Глава первая
Все праздники когда-нибудь заканчиваются, и уже через день после новогоднего бала Карлуша проснулся в своей комнате, в доме на улице Солнечных зайчиков. В первую минуту всё случившееся — и поездка, и Ясноглазка, и ледяной замок — всё показалось ему волшебным сном. Потом он вспомнил обратную дорогу и прощание, которое не обошлось без нескольких пролитых слезинок (со стороны девочек, конечно).
А здесь всё оставалось по-прежнему, будто и не было никакого праздника. Внизу гремели посудой, приготовляясь к завтраку, Ловкач и Хитрюга, из-за стенки доносилось шуршание бумаги. Карлуша вспомнил про письмо и вскочил с кровати.
Пухляк работал над вторым кругом своей корреспонденции. На отправленные им ответы поклонницам («О прекрасная невидимая Собеседница») пришли горы взволнованных писем, каждое из которых занимало добрый десяток, а то и два десятка страниц. Пухляк любил читать их во время послеобеденного отдыха. А с утра он занимался изготовлением второй очереди ответов по новому, сочинённому поэтом Светиком образцу.
В эти ответы Пухляк вкладывал теперь ещё и фото со своим изображением, подретушированное таким образом, что лицо героя приобрело слегка надменный и разочарованный вид — как раз такой, какой особенно нравится дамочкам.
Получив в ателье целую коробку фотографий, а также новый текст письма и новые стихи от Светика, Пухляк взялся за работу.
Когда Карлуша вошёл, Пухляк старательно, высунув язык, выводил новый текст письма, начинавшийся словами: «Кажется, у нас завязалась переписка. Но к чему приведёт этот легкомысленный флирт? Моя одинокая душа изранена кознями врагов и высушена предательством близких…»
Увидев, что Карлуша читает, заглядывая через его плечо, Пухляк быстро прикрыл написанное рукою.
— Чего тебе?
— Мне? Ничего. Просто так, зашёл поздороваться.
Карлуша с деланным беззаботным видом провёл пальцами по корешкам лежавших на столе толстых папок с подшитыми в них письмами от поклонниц. Все папки были аккуратно размечены в алфавитном порядке — от «А» до «Я».
— Говорят, вы там хорошо повеселились? — сказал Пухляк.
— Где? — рассеянно ответил Карлуша, незаметно выискивая папку на букву «Я».
— Ну там, у девчонок, на Зелёной горке.
— Так, ничего особенного.
— А Взломщику и Шестерёнке понравилось.
— Меня здесь не искали?
— А чего тебя искать? Все так и знали, что ты с ними уехал.
— Так уж и знали?
Свою записку Карлуша в комнате не нашёл и теперь опасался, что она всплывёт в самый неподходящий момент. И, между прочим, зря, потому что Студент её давно выбросил и забыл о ней.
— Будто в Парк аттракционов позвонить трудно.
— Понятно…
— Слушай, а чего это ты у меня роешься?
— Так, уточнить кое-что.
Пухляк поднялся со стула и рукой отстранил Карлушу от своих папок.
— Вот иди к себе, там и уточняй.
Карлуша толкнул Пухляка, и тот плюхнулся обратно на стул.
— Сиди, израненная душа. Заморочили всем головы вместе со Светиком. Я вот ещё пойду с ним поговорю…
Пухляк молчал, в удивлении раскрыв рот.
Наконец в папке нашлось письмо от Ясноглазки, на конверте которого значилось: «Песочный город, ул. Солнечных зайчиков, Карлуше».
— Здесь что написано? Читай!
Пухляк пролепетал адрес.
— Это тебе письмо? Тебе? Тебе? Тебе? Тебе?..
С каждым словом Карлуша наотмашь щёлкал героя по носу сложенным пополам конвертом.
— Так ведь они пачками приходят!.. Я конверты даже не читаю, только обратный адрес…
— Так вот впредь читай, а не то узнаешь по-настоящему, что такое «козни врагов и предательство близких». Будешь ты у меня и израненный, и высушенный, понял?
— По-онял, — всхлипнул Пухляк, утирая нос.
Карлуша вернулся к себе и стал читать запоздало дошедшее до него письмо от Ясноглазки. Оно было простое и милое, в нём не было упрёков в зазнайстве и забывчивости. «Вы можете мне не отвечать, просто у меня сейчас такое настроение, — писала она. — А если хотите, приезжайте к нам на ёлку. Будьте уверены, что не пожалеете».
Сложив письмо, Карлуша вздохнул и подумал, что в общем, отчасти благодаря Пухляку, всё сложилось не так уж плохо.
После обеда по радио транслировали очередную дискуссию между профессором Злючкиным и академиком Ярило. Встречи этих двух непримиримых противников всегда вызывали интерес у публики, даже у той, которая совсем не понимала смысла их наукообразных разговоров.
Потерпев позорное поражение в споре о существовании невидимого острова, Злючкин решил взять реванш, заявив столь грандиозную идею, что одно обсуждение её уже бы восстановило авторитет учёного в глазах широкой общественности.
И такая идея вскоре родилась в его небогатом воображении.
Побывав однажды в Земляном городе и обнаружив там совершенно идеальные условия для проживания гномов, профессор выдвинул идею, или, как он сам говорил, «прожект», строительства огромного подземного мегаполиса, в который постепенно могли бы все переселиться.
Этот прожект, при всей своей дикой бредовости, как ни странно, приобрёл немало сторонников. Успешно забросив пробный шар и ощутив кое-где поддержку, Злючкин резво бросился в атаку.
Следует заметить, что, погорев однажды на собственной глупости, профессор кое-чему научился. В первую очередь он усвоил для себя главное: никогда, ни при каких обстоятельствах не ссориться со средствами массовой информации — газетами, радио, телевидением и интернетом. Со своими личными противниками — пожалуйста, это только лишний раз подогреет внимание к нему публики и прибавит популярности. Но такие выходки, как плевок в объектив камеры или безобразная ругань во время выступления в прямом эфире, могут заставить отвернуться от него даже самых верных сторонников.
И Злючкин переменил тактику дракона на тактику лисы.
При встречах с журналистами или редакторами он больше не строил презрительную мину, а, наоборот, расплывался до ушей в приветливой улыбке, а также извинялся за былые промахи. Главным редакторам медиа-компаний он рассылал по праздникам пышные букеты, в каждом из которых была вложена его визитка с собственноручной припиской типа «Ваш преданный читатель» (зритель, слушатель…)
Голос у него стал вкрадчивым и приторным, но, поскольку на душе у него по-прежнему злобно скребли кошки, он часто по привычке сбивался на грубый приказной тон. Правда, спохватившись, он тут же говорил «извините» и продолжал как ни в чём не бывало.
Всё это, конечно, не могло не повлиять на его отношения с окружающими. У Злючкина появилось много «полезных» знакомых, его имя замелькало на обложках газет и журналов, по радио зазвучал его голос, а его фальшивая улыбка не сходила с экранов телевизоров.
Именно в это благоприятное для него время Злючкин огласил грандиозный прожект о массовом переселении гномов в подземный мегаполис.
Поначалу идея вызвала смятение, затем растерянность, а потом активная часть населения разделилась на два непримиримых лагеря — сторонников переселения и противников такового.
Сторонниками объявили себя безрассудные натуры, не нашедшие применения своей энергии в полезных сферах деятельности, а также обыкновенные хулиганы, которые вообще держали Злючкина за своего.
Однако благоразумные гномы, которых было всё-таки большинство, понимали опасность затеи, поэтому дальше разговоров и споров дело пока не шло.
Главным противником подземного строительства и переселения был академик Ярило. Споры на эту тему двух непримиримых противников были в последнее время излюбленным развлечением публики.
Намучившийся со своими больными зубами профессор вставил себе совершенно новые, искусственные. У него появилась ослепительная лошадиная улыбка, он перестал цыкать зубом, однако в его речи появился новый дефект: вместо буквы «т» он начал временами выговаривать нечто не поддающееся письменному воспроизведению, похожее на «прфф». И это, конечно, очень мешало его собеседникам. Кроме того, внутренняя борьба с собственными грубостями привела к развитию у него непроизвольных телодвижений — внезапных взмахов рукой, ногой, головой, плечами. Из-за этого он стал походить на подвешенную на ниточках марионетку.
В описываемое утро по радио звучала очередная дискуссия. Ярило говорил о физической невозможности проведения столь трудоёмких работ; Злючкин — о достижениях науки и техники.
— Недавняя перепись показала, что нашу страну населяет около семи тысяч гномов, — спокойным бархатным баритоном говорил академик Ярило. — Даже если все они вдруг сойдут с ума и начнут рыть гигантский подземный бункер, то закончат работу никак не раньше, чем через сто лет.
— Вы забываетПРФФе о том, что наша наука и техника не стоятПРФФ на месте, мой очароватПРФФельный всезнайка, — возражал Злючкин. — Построив сверхмощную лазерную пушку и работая под землёй в условиях невесомостПРФФи, мы закончим строительстПРФФво за два с половиной года!
