— Какой кошмар!
Но Педро Пуля говорит Жоану де Адаму:
— Замечательная это штука — забастовка. В жизни не видел ничего лучше. Это как праздник.
— Забастовка — это праздник бедняков, — замечает студент.
Голос Альберто как-то необыкновенно располагает к себе, и Педро слушает с восхищением, как раньше — голос негра, поющий песню моря.
— Мой отец погиб в забастовке, знаешь? Если не веришь, спроси Жоана де Адама.
— Красивая смерть, — отвечает студент. — Значит, он был борцом за дело рабочего класса. Это, случайно, не Блондин?
Выходит, студент слышал о его отце. Он был борцом… Все его знают. Смерть на баррикадах — красивая смерть. Отец участвовал в забастовке. Забастовка — праздник бедняков…
Голос студента вернул его к действительности:
— Ты считаешь, что забастовка — хорошее дало, Педро?
— Товарищ, этот парень — молодчина, — говорит Жоан де Адам. — Ты не знаешь еще капитана Педро. Он — наш товарищ…
Товарищ… Товарищ… Педро Пуле кажется, что это лучшее слово на свете. Студент произносит его так же, как Дора говорила слово «брат».
— Так вот, товарищ Педро, нам нужен ты и твои ребята.
— Для чего? — озадаченно спрашивает Жоан Длинный.
Педро Пуля представляет его:
— Это Жоан Длинный, хороший негр. Может, и есть такие же, как он, но лучше не бывает.
Альберто протягивает негру руку. Жоан Длинный какое-то время колеблется: не привык он к рукопожатиям. Но потом пожимает руку, слегка смущенный.
— Вы молодцы, — повторяет студент и вдруг с интересом спрашивает — это правда, что Сухостой был одним из ваших?
— Когда-нибудь мы его вытащим оттуда, — таков был ответ Пули.
Студент потрясен. Он еще раз обводит взглядом склад. Жоан де Адам пожимает плечами, как бы говоря: «Ну, разве я не предупреждал?»
Педро Пуля хочет поговорить о забастовке, узнать поскорее, что от него хотят:
— Мы нужны тебе для забастовки?
— Ну, а если так?
— Если для того, чтобы помочь забастовщикам — я согласен. Можешь на нас рассчитывать.
Педро поднимается, он уже взрослый юноша, в лице его читается готовность к борьбе.
— Видишь ли, в чем дело… — начал было Жоан де Адам, но тут вмешался студент:
— Забастовка проходит очень организованно. Мы хотим, чтобы везде был полный порядок, потому что только в этом случае мы победим, и рабочие получат прибавку к зарплате. Мы не хотим устраивать беспорядки. Нужно показать, что рабочие самостоятельно могут поддерживать дисциплину. («Жаль», — думает Педро Пуля, который любит беспорядки). Но получилось так, что директора компании наняли штрейкбрехеров, и они приступают завтра к работе. Если рабочие разгонят штрейкбрехеров, это даст полиции повод вмешаться. И тогда вся наша работа пойдет насмарку. Вот тут-то Жоан де Адам и вспомнил о вас…
— Надо разогнать штрейкбрехеров? Заметано, — говорит Педро Пуля радостно.
Студент вспоминает, какой спор разгорелся вечером на собрании, когда Жоан де Адам предложил обратиться к капитанам песка. Многие высказывались против, смеялись над самой идеей. Жоан де Адам сказал только:
— Вы не знаете этих ребят.
