вас немного высчитали за то, что на прожекторе краска облупилась.
— А можно, я у вас еще поработаю? — спросил Вакутин.
— Пожалуйста. Только учтите: работающим пенсионерам пенсия не сохраняется.
Неудачливый Паркетов
Работал Паркетов директором хлебозавода. Нельзя сказать, чтобы хлеб был очень уж плохого качества. Но в нем почему-то все время попадались разные посторонние предметы: монеты, иголки, шурупы, карандаши, пробки, а также ножницы. За это Паркетова разбирали на собраниях, совещаниях, заседаниях, ему ставили на вид, объявляли выговоры, а когда однажды в буханке хлеба оказалась сломанная мышеловка, сняли с должности.
Стал Паркетов руководителем мыловаренной фабрики. Нельзя сказать, чтобы качество мыла ухудшилось. Но в нем почему-то стали попадаться разные посторонние предметы: скрепки, булавки, гайки, втулки, спичечные коробки, а также подошвы. За это Паркетова разбирали на собраниях, совещаниях, заседаниях, ему ставили на вид, объявляли выговоры, а когда однажды в куске мыла оказался старый водопроводный кран, сняли с должности.
Пришлось Паркетову идти заведовать парниковым хозяйством. Нельзя сказать, чтобы качество помидоров ухудшилось. Но в них почему-то стали попадаться разные посторонние предметы: шпильки, кнопки, гвозди, пуговицы, рыболовные крючки, а также бигуди. За это Паркетова разбирали на собраниях, совещаниях, заседаниях, ему ставили на вид, объявляли выговоры, а теперь, наверное, скоро снимут с должности, так как в одном помидоре обнаружили неисправный выключатель.
Авторитет
Оптимальцев пользовался среди своих подчиненных большим авторитетом.
Приходит к нему в кабинет подчиненный и шмыгает носом.
— Куда это годится! — возмущается Оптимальцев. — Чтобы я у вас насморка больше не видел!
И через минуту у подчиненного нет никакого насморка.
В другой раз совершает Оптимальцев загородную прогулку и встречает другого своего подчиненного. А тот находится в весьма затруднительном положении, поскольку его по самый подбородок засосало в болото.
— Как вам не стыдно находиться в болоте?! — возмущается Оптимальцев. — Покиньте его немедленно!
Подчиненный тут же пробкой выскакивает из болота и оказывается на тропинке рядом с Оптимальцевым.
— А почему такой мокрый? Обсохнуть сейчас же!
От подчиненного тут же начинает валить пар, и через несколько секунд он совершенно сухой.
Идет Оптимальцев мимо вверенной ему конторы и видит: контора горит. Пламя, дым, подчиненные суетятся, из окна на веревке ЭВМ опускают.
— Что за безобразие! — возмущается Оптимальцев. — Прекратить пожар!
Огонь тут же стихает, дым рассеивается, ЭВМ поднимают обратно.
Потом едет Оптимальцев в лифте. А его попутчик-подчиненный в кабине курит.
— Перестаньте немедленно! — возмущается Оптимальцев.
А подчиненный не перестает.
— Почему на вас мой авторитет не действует?! — удивляется Оптимальцев.
— Так я уже не ваш подчиненный, — говорит бывший подчиненный. — Я со вчерашнего дня уволился.
— Тогда ладно, — смягчается Оптимальцев. — Так и быть, курите.
Золотой век синтетики
Шел 21… год. Утро для начальника цеха комбината «Фруктовощсинтпром» Пантелейкина началось, как всегда, с обхода производственных помещений.
Он по-хозяйски оглядел длинные ряды огуречных полуавтоматов. Работающие на них нажимали на педали, и из-под прессов один за другим вылетали новенькие огурчики. Молодой рабочий Еремин вытачивал на станке морковь. Слева лежали заготовки, справа, в ящике, — готовая продукция. Пантелейкин взял одну морковину, измерил ее штангенциркулем, попробовал на вкус и удовлетворенно сказал:
— Растешь, Еремин, растешь. Думаю, скоро на более сложный профиль тебя переведем — брюкву вытачивать. Или в бригаду свекловщиков…
У окна несколько рабочих, поминутно глядя на чертежи, собирали капустные кочаны.
— Внимательнее надо! — сделал замечание Пантелейкин одному из них. — Опять кочерыжку не тем концом установил!
Пантелейкин подошел к поточной бананоделательной линии. По ленте, дымясь, шел сплошной многометровый банан, а специальное устройство разделяло его на бананы нормальных размеров. Рядом работницы упаковывали в кожуру лимоны и апельсины. В углу стояло несколько гигантских катушек с намотанными на них луковыми перьями. По конвейерам плыли груши, дыни, ананасы…
Пантелейкин еще раз огляделся и зашел в свой кабинет. Там он взял лейку и стал поливать помидоры, что выращивал для себя в стоящих на окне ящиках.
Помидоры были настоящие.
Убедительный пример
На курсах повышения квалификации снабженцев преподаватель рассказал одну грустную легенду:
— Это было давно. Путник тащился по пустыне шестые сутки. Адски хотелось пить. То и дело ему мерещился торчащий из земли водопроводный кран с прохладной, освежающей водой. Но увы, это была то вытянувшаяся в стойку кобра, то вообще мираж. Тогда путник встал на колени и, воздев руки к небу, стал взывать к всевышнему:
— О всемилостивейший! Умоляю, ниспошли мне сюда кран, кран, кран! Кран, кран, кран мне ниспошли, о всевышний!
