Воспоминания вернулись к жалкому маленькому греческому купцу. Он прикрыл глаза открытой ладонью и пожаловался:
— Ты меня ослепляешь!
Свет упал на ступеньку ниже, опустился на его впалый живот, осветил розовато-лиловые зефирные трусы. Минос почувствовал, как лицо его покраснело от стыда.
«Я отдам его тебе», — пробормотал он, внезапно не в силах удержаться в своих пурпурных зефирных боксерских шортах в безжалостном свете фонарика.
Он оставил драгоценность в магазине. Гамиль, с которым он познакомился несколькими днями ранее, заверил его, что жертва кражи не носила плащ ainte. Так что большого риска не было…
Он обошел двух незнакомцев, указывая на дверь магазина.
— Если вам постучат, пригрозил представитель тандема, вы покойник.
Они последовали за ним, стараясь не дать ему возможности увидеть их. Он вынул украшение из ящика и протянул его. На свету появилась большая волосатая рука. Рука с пурпурными обгрызенными ногтями, которую Минос запомнил.
— Вот так. А теперь возвращайся в свою комнату и давай поговорим… он повиновался, дрожа от холода или страха. Комар укусил его в шею; он не посмел убить его. Бодрое движение могло привести в замешательство. Эти люди, должно быть, были легки на убийства.
— Откуда у тебя этот драгоценный камень?
Минос Каллонидес понял, что это еще не конец. Может, ему лучше было бы притвориться, что он купил его поздно вечером. Но если подумать, это бы не помогло. Он думал, что эти люди не полицейские. История о краже и сокрытии, должно быть, оставила их совершенно равнодушными. Грек ответил:
— Купил у маленького араба. Наверное, он его украл…
Теперь они собирались спросить у него, как зовут «маленького араба» и как его найти. Но нет, мужчина просто продолжил:
— С этим драгоценным камнем жили и другие предметы…
Возможно, их проинформировал Гамиль.
Это было очень возможно. Он решил сказать правду.
— Да, несколько пунктов. Туфли, часы, небольшой дорожный чемоданчик, не представляющий большой ценности…
Он мог ныть. Безжалостный незнакомец настаивал:
— А потом?
— Я… я думаю, что все.
Луч лампы немного сместился. Баф! Еще один удар прижал его к стене. Он подумал, что его голова, должно быть, коснулась останков двух клопов, раздавленных репродукцией Пропилеи, увиденной с Парфенона. Его содрогнулась от отвращения.
— А потом? — резко возобновил голос.
«А потом, — проворчал отчаявшийся грек, — а затем черный сафьяновый футляр, в котором хранились две катушки магнитофонов».
Тишина. Где-то к потолку мы услышали гудение большой синей мухи. Голос возобновился, спокойный, но напряженный:
— Что ты со всем этим сделал?
Минос думает очень быстро. Остальные предметы, наиболее ценные из них, находились в тайнике под паркетным полом. Вытащить их оттуда означало передать все или большую часть своего состояния одновременно. Там было где-то три или четыре тысячи фунтов, может, намного больше. Он солгал:
— Я их продал.
Устойчивость. Призрачный звук бззз-бззз. Голос нетерпеливый, но сдержанный:
— Хорошо, давай посмотрим правде в глаза. В первую очередь нас интересует поиск катушек для магнитофона. Кому вы их продали?
Минос представил себе гнев Чезаре Николо, если он назовет свое имя. Он попытался перекосить:
— Я не знаю. Человек, которого я не знаю…
— Европеец или араб?
— Хи… я… я…
Баф! Минос поскользнулся, упал на колени. Он услышал характерный щелчок взведенного пистолета. Щелчёк! Клак!
— У тебя есть три секунды, чтобы принять решение. Один два…
В ужасе грек сказал:
— Николь Чезаре! Он управляет магазином электротоваров на набережной Рейне-Назли…
— Как прошло?
— Я пошел делать ему предложение дома. Я знаю, что такие материалы всегда его интересуют…
— Разве он не сказал вам, когда увидел барабаны?
— Нет… Если… он спросил меня, уверен ли я, что это катушки с магнитной лентой…
— Что ты ему ответил?
— Он смеялся надо мной. Он заплатил мне два фунта. Тишина. Муха, должно быть, где-то приземлилась; мы больше не могли его слышать. Незнакомец продолжал:
— Это идеально. Я не думаю, что ты солгал. Мы оставим вас в покое. Перевернитесь к стене, закройте глаза и сосчитайте до ста. Затем вы можете закрыть дверь и вернуться в постель. Спокойной ночи…
Минос Каллонидес глубоко вздохнул. Кошмар подходил к концу. Его взбудоражила сильная дрожь: нервы пошатнулись. Он повернулся, прижался к стене, уткнувшись носом в трупы клопов, его лоб коснулся лакированной деревянной рамы, на которой была хромо-репродукция Пропилеи, видимой с Парфенона. Начал считать: раз, два, три, четыре…
Он не слышал приближения человека. Он больше не чувствовал, как острое лезвие проникает под его левую лопатку. Убийца знал свое дело. Со своим сердцем, проколотым до смерти, Минос Каллонид скончался на месте…
Мясная муха тут же спустилась с потолка. В магазине крыса подождала, пока двое мужчин переступят порог улицы, чтобы броситься на пир.
