– Ну, в таком случае нам осталось подождать еще с годик.
– Ни за что. Начнем прямо сейчас.
Она отправила в рот здоровенный кусок мяса и перелистнула страницу.
– Может, лучше поедим спокойно?
– Не-а, – сказала Анна, пережевывая. – Слушай дальше. Тут всякие полезные советы. Ла-ла-ла, бла-бла-бла. Ага, вот! «Десять правил настоящей леди». Сейчас мы узнаем, кто из нас ху. Итак, первое: «Настоящая леди никогда не впадает в крайности – ни в поведении, ни в одежде: не носит слишком коротких юбок и чересчур глубоких декольте».
Она критично осмотрела строгий Татьянин костюм и перевела взгляд на свою роскошную грудь, проглядывающую из низко расстегнутого ворота толстовки.
– Н-да, один-ноль в твою пользу. Хорошо еще, что я сегодня в брюках.
– Кстати, что это на тебе такое?
– Нравится? Правда, прелесть? Это называется спортивный гламур. В отличие от тебя, я слежу за модой.
– Гаррисон Форд как-то сказал, что никогда не отстанет от моды, потому что не гонится за ней.
– Ну, так это Гаррисон Форд, ему можно. А мы с тобой должны быть девушки модные.
– А я что – немодно одеваюсь, по-твоему?
– Модно, – согласилась Анна. – Но скучно. Не хватает какой-то изюминки. Чертовщинки, что ли.
Ну, если огромные цифры «26», вышитые серебряными пайетками и обведенные по контуру стразами, и есть изюминка…
– Между прочим, этот костюм я совсем недавно купила.
– Знаю. Но жакет с юбкой – уже прошлое тысячелетие.
– Это называется «офисный стиль», Аня. Может, тебе в розовой толстовке с баскетбольным номером и можно носиться по городу. Но если я в таком виде явлюсь в банк, нам кредит не дадут.
– Хорошо-хорошо, не будем спорить. Идем дальше. Правило второе: «Леди никогда не произносит бранных слов, не жует жвачку и не пользуется прилюдно зубочисткой». Вот же гадство! Как же без жвачки-то?
– Гадство?
– О-ох! – Анна загрустила. – Тебе хорошо, у тебя мама русский преподавала. А мне-то как быть? Похоже, тут я тоже в пролете. Ладно, правило три: «Леди не пристало пудриться, красить губы, душиться и причесываться на публике». А легко! – она повеселела. – Нельзя – значит нельзя. Здесь мы с тобой на равных будем. Правило номер четыре: «Леди говорит с четкой дикцией и правильным произношением, без всяких жаргонных словечек. Вместо “туалет” и “уборная” она употребляет только выражение “дамская комната”».
Она прищурилась, пытаясь что-то вспомнить.
– А вот ты когда в туалет пошла – ты сказала, куда идешь, или нет? Ой! Нельзя было “туалет” говорить!
Татьяна смеялась. Анна кипела.
– Ну чего ты гогочешь? Тьфу ты, елки зеленые, в смысле – «смеешься».
– Аня, ты безнадежна. У тебя нет ни единого шанса.
– Глупости! Там еще шесть пунктов осталось. Вот, например, правило пятое: «Леди никогда не берет в долг». Что скажешь?
– Я никогда не беру в долг.
– А кредит на машину? Ага! Попалась!
– Да, тут ты права. Все пропало. Я не леди.
– Не расстраивайся, я свою тоже в кредит взяла. Кроме того, еще не все потеряно: тут много чего осталось. Правило шесть: «У настоящей леди неизменно грациозная и неторопливая походка, прямая осанка и изысканные манеры», – она выпрямила спину. – Интересно, у меня изысканные манеры? Идем дальше: «Леди никуда не спешит, потому что организована и умеет планировать свое время. Даже на свидание ей положено опаздывать не более чем на пять минут». Ну, у нас с тобой не свидание, так что сегодня не считается. Правило восемь…
– Может, хватит?
– …«Леди всегда ведет себя сдержанно: никогда не выходит из себя и не позволяет себе громко смеяться – это вульгарно». Вот это точно про тебя. Номер девять: «Находясь в обществе, настоящая леди не будет говорить о сексе, политике, деньгах и религии. Она также не будет сплетничать и хвастаться успехами своих детей». Детей пропустим. Ну ладно политика и религия. А чем им секс и деньги не угодили? О чем еще можно разговаривать?
– Ты закончила?
– Нет. Тут осталось последнее правило. «Настоящая леди обезоруживающе вежлива со всеми, включая официантов, продавцов и горничных, и к окружающим относится с уважением и добротой». Вот теперь все.
– Слава Богу.
– Ну уж с официантами-то я всегда вежлива. Молодой человек! – закричала Анна через зал.
Все молодые и не очень люди как по команде повернули головы на этот призыв.
Нет, ну что за создание! Татьяна давно привыкла к своей подруге, но все же ее манеры порой обезоруживали.
Подлетевшему официанту Анна мило улыбнулась и попросила кофе.
– Ну, что скажешь? – спросила она у Татьяны, когда молодой человек ушел исполнять поручение.
– Скажу, что до изысканности твоим манерам далеко, и поработать над ними тебе явно не помешает. Хотя я не понимаю – зачем? Мужики на тебя и так кидаются.
– Так ведь я как раз не хочу мужиков. Я хочу, чтобы на меня джентльмены кидались. Вот как только стану леди – сразу найду свое счастье.
– Думаешь?