Такая убежденность произвела впечатление на Альберто и других товарищей. В конце концов за предложение Жоана де Адама проголосовало большинство: стоит попробовать, ведь они ничего не теряют. Теперь Альберто очень рад, что пришел сюда. Он уже обдумывал, как можно использовать капитанов песка в борьбе. Для чего только не сгодятся эти изголодавшиеся, оборванные мальчишки. Альберто вспомнил другие примеры, вспомнил антифашистскую борьбу в Италии, мальчишек Луссу 56. Он улыбается Педро, объясняет план: штрейкбрехеры придут на рассвете в три больших трамвайных депо, чтобы подготовить трамваи для работы. Капитанам песка нужно разделиться на группы и охранять входы в депо. И во что бы то ни стало помешать вывести трамваи на линию. Педро Пуля согласно кивает головой, потом поворачивается к Жоану де Адаму:
— Если бы Хромой был жив, и Кот не уехал…
Потом вспоминает Профессора:
— Профессор в минуту придумал бы отличный план. А потом нарисовал бы сражение. Но он сейчас в Рио.
— А кто это? — спросил студент.
— Один парень по имени Жоан Жозе… Мы его называли Профессором. Теперь он рисует картины в Рио.
— Художник Жоан Жозе?
— Он самый, — подтвердил Пуля.
— Я всегда думал, что вся эта история — вымысел. Ты знаешь, что он теперь — наш товарищ?
— Он всегда был хорошим товарищем, — убежденно говорит Педро Пуля. Педро Пуля разбудил всех капитанов и объяснил, что надо делать.
Потом в нескольких словах подвел итог.
— Забастовка — праздник бедняков. Все бедняки — товарищи, наши товарищи.
Студент был восхищен парнем.
— Ты молодчина, — сказал он Пуле.
— Посмотришь, как мы разделаемся с предателями.
Потом Педро объяснил Альберто свой план:
— Я пойду с ребятами к самому большому депо. Жоан Длинный — с другой группой. Бузотер, с третьей, — к депо поменьше. Штрейкбрехеры туда не войдут. Мы знаем, как это сделать. Вот увидишь.
— Я приду посмотреть, — заверил студент.
— Значит, завтра, в четыре утра?
— Договорились.
Студент поднимает сжатый кулак:
— До завтра, товарищи.
«Товарищи. Хорошее слово», — думает Педро Пуля.
Спать никто не ложится. Капитаны готовят оружие. Брезжит рассвет, и звезды на небосклоне гаснут. Но Педро Пуле кажется, что он видит одну летящую в небе звезду. Это звезда Доры, она радуется вместе с ним.
Товарищ. Она тоже была хорошим товарищем. Это слово не сходит у него с уст, это самое лучшее слово из всех, какие он когда-либо слышал. Педро попросит Сачка написать о забастовке самбу, чтобы какой-нибудь негр пел ее ночью у моря. Капитаны идут, вооруженные самыми разнообразными предметами: ножами, кинжалами и просто палками. Они идут как на праздник, потому что забастовка — это праздник бедняков, — повторяет про себя Педро Пуля.
У подножия Ладейры да Монтанья они разделились на три группы. Одну возглавил Жоан Длинный, Бузотер пошел с другой, с самой большой идет Педро Пуля. Капитаны песка идут на праздник, первый настоящий праздник в их жизни. Конечно, забастовка — праздник взрослых, но, прежде всего, это праздник бедняков, таких же, как они сами.
Раннее, холодное утро. Когда Педро Пуля расставлял у депо мальчишек, к нему подошел Альберто. Педро Пуля радостно улыбается ему.
— Они уже идут, товарищ, — предупреждает студент.
— Подожди, увидишь, что сейчас будет.
Теперь уже студент улыбается. Он явно восхищен капитанами. Он попросит ячейку поручить ему работу с ними. Вместе они горы свернут.
Штрейкбрехеры идут к депо плотной толпой. Их возглавляет хмурый американец. Они подходят к воротам, и вдруг из темноты, из каких-то закоулков, неизвестно откуда, появляются оборванные мальчишки с оружием в руках. Ножи, кинжалы, палки. Штрейкбрехеры останавливаются. Эти дьяволята сразу же бросаются на них, как лавина. Мальчишек больше, чем штрейкбрехеров. Капитаны сбивают их с ног приемами капоэйры, лупят палками, некоторые уже бегут. Педро Пуля бросается на американца. Штрейкбрехерам кажется, что это черти, вырвавшиеся из преисподней. Вольный и громкий смех капитанов песка звенит в утреннем воздухе. Они победили! Сорвать забастовку не удалось.