ГЛАВА VIII
Юбер отложил книгу и прислушался. Без сомнения, это вернулась Вера Мариацелль. Он посмотрел на часы: десять минут двенадцатого.
Он плавно встал, оставив прикроватную лампу включенной. Пришло время испытать превосходство оптической системы, установленной Хакимом-находчивым.
Он пересек комнату, открыл двери большого туалета и вошел внутрь, отодвигая одежду. Там только тонкая деревянная перегородка отделяла номер 105 от 104. Из соседней квартиры Хаким просверлил отверстие в месте, которое было трудно увидеть, и ввел в это отверстие одну из тех оптических систем, которые подозрительные люди используют для проверки своих посетителей на лестничной площадке перед открытием дверного замка. Эта система имеет то преимущество, что предлагает очень широкое поле зрения.
Хьюберт сунул туда правый глаз. Вера Мариацелль в шелковом платье с принтом приглушенных цветов сняла шляпу. Она положила его на туалетный столик с откинутой дверцей зеркала, сняла перчатки и бросила их рядом с сумкой. Она устало покачала своей хорошенькой головой, и ее великолепные рыжие волосы отражали тысячу отблесков света. Затем она потерла виски своими длинными малиновыми пальцами. Она выглядела очень уставшей…
Затем она схватила свою белую кожаную сумку и открыла ее. На короткое время она порылась в нем. Она протянула руку, держа небольшую пачку папиросной бумаги. Сумка вернулась к столу. Она развязала крошечный сверток. Хьюберт ничего не потерял в своих жестах. Она стояла напротив него, и увеличивающий эффект оптической системы приблизил ее…
Юбер внезапно перестал дышать, и сердце у него забилось в груди. Между своими тонкими пальцами Вера Мариацелль держала то украшение, которое она делала вид, что ей не понравилось, после полудня у греческого торговца…
— Боже! подумал он, какая актриса!
Она постояла минуту или две, рассматривая драгоценный камень, поворачивая его и возвращая в руки. На её лице не было ничего, только легкое беспокойство.
— О чем она может думать, — спросил Юбер, — я бы хотел знать.
Она надела драгоценность на перчатки и расстегнула пояс платья. Юбер понял, что она собирается раздеться. Он озадаченно почесал затылок. Ей не нравилось играть вуайеристом в этих обстоятельствах, но он не мог перестать смотреть, пока не узнал, что она собиралась делать с таинственным клипом…
Она натянула платье через голову и расстелила его на изножье кровати. На ней не было ни комбинезона, ни бюстгальтера. Ее маленькая стройная грудь казалась вырезанной из мрамора. Она натянула свои нейлоновые трусики с цветочным рисунком на всю задницу и по очереди вытаскивала из прозрачной коробки свои длинные ноги. Пояс для чулок из белого атласа отрывался от бедер, как амфора. Она повернулась и села на изножье кровати, чтобы снять чулки.
Она выпрямилась совершенно голая. У Хьюберта пересохло в горле, и он подумал, что он редко видел женщину настолько хорошо сложенной, такой желанной в то же время, потому что совершенство иногда может быть врагом желания… Она забрала драгоценный камень и вышла из комнаты, чтобы пойти в ванную.
Там она ускользнула от взгляда Юбера, который испытывал сильное раздражение. Не для того, чтобы ее больше не видеть, а для того, чтобы упустить из виду украшение. Что она собиралась с этим делать?… Хьюберт был готов поспорить десять к одному, что она собирается тщательно скрыть это.
Она вернулась через пять минут. Он понял, что она приняла душ. Она прошла мимо, менее утомленная, менее озабоченная. У нее больше не было драгоценности…
Через десять секунд в квартире 104 погас свет. Вера Мариацелль собиралась спать…
Юбер осторожно покинул наблюдательный пункт и задумался. Как она стала обладательницей драгоценного камня? Он чувствовал, что не сможет заснуть, пока не поймет это.
Он оделся, взял прочную и элегантную свинцовую дубинку в дополнение к рогатке и на цыпочках вышел из своей комнаты…
ГЛАВА IX
Чезаре Николо плохо спал. Ему было слишком жарко, хотя он лежал голым на кровати. Простыня под ним была не более чем пропитанной потом тряпкой. Время от времени он открывал глаза в темноте и задерживал дыхание. Затем он услышал яростные атаки комаров поверх него натянута защитная сетка. Это было похоже на миниатюрные учения с реактивным самолетом…
Чезаре в сотый раз переменил позу и лег на живот, уткнувшись головой в скрещенные на груди руки. Но эта позиция была не очень хорошей, она натолкнула его на эротические идеи. Он вернулся на спину и вздохнул…
По проспекту проехала довольно шумная машина. Чезаре напряг уши; до него доносился монотонный шум волн. Потом была другая машина, потише эта, остановившаяся неподалеку.
Чезаре начал считать оставшиеся дни, чтобы положить конец сентябрю. Сентябрь — худший месяц в Александрии: мы переживаем чрезвычайно болезненную, тяжелую и влажную жару, к счастью, смягчаемую ветром, дующим в течение дня. Но ночью…