Вместе с изменением форм и особенностей капитализма изменялся и характер СМИ — от информирования и рационального убеждения они ушли к манипуляции общественным сознанием. Конечно, СМИ всегда представляли определенную точку зрения и в какой-то степени дирижировали мнениями людей, но, наверное, лишь начиная с момента формирования и зарождения общества потребления в начале двадцатого века манипуляция постепенно становилась одним из определяющих факторов развития экономики. Вместо удовлетворения объективно существующего спроса, капитал начал создавать манипулятивный спрос. Из экономики данная тенденция мигрировала в политику и вместо информирования, убеждения и рационального диалога буржуазные СМИ встали на путь все более частых апелляций к иррациональному поведению.
С появлением Интернета как новой всеохватывающей горизонтальной системы связи и основы новой информационной революции существенно изменяется и характер обмена опытом. Получив возможность транслировать свои знания и точку зрения напрямую неограниченному числу пользователей Интернета, сам индивид становится возможным источником информации для больших общественных групп.
Кажется, что теперь, с ростом конкуренции и скорости распространения данных, становится сложнее манипулировать сознанием и навязывать искаженную картину мира. Мы видим, как традиционные СМИ теряют свой авторитет и уходят в прошлое; не в силах конкурировать с возможностью свободного обмена информацией, они истерично борются за каждого читателя, происходит размывание журналистских стандартов.
Так, согласно опросам Левада-центра, за последние девять лет доверие россиян к традиционным СМИ сократилось на 30%, а к информации интернет-изданий выросло на 17%. «Растет влияние Интернета и соцсетей, которые для молодых становятся источником информации, равным телевидению»,— говорит директор «Левада-центра» Лев Гудков84. Однако этот прогрессивный процесс изменения общественной системы коммуникации встречает противодействие со стороны всех форм капитала, в том числе информационного.
Прежде всего, обладая монополией на инструмент передачи информации от индивида к обществу, информационные корпорации и реакционные государства навязывают цензуру Интернета или же стремятся превратить его в информационную помойку, затрудняя качественный обмен информацией. В области ограничения свободы информации интересы профильных корпораций могут совпадать с интересами традиционных форм капитала и государственных режимов. К примеру, редакционная политика Facebook (а там есть редакционная политика) уже не раз вызывала шквал общественного возмущения и анализировалась в различных новостных расследованиях и блогах85,86. Конечно, Facebook является одним из крупнейших сайтов мировой паутины и его невероятно трудно модерировать, но, несмотря на это, в его отношении достаточно явно прослеживается тренд на цензурирование. А вот Google в лице исполнительного директора Эрика Шмита открыто заявлял: компания работает над тем, чтобы вывести из топа поиска пропагандистские новости канала RT, противоречащие пропаганде традиционных СМИ США87. То есть создать искусственную информационную среду, свойственную традиционным СМИ, ограничив структуру Интернета и создаваемые им возможности по горизонтальному обмену информацией между пользователями.
Однако редакционная политика отдельных информационных ресурсов — это лишь вершина айсберга: наибольший вред свободе слова наносят массово применяемые в различных странах под тем или иным предлогом (борьбы с терроризмом, манипуляциями общественным мнением, распространением порочащей информации) государственные законы и сопровождающая их правовая практика (ведь «право — это сконцентрированная воля правящего класса, возведенная в закон»88). В России, например, стали обыденностью новости о тюремном заключении граждан за репосты информационных записей или сохранение картинок в социальных сетях. Так, крупнейшая российская социальная сеть vk.com, сотрудничая с полицией, превратилась по сути в машину по штамповке уголовных дел против собственных пользователей, предоставляя почти по любому запросу их полную переписку89, а компания Яндекс удаляет информацию из результатов поисковых запросов до решения суда по первому требованию Роскомнадзора — официального органа государственной цензуры российского Интернета. Новостные ресурсы пестрят заголовками об опасности социальных сетей как источников и средств распространения фейковой информации (как будто в традиционных СМИ ее меньше). Все это в сумме дает значимый эффект, и, не отменяя общего тренда падения доверия к традиционным СМИ, некоторые исследования фиксируют обратную тенденцию — краткосрочное падение доверия общества к информации из соцсетей при его росте в отношении традиционных СМИ90.