— Это очень сомнительное заявление, профессор. Вы можете подтвердить его хотя бы приблизительными расчётами?
— Пора бы знатПРФФь, что я никогда не делаю голословных заявлений, академик. (Послышалось шуршание бумаги.) При ежемесячной круглосуточной выработПРФФке одна целая ноль восемь десятых единицы грунта, помноженных на ноль целых две десятых гномо-часов…
И Злючкин торопливой и невнятной скороговоркой, продолжавшейся не менее двух минут, вытряхнул на собеседника и радиослушателей несколько страниц дробных цифр, щедро приправленных понятными только специалистам техническими терминами, а также совсем уж пугающими «гномо-часами».
— Вы позволите мне взять эти бумаги и проверить расчёты? — спросил Ярило.
Бумаги моментально ушуршали во внутренний карман профессорского пиджака.
— Зачем же проверять? Вы намерены оскорбитПРФФь меня недоверием? Но в таком случае, академик, вы намерены оскорбитПРФФь не только меня, но и науку, и всех добропорядочных гномов в моем лице… Господин Ярило, вы подлец! Я сейчас же, сию секунду плюну вам в морду!!
Тут Злючкин опомнился и осёкся.
— Извините, — сказал он и продолжил как ни в чём не бывало: — Итак, расчёты показываютПРФФ высочайшую и несомненную ценность моего прожектПРФФа, призванного служить одной-единстПРФФвенной благородной цели — построению счастПРФФья для всех разом гномов. Не благороднейшая ли это цель? Скажите, скажите нам без промедления!
Свыкшийся с манерой спора своего оппонента, Ярило реагировал совершенно спокойно и снова заговорил по теме:
— Допустим на мгновение, что вы каким-то образом добились невозможного и подземный город существует. Как в этом случае будет организовано питание переселенцев? Ведь если они будут производить сельскохозяйственные работы на поверхности земли, как и прежде, то весь ваш проект не стоит и выеденного яйца…
— Вы сами не стоите выеденного яйца, академик. Простите. Да будет вам известПРФФно, дорогой коллега, что в земле живет бесчисленное множество всевозможных червячков и личинок, чрезвычайно питательных и богатых белками. Скажу прямо: вот уже месяц я питаюсь исключительно, поверьте, исключитПРФФельно червячками и личинками. Их можно варить, жарить, солить, сушить, мариновать и даже делать из них сладкие конфеты. Я специально принес вам на пробу пакетик с засахаренными личинками. Вот, берите, угощайтПРФФесь!
Хрустнул бумажный пакет, и послышался звук резко отодвинувшегося стула.
— Нет, нет, спасибо, профессор, я уже завтракал, — взволнованно проговорил Ярило где-то вдалеке от микрофона. — Уфф… С вами не соскучишься. Кстати, не вы ли заказывали вчера большой комплексный обед в ресторане Дома ученых? Я как раз сидел неподалёку.
— Что?! — сорвался на крик Злючкин. — Какой ещё обед! Вы подвергаете сомнению чистоту моего экспериментПРФФа? Смотрите же… — Злючкин стал громко чавкать, набивая рот засахаренными личинками. — Смотрите! Нет, нет, смотрите, не отворачивайтесь!..
Но тут передачу прервали, и в эфире зазвучал концерт по заявкам.
Глава вторая
Вечером Студент, неожиданно заговорив серьёзным и озабоченным тоном, пригласил Карлушу к себе. Тот, немало удивленный, проследовал в заставленную стопками книг, всё ещё пыльную и не прибранную хозяином со времени приезда комнату.
— Послушай… — начал Студент с некоторой нерешительностью. — Тогда, на Луне… Ты, кажется, был знаком с Осликом?
— С Осликом? — повторил Карлуша, и ему сразу припомнился ужасный и нелепый сон, в котором Ослик звал его на помощь, а Луна в облаке белого порошка разваливалась на куски. — Ослик! Да ведь это мой самый что ни на есть лучший в мире друг! А что такое случилось?
— Ты погоди, сядь. Ничего особенного не случилось. То есть я хочу сказать, что ничего пока ещё не известно.
— Ты давай не выкручивайся, говори всё как есть.
— Я и не выкручиваюсь. Пока ещё действительно ничего не известно. Просто с Луны были какие-то странные сигналы от этого твоего Ослика.
— «Просто, просто»… Какие сигналы?
— Ну вот, послушай.
Студент сунул кассету в магнитофон, и Карлуша услышал надрывный голос Ослика, отчётливо пробивавшийся сквозь радиопомехи: «Не давайте им ничего! Если прилетят — не давайте ничего!..»
— Ну, что ты раскис? Есть какие-нибудь соображения?
Карлуша шмыгнул носом и молча отрицательно покачал головой.
— Слушай, ты так не расстраивайся. С ним-то, наверное, всё в порядке, это он нас о чём-то предупреждает. Понять бы только, кому и чего не давать. Может, семян не давать? А, как ты думаешь?
— Из-за семян он бы так не стал…
Карлуша опять шмыгнул и утёр нос рукавом.
— Всё?
— Что «всё»? — не понял Студент.
— Больше ничего не передавали?
— Нет, ничего. И на наши позывные никто не отвечает.
— Это плохо.
Студент молча опустил голову, как будто он сам был в чём-то виноват.
— Если никто не отвечает, надо лететь, — сказал Карлуша таким голосом, что Студент испугался.
— Что значит «лететь»! Ты это погоди, «лететь». Вот чудак, разволновался. Они сами к нам скорее всего летят. Вот когда прилетят…
Но Карлуша, не дослушав его, вышел из комнаты.
— Ну и ну… — пробормотал Студент. — Смотрите, какой он впечатлительный. Надо будет за ним следить получше.
Карлуша отправился к себе, лёг и напряжённо уставился в потолок. В голове у него ещё звучал голос Ослика, который, словно барабанным боем, сопровождался собственными словами: «Надо лететь, надо лететь, надо лететь…» Но, даже находясь в столь взвинченном состоянии, он понимал, что лететь в космос без специальной программы в компьютере ракеты, без запасов воздуха, воды и провизии — невозможно. Для подготовки нужно было время и, самое главное, желание со стороны Студента. А Студент очень не любил неточностей и недоговорённостей. И в самом деле: глупо лететь куда-то сломя голову, если оттуда предупреждают, что сами летят сюда… С этим Карлуша и заснул.
А утром он пошёл к Чеку, поделиться своими переживаниями и заполучить хотя бы одного союзника в этом деле.
Чек жил неподалеку, всего в нескольких кварталах, и Карлуша быстро добрался до его дома подснежными ходами. Прохожие с удивлением смотрели, как он, ни с кем не здороваясь и сосредоточенно глядя себе под ноги, торопливо шагает мимо.
— Дома? — спросил он у громыхающего посудой в тазу с мыльной водой портного Заплаткина.
— Дома, ясное дело, — проворчал тот. — А где ему ещё быть, по-твоему?
Действительно, Чек очень не любил холод и зимой не вставал с кровати без особой необходимости. Соседи и знакомые поражались его способности спать почти круглые сутки с перерывами для еды и прочих неотложных надобностей.
С началом весны он оживал, летом был бодрым и деятельным, а с первым снегом начинал зевать и впадал в спячку.
На этот раз Карлуша застал друга, к своему удивлению, не спящим, а почитывающим какой-то старый пожелтевший журнал. Под кроватью виднелся ещё ворох таких журналов, извлеченных скорее всего из подвала или с чердака.
— А, это ты, — сказал Чек рассеянно. — Как там внизу, обед готовят?
— С чего это тебе обед? Недавно завтракали.
Чек протяжно зевнул:
— Я, видишь ли… завтрак проспал, оказывается.
— Что же тебя не разбудили?
— У них против меня сговор.
— Чего-чего?
— Они, видишь ли, против меня сговорились. Боятся, что я из-за спячки де-гра-дирую. Это вроде болезнь какая-то, надо ещё у Глюка спросить. Вот, журналы принесли… Сказали, что будить не будут больше, что, если сам не проснусь, останусь голодным.
— Ну и как оно?
— Да пока, знаешь ли, не очень. Завтрак они, видишь ли, устраивают ни свет ни заря: в десять часов — это же самый сон… А ты, говорят, куда-то ездил?
— Ездил, ездил. А ты небось даже из дому не выходил?
— Хотел я в праздник на реку пойти. Оделся даже, прилёг, да так и уснул до утра.
— Понятно. А что читаешь?
— Вот это, что ли? «Занимательная химия». Удивительно легко даётся, всё понимаю. Мне химия всегда нравилась, опыты разные делать… Глюк говорит, что у меня способности; я вместе с ним ракеты для фейерверка делал, жаль только, что сам фейерверк проспал…
— Что же ты свои способности скрываешь? Если что-нибудь хорошо получается, надо идти вперёд, развиваться.
