал маршал с отвратительной улыбкой. — Мы похитим ее. И граф Овернский будет ползать у наших ног.
— Да, — глухо ответила Леонора. — Но что если отец станет упорствовать?
На минуту в комнате воцарилась тишина. Маршал д'Анкр неслышно подошел к двери, желая удостовериться, что его разговор с женой никто не подслушивает. Затем Кончини вернулся к Леоноре и изменившимся голосом произнес:
— Если отец станет упорствовать… то у Лоренцо, торговца зельями с моста Менял, найдется пара капель той жидкости, что не щадит никого! Даже ребенка!
Супруги переглянулись. Их лица почти касались друг друга. Внезапно Леонора, страстно обвив руками шею Кончини, впилась в его губы жарким поцелуем.
— Сколько лет девочке? — хрипло спросил Кончини.
— Ей, вероятно, семнадцать, Кончино, и действовать нужно немедленно, — заявила Галигаи. — Уже завтра утром она должна проснуться здесь… Она должна быть в наших руках! И тогда… как ты сказал, Кончино, если отец станет упорствовать, то горе ей!
— Сегодня же вечером я этим займусь, — кивнул маршал д'Анкр. — Где можно найти дочь Ангулема?
— В Медоне. Последний дом на деревенской улице, с правой стороны, напротив постоялого двора и харчевни «Сорока-воровка».
Кончини пошатнулся, чувствуя, как волосы у него встают дыбом и струйка холодного пота течет по спине.
— Как ее имя? — прохрипел он. — Имя дочери герцога?
— Жизель! — ответила Леонора Галигаи.
Маршал д'Анкр застыл, словно обратившись в камень. Леонора Галигаи в последний раз окинула мужа взглядом, и губы ее тронула легкая улыбка… Затем женщина безмолвно встала.
Утром того же дня в нескольких лье от Лонжюмо на прекрасном коне мчался галопом молодой всадник, лет двадцати на вид.
Юноша был высок и строен, его лицо с неправильными насмешливыми чертами отличалось своеобразной красотой и дышало отвагой. В глазах его сверкала несокрушимая вера в свою звезду. Молодой человек был одет в элегантный, хотя и несколько потрепанный костюм жемчужно-серого цвета, на боку юноши висела длинная шпага с рукоятью из чеканного железа.
Внезапно лошадь встала, как вкопанная, перед широким ручьем, впадавшим в реку Бьевр, которая огибала лес. Мост через реку находился примерно в одном лье вверх по течению, дорога же, петляя, терялась в лесу.
На этой дороге стояла карета, которую нашему молодому всаднику мешали разглядеть раскидистые вязы. И какая-то женщина жадно следила из окна экипажа за юношей, который тем временем обратился к своему коню со следующими словами:
— Мой славный товарищ, если уж получил ты имя Фан-Лэр[1], то к чему тебе перебираться через реку по мосту? Если мы с тобой и свалимся в воду, то все равно свидетелями нашего позора станут лишь солнце да ветер. Ну, давай, Фан-Лэр! Оп-ля!
Заставив лошадь попятиться, всадник резким движением послал ее вперед. Вытянувшись в струнку, Фан-Лэр совершил изумительный по красоте прыжок, а в следующий миг уже скакал к лесу, шумевшему на другом берегу ручья. Конь остановился лишь в нескольких шагах от невидимой кареты…
— Великолепно! — раздался за кустами чей-то голос.
Молодой человек, привстав в стременах, удивленно огляделся.
— Поистине великолепно, — повторила дама из кареты, высунувшись из окна экипажа. — Но вы могли убиться!
— Малышка из Лонжюмо! — прошептал всадник. — Мне все-таки не удалось отделаться от нее, хоть я и свернул с дороги! А ведь так хотелось помечтать вволю о моей прекрасной амазонке в голубом бархатном наряде!
— Вы не отвечаете мне, сударь? — обиженно промолвила незнакомка.
«Черт бы побрал эту бешеную девицу, несмотря на всю ее красоту!» — сердито подумал молодой человек.
Продолжая мысленно чертыхаться, он, тем не менее, с поклоном обнажил голову перед той, кого минуту назад назвал «малышкой». Это была почти девочка, явно не старше пятнадцати лет, прелестная и изящная, но уже с порочным взором.
— Стало быть, — продолжала она, — вы, как сказали мне в Лонжюмо, едете куда глаза глядят, то есть никуда?..
— Вовсе нет, сударыня, — ответил юноша, — я направляюсь в Париж.
— И я тоже! — вскричала странная девушка. — Что же вы собираетесь делать в Париже?
— Боже мой, сударыня, я намерен добиться успеха! — заявил молодой человек.
— Неужели? — улыбнулась незнакомка. — Совсем как я! Поедем вместе? Я могу быть вам полезна. Я знаю в Париже очень многих, например, епископа Люсонского, который чрезвычайно мной заинтересовался. Могу поговорить с ним о вас…
— У меня самого есть рекомендательные письма, в частности, к прославленному маршалу д'Анкру! — гордо проговорил юноша. — Что до вашего предложения ехать вместе, то я уже объяснял вам…
— В таком случае прощайте! — воскликнула прелестница, смеясь. — Но запомните: я буду жить на улице Турнон, на постоялом дворе «Три короля». Если вам вдруг взбредет в голову повидаться со мной, приходите туда… Спросите Марион Делорм.
В глубокой задумчивости юноша проводил взором карету Марион Делорм, но тут чей-то голос прервал нить его размышлений. Обернувшись, он увидел перед собой очень молодого дворянина на великолепном пегом жеребце. Внезапно появившийся всадник тоже был одет в костюм жемчужно-серого бархата.