— Наша! — радостно воскликнул Виталин, когда на первом оказалось два козыря, и снял восемь рублей, а потом восемь обратились в шестнадцать.
— Перейдемте к золотому, — шепнул ему черт и в его голосе было что-то такое, чему не мог противиться Виталин.
У золотого стола он начал играть с десяти рублей и в четверть часа у него образовалось уже двести сорок.
— Место! — закричал в это время карточник.
— Займите, — шепнул черт.
— Но я не умею…
— Я сяду подле…
И Виталин занял место за столом, а черт сел подле него.
Двести сорок рублей из рубля! Но Виталин уже не считал их суммою. Необъяснимая уверенность овладела им и он веселым приветливым взглядом смотрел на всех и беспричинно смеялся.
— Вы мне так помогли, а я не спросил даже вашего имени? — сказал он вдруг, обратившись к черту.
Тот снисходительно улыбнулся и не без смущения ответил неясным бормотаньем, внятно прибавив:
— Маклер…
— А я художник Виталин, Федор Павлович!
— Очень приятно! — сказал черт и прибавил: — ваша очередь держать банк!
Виталин робко взял в руки карты.
— Сколько в банке? — спросили сидящие за столом. Виталин не понял, но черт выдвинул на середину стола его деньги и сказал:
— Восемнадцать рублей!
И произошло событие, о котором потом целую неделю говорили в клубе, как о чуде. Виталин бил все карты.
Из восемнадцати образовалось сорок один рубль, потом восемьдесят два, потом сто шестьдесят четыре, а там стали ставить деньги на все табло, на «шваль», в «круг», на «крылья»— и Виталин бил, бил и бил и только успевал загребать деньги и сдавать карты.
Перед ним была груда: золотые монеты, тяжелые серебряные рубли, бумажки… Лицо его раскраснелось, глаза горели и в возбуждении, как пьяный, он говорил без умолку.
Стол окружили сплошной стеною. Пытающие счастье подходили, оставляли все свои деньги и отходили с проклятиями.
Происходило небывалое: то он всех убивал одной козырною двойкой, то — когда у партнеров открывались по два и по три козыря и все уже ликовали — он показывал двух тузов и опять забирал все ставки.
— Федя, брось! — раздался оклик.
Виталин поднял голову и увидел у стола Кострыгина.
— С восемнадцати рублей! — крикнул он хвастливо.
— Поди, с тысячу есть?
— Больше! — с яростью ответил один из играющих.
— Больше? И того лучше! — сказал весело Кострыгин, — идем ужинать!
— Еще одну только! — смеясь произнес Виталин и взял карты.
— А потом бросьте, — шепнул ему черт, — довольно.
Виталин кивнул и снова стал метать с таким же счастьем, но его успех уже охладил игроков и игра стала мелкая по своим ставкам.
Он дометал до конца и, собрав всю кучу денег в салфетку, встал из за стола.
Завистливый шепот раздался со всех сторон.
Кострыгин подхватил Виталина под руку и повлек в буфетную.
— Там сосчитаем! Идем! — говорил он и в его голосе слышались лесть и зависть.
Виталин громко смеялся и повторял:
— С рубля! С последнего рубля! Благодаря вот им… Он оглянулся, но черт уже исчез, весело думая: «шабаш! Теперь не сорвется»…
— Вот сюда! Давай считать! — суетливо заговорил Кострыгин, усаживая приятеля к столу и стараясь взять от него салфетку, но Виталин удержал ее у себя и бережно развернул на столе.
— Ну, давай!
Они стали считать деньги, сперва сортируя их.
Виталин дрожащими руками стал считать бумажки — сперва сотенные, потом пятидесятирублевые, двадцатипятирублевые и — наконец, трехрублевые, а Кострыгин звенел золотом, быстро и ловко отсчитывая по сто рублей и раскладывая по кучкам.
— Ну, у тебя сколько вышло? — спросил он, оканчивая счет и незаметно опуская в жилетный карман несколько монет.
— Две тысячи триста семьдесят один рубль!
— А у меня семьсот сорок, да еще серебро! Они сочли серебро.
— Девяносто два рубля! Итого — три тысячи двести три рубля! — быстро сосчитал Кострыгин.
— Это с восемнадцати рублей! С рубля! — воскликнул Виталин, жадно собирая деньги и рассовывая их по карманам.
— Я на вас ужасно проигрался. Дайте с выигрыша хоть пятнадцать рублей! — услышал он просительный голос и поднял голову.
Вокруг стола стояло несколько человек с заискивающими улыбками на лицах.
— Дай им! — сказал Кострыгин, подмигивая рыжему толстому еврею.
— С удовольствием! Вам сколько?
— Пятнадцать рублей!
— И мне, пожалуйста!
— И мне!
К нему протянулось несколько рук. Он брал золотые монеты и раздавал торопливо и радостно.
— Попрошу тридцать рублей… до завтра, — хрипло произнес сухой, как щепка, отставной корнет в выцветшей синей куртке.
— Ну, и довольно! — властно произнес Кострыгин, — человек, шампанского и счет!..
Трое лакеев, почтительно согнувшись, стояли в ожидании и теперь быстро метнулись исполнить приказание.
Кострыгин положил пухлую руку на локоть Виталина и дружеским тоном проговорил:
— Тебе, Федя, как говорится пофартунило. А почему? Потому что я тебя сюда привез! Ведь правда? Сам бы не поехал?
