хэтажный особняк, в котором мы, собственно, сейчас находимся, лавку часовых механизмов и прочее и прочее?
Ивейн хотел было уточнить насчет «прочего и прочего» но Артур, опередив его, уже подошел к столу. Взяв в руки перо, любезно предоставленное канцлером, он макнул его в стоящую на столе чернильницу и широким росчерком поставил на бумагу свое имя. Закончив, он протянул перо Ивейну. Тот немного замялся, но все же последовал примеру брата, однако не успел он дописать последнюю букву, как в комнату ворвалось несколько стражников во главе с Ричардом. Если раньше Ивейн только подозревал, что вокруг них творится что-то неладное, то теперь он был полностью в этом уверен.
— Что тут происходит? — с удивлением спросил Артур, оглянувшись на вошедшую стражу.
— Господин Артур и господин Ивейн, вы обвиняетесь в неуплате долгов главному банку Распутья, — произнес Ричард, подтягивая пояс. — А так как в Распутье это весьма серьезное преступление, мы вынуждены вас задержать.
— Эй, что!? Мы не брали ни у кого в дол! — возмутился Ивейн. — Да мы в городе пробыли меньше часа! Вы сами это знаете!
— Вы — нет. Ваш дядя — да, — нарушил молчание Робберн; голос у него оказался столь безжизненным, что просто веял холодом. — Незадолго до смерти Вильгельм взял у нас несколько крупных займов, а все официальные задолженности идут под графой «прочее и прочее». Подписав бумагу, вы и ваш брат официально вступили в права наследования, так что теперь все имущество вашего дяди, включая долги, переходит к вам.
— Как? Вы не знали?! Я думал вы в курсе местных законов! — заломил руки канцлер и обратился к парню. — Господин Робберн! Может быть, вы сможете решить вопрос с этими приятными юношами не доходя до крайностей? Ну, посмотрите — разве они похожи на преступников!
— Лицо признанное должником главного банка Распутья может погасить свои долги добровольно при первом официальном запросе и в этом случае с лица признанного должником главного банка Распутья снимается ответственность и пеня за уклонение от уплаты долгов в указанное договором время, — на одном выдохе без единой паузы пробубнил Робберн, будто зачитывая по бумаге.
— Хорошо, и сколько был должен наш дядя? — тяжело вздохнул Ивейн, немного успокоившись. Он прикинул, что дом — пускай и захудалый — вполне можно продать, да и еще им досталась какая-то лавка, о которой упомянул канцлер. Должна же она чего-то да стоить. На крайний случай, они могут затянуть пояса и занять немного денег, заложив трактир — конечно, Артуру придется опять уехать на заработки, а Ивейн не вылезет из расчетов до конца года, но все же это лучше, чем сидеть за решеткой.
— Ваш долг перед главным банком Распутья составляет… — Робберн озвучил цифры.
У Ивейна потемнело в глазах, Артур громко сглотнул и даже Гилберт, которого долги их двоюродного дяди никоим образом не касались, потрясенно присвистнул. Это конец. Подобную сумму они не соберут даже продав все, что можно, включая самих себя на опыты какому-нибудь сумасшедшему алхимику. Тем временем, Ричард отдал приказ — и блюстители закона бесцеремонно потащили Ивейна и Артура на выход, под причитания Гридера и ругань Гилберта.
Глава 3
Сколько нужно троллей, чтобы приколотить доску? Двое — один держит гвоздь, а второй бьет тебя о него головой за плохие шутки.
Неизвестный гремлин о своем горьком опыте
Мысли Ивейна прервал громкий топот, чье-то сопение и стук открывшегося окошка. Вскочив с каменной плиты (и при этом опять пребольно ударившись головой о потолок), он присел на корточки и заглянул в узенькое отверстие, безуспешно пытаясь разглядеть стражника, стоявшего по ту сторону двери.
— Послушай, приятель… — начал, было, Ивейн.
— Мне нельзя с тобой разговаривать, — услышал он знакомый писклявый голос. — Приказ капитана.
— Хью, это ты? — спросил Ивейн, радуясь тому, что ему впервые за трое суток ему кто-то да ответил. Он пытался поговорить с каждым тюремщиком, разносившим пищу по камерам, но все его попросту игнорировали. А один особо неразговорчивый страж даже пообещал открыть дверь камеры и надеть Ивейну на голову его скудный ужин, если тот не заткнется.
После недолгого молчания, парень за дверью шмыгнул носом и произнес:
— А как ты догадался?
— Знаешь, если несколько дней провести в полной темноте, можно научиться видеть сквозь стены, — горько усмехнулся Ивейн.
— Да? А ну-ка… Какую руку я сейчас засунул в карман?
Поначалу Ивейн подумал, что тот шутит — но судя по напряженному молчанию, стражник искренне ждал ответа. Тяжело вздохнув — увы, выбирать собеседника ему не приходилось — Ивейн проигнорировал его вопрос и произнес:
— Хью, а ты случайно не знаешь, где держат моего брата?
— Его перевели на этаж ниже к особо буйным, — шмыгнул тот носом. — Когда вас развели по разным камерам, он дико возмущался и требовал повторной встречи с канцлером. А после умудрился вырваться и подбить капитану глаз, — Хью хихикнул. Видимо, он не питал большой любви к своему командиру.
— Ты можешь сказать, как долго мы тут пробудем?