Одновременно находясь в противоречии с традиционными формами капитала, информационные корпорации декларируют истинную свободу слова и распространения информации в Интернете в противовес традиционным СМИ. Существование системы прямого обмена информацией в более-менее свободном виде само по себе наносит удар традиционным СМИ как элементу управления обществом, тесно связанному со структурами соответствующих форм капитала. Но не стоит думать, что сам по себе феномен Интернета выводит общество из манипуляционного тупика. На самом деле свобода индивида, получающего информацию из Интернета, весьма условна. Так, американский ученый Этан Цукерман в книге «Новые соединения. Цифровые космополиты в коммуникативную эпоху» объясняет, почему пользователи соцсетей радикальнее телезрителей. Пользователь сетей отбирает себе в ленту только интересующие его источники, тем самым надувая «цифровой пузырь», живя в нем и лишая себя возможности узнать что-либо, не вписывающееся в его представления о мире. И напротив, в странах с демократическими режимами телезритель такой возможности не лишен: переключая каналы, он знакомится с широким спектром мнений, отличных от его взглядов. В то время как у пользователя соцсетей при общении работает закон «радикализации мнения», поскольку он «живет» только среди своих единомышленников. Цукерман пишет: «Грустный юмор данной ситуации в том, что средний пользователь социальной сети из политического сектора априори ставит себя выше своего „оффлайнового" коллеги — пользователь сети зачастую обвиняет среднего обывателя в „промытости телевизором" (в особенности в околополитических дискуссиях), тогда как современные исследования (в частности, предпринятые политологом Генри Фаррелом) показывают, что средний пользователь занимает даже более радикальные позиции, нежели средний телезритель»91.
Выявленные психологические особенности человеческого мышления — такие как Confirmation bias или стремление видеть в окружающем мире лишь то, что подтверждает наши первоначальные взгляды,— по мнению ученых92, порождают у современного человека такие интересные психологические феномены, как «эпистемологический пузырь» и «эхо-комнату». Первое служит своеобразным добровольным и неосознанным ограничителем получаемой информации (тем же информационным пузырем), тогда как «жители» эхо-комнат интересуются другими точками зрения, однако вне зависимости от доводов не доверяют им, а изучают лишь для того, чтобы раскритиковать и дополнительно утвердить в себе уже сформированное мнение. Современный нейромаркетинг, выстраивая взаимодействие с людьми через экран компьютера, использует целый набор инструментов, расслабляющих рациональную часть человеческого мозга и обращающихся к эмоциям (о чем также написано немало работ).
В условиях капитализма передовые технологии коммуникации и обмена информацией мутируют и искажаются.
Более того, условным пользователем Интернета во многом легче управлять, чем любителем традиционных форм СМИ. Важная причина этого — полная датифицированность всех его действий в сети, каждого поискового запроса или простого клика мышкой, одновременно с тем, что возможности тех же социальных сетей и иных удобных инструментов обмена информацией позволяют «кормить» пользователя только нужной информацией, применяя индивидуальный подход и контролируя получаемый им опыт, удерживая его в информационном пузыре, загоняя в эхо-комнаты подобно религиозным сектам, а также эксплуатируя многие другие, не приведенные здесь особенности человеческой психологии. Например, в июне 2014 года в Facebook была опубликована научная статья, в которой подробно рассказывалось об удачном эксперименте сотрудников одной компании: они смогли повлиять на настроение сотен тысяч интернет-пользователей, манипулируя их новостной лентой93.
Несмотря на то, что изначально большие данные применялись в основном в интернет-сфере, исследования их возможностей давно уже вышли за пределы Интернета в реальную жизнь. При этом, как мы не раз говорили, сами по себе технологии не являются плохими или хорошими, их можно использовать как для подавления личности, манипуляции над человеком, сдерживания его в нужном информационном поле, так и, наоборот, для установления прямых коммуникаций между людьми. Например, Алекс Пентленд описывает разрушение эхо-камеры в одном из своих экспериментов: «Чтобы решить проблему недостаточного разнообразия [потоков идей] и устранить эхо-камеру, мы настроили потоки идей между людьми, давая индивидам небольшие стимулы или толчки. Благодаря этому изолированные прежде люди стали взаимодействовать с другими больше, а те, что были слишком связаны с другими людьми, — меньше, у них появилась мотивация искать новые идеи за пределами своих текущих контактов»94. В марте 2019 года Facebook опубликовал в своем официальном блоге сообщение о том, что информация от последователей так называемых «антипрививочников» будет получать минимальный приоритет в ленте пользователей и более не может продвигаться ими за деньги95. Таким образом социальная сеть планирует разрушить информационный пузырь борцов с прививками и ограничить их влияние на общество, избежать возникновения новых эпидемий. Этот пример демонстрирует с одной стороны возможность корпорации по ликвидации информационного пузыря (чьи алгоритмы, в общем-то, и позволили ему изначально появиться), а с другой стороны является шагом по сдвижению окна овертона, постепенной легитимизации права информационной корпорации, являющейся по сути лишь поставщиком средства коммуникации к цензуре. Мало кто в здравом уме будет заступаться за деструктивное движение «антипрививочников», что может стать аргументом при последующей цензуре