Лекарь откинулся назад в полном изнеможении:
— Все. Я сегодня больше не смогу… Ногти отрастут сами, ты по первости пальцы береги, там мясо и кожа сейчас едва-едва наметились. Смазывай их вот этой мазью, — лекарь протянул мне крошечную красную коробочку и небольшой моток узко нарезанной ткани, — и обязательно замотай их.
Я поблагодарил мага и отправился на поиски своего лупоглаза. Впервые за это время я увидел караван в движении: неторопливо едущие повозки, огромный фургон в конце, охранники, равномерно охватывающие всю процессию по бокам и сзади. У каждого было свое место, и лишь Добряк постоянно двигался и следил одновременно за дорогой и охранниками.
Увидев меня, обматывающего пальцы, он подъехал и сразу потребовал:
— Покажи руку! Сможешь ехать? Отлично! Твой лупоглаз в конце каравана, подожди его и смени Змея в авангарде. Не забудь про защиту!
Я кивнул и покраснел от стыда. Я пострадал от собственной глупости: забыл обновить массив и полез к незнакомому зверю. Отойдя в сторону, я взял кристалл с Ки, который мне дал Добряк утром, и медленно начал рисовать печати, сплетая их в массив, но более сложный и надежный, вот только что-то у меня не получалось. Я чувствовал напряжение, отдачу Ки и даже формирующиеся печати, но не было внешних проявлений ни одной линии.
Из чистого упрямства я довел массив до конца, израсходовав всю Ки из кристалла и даже прихватив свою, но массива видно не было. Я хотел попросить кого-то из проезжающих охранников кинуть в меня камень для проверки, но постеснялся.
Странно. Получается, что тонкая ткань мешает мне создавать массивы? Но почему тогда мне кажется, что печати создаются правильно, хоть и не видимо глазу?
Конец каравана приближался, я отбросил лишние мысли и принялся рисовать массив левой рукой, хорошо, что Мастер потребовал, чтобы я умел это делать обеими руками. Печати создавались, как и положено, с видимыми линиями, а после завершения массива исчезли.
Я нашел своего лупоглаза привязанным к последнему фургону. Пинь радостно поприветствовала меня утробным рыком и попробовала даже подпрыгнуть, но длина веревки не позволила. Я быстро отвязал ее, запрыгнул в седло и дал понять Пинь, что сейчас она может набрать любую скорость. Лупоглаз еще раз рыкнул и гигантскими прыжками понесся вперед, обгоняя неторопливые повозки.
Когда я нагнал авангард, то крикнул:
— Змей, Добряк сказал сменить тебя!
Узкоглазый мужчина посмотрел на меня, задержав взгляд на перемотанной руке, но ничего не сказал, лишь развернул свое животное и помчался назад, к каравану. Шрам же подъехал вровень и сказал:
— Похоже, тебе обо всем рассказали, раз разрешили ехать со мной.
— О том, что меня взяли как приманку?
— Ага. Будь внимательнее с ними. Джин Фу только кажется приличным человеком, но торговцы всегда врут, иначе как бы они зарабатывали на жизнь? А Джин Фу далеко не самый бесталанный торгаш. Он одними словами может довести человека до самоубийства, если будет нужно, а потом еще и переспит с его вдовой. Хотя, что я тебе говорю, твой брат отхлебнул из той же чаши, что и Джин Фу.
Я ведь с самого начала понял, для чего тебя берут, даже хотел предупредить. Видно ведь, что ты еще молодой, зеленый. Но тут влез твой брат, разозлил меня, спорить начал, а я ведь азартный… А потом, когда я успокоился, меня к тебе уже не подпускали. Только сегодня утром я успел кое-что шепнуть твоему брату.
— Да, спасибо. Благодаря Байсо я и узнал правду, и меня это не пугает. Я ведь на самом деле не лучший воин. А ты, кажется, уже ходил с караванами?
— Ха, малыш, да я чуть ли не всю страну исходил-изъездил, все на свой дом да на семью копил. Пару лет назад осел в Цай Хонг Ши, нашел достойную женщину, собирался уже жениться, а она взяла и вышла за другого. Запомни, парень, женщины — это зло! — Шрам коротко хохотнул и продолжил. — Я тогда жуть как взбесился, запил, стал играть, и деньги, что собирал годами, спустил за несколько месяцев. Недавно очухался, а у меня только и осталось, что это копье.
— А амулет?
— Амулет я в кости выиграл у одного чудака, и уже на следующий день проиграл тебе. Видать, не держатся у меня в руках случайные вещи. Так что, малыш, держись своего брата, он хоть и мелкий, а далеко пойдет, особенно с этим Джин Фу. Это, знаешь, какая важная птица! Не только в караване, а и в самой столице не последний человек. Может, слышал про такой торговый дом как Дзин Хаотьян, Золотое Небо?
— Нет, — я внимательно слушал Шрама, так как беспокоился за Байсо.
— Хотя должен был. Это один из трех крупнейших торговых домов в стране, у них в каждом городе есть свои магазины и свои люди. И хотя официально они занимаются ювелирными украшениями, магическими амулетами и оружием, самые высокие прибыли они получают от торговли информацией. А Джин Фу — это сын главы торгового дома!
Я чуть язык не прикусил от неожиданности. Сын главы крупнейшего торгового дома взял в ученики мальчишку-сироту из мелкого города! На моих глазах! Интересно, а Байсо сам знает, кого называет своим учителем?
