Врач-гуманист
Критика психиатрических методов
В декабре 1900 года, в возрасте 25 лет, Юнг уезжает из Базеля в Цюрих, где становится вторым ассистентом в психиатрической клинике Бургхольцли. Ей управляет именитый психиатр Эйген Блейлер, который открыл в числе прочего термины «аутизм» и «шизофрения». Как и Фрейд, Блейлер посещал лекции Жана-Мартена Шарко в Париже. Последний отрицал господствующие медицинские теории конца XIX века, в которых все ментальные заболевания имели физическое обоснование: гормональный дисбаланс и прочее. Шарко ставил на своих пациентах эксперименты с гипнозом как с измененным состоянием сознания, с помощью которых он мог пробудить в пациентах травматический опыт прошлого и поговорить таким образом об их проблемах вне их осознанного Эго. Он имел огромное влияние на всех великих исследователей и теоретиков бессознательного, начиная с Фрейда, Блейлера и Юнга, который покинул свою должность в клинике Бургхольцли и решил обосноваться в Париже на полтора года, чтобы учиться у последователя Шарко, Пьера Жане. Так он укрепил свои знания об эмоциях и истерии.
После возвращения в Цюрих он защищает диссертацию и продолжает деятельность молодого психиатра при Блейлере. Работа в клинике Бургхольцли очень тяжела. Врачи живут там же, встают на заре, чтобы навестить пациентов до собрания персонала в 8:30. Затем они проводят день за уходом, осмотрами, анализами до ужина и ежевечерней встречи с Блейлером, чтобы подвести итоги прогресса больных и обсудить достижения медицины. Ради более глубоких теоретических знаний Юнг начинает читать 50 томов «Общего обзора психиатрии», но глубоко разочаровывается: «Психиатрическое образование хотело, можно сказать, абстрагироваться от личности больного и довольствоваться только диагнозами, описывающими симптомы и статистические данные ‹…› Психология душевнобольного не играла совершенно никакой роли» [1].
Юнг, однако, уже был убежден, что нет смысла лечить симптомы без знания истории пациента, для того чтобы понять глубинные причины его болезни и исцелить его по-настоящему.
«Во множестве психиатрических случаев, – пишет он, – у больного есть история, которую он не рассказывает и о которой, в общем, никто и не знает. Для меня настоящее лечение не начинается, пока не будет изучена эта личная история. Она олицетворяет тайну пациента, тайну, которая ранила его. В то же время эта история является ключом к лечению. Таким образом, необходимо, чтобы врач умел обнаружить эту тайну [2]».
Врач обязан воспринимать больного в целом, а не только видимую часть болезни, так как, согласно Юнгу, психическая болезнь не состоит из отдельных феноменов, которые являются лишь выражением дисфункции всей личности.
«На истинное излечение, – пишет он, – никогда нельзя надеяться, вылечив лишь симптомы; этого можно ожидать только от лечения целой личности» [3]. То, что он утверждает здесь о психических болезнях, кажется мне совершенно верным и для хронических соматических заболеваний, которые часто имеют психосоматические корни: выписывая годами снотворные или мази на основе кортизона тревожному человеку с проблемами со сном или с кожными заболеваниями без попытки понять и вылечить причину тревоги, можно принести определенное облегчение, но не настоящее исцеление. Однако так обычно и работает западная медицина: врачи стараются лечить симптомы без оглядки на личность пациента в целом. Для противостояния проблеме нужно было бы предоставить студентам-медикам хорошее психологическое образование или предложить врачам общей практики работать в связке с психологами.
Открытие комплексов
Совсем как Фрейд, с которым Юнг пока не был знаком, Блейлер разделял его взгляды, но не чувствовал себя вправе распространять их. Он все же внедрил новые методы, помогающие кроме симптомов обнаружить также корень ментальных проблем, которые беспокоили пациентов. Также он просит Юнга экспериментировать с больными методом словесных ассоциаций, который он только что изобрел.