Чек поднял голову и посмотрел на Карлушу внимательно:
— Ты сам-то как? У тебя, вообще-то, всё в порядке? Ничего не случилось?
— Помнишь, я тебе рассказывал про Ослика?
— Какого ещё козлика?
— Ну, мы с ним на Луне подружились.
— А, в этом смысле…
— Теперь там передатчик сломался, а он что-то хотел сказать. Понимаешь, что-то очень важное, потому что я его знаю, он о пустяках так не будет говорить.
— Чего?
— Лететь надо на Луну, вот чего.
— Чего, прямо сейчас?
— Прямо сейчас не получится, надо Студента уговорить.
— Ну и уговаривай. Меня-то он совсем не послушает. Только я, знаешь ли, не полечу. Чего я там не видел, на Луне? Я её и без того каждый день вижу. И вообще, у меня планы другие. Глюк обещал…
— «Обещал, обещал»!.. Сам ты Глюк! Я думал, что ты… а ты…
Не найдя союзника в лучшем друге, Карлуша расстроился ещё больше. До вечера он сидел у Звёздочкина, вслушиваясь в бессмысленное завывание и треск космического радиоэфира.
Больше в этот день ничего не случилось.
Глава третья
Несколько дней Карлуша ходил мрачнее тучи, а потом разразилась сенсация. Радиостанция Космического городка, а также некоторые другие станции и даже отдельные радиолюбители начали принимать слабые, но постоянно повторяющиеся сигналы с Луны. Эти сигналы крутились, по всей видимости, на закольцованной магнитной ленте и состояли из нескольких фраз, смысл которых не удавалось разобрать из-за помех.
На позывные с Земли никто не отвечал; непонятно было, откуда идет передача — с поверхности Луны или с внутреннего ядра посредством местной связи.
Поначалу в тексте новой радиограммы невозможно было разобрать вообще ни единого слова, но постепенно из безнадежных «бу-бу-бу», «хрр-фрр-прр» и «з-з-зззз» при помощи новейших технологий удалось выявить несколько обрывков фраз, поставивших в тупик как научные умы, так и широкую общественность. Только самые первые слова не вызывали сомнений, да и то потому, что были стандартными позывными. Дальнейшее же выглядело абсолютной абракадаброй:
«Я ЛУНА! Я ЛУНА! ВЫЗЫВАЮ ЗВЁЗДНЫЙ ГОРОДОК! (…) ПРОСЯТ У ЗЕМЛЯН (…) ДЕНЕЖНЫХ МЕШКОВ (…) В СОСТОЯНИИ ГИПНОЗА (…) ОТКУДА ИСХОДИТ ВРЕДОНОСНАЯ СИЛА (…) ТОРОПИТЕСЬ, ИЛИ ВСЕ ПОГИБНУТ (…)»
Последняя расшифрованная фраза была достаточно понятной, для того чтобы сначала вызвать переполох в СМИ.
В это утро ощутил своё величие профессор Злючкин.
Узнав о послании из космоса из утренних новостей, он понял вдруг, что наконец-то пробил его звёздный час. Для него было совершенно очевидно, что с Луны на Землю движется некая враждебная сила, от которой необходимо срочно спасаться. А где же спасаться гномам от таинственной космической силы, как не под землёй?
Озарённый внезапной мыслью о собственном гениальном предвидении, Злючкин растворил окно, втянул в себя морозный воздух и горделиво возвел глаза к небу. Никогда ещё до этого он не казался себе столь мудрым и прекрасным.
К несчастью, в этот торжественный момент кто-то с улицы залепил ему в глаз снежком, и ошеломлённый профессор поспешил в ванную.
Уже в этот день в вечерних газетах появились версии различных толкований не поддающейся полной расшифровке радиограммы.
Самая большая статья, занимавшая два газетных разворота, принадлежала, разумеется, перу Злючкина.
Профессор писал о том, что смысл радиограммы, которую правильнее будет назвать ультиматумом, может быть непонятен только длинноухим ослам, которые и до этого упрямо не желали внять его предупреждениям о грозящей из космоса опасности.
Далее следовали подробные рассуждения о том, что иные упрямые животные с учеными степенями ради удовлетворения собственных амбиций готовы отдать на жестокую расправу сотни и тысячи невинных и доверчивых сограждан.
Только на третьей газетной полосе Злючкин публиковал единственно возможный, с его точки зрения, текст послания:
«Вооружённые космические бандиты ТРЕБУЮТ У ЗЕМЛЯН несметное количество ДЕНЕЖНЫХ МЕШКОВ. В противном случае они введут земных гномов В СОСТОЯНИЕ ГИПНОЗА и подчинят своей воле. К Земле будут направлены военные корабли с тайным оружием, ОТКУДА ИСХОДИТ ВРЕДОНОСНАЯ СИЛА. Денежные мешки должны быть приготовлены через два с половиной года. ТОРОПИТЕСЬ, ИЛИ ВСЕ ПОГИБНУТ».
По всеобщему мнению, в этой расшифровке были очевидные натяжки и подтасовки.
Во-первых, все заметили, что в оригинале не было слова «требуют», а было слово «просят». Ясное дело, что увязать такие понятия, как «космические бандиты» и «просят», не очень просто.
Во-вторых, непонятно было, каких таких «денежных мешков» просят злодеи. В этом смысле правильно было бы сказать «мешков с деньгами».
Не очень грамотной выглядела и фраза о «тайном оружии, откуда исходит вредоносная сила».
И последнее, что выдавало Злючкина с головой, был срок ультиматума два с половиной года — именно такой срок он требовал недавно для строительства подземного мегаполиса.
Расчёт легко угадывался. «Космическая опасность» должна была объединить гномов для рытья подземного города. Работая без отдыха в постоянном страхе перед нашествием космических агрессоров, они могли на самом деле вырыть его за два с половиной года, а то и раньше.
Теперь Злючкин был готов на любые ухищрения ради того, чтобы все поверили в эту опасность, а следовательно, в него самого и в его прожект.
Не меньший интерес у читающей публики вызвали и другие материалы на космическую тему.
Задира и Липучка, ссылаясь на книгу Студента «Экономика подлунного мира», в своей статье разъясняли читателю, что такое деньги. После этой статьи любому становилось понятно, что просить денег на другой планете глупо и бессмысленно. «Денежными мешками, — писали эти две ученые дамочки, — в подлунном мире называют не мешки с деньгами, а гномов, накопивших много этих самых денег».
Задира и Липучка не брались за толкование радиограммы, но их статья охладила многие горячие головы.
Сам Студент не торопился с выводами и опубликовал лишь небольшую заметку, в которой рассказывал о принятой неделей раньше радиограмме от Ослика. Студент отмечал, что качество звука было хорошее (запись он передал на радио, и все могли услышать оригинал этим же вечером), но сам Ослик находился, по всей видимости, в сложной ситуации, поскольку успел прокричать в микрофон всего несколько фраз. Возобновленный неделю спустя «закольцованный» сигнал был уже рассеян, слаб и неразборчив.
Содержание первого сеанса связи, где Ослик взволнованно кричал Звёздочкину: «Не давайте им ничего!..» — могло подтверждать версию о космическом нашествии. Сторонники Злючкина уцепились за неё и упорнее заговорили о необходимости строительства подземного убежища. Дело всё больше запутывалось.
Не остался в стороне от этой темы и писатель Баян. Свою довольно оригинальную статью он опубликовал в интернет-газете «Гипотезы и открытия».
Вскользь упомянув о своих дружеских отношениях с космическим путешественником Карлушей, Баян предлагал не то чтобы версию, а скорее сюжет для фантастического романа или кинофильма. Этот увлекательный сюжет сводился к следующему.
В галактику Млечный Путь залетают пришельцы из далёкого космоса.
Эти злые, покрытые чешуей, панцирем и рогами восьминогие чудовища собирают оброк с жителей всех обитаемых планет, встречающихся у них на пути.
Обчистив до нитки лунных гномов, они готовятся к опустошительному походу на Землю.
Горстка смельчаков-лунатиков из отряда сопротивления пытается предупредить землян о грозящей опасности. Понятие «деньги» или «денежные мешки» означает у них любые материальные ценности — провизию, семена, домашнюю утварь, книги, орудия труда, одежду, обувь и тому подобное.
Особенно у восьминогих чудовищ ценится обувь, поскольку они косолапы и быстро её стаптывают.
Огромная по объёму статья заканчивалась обнадёживающими словами «продолжение следует». Таким образом, находящегося в длительном творческом застое Баяна, как говорится, прорвало.
Следует отметить, что в день выхода этой статьи в магазинах было разобрано много обуви — как зимней, так и летней и демисезонной. Было удивительно, что особым спросом пользовалась обувь наибольших размеров, самых больших, какие только имелись на складе. (Впоследствии всю эту обувь вернули нетронутой.)
