«Бригандами» называли ландскнехтов, кондотьеров и бродяг, которых вербовали на юге Франции; они выполняли те задачи, какие в наших современных армиях возлагаются на летучие отряды.
Наконец, поступившие к королю Иоанну надежные донесения дали ему знать, где находились англичане и какие силы они могли выставить против него.
Силы эти мы только что перечислили; стало быть, нам они уже известны.
Местом, где они расположились, был холм Мопертюи близ Пуатье.
Этот холм представлял собой крутой взгорок, поросший кустами терновника, засаженный виноградом, обнесенный изгородями. Английские лучники усеяли его вершину, куда можно было попасть лишь по тропе шириной в дюжину футов, зажатой между двумя высокими откосами.
Принц Уэльский и его люди оказались там в положении ватаги школяров, пойманных на воровстве в огороде и оказавшихся в полной власти хозяина, во владения которого они проникли.
Королю Иоанну нужно было лишь окружить холм силами своих пятидесяти тысяч воинов: через два-три дня англичане, умирая от голода, сами спустились бы вниз и признали бы себя побежденными.
Черный Принц настолько хорошо это понимал, что, когда к нему явились два легата, исполненные желания предотвратить кровопролитие, он предложил отдать все, что было им захвачено, как крепости, так и людей, и в течение семи лет не воевать против Франции.
В ответ на это предложение Иоанн Добрый рассмеялся: поймав грабителей, их не отпускают, пока не учинят им жестокую порку.
Самое меньшее, на что мог согласиться король, — это сдача в плен принца Уэльского и ста его рыцарей.
Черный Принц ответил, что если битва состоится, то ничего хуже, чем стать пленником, с ним произойти не может, а потому он намерен вступить в сражение.
Один из легатов, г-н де Талейран, заметил принцу, что он ведь может быть и убит, на что тот ответил:
— Я полагаю, что принцу достойнее быть убитым, чем стать пленником!
Итак, ему ничего не оставалось, как дать бой.
Одна сторона приготовилась к нападению, другая — к обороне.
Король Франции приказал отслужить мессу у него в шатре, причастился сам и велел причаститься четверым своим сыновьям; затем он собрал главных командиров своего войска, чтобы спросить у них совета. Все считали, что надо сражаться.
Прозвучали трубы.
Войско разделили на три корпуса, или, как говорили в те времена, на три рати, каждая по шестнадцать тысяч человек.
Численность каждой рати ровно вдвое превышала общее число англичан.
Все сеньоры развернули на ветру свои знамена, так же поступил и король, а храбрый рыцарь по имени Жоффруа де Шарни приготовился нести орифламму.
Герцог Орлеанский командовал первой ратью; в ней одной насчитывалось тридцать шесть отрядов под командованием сеньоров-баннеретов и семьдесят два отряда под командованием простых рыцарей.
Дофин, звавшийся тогда герцогом Нормандским, — заметим мимоходом, что он был первым, кто носил титул дофина, — итак, дофин и двое его братьев, Людовик и Жан, командовали второй ратью.
Наконец, третьей ратью предводил — воспользуемся именно этим словом, которое было в ходу в XIV веке, — сам король, держа при себе самого юного из своих сыновей, четырнадцатилетнего Филиппа, герцога Туренского.
Когда настала минута двинуться на врага, король призвал к себе четырех рыцарей. Фруассар сохранил для нас их имена.
Это были мессир Эсташ де Рибомон, мессир Жан де Ланда, мессир Гишар де Боже и мессир Гишар д'Англь.
— Скачите до того места, откуда будет видно войско англичан, — сказал им король, — а по возвращении расскажете мне, как они построились, и тогда я буду знать, как нам следует их атаковать — пешими или конными.
— Охотно, государь! — ответили четверо рыцарей.
И, направившись в разведку, они ехали до тех пор, пока им не открылся вид на все английское войско.
Ожидая их возвращения, король, верхом на белой как снег рослой лошади, проехал перед фронтом своих боевых порядков, радуясь видеть столько храбрых воинов, и громким голосом обратился к ним:
— Ну что ж, находясь в Париже, Орлеане, Шартре или Руане, вы грозили англичанам единоборством: «Пусть только мы окажемся лицом к лицу с ними, с копьем в руках и со знаменем над головой!» И вот вы здесь, а вон там англичане! Настал час выказать им ваш гнев и отомстить за причиненные вам беды; ибо сегодня, будьте покойны, мы непременно и безотлагательно сразимся с ними!
И те, к кому обращался король, отвечали ему рукоплесканиями и говорили:
— Да поможет нам Господь, и все будет хорошо!
Между тем вернулись разведчики; они пробились сквозь толпу, окружавшую короля, и приблизились к нему.
Король сделал несколько шагов навстречу им.
— Ну, сеньоры, — спросил он, — какие у вас известия?
— Превосходные, государь! — ответили они. — И даст Бог, у нас будет славная битва с нашими врагами.
— Однако, — спросил король, — каким образом они разместились и как нам следует с ними сразиться?
И тогда мессир Эсташ де Рибомон поклонился королю и ответил от имени всех четверых:
— Государь, мы изучили позиции наших врагов; у них, должно быть, две тысячи латников, четыре тысячи лучников и полторы тысячи бригандов.