И случилось чудо! Сверкнула молния, поднялся столб песка, а когда он рассеялся, несчастный увидел кран. Но, увы, кран был не водопроводный, а подъемный…
Преподаватель выдержал паузу, обвел глазами присутствующих и веско сказал:
— Теперь вы убедились, как важно точно составлять заявки на требуемое оборудование?
Не все предусмотрели
Шло заседание домового комитета.
— Это верно, — подытожил Петр Степанович, — нужно посадить во дворе деревья. Нужно! Вот только какие?
— Давайте посадим елочки. Я так их люблю, — предложила Елена Семеновна.
— Да вы что? — ужаснулся Владимир Терентьевич. — В первый же Новый год их срубят под корень. Уж лучше посадим черемуху. Очень, по-моему, красиво.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Петр Степанович. — Да бог с вами! Весной эту черемуху всю обломают. Посадим-ка лучше дубы. Вечные деревья, сносу им не будет.
— Дубы? — переспросила Ольга Петровна. — А Игнатьев из третьего подъезда? Вы забыли, что он в свободное время мебель дубовую ремонтирует? Так что чуть ваши дубы подрастут, спилит он их, как пить дать. Давайте посадим березки. Отопление у нас, слава богу, центральное, так что…
— А березовый сок? — вспомнил Владимир Терентьевич. — Расковыряет ведь молодежь все стволы! Может быть, липы посадим?
Так и решили. Вскоре во дворе появились липки. Но на следующее же утро, выйдя во двор, члены домкома ужаснулись: у всех лип была ободрана кора!
— Теперь засохнут, — с сожалением произнесла Ольга Петровна, поглаживая оголившиеся стволы. — И как же это я про Рукомойникова из сорок восьмой квартиры забыла?
— А что он? — спросил кто-то.
— Да лапти он, знаете ли, плетет. Хобби у него такое…
Муки Захария
Захарий сидел за столом и нехотя жевал. Тянуло ко сну. Наконец, не выдержав мощного натиска Морфея, он лег на диван.
Спать сразу расхотелось. Засосало под ложечкой. Захарий поднялся с дивана и опять уселся за стол.
Аппетит тут же пропал, но снова стали слипаться глаза. Захарий лег. Сонливость как рукой сняло, захотелось перекусить. Захарий сел за стол. Захотелось спать…
— Кошмар! — стал причитать Захарий. — Не так уж много у меня любимых занятий, и то маюсь, не знаю, что выбрать. А как же эти… как их там… многогранные и разносторонние? Несчастные люди!
Вот пошел Семенович
В иных местностях дождь — большая редкость. Порой он бывает не чаще новогоднего праздника.
— Так, говоришь, дочка твоя через неделю после того большого дождя замуж вышла? — спрашивает один старожил этих мест у другого. — Это в позапрошлом году?
— Нет, в позапрошлом вообще больших дождей не было. Только маленький. Зульфией мы его назвали.
— А не Мухамедом?
— Ты перепутал. В позапрошлом году Зульфия была. Капельки маленькие, легкие, воздушные… А в прошлом году тяжелый такой дождь был, увесистый. Конечно, Мухамед!
Откусинцев давно уже демобилизовался из тех мест, но привычка давать дождям имена осталась. Только дожди в наших местах случаются почаще, и одних имен надолго бы не хватило. Поэтому Откусинцев стал давать дождям еще и отчества. Один месяц все дожди у него были Петровичи, другой — Васильевичи…
Однажды днем Откусинцев встретил на улице своего приятеля. Остановились, заговорили. Вдруг с неба потекло.
— Сергей Семенович пошел, — улыбнулся Откусинцев.
Приятель вдруг побелел, ахнул, круто повернулся, юркнул в ближайшую парадную, одним махом взлетел на шестой этаж и, тяжело дыша, спросил у подоспевшего Откусинцева:
— А ты не ошибся? Это точно Сергей Семенович?
— Да нет… С утра шел Андрей Семенович… Это я дожди так называю, — пояснил он на всякий случай.
— Дожди! Дожди он называет! — разозлился приятель. — А меня чуть инфаркт не хватил. Думал, начальник мой идет. Поди ему объясни, что ты только на минутку с работы отлучился… Шутник, тоже мне!
Приятель спустился по лестнице и, не попрощавшись с Откусинцевым, ушел. Откусинцев тоже спустился. Сергея Семеновича уже не было, начинался другой дождь — тихий, моросящий. «Нина Семеновна», — решил Откусинцев и зачем-то на бумажке записал. А дома случайно выронил. А жена нашла. Ой, что было…
Вальсоплясов в рассказах вещей
Кто такой Вальсоплясов, говорить нет необходимости. Его знают все. О нем написано три романа и десять диссертаций, а недавно по телевидению был показан двухсерийный фильм о его жизни. И все-таки впечатление о нем было бы не совсем полным, если бы мы не предоставили слово его вещам. Итак…
Правая лыжа: «На соревнованиях по прыжкам с трамплина мы с напарницей, конечно, болели за нашего хозяина — Вальсоплясова. К сожалению, во время прыжка он кое в чем ошибся, и мы с напарницей образовали крест, после чего Вальсоплясов перевернулся вниз головой и, как на пропеллере, полетел куда-то очень далеко, так что и мы, и ботинки очень испугались. Результат оказался 8 км 200 м, но его не засчитали, а на трамплине повесили табличку: «Вальсоплясову вход запрещен».