Фельетонист Булавкин опубликовал в газете «Утконос» язвительную заметку о том, что никакого послания из космоса скорее всего вообще не было. По его мнению, весь шум возник из-за шуток распоясавшихся радиолюбителей, которые частенько хулиганят в эфире и сбивают с толку доверчивых гномов. Он писал, что знает это от своего соседа-радиолюбителя, имя которого он не называет, потому что оно слишком хорошо известно. Регулярно встречаясь с соседом, Булавкин наслушался от него разных историй о розыгрышах и мистификациях, которыми забавляется эта публика как на короткой, так и на средней и даже на самой длинной волне.
Следует отметить, что уже в следующем номере «Утконоса» Булавкин напечатал опровержение, в котором приносил извинения радиолюбителям за свои поспешные выводы.
Все с нетерпением дожидались реакции академика Ярило. И его обширная статья наконец появилась в утреннем выпуске газеты «Научная мысль». Автор писал, что обсуждаемая тема слишком серьёзна для того, чтобы делать окончательные выводы, однако уже сейчас для него совершенно очевидно то, что земным гномам ничто не угрожает, в то время как лунатики скорее всего попали в беду.
«Возможно, — писал он, — что так называемые „денежные мешки“, то есть, попросту говоря, богачи, пытаются как-то загипнотизировать лунатиков, для того чтобы снова заставить их работать на себя. Те же, которые пока остались в здравом уме, просят землян о помощи».
Далее академик Ярило не оставлял камня на камне от версии профессора Злючкина. Подсчитав возможно допустимое количество букв в нерасшифрованных пробелах послания и сопоставив их число с текстом Злючкина, Ярило приходил к следующим выводам.
Количество букв в пробеле перед словами «ПРОСЯТ У ЗЕМЛЯН» может составлять 15; у профессора Злючкина их 29.
Перед словами «В СОСТОЯНИЕ ГИПНОЗА» — 72 буквы; у профессора — 40.
Перед словами «ОТКУДА ИСХОДИТ ВРЕДОНОСНАЯ СИЛА» — 9 букв; у профессора — 59.
Перед словами «ТОРОПИТЕСЬ, ИЛИ ВСЕ ПОГИБНУТ» — 84 буквы; у профессора 54. Этими словами, по версии профессора Злючкина, послание заканчивалось, в то время как там, очевидно, присутствовали ещё двадцать четыре буквы.
Аргументы академика Ярилы выглядело просто и убедительно; авторитет Злючкина резко пошатнулся в глазах его сторонников. Необходимо было срочно нанести ответный удар.
Глава четвёртая
Как бы ни хотел Карлуша отправиться на Луну спасать Ослика, он не мог запустить ракету без специальной программы, а пользоваться бортовым компьютером на таком уровне умели в Песочном городе только трое: Студент, Взломщик и Звёздочкин. Как назло, все эти специалисты укатили в Центральную директорию, где на следующее утро было назначено заседание Большого Научного совета. На нём должны были обсудить поступившие с Луны сигналы и принять какое-то решение.
Карлуша сидел в опустевшей мастерской на перевернутом ведре и вёл неспешную беседу с «Бoбиком» и «Трезором». Неисправные роботы его не слышали и не могли ему отвечать; прислонённые к стенке, с вытянутыми ногами и безжизненно свесившимися головами, они были похожи на тряпочных кукол, слабых и беспомощных.
— А если бы даже они не уехали, — рассуждал Карлуша, обращаясь к «Бобику», — то всё равно не стали бы готовить ракету раньше, чем закончится этот научный совет, правильно?
«Бобик» не отвечал.
— А если бы даже я мог сам запустить ракету, — продолжал Карлуша, повернувшись к «Трезору», — разве кто-нибудь согласился бы лететь вместе со мной? Если даже Чек не захотел… А ты бы полетел, я знаю. Ведь правда полетел бы?
«Трезор» не реагировал.
— А теперь ещё неизвестно, кто там победит, на этом научном совете. Вдруг решат не лететь, а, наоборот, рыть под землёй пещеру? Два года будут рыть, а после окажется, что надо было лететь. Спохватятся, да уже поздно будет. Этот Злючкин кого угодно запутает, этакая гадина… Что же вы всё время молчите, истуканы?
Роботы безмолвствовали.
— Этак они с вами никогда не заговорят, — раздался вдруг знакомый голос у него над головой. — Зря только время тратите.
Карлуша быстро обернулся. За спиной у него стояла Клюковка-Огонёк и насмешливо улыбалась. После новогоднего праздника она осталась погостить ещё недельку-другую у своей подруги Стрелки, поэтому её появление здесь было совершенно неожиданным.
— Это вы?..
— Даже не сомневайтесь. Простите, что невольно подслушала вашу содержательную беседу. Жаль, конечно, что они такие неразговорчивые. А то, что Злючкин большая гадина, в этом вы абсолютно правы.
— Ослику от этого не легче…
— От всей души сочувствую вашему другу. Теперь всё зависит от решения научного совета; опасаюсь, что Злючкин готовит всем какую-то большую пакость. А хотите, поедем туда вместе?
— Куда?
— В Центр, на заседание. Говорят, что дорогу вчера расчистили от снега.
— Меня туда не приглашали.
— Подумаешь! Меня тоже не приглашали, а я всё равно поеду. Должен ведь кто-нибудь дать отпор этому пожирателю червей.
— Правда? — лицо Карлуши прояснилось. — Тогда я тоже с вами.
— Правильно, нечего здесь сидеть — так и свихнуться недолго. Сейчас вы разговариваете с роботами, потом начнете разговаривать с деревьями… Кстати, хорошо бы взять с собой кого-нибудь из этих молодцов. — Огонёк кивнула на «Бобика» и «Трезора». — Ещё неизвестно, чего можно ожидать от этого психопата; может случиться и так, что придется применить физическую силу. А кто-нибудь пробовал их починить?
— Взломщик два раза пробовал, да ничего не вышло. А Студент всё время занят.
— Давайте-ка теперь я попробую. — Огонёк скинула куртку и размотала шарф. — Только принесите попить чего-нибудь горячего, пальцы совсем озябли…
На другое утро редкие водители, проезжавшие по расчищенной от снега дороге из Центральной директории, шарахались на обочину и увязали в сугробах при виде вихрем несущейся навстречу странной компании. Впереди на предельной скорости мчался вдухместный вездеход с оседлавшими его двумя человечками, а следом за ними, не отставая ни на шаг, бежало, а вернее, скакало, стучало на четвереньках нечто железное.
Конечно, это не мог быть гном. Несомненно, это был робот. Уж не из компании ли он тех самых космических агрессоров, которыми пугал всех профессор Злючкин? Уж не гонится ли один из них за своими, может быть, уже и не первыми жертвами?..
Такие или очень похожие мысли приходили на ум не только встречным водителям, но и прохожим на улицах Центральной директории, куда, не сбавляя скорости, ворвался вездеход и скачущее за ним следом не'что.
Остановив машину перед входом в гостиницу, сидевшая за рулем дамочка, её пассажир и поднявшийся на задние конечности робот проследовали внутрь. Они вежливо поздоровались и попросили у дежурной ключи от двух номеров. Из произведённой ими в журнале записи следовало, что даму зовут Огонёк, а ее спутника — Карлуша.
— А что же этот, третий? — спросила дежурная, с опаской поглядывая на третьего посетителя, имевшего жутковатую внешность и рост на голову выше нормального гномы. — Его-то как записать?
— Запишите, что он «Дружок», — сказал Карлуша.
— Какой ещё «дружок»? — не поняла дежурная. — Мне что же, так и писать в журнале, что он ваш дружок?
— С большой буквы и в кавычках, — пояснила Огонёк. — А лучше совсем не пишите, потому что это не имя, а название. Это робот.
— Робот… — растерянно повторила дежурная. — Если робот, тогда, наверное, записывать не обязательно.
Карлуша и Огонёк отправились в свои номера, а «Дружок» отступил к стене и замер в неподвижности.
— Всё-таки он какой-то страшный, — проговорила дежурная, оставшись с роботом наедине. — Погодите, погодите… А ведь я такого где-то уже видела… Верно! Он из этого телефильма про путешествие на остров… И эти двое оттуда, только второй был в клетчатой кепке — такой огромной-преогромной… — Дежурная развела руками над головой и спохватилась: — Эх, надо было предложить им люкс. Даже, пожалуй, представительский люкс.
И, раздосадованная своей оплошностью, она стала обзванивать подружек.
Когда Огонёк и Карлуша снова спустились в фойе, робот находился в том же самом положении, в каком его оставили, но теперь вокруг него образовалась толпа зевак.
— Ничего он у вас, симпатичный… — сказала улыбающаяся дежурная.
Тут следует пояснить, что Огонёк собрала «Дружка» из двух неисправных роботов, для чего ей пришлось провозиться в мастерской целую ночь. Она сохранила в его программе все заложенные до этого полезные функции, которыми обладали «Бобик» и «Трезор», добавив от себя некоторые новые. Получивший название «Дружок», робот умел находить источники радиосигналов, следить за живыми объектами и производить химический анализ веществ. С ним можно было держать связь на расстоянии, он умел драться по всем правилам рукопашного боя и бегать на четвереньках с невероятной скоростью. Кроме того, робот мог самостоятельно ориентироваться в ситуации, выбирая правильное решение. Короче говоря, он был универсальным и незаменимым помощником в любом деле.
