— Задержать думаешь? — Ленька презрительно смерил его взглядом и подмигнул приятелям, дескать, смотрите, какую штуку я выкину. — Храбрый ты! — он дал знак соседу, мальчугану в красноармейском шлеме с зеленой матерчатой звездой. — Молодец, Костя! Уважаю таких. Давай дружить!
— С тобой дружбу водить?
— Гордый какой! Я не хуже Никиты.
Ленька Колычев занимал Костю разговорами, а паренек в красноармейском шлеме тем временем зашел с тыла, снял лыжи, подобрался к нему вплотную и опустился на четвереньки.
— А ну, держись! — выкрикнул Ленька и, выбросив руку, легонько толкнул Костю в грудь. Тот попятился, наткнулся на мальчугана в шлеме и, неловко всплеснув руками, опрокинулся в снег. Меховой треух отлетел далеко в сугроб. Мелкий колючий снег моментально набился в рукава, за воротник, запорошил лицо.
— Выплывай, выплывай! — кричали лыжники. — Держись за воздух!
Ленька, донельзя довольный удавшейся шуткой, приподнял кубанку и церемонно поклонился:
— Всего хорошенького! Отдыхайте! Сил набирайтесь!.. Позабавили нас от души… Благодарим! Вперед, ребята!
— Подождите! — Костя сел и, растопырив по сторонам облепленные снегом руки, сквозь слезы взглянул на Леньку. — Плохо будет, если со сбора уйдете.
— Не пугай.
Отряд тронулся. Костя вскочил. Из подворотни вынырнул Полкан с палкой в зубах. Хозяин потрепал его по лохматой голове и вздохнул:
— Опоздал, Полкашка. Опоздал!
Пес подпрыгнул, уперся передними лапами ему в грудь и лизнул в мокрую от слез и снега щеку.
— Опоздал, — еще раз повторил Костя. — Придется нам с тобой к Никите наведаться.
Нахлобучив треух, он решительно зашагал к деревянному горбатому мостику, в ту сторону, где, вырисовываясь на синем небе, возвышалась круглая силосная башня.
КОГДА СМЕЛО СМОТРИШЬ ВПЕРЕД
Никита Якишев, председатель пионерского отряда шестого класса «Б», относился к числу людей, которые не любят сидеть без дела. Дома, выучив уроки, Никита брал молоток, пилу-ножовку, насыпал в карманы неизменной ватной телогрейки разнокалиберных гвоздей и обходил двор. Подгнившую доску в заборе заменял новой, заделывал щели в крыше сарая. Любовь к труду он воспитывал и у пионеров своего отряда. Два раза в неделю шестиклассники ходили на подшефную животноводческую ферму, помогали там убирать навоз, подвозили на кормокухню силос, ездили за сеном и топливом.
Этот выходной день Никита посвятил заготовке дров. С утра, вооружившись лучковой пилой, он с жаром взялся за работу. «Чжик-чжик-чжик» — выговаривала пила, рассыпая по снегу золотистые, пахнущие смолой опилки. Не успел Никита допилить первое полено, как тесовая калитка со стуком распахнулась, и появился Костя Клюев. Можно было сразу определить — принес он какое-то неприятное известие.
— Случилось что? — с тревогой спросил Никита.
— Еще бы! — Костя передохнул, провел языком по пересохшим губам и выпалил скороговоркой: — Ты дома сидишь, а Ленька не зевает! Ребят сманил на Лысую, на лыжах!
От волнения и быстрого бега лицо у Кости было красным, как переспевшая клюква. Из-под мехового треуха, сползающего на глаза, выставлялись спутанные белокурые волосы. Расстегнув пальто, он ослабил на шее красный шарф и снял рукавицы. Ему было жарко.
— Застегнись, — спокойно сказал Никита. — Простынешь.
— Ничего…
Костя поспешно выполнил приказ.
— А теперь рассказывай сызнова и помедленнее, а то тарахтишь, как молотилка.
— Ленька сказал, что наши сборы — ерунда! С ним на Лысую Толька Карелин ушел, Витька Подоксенов, Гоша Свиридов… Десять человек. Не мог задержать их! Ленька помешал. Он Толяна Карелина подговорил меня в снегу вывалять.
Костя обиженно замолчал. Никита сел на бревно и, насупив густые брови, принялся ковырять щепкой снег. Надо было принимать экстренные меры. Но какие?
Полкан крутился возле ребят, скулил и тыкался влажным носом в руку хозяина.
— Не мешай! — отмахнулся от него Костя. — Что, Никита, делать станем? Неужто сбор отменять?
— И не подумаем! Ленька тогда решит, что взял верх, победа его. На Лысую, значит, ехать придется.
— Вдвоем?
Последнее время Ленька Колычев вел себя по меньшей мере странно. Удивительнее всего то, что Никита с ним не ссорился, не ругался и даже старался заинтересовать работой в отряде, но Колычев избегал поручений, сторонился пионеров.
Разлад начался в сентябре, когда в пионерских отрядах проводились отчетные сборы. Ученики шестого «Б» разделились тогда на две группы. Одна предлагала выбрать председателем совета Никиту Якишева, другая — Леньку Колычева, два года подряд возглавлявшего пионерский отряд. Большинство клонилось на сторону Колычева. И тут выступила звеньевая Аленка Хворова. Решительно тряхнув льняными косичками, она заявила:
— За Колычева наше звено голосовать отказывается! Нельзя выбирать зазнавал и хулиганов председателями. В прошлом году что было? Мы головы ломали над планом летнего отдыха, спорили, переругались, а Колычев сорвал его! Все знают… Не работу в отряде он проводил, а с дружками по садам и огородам лазил.
