Служанка помотала головой так отчаянно, что волосы разлетелись из-под чепчика во все стороны. Линда только вздохнула.
— Тащи одёжу, — сказала она.
Выбраться из дворца в служанкином платье оказалось несложно. Коридор, кухня, полная запахов — а Ненависть уже заметила, что люди для неё стали пахнуть сильнее, чем еда! — и затем чёрный ход и длинная лестница о трёх пролётах, заканчивающаяся у крепких ворот. Постройки, которые тут лепились к стене, были всё хозяйственные — склады, сараи, а вон там, похоже, и конюшня. Линда не шибко ладила с лошадьми при жизни, а при смерти и вовсе решила с ними не связываться. Подошла к воротам и была неприятно удивлена, что их охраняют. Хотя, конечно, оно так и надо — охранять все входы и выходы, а не только парадный. Но всё равно ей не понравилось. Небритое рыло стражника высунулось навстречу наёмнице и спросило баском:
— По какой надобности пошла?
— Прогуляться, — буркнула Линда.
Ей и в голову не пришло врать. Иногда правду говорить куда проще. А в крайнем случае это небритое рыло можно как следует начистить кулаком. Предположим, по силе и весу она уступает, да и оружия при себе никакого, окромя кошелька, да только преимущество всё равно за нею, раз ни нож, ни меч, ни топор не могут нанести ей вреда! Ха! Ненависть ухмыльнулась, и стражник заинтересованно вопросил:
— А что-то я тебя раньше не видел? Баба ты справная, и сиськи на переде, как это я тебя пропустил?
— Не про твои грабки у меня на переде сиськи, — бойко ответила Линда, обрадовавшись, что парень говорит на одном с нею языке: простом и понятном.
Не то что некромант, который слова в простоте не молвит!
— Жаль, а то б я тебя выпустил, если б ты платье-то расшнуровала, — причмокнуло небритое рыло. — А так не выпущу!
— Я те так скажу: ты меня выпустишь за так, а вот как приду — покажу не только сиськи, — пообещала Ненависть, даже не моргнув. — Часа через два вернусь, жди.
— Через дваааа, — протянуло небритое рыло. — Часа через два я уж сменюсь.
— Так тем более, — обрадовалась наёмница, — как раз руки освободятся.
Вопрос был улажен, путь свободен, рыло обнадёжено, и Линда оказалась на узкой улочке. По городам ей доводилось гулять куда по большим и куда как по более нарядным, но и в этой крепостце была своя прелесть. Здесь была жизнь. Причём не такая, которая окружала капитана Ненависть в последние пару месяцев — та была в чёрно-красных тонах и напоминала месиво из земли и крови. Да и в последние несколько лет она не припоминала ощущения беззаботности. Словно смерть отсекла все долги, все проблемы и… и вообще всё.
Путь её был недолгим — спуститься вниз по полого идущей вниз улочке, пройти между двумя неуклюжими домами, которые своими плечами едва не стиснули проход, и выбраться на рыночную площадь. Близился вечер, в воздухе стояла промозглая сырость, и на Линду в её служаночьем платье смотрели косо. Ни накидки, ни куртки при ней не было, руки по локоть голые, лодыжки торчат призывно — одежда оказалась Ненависти коротковата. Чулки она надевать не стала. Наименее подозрительно выглядели старые башмаки.
Она зорко высматривала питейные заведения. Подошла бы любая харчевня, даже самая дешёвая, только бы развлечься по полной. Но взгляд остановился на двухэтажном, крепко сбитом, с двумя входами здании. Трактир — Ненависть по слогам прочитала название: «Белый камень» — зазывал яркими огнями, хоть ещё толком и не начало темнеть. Несмотря на прохладу и сырость, окна первого этажа были нараспашку. Музыка и смех тянули, манили и обещали. Ненависть облизнула сухие холодные губы.
Глава 7. Найти
Семеро богов побрали бы эту грубую, очерствевшую бабу! Ни одна самая сахарная красотка столько не упиралась — как правило, таяли все. Стоило ему улыбнуться одними только глазами, невзначай коснуться обнажённого локтя кончиками пальцев, пообещать себя и королевство в придачу… И всё! Девицы становились податливыми и ласковыми.
Эта была из другого теста, и отнюдь не сдобного. Ринальт подумал и пришёл к выводу, что и не тесто вовсе — а глина легла в основу этого тела. Что до души, то душа была примитивна, как у ребёнка, и в то же время жестка, словно подмётка.
И только губы, ярко очерченные и чуть выпяченные, были мягкими. Да ещё полный недоверия взгляд порой менялся и делался растерянным и напуганным. Где-то в глубине почти каждой, даже самой грубой бабы, живёт девочка. Добраться до этой мягкой трепещущей сути, вытащить наружу, расплющить под своим телом, чтобы познать до донышка… Но если продираться к этой сути через шипы и камни — то уже и не захочется познавать. Будет ли наслаждение равноценно усилиям, затраченным на то, чтобы нагая и прелестная незнакомка выглянула наружу из жёсткого холодного панциря? Это неподдельно интересовало молодого принца.
Но в глубину души Хасс ему пока проникать не хотелось, не говоря о теле. Он уже видел её почти обнажённой, в тонкой рубашке, и то было тело не женщины, а бойца. Оно было привлекательным, но так, как у придворных девиц, тонкокостных и нежных. В нём удивительным образом соседствовали ярость, звериная сила и женственность. Но в характере женщины не было ни кротости, ни смирения, ни уважения к принцу. Как она его назвала? Укрысок! Уму непостижимо!
