Уснул я только утром. Я был спокоен. Я нашёл способ выжить. Теперь не нужно будет тянуть от пенсии до пенсии и ждать, когда государство подкинет косточку перед очередными выборами.
Целый день ходил по комнате и проверял чувствительность своих пальцев. Газет не было, но на книжной полке я нашёл несколько книг, несколько лет в руки не брал. Но сколько не поглаживал страницы подушечками пальцев, ничего не чувствовал, кроме складок типографского брака. Пальцы не различали текста, книжные листы были шершавые, но выпуклости букв не замечалось. На титульном листе надпись оказалась рельефной, я долго её обследовал, и под вечер меня вдруг осенило — «Два капитана»! Несколько раз проверил свою догадку. Точно! Вот «Д», а с ней впритирку стоит «в», за ней «а», затем пустое пространство, за которым следует «к». «Два капитана»!
То, что под руку попалась именно эта книга, показалось мне знаком. Немой мальчишка, научившийся разговаривать; слепой, научившийся читать. Какое странное совпадение!
Вечером услышал в подъезде шаги и догадался, что это поднимался Данил. Едва он вошёл, сунул ему в руки книгу.
— Ответь, это «Два капитана»? — спросил его.
— Ну да, Каверин, — ответил он, не понимая, зачем ему нужна эта книга.
— Тогда я выбрал, чем буду заниматься! — воскликнул я. — Играть в карты!
Данил повесил куртку на спинку стула и положил книгу на стол.
— Не вижу связи. Объясни, пожалуйста.
— Тебя не удивило, что я знаю название этой книги? Я же ничего не вижу!
Данил помолчал, потом сел за стол, и я услышал, как он зашуршал страницами книги.
— Да, я не сразу сообразил, — он отложил книгу. — Как ты узнал, что это именно Каверин.
— Я прочитал название, — сказал с гордостью. — Пальцами прочитал. До этого я и не пробовал этого делать.
— Это хорошо, но карты тут причём? Как ты будешь играть? Слепой картёжник — это оригинально. Приходишь в казино и сразу продуваешь всю свою пенсию. Ты же не увидишь карт!
— Научу свои пальцы читать карты. Я заметил, что у меня обострились тактильные ощущения. Если я смог прочитать название книги, то смогу увидеть и масть на уголке карты. Я разовью эту способность. В казино у меня будет преимущество, меня не станут воспринимать как соперника.
— Но если ты и научишься распознавать свои карты, то, как ты узнаешь, какая карта ходит? Не уверен, что твоим соперникам понравится, если ты станешь ощупывать все карты, с которых заходят.
— Можно поставить небольшое условие — пусть все озвучивают свои ходы. Обычно люди так и делают, так что никакого шулерства в этом нет. Остальное за моим мастерством.
— А есть оно, мастерство?
— Раньше я хорошо играл, нужно попрактиковаться.
Мы просидели до самой ночи. Обсуждали мою идею. Данил был не против, но особого восторга не выказывал. Он не любил азартных игр и был сторонником шашек, нард и шахмат.
— Лучше в шахматы играть, — посоветовал он.
— Что дадут мне шахматы? — с иронией спросил я. — В лучшем случае полтинник за партию. Это ставка пенсионеров в сквере. Нет, в шахматы по-крупному не играют. Покер или преф, долгая партия, большие ставки, и в итоге — полные карманы за один вечер.
— Или полные штаны, — возразил Данил. — За тот же вечер ты можешь остаться без квартиры.
— Или купить ещё две, — сказал я.
Данил обещал принести мне колоду карт.
Этой ночью бессонница не мучила, и спал спокойно. Мне даже приснился сон. Будто я поехал в Лас-Вегас и проиграл там свою квартиру и пенсию. Поражение во сне меня нисколько не опечалило, и к утру отыгрался. Проснулся рано, включил радио и в прекрасном предпраздничном настроении стал слушать музыку. Между делом продолжил тренировать пальцы, но они отказывались видеть текст на страницах. Крупные буквы на обложках худо-бедно читать получалось, но этого было мало. Пальцы меня не слушались, одеревеневшие, они словно рашпилем царапали страницы.
— Ничего у меня не получается, — сообщил я Данилу, когда он заглянул ко мне после работы. — Зря я, наверно, это задумал.
— Ты что же хотел, чтобы за один день всё получилось? — спросил он. — Так не бывает. Если уж взялся, так и не бросай начатого!
Он положил передо мной колоду и предложил мне испытать пальцы на картах. Он называл карту и передавал её мне. Я неторопливо исследовал её, поглаживая пальцами. Уделял особое внимание уголкам — вся информация находилась на них. Но не видел в картах никакого различия, и это меня очень огорчало.
— За один день ничего не получится! — успокаивал меня Данил. — С тебя семь потов сойдёт, прежде чем ты увидишь первый результат.
Данил приходил каждый вечер, и мы проделывали один и тот же эксперимент. Он раскладывал передо мной колоду, и я мусолил карты, пытаясь считывать информацию. Иногда вроде бы удавалось разглядеть масть, но на поверку выходило, что это просто случайность. Неудачи меня ужасно расстраивали, и если бы не Данил, давно забросил бы свою сумасшедшую затею. Но мой друг, видно, и сам поверил в меня, и едва ли не силой заставлял проделывать одни и те же упражнения.