Карлуша и Огонёк уселись в такси и назвали адрес. «Дружок», которого водитель сажать наотрез отказался, резво поскакал рядом, стуча по мостовой своими железными конечностями.
В Большом колонном зале Академии наук было пустынно и тихо. Всё здесь от потемневшего скрипучего паркета и кресел с высокими резными спинками в президиуме до бородатых портретов вдоль стен — казалось, было насквозь пропитано основательностью, авторитетом и глубокими научными познаниями.
Карлуша и Огонёк прошли в тёмную ложу и там затаились.
Первыми в зале появились телевизионщики. Они начали сновать повсюду, протягивая провода и устанавливая аппаратуру. Предстояла прямая трансляция заседания на всю страну.
Неожиданно откуда-то появился профессор Злючкин. Он начал энергично суетиться и давать всем указания:
— Мониторчики, мониторчики в зал! Два мониторчика в фойе и один в буфет. Эту камеру вот сюда, крупПРФФный план; эту — на балкон, эту — на галёрку… Шевелитесь, шевелитесь…
Злючкин исчез так же внезапно, как и появился. Очевидно, он сделал или увидел все, что хотел.
— Теперь за ним надо смотреть в оба, — сказала Огонёк. — Я думаю, он не просто так вертелся возле аппаратуры. Пожалуй, нам предстоит сегодня увидеть нечто любопытное.
Глава пятая
Постепенно все кресла в партере, в ложах и на балконе заполнила публика, в проходах и по краям сцены громоздилась аппаратура, по полу струились провода, туда-сюда, пригнувшись, сновали телевизионщики.
Под аплодисменты зала президиум осветился, и в нём расселись седобородые учёные знаменитости в мантиях и специальных головных уборах. Ударом гонга заседание было открыто.
На трибуну вышел профессор Злючкин.
— Итак, — сказал он без вступлений, — положение угрожающее.
По залу пробежал взволнованный ропот.
— Однако при этом кое-кто, — Злючкин многозначительно покосился и даже сделал несколько движений бровями в сторону президиума, в котором заседал среди прочих академик Ярило, — кое-кто изо всех сил пытаетПРФФся приуменьшить опасность, которой мы все подвергаемся и имя которой… КА-ТА-СТРОФА!!!
В зале зашумели, Злючкин поднял руку и продолжал:
— Да, да, именно катастрофа. Но кое-кому, — лицо профессора снова задергалось в сторону президиума, — кое-кому очень не хочется признаватПРФФь свою неправоту. Неправоту… Неправоту? Но так ли наивен, хочу спросить я вас, этот гном? Всего ли навсего это его наивное заблуждение и не кроется ли за этим большее? А может быть, это чудовищный, безжалостный расчёт, затеянный лишь только в угоду его собстПРФФвенным амбициям?!
Председатель позвонил в колокольчик и объявил:
— Господин Злючкин, мы убедительно просим вас выражаться яснее; напоминаю, что мы находимся в прямом телевизионном эфире.
Злючкин повернулся к председателю и сказал: «Повторяю для дураков», после чего продолжил:
— Всего за два с половиной года, при расходовании всего лишь трёх с четвертью коротышко-часов на кубическую единицу грунта, мы построим суперсовременный подземный город. Мегаполис! Который надежно защититПРФФ нас от нападения космического агрессора.
— Пожалуйста, объясните нам, профессор, — подал голос академик Ярило, о каком таком космическом агрессоре вы нам давно и так настойчиво говорите?
— Что? — встрепенулся Злючкин. — Вы не понимаете, о чём я говорю, академик? Вы испуганы и растеряны собстПРФФвенным невежеством? Но к чему в таком случае ваши награды и дипломы, если докладчику приходится пережёвывать и класть вам в рот элементарнейшие вещи, понятПРФФные даже обезьяне?.. Извините. Я хотел сказать, дорогой мой коллега, что в подземном мегаполисе не бывает плохой погоды, жары или холода: мы сами — сами!.. — будем регулировать там климатический режим…
— Погодите, — прервал его Ярило. — Вы всё время перескакиваете с одной темы на другую. Я спросил, откуда у вас сведения о предстоящем нападении космического агрессора.
— Именно об этом я и говорю, дорогой мой академик, именно об этПРФФом. Ведь спасение от этого агрессора, о котором — заметьте! — вы сами только что всем объявили, может быть организовано исключитПРФФельно путем рытья…
Председатель потянулся к колокольчику, но Ярило усталым жестом остановил его, и профессор ещё несколько минут говорил о необходимости рытья мегаполиса.
— …Таким образом, — закончил Злючкин свою мысль, — единодушным решением предлагаю назвать будущий подземный город моим именем — город Злючкин!
И он замолк, ожидая одобрительной реакции зала. Несколько гномов действительно зааплодировали, но остальные их не поддержали.
— Скажите, профессор, — насмешливо сказал академик Ярило, — а не будет ли скучно жить под землёй вашим переселенцам? Если таковое желание вообще кто-нибудь выразит, в чём я лично сомневаюсь.
Некоторое время Злючкин молчал, а потом возвел глаза к потолку и произнес речь более чем странную:
— Вы сами не подозреваете, какую важную и интересную тему сейчас затронули, академик. Позволю себе необязательное отступление, имеющее скорее философский, умозрительный нежели практПРФФический характер. М-да… Итак, представьте на минуту, что вы таки живете в полностью изолированном пространстПРФФве. Согласно особому, разработанному мною режиму адаптации вы постепенно ограничиваете себя в еде, занятиях, электрическом освещёнии и, наконец, в мыслях… Ваш организм перестает затрачивать как физическую, так и умственную энергию, ву компрене? Так проходит год, другой, третий… В кромешной тьме, в изоляции от внешнего мира ваши желания и страстишки, фантазии, боли и разочарования улетучиваются как дым… Ваш организм плавно и безболезненно мутирует, лишаясь позвоночника, черепа, костей… Вы превращаетесь в нечто бездушное и бесплотное и наконец обретаете абсолютПРФФное — поверьте! — абсолютПРФФное счастье и покой! Не это ли тайная, подсознатПРФФельная мечта любого из нас?!
В зале царила абсолютная тишина. Злючкин налил себе из графина воды и выпил.
— Впрочем, — снова заговорил он обычным голосом, — это не каждому понятПРФФно. Продолжу, с вашего позволения, на языке, понятном даже некоторым академикам. Не буду указывать пальцем. Вы спрашиваете меня, господин Ярило, не будет ли скучно переселенцам? А с чего это им будетПРФФ скучно? Разве жителям столь далекого от совершенстПРФФва Земляного города бывает скучно? А? Я специально пригласил сюда главного инженера этого подземного города: пусть он расскажет, бывает ли под землёй скучно, часто ли там болеют, держат ли там кого-нибудь силком? ПредоставьтПРФФе микрофон господину Циркулю.
Один из микрофонов передали в зал.
Сидевший в четвёртом ряду Циркуль испугался: его совсем не радовала перспектива попасть в число сторонников профессора Злючкина. Возникла неловкая пауза.
— Всё это чепуха, — раздался вдруг голос дамочки, поднявшейся из боковой ложи. Прожектор осветил её, и все узнали Клюковку-Огонёк. — Что вы его слушаете? Гоните в шею этого сумасшедшего!
В зале заволновались.
— Я протестую! — взвизгнул Злючкин. — Ее нетПРФФ в списке приглашённых!
Председатель пошептался с членами президиума и объявил:
— Профессор Клюковка не получила приглашения на собрание только потому, что мы, как обычно, не имели сведений о её местонахождении. Пользуясь случаем, уважаемая коллега, просим вас впредь хотя бы изредка сообщать о себе. Пожалуйста, продолжайте.
Услышав, что Клюковка профессор, Карлуша едва не свалился со стула.
Огонёк кивком поблагодарила председателя и продолжала:
— Всё дело в том, что Земляной город расположен в уникальной по своим целебным и энергетическим свойствам точке планеты. Постройте точно такой же в двух шагах — и там не сможет существовать никто, кроме разве что пауков и мокриц. В целях проверки вашей собственной оригинальной теории предлагаю вам вырыть себе индивидуальную берлогу со всеми удобствами и переселиться туда. Господин Злючкин, вы сбежите из этой поганой ямы значительно раньше, чем ваша мечта осуществится и вы превратитесь в кусок слизи, уверяю вас.
В зале зашумели.
— А ты кто такая! — крикнул Злючкин. — Я прошу оградить меня от оскорблений какой-то там самозванки!
Председатель обратился к залу:
— Даю справку: профессор Клюковка является основательницей и первым главным инженером Земляного города.
