Я медленно подошла к спящему Айдену, опустилась рядом с ним на колени, провела ладонью по щеке, осторожно сдвигая с лица упавшие на глаза волосы…
Магьярне Калнас Матильда, что же ты творишь?..
Он ведь мне нравится. Он мне так нравится, что я забыла уже все и обо всех.
А может, хватит врать? Хотя бы себе? Не нравится он мне, а влюблена я в него. До безумия. Как кошка.
Надо быть честной с собой. Да, когда я в первые разы бросалась к нему в объятия — в Мертвом Эгесе, в избушке у Фелана, — это было от страха, не более того, но потом…
Первые тревожные звоночки прозвенели во время праздника у агуан, когда Айден пригласил меня на танец. Я ведь могла отказаться. Могла. Но не захотела. И совсем я не испугалась, что Айден решит, будто я не умею танцевать. Я действительно захотела промчаться с ним в вихре танца… И пусть я все время дергалась с этим вырезом на платье, но ведь были мгновения, когда мне было хорошо! Я забывала и о камушках, колющих ноги, и о чрезмерно глубоком декольте… Я наслаждалась танцем! А еще пыталась поймать взгляд капрала, и у меня не получалось…
Потом он подарил мне платок. И туфли. Было не настолько холодно. Вопрос в другом. Он упомянул Арлету. И меня такая злость взяла! Нет, я действительно взревновала его к этой девушке. Мне вдруг стало до слез обидно, что он может сделать этот подарок не мне, а той разносчице, агуанке.
А потом был «Осенний вальс»… И запах роз, дурманящий голову…
А потом это нападение химер. И Айден, умирающий у меня на руках. И равнодушные голоса агуан, мол, герой, мол, какая жалость, но все там будем…
И я ведь после пошла в пещеру. Пошла, не взяв с собой никого из сельчан.
И эта записка… «Спасибо светлым богам…» До сих пор помню каждое слово в этом коротком послании, а перед глазами стоят ровные четкие строчки… И сердце начинает колотиться как бешеное при одном воспоминании о том, как я бежала через лес, пытаясь его найти, как кинулась на шею во дворе…
А на губах до сих пор горит вкус его поцелуя…
Пальцы автоматически перебирали пряди седых волос спящего капрала, а его голова лежала на моих коленях…
Будь честна хотя бы с собой Матильда. Ты влюбилась…
А он? Он ведь никогда не женится на мне! Он и сам это говорил, да и…
Капрал признался, что он внебрачный сын генерала Ференци. Он не унаследует его титула даже как его воспитанник.
Военные женятся или на деньгах, или на титуле.
Как Шемьен.
Я честно рассказала, что мой дом в Эгесе несколько раз перезаложен. Конечно, отец поможет, бедствовать я не буду, но тянуть из него деньги я не собираюсь!
Остается титул. Нет, конечно, породниться с кнесом де Шасваром и почетно, и выгодно, но… Разве оно нужно, когда у самого за душой нет даже медной монеты?
Он никогда не женится на мне…
По щекам сами собой побежали слезы.
— Да как вы можете?! — Мои мысли прервал визгливый голос единорога. — Да как вы вообще можете творить такое?!
Я шарахнулась в сторону от капрала, будто меня поймали за чем-то непристойным, да и сам милез подскочил на месте, проснувшись, и ошалело замотал головой. В руке блеснул обнаженный меч:
— В чем дело?!
— В ней! — В голосе копытного звучало негодование. — Она… Она гладила вас по щеке! Это… Это возмутительно! Это непристойно! Это…
Я залилась краской.
Айден медленно опустил меч и тихо буркнул:
— Я понял две вещи. Первая — почему вымерли единороги, и вторая — почему для их ловли нужны непорочные девы.
— В смысле?
— Всех остальных он просто достанет нравоучениями.
— Да как вы смеете?! — возмутился единорог. — Я самое честное, доброе, непредвзятое… а вы!.. А вы даже кулон у меня сперли… Эх вы, а с виду такие приличные…
В первый момент я не поняла.
— Какой кулон?
— Ой не надо притворяться! — Теперь в голосе зверя звучала неземная тоска. — Можно подумать, я не вижу, что на шее у вашего спутника!
Я оглянулась. Ворот рубахи капрала расстегнулся, и был виден кулон, висевший на шее.
— Вот! — наставительно подтвердил говорящий скакун. — Именно об этом я и говорю. Пришли в мою долину, открыли мой тайник, забрали мои вещи…
— Да никто ничего не брал! — возмутился Айден. — И ни в какой тайник не лазил!
— Лазили!
— Нет!
— Лазили!
— Нет!
— Ну ладно! — угрожающим тоном протянул единорог: — Я сейчас проверю свой тайник, и если там не окажется моего кулона… То вам будет очень стыдно!
Тайник, в который мы якобы должны были залезть, оказался на этой же полянке. У самого края, на небольшом пятачке, чуть прикрытом дерном. Единорог поддел рогом верхний слой земли, под которым обнаружилась неглубокая ямка, что-то потянул губами и вытащил на свет точную копию моего кулона. Ну и заодно того, что висел сейчас на шее у Айдена.
— Жабафно…
— Что? — не поняла я.
— Жабафно, говорфю…
— Что?
Рогатый зверь нахмурился, подкинул вверх кулон и, поймав цепочку на рог, рявкнул:
— Забавно, говорю! Вы действительно его не украли.