Речь шла о просьбе связать, не думая, слово, предложенное врачом, с другим словом. Эти ассоциации, как и время, которое пациент потратил на ответ, могут указать на травму. Юнг разработал на основе этих опытов свою знаменитую теорию «аффективных комплексов». Он отмечал, что длительное сомнение пациента указывает на неосознанный психический конфликт, который парализует его мыслительную активность. В итоге он определяет комплексы «разделенными фрагментами психики» или «психическими фрагментами», в которых диссоциация объясняется травматическим опытом или внутренними конфликтами. Они нарушают сознательную деятельность и ведут себя как отдельные существа. Они проявляются проблемами с памятью, одержимостями или фиксациями и бессознательными действиями:
«Они заставляют вас сказать именно то слово, которое не нужно было говорить; с ловкостью крадут имя человека, которого вы вот-вот собирались представить; они вызывают непреодолимое желание прокашляться прямо посреди самого трогательного пианиссимо во время концерта; они заставляют с грохотом споткнуться о стул опоздавшего, который так хотел пройти незамеченным [4]».
Юнг заметил, что многие комплексы связаны не только с эмоциональным шоком, но и с моральным конфликтом, основанным на «…невозможности смириться со всей глубиной человеческой природы. Эта невозможность самим своим существованием производит мгновенный раскол, без ведома сознания или с ним. Крайне бессознательная природа комплексов и вовсе является правилом их существования, что, естественно, дает им огромную свободу действий: их сила ассимиляции проявляется во всем величии, бессознательность комплекса помогает ему поглотить само Эго, которое сразу же создает модификацию личности, называемую идентификацией с комплексом» [5].
Юнг поясняет, что феноменом «одержимости дьяволом» называется то, что провоцирует симптомы, схожие с симптомами самых тяжелых комплексов, которые воспринимаются больными как существа, чьи голоса они слышат или которые преследуют их. Как он говорит, нет особенной разницы между жертвой комплекса – современным невротиком или богохульствами, произнесенными одержимым в Средневековье: есть различие лишь в масштабах. Так он применяет теорию комплексов в случаях ранней деменции (которую позже назовут «шизофренией»), доказывая, что бредовые идеи можно понять (позже это живо заинтересует Фрейда).
Эмма Раушенбах
Фабьен Салливан-внук говорил: «За каждым великим мужчиной стоит женщина». Юнг не был исключением из этого правила. 14 февраля 1903 года он женился на Эмме Раушенбах, дочери богатого швейцарского промышленника, в которую он влюбился шестью годами ранее, в их первую встречу: «Когда я вошел в дом, я увидел стоящую на пороге девушку; ей было около 14 лет, и она носила косы. Я тут же понял: вот моя жена. Это перевернуло мою душу: я видел ее едва ли мгновение, но тут же уверился в том, что она обязательно станет моей супругой» [6]. Эмма – милая молодая женщина, одаренная многогранным характером и скромным темпераментом. Воспитанная в буржуазной среде, где было немыслимо представить женщину работающей, она посвятила себя в большей степени образованию их пятерых детей (мальчика и четырех девочек). Она также помогала своему мужу и консультировала его до своей смерти в 1955 году (Юнг пережил ее на шесть лет).
Она будет очень активной участницей Психологического клуба Цюриха и сыграет важную роль в отношениях Юнга и Фрейда, регулярно посещая его со своим мужем. Вдохновленная интеллектуальными занятиями Карла Густава, она выучит латынь, греческий, химию и алгебру. Она посвятит себя исследованию мифа о Граале, которое будет закончено и опубликовано после ее смерти ближайшей коллегой Юнга, Марией-Луизой фон Франц. Эмма и Карл Густав разделяли любовь к поэзии, изобразительному искусству и классической музыке (особенно к Иоганну Себастьяну Баху, которого Юнг почитал так же высоко, как Шекспира): они воспринимали искусство как прямое выражение бессознательного, без какого-либо вмешательства Эго. Их пара быстро столкнется со сложностями – я еще вернусь к этому, – но останется крепкой до самого конца, и нет никаких сомнений, что Юнг не смог бы реализовать себя и справиться с задачами без любви, присутствия и безусловной поддержки Эммы.
Врач-гуманист
Параллельно с работой психиатром в клинике Бургхольцли, где он стал главным врачом, Юнг читал курс психиатрии на факультете медицины в Университете Цюриха и создал лабораторию экспериментальной психопатологии. Кроме новаторского характера проводимых им исследований психических заболеваний, свидетели его работы были поражены гуманизмом и сочувствием, которые он проявлял по отношению к пациентам. Мария-Луиза фон Франц утверждает, что «всю свою жизнь Юнг обладал щедрой добротой сильных», и рассказывает следующую историю.