Однажды наступил переломный момент — я определил значение карты. Никогда не забуду её, это была шестёрка пик. Это не было случайностью, каким-то внутренним чувством (может быть, это и есть интуиция?), я понял, что не ошибся. После этого определил ещё одну, затем несколько раз подряд ошибся, потом через одну назвал правильно. Несколько дней спустя во мне словно открылось новое зрение — при помощи пальцев я научился читать даже газеты.
— Ты делаешь успехи! — сказал мне Данил. — Теперь тебе нужно развивать память.
Он предложил усложнить занятие. Теперь мне нужно было распознать все карты, разложить их в две стопки и запомнить, где какая лежит. Сначала мог запомнить только тузы, но масти вспомнить не мог. В первый день тренировки так ничего и не вышло. Зато неделю спустя я без труда мог проследить за половиной колоды. При этом раскладывал карты уже в пять-шесть стопок, а не в две.
Данил гонял меня как щенка, из которого нужно сделать хорошую сторожевую собаку. Он и себя не жалел, каждый день звонил по нескольку раз и спрашивал, как обстоят дела, а после работы мчался ко мне, чтобы продолжить наши занятия.
— Ты должен верить в себя, раз уж я в тебя поверил! — говорил он, всякий раз, как только во мне появлялась капелька сомнения. — Ты должен видеть своими пальцами не хуже зрячих!
И произошло чудо. В который раз, ощупывая карту, вдруг увидел её. Нет, не ощутил кончиками пальцев, как я уже научился это делать. Я её увидел. В голове сложилась картина, смутное видение, как это бывает, когда человек закрыв глаза, представляет перед собой какой-нибудь предмет. И даже цвета. Чуть скошенные в красный, будто смотрел сквозь светофильтр.
— Ну, что ты молчишь? — спросил Данил.
— Я вижу её, — сказал я.
— Отлично, продолжай в том же духе, — подстегнул он меня.
— Ты не понял, — я положил карты на стол. — Я вижу карту, как видел когда-то глазами.
Данил промолчал, не зная, что сказать мне в ответ. Я поднял голову, и вдруг вспышка света резанула по моим мёртвым глазам. От боли потерял сознание, а когда пришёл в себя, то понял, что лежу на кровати. Первое, на что обратил внимание, были слёзы. Господи! Я уже несколько лет не плакал, у меня давно уже не было слёзных желез! Слёзы текли из пустых глазниц и скатывались по щекам.
— Что с тобой было? — спросил Данил.
— Я видел свет, — ответил я.
И вдруг увидел. Я увидел свою холостяцкую комнату, увидел стол с разбросанной по нему колодой, увидел Данила, склонившегося надо мной. И ещё я увидел книгу, лежавшую на полу у кровати. На затёртой временем обложке золочёным тиснением было написано «Два капитана».
— Я всё вижу! — закричал я, едва не задохнувшись в своём крике. — Я вижу!
— Ты шутишь? — недоверчиво спросил Данил, поднявшись со стула.
— Какие тут шутки? — заорал я. — Вижу я, понимаешь? Вижу.
Вскочил на ноги, побежал в ванную. Зеркало было покрыто толстым слоем пыли и я протер его рукавом. Снял очки, посмотрел на него. Зеркало видел. А себя в нем нет. И ванной комнаты в зеркале тоже не видел. Сначала даже испугался — кто я такой, что меня зеркало не отражает, но потом успокоился — просто моему новому зрению не доступны отражения. Лишь матовый прямоугольник на стене. Зеркало. Серое зеркало сквозь красный светофильтр.
Я видел не глазами. Не знаю чем.
— Ты, действительно, все видишь? — спросил из-за спины Данил.
— Да, но как-то по-другому, не так как раньше. Отражения не вижу.
Я поспешно надел очки, чтобы он не видел моих пустых глазниц и повернулся к нему.
— Как же? — Данил стоял, опираясь плечом о дверной косяк.
— Не знаю, — слезы лить перестали, и я стал осматриваться. — Цвета блеклые, все тусклое. Зеркало матовое. Но я вижу! Вижу ведь! И даже больше, чем вижу.
Сквозь его пиджак я видел купюры во внутреннем кармане и паспорт. И при желании смог бы прочитать серию и номер.
— Что-то вроде инфракрасного зрения? — Данил оторвался от косяка и вышел в коридор.
— Не знаю, наверно, — я прошел за ним. — Как рентген.
— Как же это может быть? Это фантастика какая-то, — Данил остановился и внимательно всмотрелся в мое лицо, будто пытался в нем найти ответ на свой вопрос.
— Сказка, — я улыбнулся, разглядывая друга.
— Тогда поехали в казино?
— Прямо сейчас?
— Вечером.
— Завтра давай! Потренируюсь еще немного. Я ведь не просто вижу… Это больше чем зрение.
В казино полусумрак, неназойливо бренчала музыка из «Криминального чтива». «Даже диалоги не вырезали», подумал я и усмехнулся.
Данил прошел следом за мной. Не хотел, чтобы он со мной ехал, но от его навязчивой опеки отделаться невозможно. На кону — моя пенсия и его двадцать тысяч. Я не хотел брать его деньги, но он настоял. «А если продую» — спросил я. «Ну, не судьба, значит, — ответил он. — В следующий раз отыграешься».