– Надеюсь. Хотя… – Анна немного помолчала. – Неувязочка все же получается.
– Какая?
– Ну смотри. Ты и так уже леди. На 90 процентов, за исключением кредита. Однако я что-то не вижу джентльменов, вьющихся вокруг тебя.
– Мне и так хорошо.
– Не может быть хорошо одинокой женщине!
– Ну, значит, выплачу кредит, и он сразу появится. Джентльмен, то есть.
– Танюха, я ведь серьезно говорю. Тут надо срочно что-то делать. Сидеть и ждать своего Онегина можно до посинения. Да только он, гад, может так и не появиться.
– И ты туда же! – Татьяна рассердилась. – Сначала Ефимыч, теперь ты. Хватит уже меня доставать Онегиным вкупе с князем.
– А что я такого сказала? – Анна опешила. – Я же не виновата, что ты Ларина.
– Я тоже не виновата. Однако всю жизнь живу с клеймом «Жертва Пушкина» на лбу.
– Да брось ты, – отмахнулась Анна. – Никто на это не обращает внимания. Мало ли кого как зовут. И вообще, сейчас никто не читает Пушкина. Хочешь, проверим? Молодой человек! – снова закричала она.
Татьяна поморщилась.
– Что ж ты как труба иерихонская…
– Ничего, зато он примчится быстро. Они тут все такие неторопливые, надо подгонять.
Молодой человек и вправду примчался быстро и навытяжку встал возле Анны.
– Скажите, пожалуйста, вы знаете, кто такая Татьяна Ларина?
Паренек несколько секунд бессмысленно хлопал глазами. Татьяна с любопытством наблюдала за ходом эксперимента. Наконец, он отрицательно покачал головой.
– Даю подсказку, – понизила голос Анна. – Это героиня литературного произведения.
Мальчик краснел, но отпирался.
– Автор этого произведения – гений русской и мировой литературы, – продолжала пытку Анна.
– Лев Толстой? – осторожно спросил несчастный.
– Счет, пожалуйста, – вежливо сказала Анна.
Татьяна проводила глазами удаляющуюся фигуру.
– Ну что скажешь? – торжествовала подруга. – Я же говорила!
– Нашла, у кого спрашивать. Это же поколение next. Они вообще ничего не читают. У них есть DVD и mp3.
– Слушай, по-моему, ты переработала и переживаешь из-за ерунды. Тебе отдохнуть пора.
– Ты не первая, кто мне об этом говорит за последние два дня, – вздохнула Татьяна.
– Да? А кто другие?
– Педсовет и Ефимыч.
– Вот видишь! Значит, я дело говорю. И что ты решила?
– Через неделю буду жить в «Сказке».
– Это как? – не поняла Анна.
– Санаторий так называется. Шеф договорился с главврачом.
– Ах, в «Сказке»! Слушай, это круто! Познакомишься там с каким-нибудь шахтером.
– С каким шахтером? – испугалась Татьяна.
– С настоящим, прямо из забоя. Это же их ведомственный санаторий. Там шахтеры отдыхают. Настоящие мачо, скажу тебе. Такие брутальные! Ну чего ты расстроилась? Не хочешь – не знакомься. Просто отдыхай. Там, кстати, массажист классный. Расслабишься, забудешь про работу.
– Да уж, забудешь про нее.
– Это точно. Я лично даже в отпуске не могу отключиться – все равно что-нибудь придумываю.
Анна была дизайнером. И тот, кто думал, что ее интерьеры похожи на нее саму – такие же яркие и кричащие, здорово ошибался. Анна была настоящая артистка и могла работать в совершенно разных жанрах: техно, готика, викторианская гостиная, домик в Провансе. Все, что угодно.
Шеф не раз пытался заманить ее к себе в штат, но Анна неизменно отказывалась. «Орел в неволе не размножается», – обычно отговаривалась она, предпочитая оставаться независимой. «Я лучше буду у вас отделочные материалы заказывать, Дмитрий Ефимович», – говорила она дипломатично и действительно заказывала. Фирма была обязана ей множеством крупных клиентов, некоторые из которых стали постоянными.
– Кстати о работе, – сказала Анна. – Сегодня такая хохма была. Помнишь, я тебе рассказывала про одного клиента?
– Которого? Ты мне про многих рассказывала.
– Из тех, что раньше в малиновых пиджаках ходили, а теперь – бизнесмены. Я ему квартиру делаю.
– Это который желал лепнину с позолотой?
– Он самый. Так вот, сегодня он меня чуть не добил. Представляешь, я ему говорю, что не буду венецианской мозаикой в ванной выкладывать гибель «Титаника», а он: «Я уже пацанам похвастался».
– И чем дело кончилось?
– С трудом сошлись на дельфине.
Подруги посмеялись, а затем Татьяна спросила:
– Чем сегодня думаешь заняться?
– Ничем, домой поеду. Эдька из общаги придет отъедаться, да еще, как пить дать, какого-нибудь доходягу с собой приведет. Так что поеду готовить. А завтра стирать буду – он, наверняка, ворох грязной одежды с собой притащит.
Эдька был Аннин сын – долговязый, сутулый, такой же неорганизованный и неуправляемый, как и его мать. Муж ушел от нее, когда Эдику было двенадцать. Анна воспитывала сына одна – случайные мужчины не задерживались в ее жизни дольше, чем на месяц. Возможно, одной из причин тому была отчаянная Эдькина ревность.
Слава Богу, сын вырос, поступил в институт, а потом и вовсе перебрался к ребятам в общежитие.