Злючкин этого не знал.
— Кто! Что! — закричал он грубо. — Пусть докажет!.. Это подстПРФФава! Никакая она не профессор!..
Председатель зазвонил в колокольчик, и был объявлен перерыв.
Глава шестая
— Ну что же вы раскисли? — сказала Огонёк, обращаясь к Карлуше. — Пока всё идет хорошо.
— Конечно, лучше некуда, говорите о какой-то ерунде…
— Ладно, не переживайте. Сейчас начнут говорить правильно, сами увидите.
— С чего это вы так решили?
— Просто помню список выступающих.
— И кто же будет выступать?
— А вот сейчас сами увидите.
Перерыв закончился, председатель ударил в гонг и объявил, что заседание продолжается.
На трибуну вышел Студент. До этого, пока выступал профессор Злючкин, в зале почти непрерывно стоял недоуменный шепоток или даже смешки. С выходом нового докладчика сделалось тихо.
Студент поправил очки и, смущаясь, начал:
— Дело такого рода… Здесь с нами находится гном, который хорошо знает этого Ослика. То есть того самого лунатика, который разговаривал неделю назад с астрономом Звёздочкиным и просил кому-то чего-то не давать.
После этих слов Карлуша снова был вынужден схватиться за барьер.
— Так вот этот гном, — продолжал Студент, — который дружил с Осликом, а его зовут Карлуша… Этот гном Карлуша… Простите, я волнуюсь. Так вот, он уверен, что Ослик хотел сообщить о чем-то чрезвычайно важном; о том, что на Луне случилось нечто из ряда вон выходящее…
— Откуда же он знает, что я здесь? — испуганно прошептал Карлуша.
— Подумаешь, тайна, — дернула плечами Огонёк. — На нас уже двадцать раз светили прожектором. Слушайте лучше, что он говорит.
— И поскольку мы все убедились, — говорил Студент, — что версия о космическом агрессоре абсолютно несостоятельна…
Злючкин вскочил и выкрикнул «Протестую!!», но его силой усадили на место.
— …необходимо как можно скорее подготовить спасательную экспедицию на Луну.
Из зала раздались возгласы: «Правильно! Нечего тянуть!».
Студент поблагодарил за внимание и вернулся на место.
После него выступали ещё многие другие, все говорили о необходимости полёта на Луну, и даже сторонники профессора Злючкина заразились общим настроением: они прекратили свистеть и шикать, а вместо этого стали хлопать всем выступавшим.
Среди всеобщего оживления никто не заметил, как из зала исчез профессор Злючкин. Пригибая голову и прикрываясь носовым платком, он выскользнул на улицу, свернул в переулок и остановился возле неприметного обшарпанного строительного вагончика. Достав из кармана собственные ключи, он снял с дверей висячий замок и забрался внутрь.
По просьбе телевизионщиков председатель объявил ещё один короткий перерыв, после которого ожидалось выступление академика Ярило и окончательное голосование.
Ударил гонг, наступила тишина, и Ярило поднялся со своего места в президиуме. Он взошел на кафедру, сделал значительное лицо, возвёл глаза к потолку, открыл рот… И тут произошло нечто ужасное и непредвиденное: в мониторах зарябило, зашипело, потом всё пропало и в следующее мгновение на экранах появилось отвратительное зелёное чудовище.
Монстр имел вытянутую зубастую пасть, которая заканчивалась круглым поросячьим пятаком, единственный выпученный глаз на лбу и свисающие длинными стрелками кожаные уши. На макушке у него громоздился металлический шлем с замысловатыми антеннами, локаторами и завитками стеклянных трубочек, в которых перекатывались разноцветные шарики. Тело его напоминало туловище древнего ящера с идущим прямо от головы гребнем острых роговых образований. Нижняя часть его скрывалась под дикторским столом, две толстые медвежьи лапы держали бумагу с текстом.
Космический агрессор, а никто ни на секунду не усомнился, что это был именно он, сидел на фоне круглого иллюминатора, за которым в космической тьме светилась планета Земля — она легко узнавалась по очертаниям материков.
По залу прокатилась волна испуга, несколько впечатлительных дамочек вскрикнули и упали в обморок.
Чудовище заговорило — медленно и страшно:
— Итак, вы не вняли первому предупреждению. Весьма, весьма прискорбный факт. Это предупреждение второе, и последнее.
Мы, космические агрессоры из созвездия Бешеных Псов, уже завоевали половину Вселенной.
Мы подчинили себе все известные нам обитаемые миры.
Сейчас мы находимся рядом с вами, мы видим вас, и мы даём вам время для выполнения наших непременных условий.
Этот срок — ровно два с половиной года.
По истечении этого срока вы должны либо полностью выполнить условия нашего ультиматума, либо случится страшное: безжалостно и стремительно мы направим на вас вредоносные лучи. Берегитесь. Вот наши условия.
Первое. Приготовить тысячу миллионов денежных мешков.
Второе. Лишить всех учёных степеней, уволить со всех должностей и с позором изгнать из города так называемого академика Ярилу.
Третье. Размонтировать и уничтожить все имеющиеся у вас космические ракеты…
Пока безжалостный диктатор зачитывал условия, Огонёк опомнилась, толкнула Карлушу и, свесившись из ложи, крикнула в зал:
— Не слушайте его! Это какой-то хулиган! Не верьте ему, всё подстроено специально!..
В зале недоверчиво загудели. Но даже если бы она смогла убедить всех находившихся в этом зале, то тысячи находившихся у себя дома телезрителей, увы, не могли её слышать. Все они, оцепенев от ужаса, смотрели на свои экраны и с замиранием сердца слушали голос космического агрессора.
Сообразив, что кричать в зал бесполезно, Огонёк решилась на единственно правильное в этой ситуации решение.
— «Дружок»! — скомандовала она роботу. — Ищи! Ищи быстрее, откуда идет сигнал, ты умеешь. Возьми его за шкирку и покажи всем, ну!..
Прошло не более минуты, и ситуация на экранах внезапно и разительно переменилась. Раздался треск ломающейся двери, чудовище встревожено повернулось, да так и застыло с открытой пастью.
В кадре появился «Дружок». Он взял чудовище за морду, поднял над столом… и в тот же миг из обтянутого зелёной резиной каркаса вытряхнулся профессор Злючкин.
Отбросив в сторону маскарадный костюм, «Дружок» взял агрессора за шиворот и выставил его напоказ.
— Что такое! Что такое! — трепыхался перепуганный профессор. — Вы не имеетПРФФе права! Отпустите, оставьте меня, я только хотел пошутить!..
Тем временем зловещая фонограмма с ультиматумом продолжала звучать в эфире. «Дружок» переменил скорость на магнитофоне, и все сразу узнали голос Злючкина. Схитрив, профессор поставил звук на замедленное воспроизведение и оттого голос казался страшным.
Строительный вагончик быстро разыскали и окружили репортёры. Внутри обнаружилась передающая телевизионная аппаратура, дикторский стол и картонный, оклеенный фольгой задник с вырезанным ножницами «иллюминатором», за которым на фоне чёрного бархата висел подсвеченный сбоку обыкновенный глобус.
Так позорно закончилась для профессора Злючкина затеянная им безнадежная авантюра. Вопрос о начале подготовки спасательной экспедиции на Луну в тот же час был делом решённым.
Глава седьмая
Весь оставшийся день и вечер, до глубокой ночи, Большой научный совет занимался проблемами предстоящей лунной экспедиции. Главная трудность состояла в том, что никто не знал, в чём именно заключается и откуда исходит эта самая «вредоносная сила», угрожающая лунатикам. В конце концов было решено сконструировать особого рода многослойные скафандры, защищающие находящегося внутри гнома от всех известных науке вредных излучений.
Разработанный общими усилиями план действий был таков:
1. Две ракеты, оснащённые приборами невесомости, с восьмью членами экипажа на каждой, прибывают на поверхность Луны.
2. Участники экспедиции отлаживают находящуюся на поверхности радиостанцию и пытаются связаться с лунатиками по радио.
3. В случае отсутствия связи первая ракета проникает в подлунное пространство через ледяную пещеру, опускается ниже слоя постоянной облачности и, совершая медленный облёт материка, производит наблюдения за жизнью лунатиков.
4. Если с воздуха не будут обнаружены угрожающие лунатикам объекты или живые существа, ракета совершит посадку поблизости от какого-нибудь населённого пункта, после чего одетые в защитные скафандры сталкеры войдут в непосредственный контакт с местным населением. (В связи с несомненной опасностью экспедиции, сталкерами отныне именовались гномы, проникшие во внутреннее пространство Луны.)
5. Вторая ракета вместе с экипажем остаётся на поверхности Луны и держит связь как со сталкерами, так и с Землёй. (Поскольку вторая ракета призвана служить связующим звеном её экипаж отныне именовался «наблюдателями».) Наблюдатели имеют право спуститься в подлунное пространство только в случае крайней необходимости.