— Точно не знаю, — протянул стражник. — Некоторых и месяц могут под замком продержать, а кто-то и год сидит. Сам понимаешь — то еще одного свидетеля найдут, то кто-нибудь нужные бумаги в пабе оставит… Но на этот счет можешь не беспокоиться. Капитан взял ваше дело под свою личную ответственность. Я слышал, что суд над тобой и твоим братом пройдет уже на следующей неделе.
— Правда? — обрадовался Ивейн. Что ж, может быть, они сумеют доказать, что все обвинения в их адрес не стоят и куска репы. Ну, действительно — не могут же их и впрямь судить за чужие долги, к которым они не имеют никакого отношения? Однако через мгновение Хью мигом вернул его с небес логики на землю закона.
— Ну да. Обычно должников обдирают до последней копейки, заставляют отработать долг и вышвыривают из города, но парни в казарме говорили, — стражник перешел на заговорщицкий шепот, — что тебя и Артура вдобавок подозревают в убийстве вашего дяди.
— Что?! — не сумел сдержать возмущенный возглас Ивейн, но быстро прикусил язык. — С чего вообще нам убивать Вильгельма?
— Ну-у-у, не знаю. Ради наследства?
— Знаешь, что нам досталось от дяди? Полуразвалившейся дом, какая-то вшивая лавка и огромный долг перед банком, — буркнул Ивейн и уселся на пол, привалившись спиной к двери.
— И сколько вы должны теперь в золоте, если не секрет? — полюбопытствовал стражник.
Ивейн назвал сумму.
— Ого! — присвистнул Хью. — Я столько не заработаю, даже если буду еще лет пять в страже пахать как проклятый. Не знаю, как твой покойный дядя мог вообще получить взаймы такую бешеную сумму, если у него и гроша лишнего за душой не было. Ну, в общем, не хочу расстраивать, но я подозреваю, что тебя и твоего брата могут отправить прямиком на Альбатрос.
— Что еще за Альбатрос? — осторожно спросил Ивейн. Название звучало вполне безобидно, но почему-то многие люди и нелюди питали небольшую слабость называть самые страшные и ужасные вещи ласковыми и нежными словами.
— Это такая птица, — доверительно сообщил стражник.
Ивейн закатил глаза и еле сдержал протяжный вздох.
— Я знаю, Хью. Но я спрашивал не об этом.
— А, я думал, ты знаешь. Это небольшой остров в заливе к северу отсюда, — пустился в объяснения Хью. — На нем раньше находился военный форт, но потом его приспособили под тюрьму для особо опасных преступников. Туда ссылают самых отъявленных и прожженных головорезов — наемных убийц, грабителей, контрабандистов, главарей банд и прочих негодяев. Оттуда еще никто не убегал. Вода там холоднющая и течение крутое. А охрана еще круче, — в голосе Хью слышалось неподдельное уважение к своим коллегам.
— Мы не можем быть виновны в убийстве нашего дяди. Мы в город-то впервые приехали несколько дней назад! — возмущенно произнес Ивейн. — Ты же сам видел!
— Но у вас могли быть сообщники, — возразил стражник. — Хотя, может вам и удастся убедить судью в том, что вы не виноваты. Правда, я бы не стал особо на это рассчитывать — женщина она суровая, даром что почти семь лет в шахте бригадиром оттрубила. Ее даже канцлер побаивается, а капитан вообще за три улицы обходит.
— Ладно, спасибо Хью, — протянул Ивейн.
— Да не за что. Приятно было поболтать, но мне надо идти, не то начальник караула с меня шкуру сдерет.
Оставив Ивейну его нехитрый ужин, Хью захлопнул окошко и ушел. Слушая удаляющиеся глухие шаги стражника, Ивейн отполз от двери и вскарабкался обратно на каменную плиту. Хотя до прихода Хью живот Ивейна сводило от голода, после разговора аппетит у него пропал. Даже не притронувшись к миске, он кое-как свернулся клубочком, попытавшись не думать о дальнейшей судьбе его и Артура. Представитель главного банка Робберн три раза пересчитал все их имущество, включая дом и лавку, которые они получили от дяди — как и ожидал Ивейн, результаты оказались неутешительными. Даже продав все, что только можно, у них не наберется денег покрыть хотя бы треть долга. А уж если их еще подозревают в убийстве… Несмотря на горькие мысли, Ивейн почти задремал, как вдруг раздался жуткий грохот — открыв глаза, он увидел коренастую фигуру, застывшую в дверном проеме.
— На выход, — буркнул стражник. — За тебя внесли залог.
— Залог? — Ивейн протер глаза. — Кто?
— Сказано — пошли. Или тебе тут понравилось?
Ивейн моментально вскочил на ноги, пока тот не передумал. Идя по узким коридорам, с непривычки жмурясь от света тусклых ламп, Ивейн не переставал ломать себе голову, размышляя о личности его негаданного спасителя. Единственными людьми (впрочем, никого из нелюдей он не знал и подавно), которых он знал в Распутье, были Вильгельм и Гилберт. Но первый благополучно скончался, да и будучи живым, думается, и не сподобился хотя бы навестить племянников. А старик, даже если бы вдруг захотел им помочь, вряд ли бы нашел столько золота, чтобы вытащить Ивейна из-за решетки. Наконец, он решился спросить об этом у стражника.