Что за логика? Я – землянин, вслед за мной прибыл землянин и учиняет земные пакости мне, и я чудом выживаю, а со мной чудом выжи…вает одна из них.
Под конец ироничная интерпретация произошедшего превратилась в жуткую реальность. Ирра Илмера, дочь великой Мефис, сбилась с пути, предала свой народ ради меня, потеряла место в Совете, а после пострадала в аварии, причиной которой был я.
Тому, кто это спланировал, было неважно, умрем мы или нет, ему важно было, чтобы мы пострадали.
Труп!
Я едва не вскочил с кровати. Подтянул к себе экран и набрал новое сообщение Крону. Им с Герионом следует знать, что опущенные веки гибрида скрывают фиолетовую роговицу. Первый этап медийной шумихи: разборки землян, в которых страдает наследница правящего рода. Второй этап: найден гур с трупом. А что может быть хуже землянина, принесшего на Тала «коктейль Палачей»?
Черт, я же их потомок! Это сыграло бы против меня.
Моя девочка все карты сейчас злоумышленникам спутала, направив мейти по внутреннему следу. Шумиха будет, но про илла, что был на месте преступления и сбегал от ирра.
Вот почему она, а не любая другая!
К черту шмыгающую у кровати дуру! Моя девочка не такая, моя закопает врага, а поплачет потом.
Глава пятая
Илмера Селене
Дугу Жизни отрезает Смерть – таков закон существующей Вселенной. Пока разлетается время, у пространства есть конец, его край, за пределами которого простирается Великое Ничто. Мы, порождения этого мира, не имеем воли выйти за его пределы, постигая иную реальность. Наш разум способен обитать лишь здесь, имея свое начало и конец. Все, что мы можем, - исследовать, измерять и запоминать в надежде однажды дойти до края и шагнуть туда, в Ничто, чтобы вновь исследовать, измерять и запоминать. Мы, такие одинаковые и такие разные.
- Это очень смелая теория. – Я смотрела на эомелии Уома, чья личность отчего-то порой раздражала моего чистокровного. На мой взгляд, этому не могло быть предпосылок. Умный, спокойный, рассудительный, профессиональный, Уома делал честь всем тала. Он был частью команды эомелии Фетэ, и здесь на станции стал нам прекрасным проводником и коллегой.
- Не делай вид, мелии Илмера, что ты сама, да, что многие из нас, да, что сами люди не думали о том же! – Лицо Уома, обычно сосредоточенное и спокойное, сейчас светилось возбуждением. - Ее смелость лишь в нетактичности, в грубом сведении воедино бездоказательных предположений.
- Но она не отпускает тебя. И она мне нравится.
Теперь Уома показался мне смущенным.
- Нравится?
- Конечно. Многое объясняет, но это может оказаться ловушкой.
- Да, - Мой добрый собеседник успокоился, вернув себе привычный профессионализм. – Мне бы очень хотелось услышать комментарии эомелии Глеба, но, признаться, я немного опасаюсь его разума. Мне бы знать: работать над теорией или нет?
- Хочешь, чтобы он решил за тебя? – Такой расклад мне не понравился.
- Да-да, мелии, я отдаю себе полный отчет, что это незрелое, крайне инфантильное желание, но он ведь прыгун на окраины, понимаешь? – Уома хмурился, глядя мне в глаза сверху вниз.
Мы стояли на обзорной площадке третьего отсека, за панорамным окном дугой светился горизонт Тала, а чуть выше виднелся один из спутников.
- Я понимаю, но все же не рекомендую использовать его мнение, как единственно верное. – Я могла бы сказать «воспринимать», а не «использовать», но последнюю неделю, с тех пор, как началось следствие, каждый из нас внимательно следил за языком. Пока не пойманы злоумышленники, пожелавшие столь грубо подставить Глеба, следовало поостеречься. В том, что илла будет найден и привлечен к ответственности, я не сомневалась. Законы могли на время замедлить мейти, но мой чистокровный умел аккуратно все преграды обходить, предоставляя итэ Ани такой простор, какого он до сотрудничества с Глебом, по его собственному признанию во вчерашнем разговоре, не знал.
Как же это странно. Там, на Земле, я видела, как мой ийнэ действует быстро, прямолинейно и почти нахрапом, и мне почему-то думалось, что все приключения останутся на его родной планете, ведь, считается, что только человеческий социум - синоним хаоса, но я заблуждалась. Глеб, словно катализатор, вскрывал язвы в среде тала, а потом прикладывал руку, чтобы уничтожить их. Это удивительный процесс, в котором я принимала непосредственное участие. Оставалось надеяться, что буква закона, да и сами прекрасные граждане Тала не допустят гонок, преследований, отравлений, заказных покушений и прочих безумств. Пусть на моей планете все останется скучно, тихо и вяло.
- Мелии Илмера, твои опасения понятны мне, но будь спокойна, я ни в коем случае не переложу ответственность за свое решение на эомелии Глеба.
- В этом случае я поддерживаю твою теорию. – Я с улыбкой кивнула Уома.
Он просиял.
- Могу ли я спросить, какой момент более всего тебя зацепил?
О, это, должно быть, был самый легкий вопрос в моей жизни.
- Последние события в нашей с Глебом судьбе. Та легкость, с которой тала и даже ирра уподобляются в своих поступках людям.