— Ты только особо губу не раскатывай. Джин Фу — не единственный сын, так что пока неизвестно, кого назовут наследником. Несколько лет назад говорили, что глава их при смерти, но судя по всему, он пока еще не помер. Я все это к чему говорю: держись брата и не вздумай всю жизнь потратить на охрану караванов.
— А почему ты другую работу не нашел? У тебя же такой высокий талант!
— Эх, малыш, — усмехнулся Шрам и переложил копье поудобнее. — Талант. А что в нем толку, если не дается магия? Посчитать затраты Ки на заклинание я еще худо-бедно могу, а вот отмерить, сколько нужно взять, сколько потратить, куда вложить, — ну не чувствую я. Сколько со мной в школе бились, а все без толку. Еще в детстве я чуть не помер, когда хотел суп сварить на огненном камне — слишком много вбухал Ки. Сам свалился и гляжу, как стол вспыхивает огнем, насколько раскалился камень. Меня потом родители еле-еле выходили, лекарь сказал, что я очень живучий, другой бы точно помер от перерасхода Ки. Вот после этого отец забрал меня из школы и отдал в ученики к копейщику. А ты, я смотрю, больше по ножам?
— Меня обучали и ножам, и топору, но совсем немного. Могу копье кидать в мишень.
— Какой дурак основное оружие кидать будет? А дальше что, голыми руками драться? — рассмеялся Шрам.
— Так меня охотники учили. Там же главное — попасть в добычу, а не драться с ней.
Шрам задумался, а потом хлопнул себя по бедру, поморщился от боли, именно там его проткнул троерогий ешу, и сказал:
— Ладно, во время поездки буду тебя обучать, только не вздумай помереть. И гордись, ты у меня первым учеником будешь.
Я открыл рот от удивления. Мастер взял меня в ученики только из любопытства, желая побольше узнать о способностях идеального донора, Пинь и Хион У обучали меня по просьбе Мастера. А сейчас опытный воин сам предлагает ученичество.
В городе очень сложно найти человека, согласного взять кого-либо в ученики со стороны. Как правило, учениками становятся либо родственники, либо дети хороших знакомых, либо за большую плату. Мама очень хотела, чтобы меня кто-нибудь принял, водила к разным мастерам, но все наотрез отказывались, узнав о моем таланте, даже те, к которым из-за дурной славы или отвратительного характера никто и не напрашивался.
— У-у-учитель, я должен вас предупредить. У меня настолько ничтожный талант, что…
Шрам отвернулся и звучно высморкался:
— Как ты меня назвал?
— Учитель.
— Ха, надо же. Учитель! А звучит-то как: учитель Шрам! Талант не важен, главное, чтоб ты копье удержать мог. Так что вечером после ужина и утром до завтрака я буду тебя обучать. Только подбери себе прямую палку в полтора роста, да покрепче. Это копье я тебе даже в руки не дам, помню, сколько я в свое время копий переломал.
— Спасибо, учитель! — радостно выпалил я.
— Кхе-кхе, — закашлялся Шрам, — ты, главное, не помри.
Некоторое время мы ехали молча. Я пробовал сгибать-разгибать обмотанные пальцы, и то ли ткань была такой эластичной, то ли я так удачно их перебинтовал, но перевязка не мешала движениям и не разбалтывалась. Затем со скуки решил воспользоваться амулетом, настроенным на магическое зрение, и завопил:
— Берегись. Они повсюду!
— Кто? — Шрам перекинул копье наизготовку и заозирался по сторонам.
— Наверху, на деревьях, крупные!
Я скинул травяную шляпу и начал вглядываться в лес уже без амулета. Сейчас мы ехали меж деревьев с красновато-бурой листвой. Деревья были не такими высокими, как прежде, и при желании я мог коснуться нижних ветвей.
— Готовься, — сказал Шрам. — Если б мы были одни, я бы предпочел удрать, они не так быстро передвигаются, но у нас за спиной караван.
И тут же сверху посыпались большие, размером с пятилетнего ребенка, обезьяны с красновато-бурой шерстью, в цвет листвы. Шрам умело отбивал их атаки быстро вращающимся кончиком копья, не сколько убивая их, сколько расшвыривая в стороны. Я же принимал всех обезьян на массив и размахивал ножами, стараясь поранить.
— Берегись их шерсти, — успел крикнуть Шрам, и на спину ему упала одна обезьяна, обхватив шею своими лапищами. Воин захрипел, закинул руку за спину и, схватив животное за загривок, отбросил его в сторону. Несмотря на отсутствие видимых ранений движения Шрама сильно замедлились.
Пока я смотрел на своего учителя, одна из обезьян выбила нож из правой, забинтованной руки. Теперь я испугался по-настоящему. Приближалась очередная красноватая тень, и я бессознательно взмахнул правой рукой. Несмотря на то, что я едва успел коснуться шерсти, обезьяну отбросило с такой силой, что я услышал гулкий звон от удара ее тела о дерево.
Обезьяны все прибывали и прибывали, словно их сюда тянуло магнитом. Пинь приплясывала на месте, угрожающе разевала пасть и рычала, но почему-то не осмеливалась кусать нападающих животных. Копье Шрама стало двигаться еще медленнее, его буквально засыпало красноватыми телами, и спустя несколько мгновений Шрам вывалился из седла.