— Да я и не знал, — смеясь ответил Виталин.
— Совершенно верно! Так ты, Федя, мне помоги, дружок. Одолжи три сотни… на недельку!
— Сделай милость! — поспешно ответил Виталин и отсчитал ему триста рублей.
Три тысячи рублей! Он никогда не имел сразу более двухсот рублей и теперь эта сумма казалась ему миллионом.
— Вот друг! — с чувством произнес Кострыгин, небрежно опуская в карман деньги. — А теперь выпьем и домой!
— Домой! Домой! — оживленно повторил Виталин и его охватило нетерпение поскорее увидеть жену и поразить ее и рассказом, и деньгами.
— Да, я домой! Ты уж один! — повторил он, наскоро выпивая стакан вина, и вскочил с места.
— Стой! А твой адрес? Завтра будешь?
Но Виталин уже торопливо шел к выходу.
Кострыгин добродушно махнул рукой, сел поудобнее и стал медленно пить вино.
— Кто это? — спросил его шепотом юркий брюнет, садясь за столик.
Кострыгин усмехнулся.
— Пижон! В первый раз! Совсем с ума сошел. Художник Виталин.
— Тс… — сказал подходя к столу толстый армянин, — все равно все деньги назад принесет.
— Ну, это как! — серьезно ответил брюнет, — везло ему непостижимо. Насквозь!
Подле столика образовалась группа и все расспрашивали Кострыгина о его приятеле.
— Ты его притащи сюда! — заключил беседу высокий брюнет с физиономией бандита.
— Сам вернется! — смеясь ответил Кострыгин и встал от стола.
— Да, и везло! — задумчиво проговорил брюнет и, сосчитав свои деньги, снова направился в игорную залу.
VIII
Гони не жалея! — говорил Виталин извощику и мчался по пустым улицам в глухую улицу Петербургской стороны, радостно думая, как обрадует свою Наташу.
Три, четыре часа тому назад он был полон отчаянья с последним рублем, а теперь — богач!
— Гони, братец! — повторял он извощику, подъезжая к Ружейной улице.
Извощик свернул с Каменноостровского проспекта; потянулись заборы, за которыми торчали опушенные снегом деревья, темные домики с закрытыми ставнями.
Виталин перегнулся в санях.
— Направо! У фонаря! Стой! — закричал он, выскочив из саней, и, сунув извощику два целковых, вошел в калитку.
Сердце его колотилось от волнения; он шел по темным сеням, ощупывая свои карманы, полные денег.
— Отвори! Это я! — крикнул он, когда на его стук послышался опрос заспавшейся кухарки.
Дверь обитая рогожей с шуршанием открылась. Виталин вошел в тесную кухню, слабо освещенную лампадкой; кухарка скрылась за пестрой занавеской.
— Это ты? — послышался тревожный оклик жены.
— Я, Наташа! — громко ответил Виталин, сбрасывая галоши. Потом, вбежав в первую темную комнату, он быстро сбросил пальто и шапку и вошел в спальную.
Узкая маленькая комната была занята столом, стулом и двумя кроватями.
В маленькой кроватке у стены спал четырехлетний сын Виталиных, на другой — проснувшаяся Наталья Семеновна, приподнявшись с подушек, зажигала свечу.
— Где ты был так долго? Я жда… — начала она, но он тотчас перебил ее восклицанием:
— Мы спасены! Мы разбогатели! Понимаешь, богачи! — и нагнувшись порывисто обнял ее.
Она испуганно освободилась из его объятий:
— Что случилось? Скажи толком!
— Мы богаты! Смотри! — и он стал торопливо освобождать свои карманы, выбрасывая деньги на одеяло.
Сотенные, по пятьдесят рублей, по двадцать пять, трехрублевые и целый дождь золотых монет.
— Вот смотри! Еще! Еще! Тысячи! — говорил задыхаясь Виталин, а жена его словно окаменела. Рубашка спустилась и обнажила плечо и грудь, распущенные волосы свисли на лицо, одна рука лежала на подушке, а другая на одеяле и теперь скрылась, засыпанная золотыми монетами.
Наконец, она очнулась, отбросила сбившиеся волосы, оправила рубашку, потрогала рукою деньги и тихо спросила:
— Откуда?
— Ах, это прямо сказка! — ответил он, взмахнув руками.
— Папа! — раздался голос из кроватки.
— Проснулся, Сашурка! — Виталин взял несколько монет и бросил их в постель сына: — играй! У папы много их. — Он встал, поцеловал сына и снова сел на кровать.
— Откуда же? — повторила жена, пересыпая из руки в руку золотые монеты.
— Говорю, сказка! Выиграл!! — Он сбросил пиджак, жилетку и сапоги и стал рассказывать по порядку историю вечера от встречи с старым товарищем.
Ей казалось, что она слушает сказку. Она видела карточную игру, у них собирались приятели мужа и играли в стуколку. Проигрывали и выигрывали по восьми, по десяти рублей, но чтобы можно было выиграть столько, она и не думала и теперь с недоверием взглянула на мужа.
— Неужели это правда, Федя? — спросила она и голос ее дрожал от радости и страха.
Он засмеялся.
— Что же, я украл их что ли? Ах, глупая! Подожди, я еще и еще выиграю!
— Сколько же тут? — и голос ее понизился до шепота.
— Тысячи три! Было три, да я раздал. На нас хватит! — ответил он и, нервно рассмеявшись, снова обнял жену.