В поисках класса
Для начала, говоря о необходимости (и неизбежности) диктатуры пролетариата, стоит разобраться с терминами. Интересно, что даже в марксистской среде нет единства в определении пролетариата как класса. В далеком 1847 году в работе «Принципы коммунизма», послужившей отправной точкой дискуссии, Ф. Энгельс давал следующее определение: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путем продажи своего труда, а не живет за счет прибыли с какого-нибудь капитала, — класс, счастье и горе, жизнь и смерть, все существование которого зависит от спроса на труд, т.е. от смены хорошего и плохого состояния дел, от колебаний ничем не сдерживаемой конкуренции. Одним словом, пролетариат, или класс пролетариев, есть трудящийся класс XIX века»144. В дальнейшем сами основоположники марксизма, а позже и их последователи негласно разделились. Первая группа стремилась к диалектическому развитию самого определения, указывая на изменения классовой структуры общества и необходимость корректировки термина «пролетариат», обосновывая это тем, что классическое определение адекватно лишь для девятнадцатого века с его промышленными фабричными гигантами, а с течением времени изменяется и сам пролетариат. Подобная трактовка пролетариата в самом широком виде сейчас позволяет относить к пролетариату каждого, кто не имеет собственности на средства производства и живет исключительно путем продажи своего труда, то есть вообще всех кроме буржуазии. Иные ученые, описывая происходящие изменения в общественной структуре, консервировали термин «пролетариат» в его классическом понимании, как исключительно промышленных рабочих, занятых в материальном производстве, выделяя новые классы и создавая для них все новые термины, такие как, например, «когнитариат», «прекариат», «пролетариат умственного труда», «рабочая аристократия», «консьюмтариат». В программных документах некоторых коммунистических партий встречается определение «полупролетариат» и так далее145. Таким образом, даже в рамках марксистской парадигмы не сложилось окончательного единства определений. Кроме этого, есть еще и подход, предлагающий использовать термин «пролетариат» в широком и узком смыслах... Особую пикантность вопросу придает то, что современные марксисты, следуя традиции классиков, норовят упрекнуть своих коллег в ревизионизме (например, в виде отрицания диктатуры пролетариата)
или наоборот в догматизме (например, в виде «рабочизма»), обличив друг в друге скрытых врагов революции и пособников буржуазии.
Нам не хотелось бы влезать в описанную порочную дискуссию, при этом в максимальной мере использовав интеллектуальный потенциал, накопленный самыми разными учеными левого толка.
Как уже говорилось выше, под упомянутой нами диктатурой трудящегося класса как необходимой ступенью к коренным социальным преобразованиям в эпоху больших данных, нужно понимать в первую очередь антикапиталистическую альтернативу диктаторской монополии информационного капитала.
В то же время важно понять, каков по своей структуре трудящийся класс века двадцать первого, какие социальные изменения повлечет за собой начавшаяся технологическая и информационная революция. Рассматривая материальное промышленное производство, можно констатировать, что наиболее тяжелые и опасные из них, связанные с чудовищной эксплуатацией и ущемлением прав рабочих, вынесены корпорациями в развивающиеся страны и страны третьего мира. Так, к примеру, компания Apple не раз уже оказывалась в центре скандалов из-за грубых нарушений условий труда на своих фабриках в азиатских странах, использования труда несовершеннолетних, шестнадцатичасовых рабочих смен, крохотных комнат в общежитиях для рабочих, где посменно проживали десятки трудящихся146.
В то же время рабочий класс развитых стран представляет собой не столь многочисленный высококвалифицированный персонал с широкими социальными гарантиями, предоставляемыми как корпорациями, так и ведущими государствами. Сегодня роботизация в первую
очередь затрагивает развитые страны147, однако можно предположить, что со временем, несмотря на дешевизну рабочей силы и возможности для капитала не соблюдать базовые социальные нормы, затраты на роботизацию индустриальных предприятий, вынесенных глобалистами в страны третьего мира, окажутся меньше необходимой оплаты самого дешевого труда.
Количество установленных промышленных роботов на 10000 рабочих в обрабатывающей промышленности в 2016 году Источник: Международный Экономический Форум; режим доступа: https://www.weforum.org/agenda/2018/04/countries-with-most-robot-workers-per-human/
По убыванию: Южная Корея, Сингапур,Германия, Япония, Швеция, Дания, США, Италия, Бельгия, Тайвань, Испания, Нидерланды, Канада, Австрия, Финляндия, Словения, Словакия, Франция, Швейцария, Чехия, Австралия, Великобритания, Китай, Португалия, Венгрия, Норвегия, Новая Зеландия, Тайланд, Малайзия, Польша, Мексика, Израиль, ЮАР, Турция, Аргентина, Греция, Румыния, Эстония, Бразилия, Хорватия, Индонезия, Россия, Филиппины, Индия.