Так выглядел общий план предстоящей экспедиции, но при этом все понимали, что он может полностью измениться в первые же минуты пребывания сталкеров в зоне риска — так условно называли скрывающий тайны и опасности подлунный мир.
Вскоре были опубликованы длинные списки претендентов, желающих лететь на Луну, среди которых предстояло выбрать наиболее подходящих для этого дела гномов. Специальная комиссия в первые дни едва успевала рассылать вежливые отказы, в которых на отпечатанных во множестве типовых бланках разъяснялось, что ракеты не резиновые и полетят только опытные и проявившие себя в деле специалисты.
После отсева первой волны желающих в газетах был опубликован список из пятидесяти гномов, из которых, в свою очередь, предстояло выбрать всего шестнадцать.
Среди этих пятидесяти счастливцев своё имя неожиданно обнаружил Пухляк. Руки его в эту минуту так задрожали, что он выронил газету и ещё долго сидел в оцепенении. Как его имя попало в столь нехороший список, было для него полнейшей загадкой.
Между тем загадка эта разъяснялась довольно просто. Множество состоящих в переписке с Пухляком дамочек прислали по адресу комиссии телеграммы с ходатайствами за него, опасаясь, как бы имя героя не затерялось среди прочих.
В этом списке значились и другие небезынтересные претенденты.
С волнением следивший за происходящим, писатель Баян в спешном порядке опубликовал статью под названием «Литература в загоне», в которой сетовал на то, что телевидение безжалостно вытесняет литературу из жизни гномов. Он писал, что нашумевшее путешествие на остров Голубой звезды было отражено на экране бездарно и скучно, потому что среди путешественников оказалась корреспондентка с телевидения. «Однако если бы там нашлось место для мало-мальски способного литератора, — писал Баян, — то его воспоминания о путешествии могли бы вылиться в полноценный, высокохудожественный и содержательный роман, который стал бы не менее популярным, чем надоевший всем хуже горькой редьки сериал… Хватит оглуплять гномов телевизионной жвачкой! — припечатывал автор напоследок. — Даешь литературу в массы!»
Этот вопль был услышан, и растерявшаяся комиссия, уже включившая в список корреспондентку телевидения Кроху, с перепугу утвердила также и кандидатуру писателя Баяна.
По поводу участия в полёте Карлуши спорили между собой Студент (а он был председателем отборочной комиссии) и Огонёк.
— Я абсолютно согласен с вами, дорогая коллега, — говорил Студент, что ваш подопечный хорошо знаком с особенностями тамошней жизни. Однако вы мало представляете себе, насколько он непредсказуем. Вот увидите: если мы его зачислим, то неприятности начнутся уже на старте.
— Ах, какая проницательность, какой холодный расчёт! Не старайтесь быть хуже, чем вы есть на самом деле, дорогой коллега. А вы не задумывались над тем, как он перенесёт ваш отказ? Не вы ли только что говорили о его непредсказуемости и, доведу до вашего сведения, повышенной впечатлительности?
— Подумаешь, кисейная барышня. Из-за одной такой обидчивой и впечатлительной натуры может пострадать ещё неизвестно сколько гномов.
— Не волнуйтесь, никто не пострадает. Хотите, я возьму его под свою личную ответственность?
И Студент, конечно, сдался. С самого начала он спорил только для видимости. Как говорится, для очистки совести.
Больше всего суеты было вокруг Пухляка. Студент эту кандидатуру, по известным причинам, вообще не принимал во внимание. Да и сам герой поспешно отказался от экспедиции, ссылаясь на занятость и подорванное здоровье. Однако пачки телеграмм продолжали прибывать, и Студент был поставлен этим в чрезвычайно трудное положение.
В конце концов, по совету Клюковки, он договорился с Пухляком следующим образом: имя героя вносится в окончательный список. Но в последние минуты перед стартом Глюк объявит его внезапно заболевшим, и Пухляк останется дома. Таким образом, подготовке экспедиции не будут мешать его назойливые поклонницы, а сам Пухляк не будет скомпрометирован отказом.
Обрадованный столь изящным выходом из ситуации, Пухляк перестал дрожать, снова обрёл завидный сон и аппетит, а также прежнее благостное расположение духа. И когда в газетах опубликовали окончательные списки, Пухляк не стал паниковать и падать в обморок. Он был спокоен и уверен в себе, а при встречах со знакомыми только вздыхал:
— Если я нужен там, пусть так и будет. Если надо снова кого-нибудь спасать, я буду рядом…
Глава восьмая
Неожиданно для всех на экранах снова замаячила физиономия опозоренного профессора Злючкина. Правдами и неправдами добившись эфирного времени у знакомого директора телецентра (в свое время профессор помогал ему перевозить мебель на новую квартиру), он выступил с надрывной покаянной речью, в которой умолял дать ему возможность любой ценой искупить свою вину перед обществом.
Злючкин просил взять его в полёт и выпустить на Луну без скафандра, чтобы его муки стали его искуплением.
Слёзы ручьями текли по его лицу, и зрители если не простили его, то искренне пожалели. О том, что обилие слёз на щеках профессора было вызвано загодя натёртой и упрятанной в носовой платок свежей луковицей, догадывался только находившийся поблизости ведущий, которого и самого прошибло слезой.
Злючкин говорил о том, что не имел в виду ничего дурного и только собирался повеселить публику, переодевшись космическим пришельцем. Конечно, он бы сбросил наряд и всё объяснил и они бы все вместе посмеялись, но всегда находится какой-нибудь один (цензурный писк), который не понимает шуток, не будем произносить имена, и вот его, хорошего гнома, уже торопятся признать негодяем и мошенником.
— Хорошо, что тепПРФФерь, когда всё разъяснилось, — говорил Злючкин, я могу опять честно смотреть в глаза моим согражданам, ради счастья и покоя которых я готов пойти на всё. В доказательстПРФФво я готов выйти на поверхность Луны без скафандра и даже совсем без одежды, абсолютно голый…
После такой передачи на телевидение обрушился шквал звонков от зрителей, которые требовали немедленно зачислить Злючкина в состав экспедиции. Однако они просили всё-таки не отнимать у него одежду и выдать ему скафандр, какой положен всем космонавтам. Проникшись жалостью к плачущему профессору, они говорили, что нельзя так поступать с гномом, даже если он виноват, и отнимать у него надежду на будущее; что он, конечно, постарается проявить себя в этом космическом походе и сможет полностью перемениться.
Комиссия не смогла устоять перед столь единодушным порывом общественного мнения, и пр. Злючкин был зачислен в состав экспедиции. Сам он понимал, что это его единственный шанс вернуться к активной деятельности после объявленного ему бойкота со стороны СМИ и коллег по работе. Он рассчитывал отсидеться в ракете, а если представится возможность, как-нибудь отличиться, не подвергая себя опасности.
Опубликованные вскоре списки участников экспедиции состояли из трёх граф.
В первой из которых значилось имя участника.
Во второй — его профессия или область знаний.
В третьей же отмечалось, был ли означенный гном когда-нибудь раньше на Луне или нет.
При заполнении второй графы определенную трудность вызвали формулировки, касающиеся Пухляка и Карлуши, поскольку никакой профессией и даже более или менее полезными знаниями ни тот, ни другой не обладали. Формально Карлушу брали из-за того, что он мог пригодиться как знаток жизни подлунного мира. По этой же причине мог в принципе пригодиться и Пухляк, но он, как мы знаем, вообще никуда не собирался. После некоторых колебаний их область знаний определили как «социальную психологию подлунного общества». Стоит ли говорить, какое удовольствие получили оба лоботряса от такой формулировки.
Первую ракету с экипажем сталкеров, отправляющуюся под внешнюю оболочку Луны, решили назвать «СОВа» — по первым буквам имён её конструкторов Студент, Огонёк и Взломщик. Строго говоря, это была старая ракета «Луна-4», спешно усовершенствованная и модернизированная силами этих трёх специалистов.
Вторую ракету с экипажем наблюдателей, остающуюся в резерве на поверхности Луны, назвали «ЗиЛ» — по первым буквам имен её конструкторов Задиры и Липучки.
Окончательные, утверждённые Большим научным советом списки выглядели следующим образом.
РАКЕТА «СОВА»
Студент — Практик-универсал — Был
Огонёк — Практик-универсал — Нет
Глюк — Врач, химик — Был
Взломщик — Программист — Был
Шестерёнка — Механик — Был
Пухляк — Соц. психолог — Был
Карлуша — Соц. психолог — Был
«Дружок» — Робот — Нет
РАКЕТА «ЗиЛ»
Ярило — Теоретик — Нет
Злючкин — Теоретик — Нет
Задира — Конструктор — Была
Липучка — Конструктор — Была
Звёздочкин — Астроном — Был
Циркуль — Инженер — Нет
Кроха — Журналистка — Нет
Баян — Писатель — Нет
Такая расстановка сил Студента, командира экипажа первой ракеты, вполне устраивала. Прежде всего потому, что в число сталкеров попадало минимальное количество гномов. Пухляк, как известно, не летел, а «Дружок» не был гномом. Студент вообще не переносил любого рода коллективной деятельности, справедливо полагая, что одни только мешают другим.