Жоан Длинный и Бузотер тоже возвращаются с победой. Студент смеется вместе со всеми смехом капитанов.
— Вы даже не представляете, какие вы молодцы! — говорит он к радости ребят.
— Товарищи, — говорит Жоан де Адам.
Это слово слышит Педро Пуля в завывании ветра, это слово повторяет голос его сердца. Это слово звучит для него, как песня того негра:
— Товарищи.
Атабаке звучат, как военные горны
После окончания забастовки студент по-прежнему приходит в склад. Он ведет долгие разговоры с Педро Пулей о том, как превратить капитанов песка в штурмовую бригаду.
Однажды вечером Педро Пуля, надвинув на глаза кепку, что-то насвистывая, не спеша брел по улице Чили.
— Пуля! — окликнул его чей-то голос.
Педро обернулся. Перед ним стоял Кот, в шикарном голубом костюме. Жемчужная булавка в галстуке, кольцо на мизинце. Фетровая шляпа лихо заломлена.
— Кот, ты ли это?
— Пойдем, поговорим.
Они сворачивают на тихую улочку. Кот объяснил, что вернулся из Ильеуса несколько дней назад, вытянув у тамошних олухов кучу денег. Он совсем взрослый мужчина, надушенный и элегантный.
— Да тебя не узнать, — говорит Пуля. — А как Далва?
— Спуталась с каким-то полковником. Но я уже давно ее бросил. Теперь у меня такая смугляночка — закачаешься.
— А где то кольцо, над которым издевался Хромой?
Кот рассмеялся:
— Загнал за пятьсот монет одному полковнику, которому деньги некуда девать. Проглотил не пискнув.
Они разговаривали и смеялись. Кот расспрашивал обо всех, потом сказал, что на следующий день отправляется со своей смуглянкой в Аракажу, потому что сахар приносит большие деньги. Педро Пуля смотрит, как уходит Кот, разодетый в пух и прах, и думает, что, задержись Кот еще немного в складе, он, может, и не стал бы мошенником. Может, благодаря Альберто, он понял бы что-то очень важное, то, о чем только догадывался Профессор.
Революция зовет Педро Пулю, как когда-то Бог звал Фитиля. Этот голос звучит в его сердце, мощный, как голос моря, как голос ветра, ему нет равных по силе. Педро слышит этот голос так же ясно, как голос негра, поющий на паруснике самбу, которую сочинил Сачок.
Товарищи, пробил наш час…
Этот голос зовет его. Он наполняет душу радостью, заставляет быстрее биться его сердце. Этот голос зовет изменить судьбу бедняков. Этот голос заполняет собой все улицы и переулки, как гром атабаке на запрещенных негритянских макумбах. Он слышит этот голос в грохоте трамваев, которые ведут недавние участники забастовки. Этот голос рождается в порту, рвется из груди докеров, из груди Жоана де Адама. Это голос его отца, павшего в борьбе. Это голос матросов, лодочников и шкиперов. Это голос капоэйристов, он звенит в ударах Божьего Любимчика. Это и голос падре Жозе Педро, бедного священника, в глазах которого — страх за судьбу капитанов песка. Этот голос звучал на кандоблэ дон'Аниньи в ту ночь, когда полиция унесла Огуна. Этот голос доносится из склада капитанов песка, из колонии и сиротского приюта. Это голос ненависти Хромого, который тюрьме предпочел смерть. Этот голос — в стуке колес поезда, идущего через сертан. Это голос Лампиана, который борется за права нищих крестьян. Это голос Альберто, студента, требующего образования и культуры для всех. Этот голос звучит в выставочном зале на улице Чили, где на картинах Профессора сражаются оборванные ма