Другой социальной группой, которая пострадает в результате происходящей революции, будет так называемый прекариат — класс низкоквалифицированных работников, зачастую не имеющих постоянных регулируемых трудовых отношений с работодателем и не связанных друг с другом в каком-либо общем производственном процессе. Например, многие фрилансеры, продавцы, охранники, различный обслуживающий персонал, грузчики, таксисты и многие другие. Технологическая революция ударит и по ним — роботизация уже в самом ближайшем будущем оставит без работы низкоквалифицированных (в первую очередь, но не только) работников в самых разных сферах. При этом плоды роботизации в виде сверхприбыли будут пожинать
владельцы больших данных— информационные корпорации стран золотого миллиарда. Наглядным примером здесь являются уже приводимые ранее таксисты. В скором будущем искусственный интеллект полностью заменит шоферов, и каждый, кто решит воспользоваться услугами таксиста, будет платить информационным корпорациям, находящимся на другой стороне земного шара. Корпорации будут отдавать часть прибыли в виде налога в бюджеты своих развитых стран, улучшать таким образом условия жизни там и ухудшать условия жизни во всем остальном мире.
Ускоренная концентрация капитала в руках глобальных корпораций в совокупности с новым кейнсианством наверняка позволит закрыть социальную дыру, обеспечив, например, безусловным доходом общество развитых стран. Однако в странах третьего мира положение прекариата значительно ухудшится, начиная от частичной потери дохода в пользу корпораций и заканчивая полной потерей средств к существованию. Кроме того, технологическая революция затронет не только низкоквалифицированных работников, занятых преимущественно физическим трудом, а позволит заменить искусственным интеллектом практически любую трудовую деятельность, поддающуюся датификации. Манипулятивный характер мирового капитализма в сочетании с революцией больших данных выводит на новый уровень возможности капитала к отчуждению человека путем навязывания ему товаров, делает новый шаг в глубину общества потребления. Так, некоторые ученые пишут о зарождении в последние полвека еще одного, «потребительского» класса — консьюмтариата, объединяющего в себе всех жертв культуры массового потребления и манипулятивных технологий глобализма. Уильям Дэвис, завершая главу своей известной книги, размышляет о возможных альтернативах манипулятивному капитализму в эпоху больших данных и коротко описывает некоторые общие свойства этого «класса» потребителей: «Карл Маркс считал, что когда капитализм поместил рабочих на фабрику и заставил их работать, то он сам создал класс, который в конце концов его уничтожит. И это должно было произойти несмотря на „буржуазную идеологию", подчеркивающую превосходство тех, кто стоит во главе рынка. Похожим образом, сегодня можно собрать людей вместе для их психического и физического здоровья или для удовлетворения их гедонистических прихотей; однако подобные сообщества также способны развить свою собственную философию, свои принципы, которые не будут сводиться к индивидуальному счастью или удовольствию»148.
Одновременно с этим встает другая проблема. Угнетенные группы в процессе технологической революции оказываются полностью отстранены от труда и исключены из производственного процесса, а значит, и теряют всякие возможности влиять на производственные отношения, постепенно направлять их по пути обобществления. Если сегодня рабочие, к примеру, могут устроить забастовку с требованием повышения заработной платы и работодатель вынужден будет считаться с их интересами, то отстраненные, замененные искусственным интеллектом на основе больших данных рабочие уже не представляют никакой опасности для владельцев крупного капитала. Единственный оставшийся интерес у информационного капитала — это извлечение данных и прибыли из каждого человека вне зависимости от его классового положения, но повлиять на это и ограничить доступ к создаваемой ими информации в эпоху больших данных для угнетенных классов не представляется возможным.
Реальная власть сосредотачивается в руках немногочисленного класса высококвалифицированных рабочих и класса средне- и высококвалифицированных работников интеллектуального труда — ученых, программистов, копателей данных, специалистов по машинному обучению и т.д. Кстати, Элвин Тоффлер еще в 1990 году предложил спорный термин «когнитариат» для обозначения этого класса, а в отечественной литературе чаще всего используется более широкое понятие «интеллигенция». Нужно также отметить, что низкоквалифицированный интеллектуальный труд уже в наши дни во многом заменен компьютером и не имеет реальной перспективы дожить до рассвета революции больших данных, поэтому под когнитариатом в период революции больших данных мы понимаем только средне- и высококвалифицированных специалистов, занятых трудом с высокой долей творчества. Например, крупнейший российский банк Сбербанк в 2017 году сократил три тысячи юристов, заменив их искусственным интеллектом: «Все типовые иски будут переведены в перспективе на автоматизированный формат, что освободит юристов от рутинной работы и позволит сфокусироваться на решении сложных правовых вопросов», — отметил зампред правления Сбербанка