Ринальт окинул взглядом пустую комнату. Его ревенанту полагалось отдыхать и набираться сил. Об этом он написал в записке, присланной вместе с деньгами.
Его ревенант удрал самым незамысловатым путём, сбросив ненужное и слишком красивое платье и обрядившись в служанкины обноски. Сама служанка сидела на полу возле кровати и тихонько шмыгала носом. Живая и здоровая — то есть отдала ревенанту требуемое просто так или за деньги, обошлось без насилия.
И это тоже было не вполне то, чего Ринальт ожидал от ревенанта. Ему требовалась этакая ручная чудовищная тварь, покорная ему и кидающаяся на остальных. Потом, позже, он действительно думал сделать из неё королеву — надлежащим образом воспитав, разумеется. Но неблагодарная тварь в первый же день отправилась… куда?
Мстить. Ринальт был в этом так же уверен, как и в том, что великая Вилмир не зря навела его на могилу Ненависти. Сразу после поражения, словно для того, чтобы обнадёжить и ободрить. Её вечное противостояние с Мортиниром никогда не закончится — и вот как раз чтобы показать ему очередную дулю, Вилмир дала Ринальту шанс. Как она сказала-то? Не пренебрегай моим даром.
И он этот шанс просто продул всухую — из-за своей самонадеянности. Решил, что между ними с Хасс возникла связь. Не учёл, что у ревенантов свои приоритеты.
Ринальт хлопнул дверью, стремительно прошагал коридорами к выходу, позвал за собою двоих телохранителей. Те густыми безмолвными тенями стекли с потолка. Близился вечер, солнце уже зашло — оно уже не могло помешать Неспящим гулять по городу. Неспящие тряхнули огромными чёрными крыльями и обернулись двумя людьми без возраста, одетыми в тёмную одежду — белели только неестественно бледные лица. Глаза были будто залиты кровью, волосы приглажены, словно кукольные, и ярко-красные рты улыбались клыкасто, напоказ.
Ринальту они достались вместе с благословенным сосудом, так сказать, в придачу. И он не сомневался, что хранят они не его самого, а именно сосуд. Кроме того, Неспящие требовали по одной человеческой жизни на двоих раз в неделю. Днём они спали под потолком где-нибудь в тёмной зале, куда не попадали солнечные лучи, а после заката сопровождали Ринальта, если ему взбредало в голову куда-нибудь отправиться, вот как сейчас. Так себе были из них телохранители, потому что, если кому-то придёт идея убить тебя на рассвете, они уже не помогут. Исчезнут — или чтобы спрятаться, или убитые солнцем. Однако к услугам Неспящих принц время от времени прибегал: пусть люди видят и боятся. Вчера, когда он шёл вместе с Хасс по улочкам крепости, грязный и измотанный, его мало кто заметил и узнал. Человека делает свита, а какая из неумытой бабы свита?
Принц прошёл по верхнему ярусу крепости и не обнаружил нигде и следа неумытой бабы. Спустился ниже, туда, где гудел простой люд, где в кабаках начиналась вечерняя разгульная жизнь, где наёмники из тех, кто нашёл тут укрытие, тратили кровно заработанные гроши на выпивку и женщин. Он искал Хасс, уже начиная раскаиваться, что предложил ей стать командующей его войском и королевой. Она всё равно не оценила, безграмотная дура, как только умудрялась она командовать отрядом наёмных стрелков?! В том, что Хасс безграмотна, Ринальт не сомневался. Она ведь даже не прочла его письмо. Если бы прочла, то наверняка осталась бы.
Он искал женщину в платье служанки. Её видели в «Белом камне», где она сорила деньгами. А затем след Хасс потерялся. Прямо за трактиром нашли валяющееся на земле унылое серое платье и коричневый фартук. Один из Неспящих, склонившись над одеждой, задумчиво сказал:
— Два запаха. Живой и неживой.
— Неживой, — сказал Ринальт. — Мне нужна та, что неживая.
Не было смысла утаивать от них, кто такая Хасс.
— Живых полно, — непонятно ответил Неспящий.
Рука в чёрной кожаной перчатке сделала плавный жест. Ищейки взяли след. Ринальт едва успевал догонять — шли они быстро и легко, словно бы и не касаясь ногами земли. Люди при виде двоих высоких худощавых фигур вжимались в стены. Но Неспящие не обращали внимания на живых: их цель сейчас была иной.
Вот один из них метнулся вправо, влево, гибко обернулся, будто спиной чуя опасность, изящно махнул затянутой в перчатку рукой.
— Здесь, — сказал коротко, указывая рукой на дешёвую харчевню.
Такую, мимо которой и проехать, не поморщившись, нельзя.
Из харчевни тянуло дымом, пахло жареным на углях мясом. Слышался пьяный смех и визг. Неужели придётся идти туда?
— Вытащите её, — вяло сказал Ринальт.
Ему даже в перчатках не хотелось прикасаться к засаленной дверной ручке.
Но Неспящие замерли у порога. Некромант вгляделся: дверной косяк весь был изузорен грубыми письменами на старо-авейском. Обережное письмо было вплетено в вырубленный топором примитивный орнамент. Этого хватало, чтобы ни один кровосос не сумел бы войти в харчевню.