Как иначе объяснить наше превосходство в развитии, если не преимуществом в исходных данных? Разве смогли бы мы, выброшенные почти в одно время, в почти идентичные условия, развиваться быстрее, чем наша братская ветвь? Мы, чьи старцы способны и сегодня порождать хаос? Мы, чья вера опиралась с древних времен на подозрительно подробные и точные знания о Вселенной? Насколько естественнее для нас было бы обожествлять все, чему еще нет объяснения, в инстинктивной потребности контролировать окружающие условия и собственную жизнь, как это делали люди?
- Будто эксперимент чей-то, - прервала я возникшее молчание. – Что будет, если выбросить две идентичные группы на одинаковые планеты, но с разными исходниками.
Уома улыбнулся:
- Только затянулся эксперимент, или экспериментатор исчез.
- Ты отважный эомелии, - рассмеялась я. – Тебя гордые потомки правящих родов из первого круга слушать не захотят.
- А что они мне сделают? Лишат пожизненно права вхождения в Совет?
Я совсем развеселилась на этой отсылке к моему наказанию.
- Одна моя подруга, - продолжил Уома, - много о тебе спрашивала, когда я обмолвился, что по долгу службы знаком с ирра Илмерой. Она работает в юридическом отделе объединенных советов служащих, и ее прямо-таки возмущает та свобода власти, которой обладает первый круг. Она называет это атавизмом. В чем я с ней согласен. Говорит, с ней много кто солидарен.
- Да? – Я действительно удивилась.
Уома жестом подтвердил свои слова.
- Глеб, - я обернулась к приближающемуся чистокровному.
На станции наш экипаж пребывал уже двое суток, но окружающие до сих пор оглядывались на моего широкоплечего, улыбчивого землянина со стремительной пружинистой походкой, которая в минуты опасности мгновенно менялась на плавную и осторожную. Особенно им интересовались тала в поиске сексуальных связей. Девушка с маркировкой лаборанта на плече едва ли не взглядом в нем дыру просверлила, пока мимо шла, аж обернулась. Всем прекрасно известно, что он – мой ийнэ, но все так же знают, что этот Глеб – землянин, а значит, по умолчанию виделся шанс испробовать ласки необычного прыгуна. Черт бы побрал свободные нравы людей! Их способность вести беспорядочную половую жизнь в браке с каждым днем злила меня все сильнее! Как мне объяснить всем этим тала, что мой чистокровный иного склада человек?
Глеб поприветствовал эомелии Уома и обернулся ко мне:
- Пойдем, пора.
Я подавила приступ паники, который, само собой, не укрылся от глаз ийнэ. Он взял меня за руку и бережно сжал мои пальцы.
- Все будет хорошо, - на русском проговорил он. – Ты будешь чудесной мамой.
Уома тактично отошел в сторону, проявив интерес к живописному виду нашей прекрасной планеты.
Я протяжно выдохнула.
Те, кто был в зале, могли увидеть мои разыгравшиеся некстати, неподобающие эмоции, но мне почему-то было все равно. Теперь я боялась собственной неуверенности. Кажется, диалог с Уома помогал мне отвлечься от беспокойства.
Глеб взял мою вторую руку, склонил голову, оперся лбом о мой лоб и заглянул в глаза:
- Знаешь, что я хочу?
- Что? – говорить на русском сейчас было так странно и так интимно.
- Чтобы ты научила моего ребенка ценить себя, быть непредсказуемой, смело защищаться и не бояться не угодить закону или родителю. Я хочу, чтобы эта девочка росла не прыгуном, а маленькой копией тебя.
- Но это же не по правилам. – Глеб никогда до этой секунды не упоминал ничего такого. Теперь я была и удивлена, и напугана еще больше, впрочем, страх длился всего несколько ударов сердца, а потом я поняла, что мой чистокровный прав. Прыгун, с какой любовью его не растили, оставался для своего капитана подчиненным, машиной, искусственным созданием – так не должно быть, хоть это и по правилам.
- А когда мы с тобой жили по уставу, ирра Илмера?
Я засмеялась, глядя на его широкую мальчишескую улыбку.
- А кто меня этому научил?
Он фыркнул:
- Не передергивай. Ты и до меня прекрасно справлялась. Пойдем. – Глеб отстранился, отпустил одну мою руку и потянул за собой к лифтам.
Все предыдущие выпуски родитель получал в стандартной форме с искусственным небиологическим аватаром в облике зрелого тала. Нервная система прыгуна всегда была частью корабля, защищенная слоями непробиваемых конструкций. Но не теперь. Кирра Каме – это нейроморф в полностью биологической оболочке. Как и почему ученым пришло в голову создать настолько уязвимый прыгун, нам пояснить никто не смог. Тим ожидал здесь найти следы отца, а с порога обнаружил едва ли не дом второй. Фэте по требованию Глеба предоставил всю информацию и лично познакомил со своей действующей командой.
Кабина доставила нас в первый отсек. У дверей лифта дожидался ксенобиолог Келад. Ограничившись вежливым приветствием, он повел нас по лабиринту коридоров. Станция проектировалась и строилась более пятидесяти лет назад, поэтому эргономичность пространства оставляла желать лучшего, и, очевидно, за время эксплуатации никто не задумывался о реновации. Впрочем, почти вся команда эомелии Фэте состояла из тала того же возраста, что сама станция – думаю, они не испытывали неудобств, а младшие сотрудники прибывали сюда не из-за рабочего пространства.