— Ловила бы.
Но Алена и не взглянула в его сторону.
— Предлагаю выбрать в председатели совета отряда нашего Никиту Якишева!
— Леньку! — потребовали с задней парты. — Он смелый!
— Никиту! Никита не зазнается!
— Якишева, — повторила Аленка. — Колычев о себе только заботится!
— Хочешь, чтобы за тобой по пятам ходил! — ввернул Толя Карелин. — На ручках носить и Якишев не будет. Барыня какая нашлась. Проголосуем за Леньку!
— За Никиту!
Вожатая, присутствовавшая на сборе, поддержала кандидатуру Якишева. Она убедительно доказала, что Колычев не справился с поручением в прошлом году. Пионеры выбрали Никиту. Ленька вида не подал, что огорчен отставкой, но в душе поклялся во что бы то ни стало отомстить Никите за «позор». «Не радуйся, — думал он, пожирая глазами вновь избранного председателя совета отряда. — Я еще докажу, кто лучше, за кем ребята пойдут!»
Плохой характер был у Леньки, завистливый. Успехи других не радовали его. «Выше меня хочет подняться, — думал он о ком-либо из одноклассников. — Не выйдет!» — И всеми силами старался унизить соперника. Так получилось с Димкой Лаврентьевым. Димка на конкурсе юных математиков первым решил задачу, но Ленька — он шел в конкурсе вторым — подбросил к нему в парту шпаргалку и позаботился о том, чтобы слух о «нечестном поступке» Лаврентьева стал известен членам жюри, Премию вместо Димки присудили Леньке. Так было и со звеньевой Аленкой Хворовой. Аленка всегда говорила Леньке правду в глаза. На пионерских сборах она со свойственной ей прямотой бесстрашно разоблачала бездеятельность председателя совета отряда, его леность и нечестность. Ленька невзлюбил Аленку и, чтобы подорвать ее авторитет, пустил в ход излюбленное оружие — насмешку. Он подослал к девочке своего дружка — пронырливого непоседу Демку Рябинина и через него разведал, что после жестоких споров с Тосей, старшей сестрой, Аленка в кругу подружек льет слезы и желает немедленно умереть, чтобы этим досадить несговорчивой сестре.
— Умерла бы я, — печально и тихо-тихо говорила в таких случаях Аленка. — Мама бы заплакала, папа тоже. И Тоська заревела бы! Покаялась бы, что не дала мне поносить пуховую шаль…
Ленька не замедлил воспользоваться этим и сочинил стихи. На другой день школьники при встрече с Аленкой изображали на физиономиях безграничную скорбь и, закатывая глаза, распевали:
Завоет Тося волком,
И папа заревет,
Коль Хворова Аленка
От горестей умрет.
Заплачет мама громко,
Подружки и друзья:
— Не умирай, Аленка!..
Нельзя! Нельзя! Нельзя!
И вот, когда председателем совета стал Никита, Ленька уговорил некоторых ребят не подчиняться ему. «Пусть Якишев девчонками да мальками командует, — торжествовал он. — С Аленкой пусть носится! Никто вас за это ругать не будет: всем, да и вожатой известно, что вы за него не голосовали. Мы и сами с усами, одни проживем!»
Никита затянул покрепче лыжные крепления, прокатился для пробы от крыльца до поленницы и, убедившись, что лыжи скользят хорошо, тронулся в путь.
— Ты что долго? — спросил Костя, встречая друга в условленном месте. — Я продрог уже.
— Пилу сломал. Так на две половинки и разлетелась. Новую ленту ставить придется.
— Это из-за Леньки!
— Сам виноват: нажал сильно.
— Не говори, знаю, что из-за Колычева. У меня примета есть: встречу утром Леньку, завсегда тройку получаю. Проверено!
— Вчера тоже его встречал?
— Нет.
— А по арифметике тройку заработал. Не сваливай-ка!
Остались позади приземистые домики птицефермы, березовая роща, овощехранилище и колхозная водокачка. Обогнув зимний выгон для овец, друзья свернули в поле. Справа из-за частого ельника, что виднелся вдалеке черной гребенчатой полоской, чуть доносился приглушенный расстоянием рокот машин: там располагалась Зареченская МТС.
Звуки моторов напомнили Косте про удивительный сон. Он представил себя опять могучим богатырем, знатным комбайнером. «Вот было бы! Никита бы помер от удивления, что я — герой. Может, рассказать ему про сон?» Эта мысль целиком завладела Костей. Какой-то внутренний голос настойчиво твердил: «Другу надо рассказать. Надо делиться с ним и радостями и печалями».
— Никитка, хочешь узнать одно интересное дело? Только, чур, никому… Дай слово!
— Говори!
— Сперва дай слово!
— Ладно, даю слово молчать.
— Такой сон мне приснился, такой сон! Привиделось мне, будто я Героем Социалистического Труда стал, как Илья Васильевич Глухих! Золотая Звездочка у меня! Орденов — вешать некуда! Здорово, а? Иду я по деревне, а на меня все смотрят, в гости приглашают. Отбою нет. Хорошо бы было взаправду так. — Костя помолчал и менее восторженно добавил: — Тебя тоже видел: будто козон свинцовый мне насовсем подарил…
— С козоном не выйдет.
— Так то во сне… Главное, про Героя. Вот сны! Почему, думаешь, они такими бывают?