Как только технику и экипажи в ускоренном порядке подготовили к экспедиции, на другой же день был назначен вылет.
Глава девятая
В утро, назначенное для старта, над Космическим городком бушевал снегопад. Уборочные машины едва успевали расчищать стартовую площадку, а снег всё сыпал и сыпал. В связи с погодными условиями вылет задерживался, хотя ракеты класса «Луна» могли в принципе взлетать в любую погоду.
В доме на улице Солнечных зайчиков гномы сидели за чаем, притихшие, и слушали, как Студент в коридоре разговаривает по телефону с академиком Ярилой. Первый настаивал на вылете в назначенное время, второй — на отсрочке.
— Поймите наконец, — горячился Студент, — что ракета в считанные минуты окажется выше облаков… Какое может быть налипание снега?.. Пусть даже так, но в верхних слоях атмосферы корпус нагреется до температуры… Это не предположение, господин академик, это факт!.. Очень рад, что сумел вас убедить. Прекрасно. Не позднее двенадцати. Будем надеяться. Спасибо…
Другая ракета, с экипажем наблюдателей, вылетала двумя часами позже из Звёздного городка, находившегося в Центральной директории, где, кстати говоря, было солнечно и ясно. Синоптики обещали, что в ближайшие часы облачность рассеется и над Космическим городком.
Телевидение подогревало общее волнение, давая короткие включения со стартовых площадок, на которых толпились репортёры и постоянно прибывающие зрители.
Волновались по-разному: Пухляк непрерывно грыз сдобные сухарики; Взломщик и Шестерёнка занимались протиркой и смазкой механизмов не один раз уже протёртой и смазанной «Метелицы»; Студент застыл, откинувшись в кресле и глядя в потолок; Глюк перекладывал туда и обратно содержимое своего докторского чемоданчика, что-то бормотал себе под нос и потирал ладони; Карлуша, закрывшись у себя в комнате, силился написать письмо Ясноглазке.
Измарав с десяток страниц, Карлуша спустился в столовую и поманил к себе Пухляка.
— Слушай, писатель, — сказал он шепотом, — можешь за меня письмо написать?..
Дело было обделано в пять минут. Карлуша сбегал на почту, и письмо, начинающееся словами: «Кажется, у нас завязалась переписка…» — отправилось по указанному адресу в посёлок Зелёная горка.
В это же время в Звёздном городке томился в ожидании экипаж ракеты «ЗиЛ», названный «наблюдателями».
Добившийся-таки своего, профессор Злючкин отчаянно трусил. Несколько раз он был готов махнуть на всё рукой и сбежать, но вертевшиеся повсюду репортеры с камерами следили за каждым его шагом. Он сидел в стороне от других, спрятавшись за газетой «Научная мысль», и делал вид, что преспокойно читает, а на самом деле трясся как осиновый лист и лязгал зубами.
Задира и Липучка не трусили, но сильно нервничали из-за отсрочки старта. Чтобы занять себя чем-нибудь, они беспрестанно давали интервью корреспондентам телевидения, радио, газет, журналов, многотиражек, стенгазет, а также отдельным любопытствующим гражданам. Если им некому было давать интервью, они звонили в Космический городок и спрашивали, не улучшилась ли там погода. Получив отрицательный ответ, они звонили в бюро погоды и разговаривали с его сотрудницами на повышенных тонах.
Астрономы Ярило и Звёздочкин демонстративно играли в шахматы. Всем своим видом они олицетворяли уверенное спокойствие и сосредоточенность. Но если бы кто-нибудь из знатоков шахмат проследил за их игрой, он бы наверняка был немало удивлён, потому что слоны у них частенько ходили как кони, а пешки двигались то назад, то по диагонали. Всё это было тем более странно, что у сидевших с двух сторон и внимательно наблюдавших за игрой Крохи и Циркуля лица не выражали ничего, кроме заинтересованного участия.
Но вот поступило сообщение о том, что в Космическом городке наладилась погода, и всё сразу пришло в движение. «СОВА» должна была стартовать с минуты на минуту; «ЗиЛ» — двумя часами позже. Сводившая с ума неопределенность сменилась чётким, расписанным по минутам планом подготовки к старту.
Снегопад над Космическим городком действительно прекратился, облачность рассеялась, и засветило солнце. Студент, Глюк, Взломщик, Шестерёнка, Карлуша и Пухляк распрощались с друзьями, сели в «Метелицу» и помчались на стартовую площадку.
Секретный план, по которому Пухляк должен был остаться на Земле, заключался в следующем.
Во время прощания на ступеньках трапа космической ракеты он вдруг скажет: «Ах!» — пошатнётся и схватится за сердце. Глюк начнёт настаивать на отмене полета, но Пухляк скажет: «Не стоит беспокоиться, я уже в порядке» и тут же упадёт в обморок.
Его отвезут домой и оставят в покое, а ракета стартует в назначенное время.
Ещё двое членов экипажа — Клюковка и «Дружок» — в течение последних суток безвылазно сидели в ракете. Огонёк ещё никогда не летала в космос, и ей хотелось заранее обжиться внутри, чтобы потом было легче привыкать.
Преодолев кольцо шумно приветствовавших путешественников многочисленных зрителей, снегоход остановился перед трапом. Пора было подниматься и занимать свои места.
Первой попрощалась с собравшимися Клюковка-Огонёк. Она высунулась из люка, неуверенно улыбнулась, помахала рукой и быстро скрылась внутри. Крики и аплодисменты не ожидавшей её появления публики слегка запоздали. Впрочем, непрерывно тарахтевшие комментаторы сгладили эту маленькую неловкость. (Способная показаться поначалу несколько эксцентричной и вызывающей, Огонёк на самом деле была чрезвычайно стеснительной. Может быть даже, именно этой стеснительностью и объяснялась вся её напускная бравада.)
По трапу стали подниматься, задерживаясь на половине пути, чтобы повернуться к провожающим и помахать рукой, Студент, Взломщик, Шестерёнка, Карлуша, Пухляк и доктор Глюк. Все они были одеты по-летнему, потому что зима оставалась на Земле, а в ракете было тепло. На случай высадки в «зоне риска», то есть на внутреннем ядре Луны, существовали специальные многослойные защитные скафандры, в которых можно было смело идти в огонь и в воду. Карлуша с огромным удовольствием нахлобучил на голову свою любимую клетчатую кепку, клетчатые штаны, белую рубашку и галстук «шнурок».
Собравшиеся радостно приветствовали аплодисментами каждого члена экипажа.
Когда очередь дошла до Пухляка, он тоже, в согласии с заранее разработанным планом, повернулся к публике, прожекторам и в упор нацеленным объективам, поднял руку и…
И тут неожиданно толпа взорвалась.
Шквал, ураган и беспорядочный визг постепенно оформились в организованное скандирование, сопровождаемое дружными ударами в ладоши:
— Пух-ляк! Пух-як! Пух-ляк!..
Это было настолько громко и неожиданно, что Карлуша споткнулся на последней ступеньке и влетел в ракету на животе, а из люка высунулись перепуганные Студент, Взломщик и Шестерёнка.
— Ах! — вяло сказал Пухляк согласно плану, понимая, что его никто не слышит.
Он пошатнулся, но никто этого не заметил.
Он схватился за сердце, но все восприняли его жест как знак ответной признательности и завопили ещё громче.
Он хотел упасть в объятия доктора Глюка, но тот, удивлённый происходящим не меньше других, замешкался где-то внизу.
Уяснив для себя, что дорога назад отрезана и всё кончено, Пухляк медленно повернулся и стал подниматься по трапу вверх, как приговоренный к казни преступник поднимается по лестнице эшафота. Он проклинал тот день, когда вступил в мошенническую переписку со своими поклонницами. Теперь было совершенно очевидно, что они его погубили.
Дверца люка захлопнулась, изнутри её надежно вдавили в корпус винтовые запоры. Все члены экипажа заняли свои места в специальных креслах и пристегнулись ремнями.
Толпа отхлынула за ограничительную линию, начался громкий отсчёт оставшихся до старта секунд.
— …три, два, один, пуск!
Из сопла вырвалось пламя, в облаке белого дыма разошлись кронштейны-держатели, включился прибор невесомости — и ракета с пронзительным шипением рванулась ввысь.
Далекое от зенита зимнее полуденное солнце не очень слепило глаза, и ещё некоторое время можно было наблюдать подрагивающую огненную точку, исчезающую в глубокой синеве неба. Ровно через два часа из Звёздного городка успешно стартовала ракета «ЗиЛ».
Провожавшие долго смотрели в небо и не расходились. Никто не знал, что на этот раз ожидает путешественников в их самоотверженной миссии ради спасения попавших в беду лунных гномов.