— Что ж, мы знаем их численность, — произнес король, — но как они расположились?
— Государь, — отвечал рыцарь, который был одним из самых лучших и знающих воинов своего времени, — у них превосходное местоположение. Их наберется не более одного полка, но полк этот великолепно укрепился! К ним ведет единственная дорога, проходящая между живыми изгородями и кустарниками, за которыми сидят в засаде лучники; эта дорога, ограниченная с обеих сторон живыми изгородями, имеет только один въезд, равно как и один выезд, через которые, прижавшись друг к другу, смогут проехать бок о бок лишь четыре латника. На вершине холма, среди виноградников и зарослей терновника, где невозможно передвигаться верхом, находятся их латники, все пешие, а за ними — лучники; так что у тех, кто пойдет в атаку, английские лучники будут с обоих флангов и спереди. А вам известно, государь, что эти лучники не из тех воинов, каких легко победить!
— Хорошо, мессир Эсташ! — произнес король. — Ну и как, по вашему мнению, нам следует атаковать?
— Государь, только в пешем строю, за исключением трехсот рыцарей, выбранных среди самых отважных, самых сильных и самых ловких, сидящих верхом на хороших скакунах и предназначенных для того, чтобы взломать строй лучников и опрокинуть их; затем тотчас же двинутся наши полки, которые будут атаковать в рукопашном бою и, следует надеяться, станут сражаться с великой отвагой и великим желанием. Что касается меня, государь, то это единственный совет, какой я могу вам дать. Пусть тот, у кого есть лучший совет, выскажет его.
— Это излишне, — возразил король, — ибо ваш совет мне весьма нравится, мессир Эсташ, и будет сделано так, как вы наметили.
Тотчас же король приказал двум маршалам проехать от полка к полку и отобрать триста самых сильных, самых ловких и сидящих верхом на самых лучших конях рыцарей, чтобы в точности выполнить план атаки, намеченный мессиром Эсташем де Рибомоном.
Когда отбор был сделан, король отдал приказ спешиться всем, кроме трехсот рыцарей, которым предстояло опрокинуть лучников и разрушить их строй.
Помимо этого, он распорядился укоротить копья до длины в пять футов, чтобы с ними было легче обращаться, и снять шпоры.
Тем временем англичане укреплялись не только за счет складок местности и окружающей природы, но еще и копая траншеи, защищавшие лучников, а молодой принц — ему не исполнилось еще и двадцати шести лет — со своей стороны как мог воодушевлял своих воинов.
— Славные сеньоры, — обратился он к ним, — хотя нас и мало в сравнении с нашими врагами, не стоит из-за этого падать духом: победа дается не числом, а благоволением Господа, который ее ниспосылает. Если победа останется за нами, мы станем самыми чтимыми людьми на свете; если же мы погибнем — ибо я не допускаю, что мы будем побеждены, — то у меня ведь есть государь мой отец и двое зятьев, а у вас — ваши добрые друзья, и они отомстят за нас. Постарайтесь же сражаться как можно лучше, и, если это будет угодно Богу и святому Георгию, я покажу вам сегодня добрый пример, и вы увидите меня истинным рыцарем!
Как только он произнес эти слова, дворянин по имени Джеймс Одли, весьма помогавший ему в размещении войска, приблизился к нему и сказал:
— Ваше высочество, простите меня, но я дал обет.
— Какой же, рыцарь? — спросил Черный Принц.
— Если мне суждено когда-нибудь оказаться в битве под командованием короля Англии или одного из его сыновей, я первым пойду в атаку и буду лучшим бойцом на их стороне, в противном же случае погибну в бою. И потому я умоляю вас, дорогой сир, в награду за услуги, оказанные мною прежде королю, вашему достославному отцу, а в последнее время и вам, отпустить меня, чтобы я исполнил этот обет по своему разумению и по возможности наилучшим образом.
Принц улыбнулся и ответил:
— Мессир Джеймс, будьте же лучшим из нас всех: я отпускаю вас от себя.
И он протянул рыцарю руку.
Тот поцеловал руку принцу и, сопровождаемый четырьмя оруженосцами, которые должны были охранять его живого или мертвого, встал во главе английской тяжелой конницы, непосредственно за лучниками.
Битва началась так, как по совету мессира Эсташа де Рибомона распорядился вести ее король Франции. Триста рыцарей, отобранных маршалами, углубились в проход между живыми изгородями; но стоило им начать взбираться на холм, как лучники, засевшие в засаду за изгородями, где их не могли достать ни копья, ни мечи латников, принялись изрешечивать людей и лошадей своими длинными стрелами; жестоко израненные лошади либо падали под своими наездниками, либо вставали на дыбы и опрокидывали их на землю. Рыцари не могли более двигаться вперед, ибо трупы людей и лошадей преграждали им дорогу, но они не могли двигаться и назад. Некоторые из них, имевшие лучших лошадей, сделали усилие и преодолели препятствие; к несчастью, после этого они оказались не перед боевым порядком Черного Принца, а перед новой цепью лучников, стрелявших им в лицо, после того как другие лучники обстреляли их с флангов.