Очень обеспокоенная и неприятная женщина внезапно ворвалась в его загородный дом и вывалила на него все свои проблемы, и Юнг не прерывал ее. Когда она ушла, близкие спросили, почему он сразу же не выставил ее за порог. Он ответил: «Для многих жизнь становится такой тяжелой, что нельзя судить их за такую взвинченность [7]». Человечность и терпение, которые он проявляет к больным, сильно контрастировали с жестокостью, выказываемой Юнгом по отношению к сильным мира сего, или холодностью и иронией, которые он иногда выражал своим близким.
Юнг часто повторял, что каждая встреча с пациентом уникальна и заслуживает всего внимания и сочувствия. Для него выздоровление пациента во многом состояло в ощущении уважения и даже любви со стороны врача. Юнг всегда придерживался девиза Парацельса, знаменитого врача эпохи Возрождения: «Упражнение в этом искусстве [в медицине] занимает свое место в сердце; если твое сердце лживо, врач из тебя тоже лживый» [8].
С начала работы психиатром в клинике Бургхольцли и до конца жизни он занимался только частной практикой и всю жизнь имел репутацию хорошего доктора. Он исцелил множество больных, которых считали неизлечимыми, люди приезжали со всего мира, чтобы попасть к нему на прием. Сам он утверждал, что из тысяч пациентов ему удалось найти окончательное лечение для трети, значительно улучшить жизнь еще одной трети, не предоставить никакого лечения или помочь совсем немного – последней трети.
Существует большая вероятность, что, кроме его врачебных качеств, эти результаты стали возможными благодаря его человечному отношению к больным. Кроме сочувствия, которое он испытывал по отношению к пациентам, Юнг также умел адаптировать методы лечения для каждого из них. Он настаивал на необходимости отклоняться от обычного протокола, сомневаться в теоретических гипотезах, подстраивать свои речь и подход к каждому человеку.
«Фактом является то, что я, будучи человеком, нахожусь тоже перед человеком, – писал он. – Анализ диалога необходим для обоих партнеров. Аналитик и пациент находятся лицом к лицу, с глазу на глаз. У врача есть что сказать, но и у больного тоже [9]». Поэтому он настаивает также на том, как и Фрейд, что врач не только должен погружаться в анализ, но и обязан понимать самого себя. Самый важный аспект в образовании психиатра – это собственный анализ (он называет его «дидактическим анализом»).
Только в том случае, если врач понимает свою психику, он сможет помочь пациенту раскрыть его; позже Юнг сделает такое же замечание о педагогах. Только если он готов вести продуктивный диалог со своим подсознательным, он сможет помочь сделать то же другим. Так он осуждает врачей, работающих под маской (персоной), которая стала для них броней.
Юнг также живо критикует психиатров, слишком полагающихся на интеллект ради чувства контроля: «Сдвиг в сторону концептуального мешает опыту обрести сущность и наделяет его простым именем, которое замещает с этого момента реальность. Идея никого ни к чему не обязывает, и именно такой защиты они ищут, защиты от опыта. Но разум не живет концептами, он живет фактами и реалиями» [10]. Он также подчеркивает, что самые сложные, самые сопротивляющиеся пациенты, которых ему приходилось лечить, были интеллектуалами, поддерживающими «разделенное сознание».
Хоть психотерапевт и должен участвовать в лечении как личность, Юнг все же предостерегает от той формы персонального участия, которая навязывает пациенту ценности и убеждения врача. «Я никогда не пытаюсь обратить больного к чему угодно, – пишет он, – и я не оказываю на него никакого давления. Для меня важнее, чтобы больной пришел к собственной концепции. Язычник становится у меня язычником, христианин – христианином, еврей – евреем, если такова его судьба» [11].
Юнг признавал и влияние своих пациентов на него. Он не только узнал многое о психологии человека и душевных заболеваниях благодаря им, но и сам обогатился через эти беседы: «Встреча самых разных людей разного психологического склада для меня имеет огромное, не сравнимое ни с чем значение, большее, чем случайная встреча с известной личностью. Самые чудесные диалоги с самыми важными последствиями, которые были в моей жизни, были анонимными» [12].