Это все, конечно, хорошо, но, пытаясь объяснить нам, что именно он говорил до этого, единорог вскинул голову, цепочка покатилась по золоченому рогу… и мягко сползла ниже, обхватив золотой нитью шею скакуна.
На миг повисла мертвая тишина. Я-то очень хорошо знала, чем это грозит, если новый кулон — копия моего. Впрочем, единорог, наверное, не знал о том, чем ему угрожает надевание этого кулона. А если и знал, так в первый момент ничего не сказал, а потом уже было поздно.
У меня вдруг заломило виски, полянка перед глазами закружилась… Все вокруг словно подернулось дымкой тумана, начало бледнеть… А потом и вовсе растаяло в воздухе, оставив всю нашу компанию в уже знакомом лесу. Том самом, где мы были до того, как попали в обитель единорога. Всю — в прямом смысле: меня, Айдена, Брыся, мирно что-то выискивавшего в земле неподалеку, ошарашенного единорога и уведенную из замка дядюшки кобылку.
И если часть нашей компании была к этому более или менее готова, ведь появилась долина тоже внезапно (даже Брысь и уведенная из замка дядюшки лошадь уже не испугались), то единорог отреагировал крайне настороженно:
— Это что такое? Это куда она? Она что, вот так ушла? Совсем? Так… так нечестно! Я сорок лет тут жил… И что теперь? Истеричка! — пронзительно выкрикнул он куда-то в глубь леса. — Это не ты меня бросила, это я сам ушел!
— Вы к кому обращаетесь? — не поняла я.
— Да к долине же этой, чтоб ей… Моду взяла исчезать, а меня оставлять! Нет, вы видели это?
— А она что, разумна?
— Ага, сейчас! Аж три раза! Какая разумность, если она меня тут оставила? Я всегда подозревал, что вся ее плавучесть — просто-напросто магическая флуктуация! Вот, лишнее доказательство! Нет, я понимаю, когда она перемещается на новое место, то все живое, что там находилось, оказывается в ней, а потом выкидывается обратно, но это же форменное хамство — вот так выбросить меня! Это… У меня просто слов нет, какая это наглость! Вот так меня оставить… Одно слово — женщины.
— Значит, она все-таки живая?
— А я говорю, нет! — возмутился скакун. — Просто слово «долина» — женского рода. А она истеричка. Форменная. Подумаешь, кулон надел! Подумаешь, магический, но это же не повод!
Он замолк на несколько мгновений, а потом грустно поинтересовался:
— Как вы думаете, мировая наука в моем лице сильно пострадает, если я сейчас начну непристойно ругаться?..
Отвечать ему явно никто не собирался, уж я так точно. А потому единорог молча отвернулся от нас и лег на землю.
Что это он?
Я осторожно подошла к зверю, присела рядом:
— Эй, все в порядке?
— Оставьте меня, — тоскливо протянул единорог. — Я в печали!
— Почему?
Единорог вскинул голову и уставился на меня пронзительным взглядом голубых глаз.
— Вы что, не понимаете? Вы что, совсем-совсем не понимаете? Я же без дома остался! Куда мне теперь идти? Что делать? Нет, можно, конечно, вернуться в Лысавенский институт, но туда дойти еще нужно… Да и не хочу я туда… Там за хвост дергают студенты ненормальные. — Он грустно хлюпнул носом. — И преподаватели некоторые… Последнего достояния лишают. По волоску буквально.
— Негодяи, — фыркнул капрал. В его голосе я не услышала ни малейшего сочувствия.
— Не то слово. — Несчастный не заметил сарказма. — Вот что мне теперь делать, а?
Айден заломил бровь:
— Пойти с нами?
Не знала бы, что долина сама вдруг решила испариться, посчитала бы, что капрал все специально подстроил.
— А зачем?
Тут капрал не смог найти достойного ответа, хорошо, что я выручила:
— Мир посмотреть?
— Ой да что я там не видел? За свои-то триста лет! — Правда, тоска из голоса нашего нового знакомого куда-то пропала, сменившись нотками «ну поуговаривайте меня».
Уговаривать пришлось недолго. Айден в процессе особо не участвовал — можно подумать, это больше мне нужно, а не ему! — но уже после второго довода (который, как и первый, заключался в том, чтобы «мир посмотреть») единорог благосклонно кивнул:
— Ладно, вы меня убедили! Куда идем смотреть мир? В какую сторону?
— В сторону Унгарии, — хмыкнул капрал.
— Ну… Так и быть, можно, — не стал спорить наш новый спутник. — Пойдем?
— Пойдем, — согласился капрал. — Только один вопрос… Тебя как зовут? Как обращаться?
— А мы на «ты» не переходили! — обиделся волшебный зверь. — Хотя вообще-то Эделред. Только смотрите не сокращайте! А то знаю я вас всех… Сперва посокращают, потом вообще забудут, как зовут!
Капрал фыркнул:
— Было бы что забывать.
Единорог возмущенно распахнул рот, явно собираясь сказать все, что думает о неотесанных мужланах, но тут вмешалась я:
— Главное, чтобы ты мое имя не забыл, Айден. — Я попыталась добавить в голос шутливых ноток, дабы разрядить атмосферу.
Капрал посмотрел на меня, и взгляд его потеплел.
— Я не смогу забыть его даже на эшафоте… — начал он, запнулся на полуслове и поспешно отвернулся, словно сказал что-то не то.