Толпа демонстрантов достигла площади, на которой стояла гостиница «Бельмонте», затем свернула налево, к самым крупным и роскошным отелям — «Мараба» и "Эль Мансур". Люди громко стучали в тарелки, били в барабаны, гудели в какие-то рога, звучавшие удивительно похоже на волынку. Вместо того чтобы нормально идти шеренгами, демонстранты словно исполняли некий танец, состоявший из крутящихся и скользящих па. Потом колонна исчезла за углом, и Фред больше ничего не видел.
— Ручаюсь, что тут собрались все попрошайки города. Приплясывать и дудеть в свои дудки — это они умеют, — желчно произнес Фред. — Всякий паршивый продавец часов и чистильщик обуви, они все сбежались сюда.
— Судя по их крикам, они очень счастливы, — сказала миссис Ричмонд и снова заплакала.
Этой ночью Ричмонды спали вместе на одной кровати впервые за несколько месяцев. Шум демонстрации не утихал еще несколько часов. Он раздавался то громче, то тише, доносился издалека или приближался. Это тоже отличало сегодняшнюю ночь от предыдущих;
Касабланка обычно очень спокойна, просто удивительно спокойна после десяти вечера.
Американское консульство выглядело так, словно его только что бомбили. Входная дверь оказалась сорвана с петель, и Фред вошел внутрь с большой неохотой. Все комнаты нижнего этажа зияли пустотой, мебель исчезла, ковры сорваны, кто-то пообдирал даже плакаты со стен. Все шкафы оказались выпотрошены, а хранившиеся в них бумаги — сожжены в центре самой большой комнаты. Намалеванные сажей надписи на арабском языке испещряли стены.
Выходя из здания, Фред заметил листок бумаги с машинописным текстом, прибитый к изуродованной двери: "Всем американским гражданам, находящимся в Марокко, безразлично — туристам или постоянно проживающим, рекомендуется покинуть страну до завершения настоящего кризиса. Консул не может гарантировать безопасности тем, кто решит остаться".
Мальчишка-чистильщик, чей покрытый язвами скальп едва прикрывала грязная шерстяная шапочка, попытался подсунуть свой ящик под ногу Фреда.
— Убирайся! Вамуш![6] Это ты во всем виноват. Я знаю, что тут было ночью. Это устроил ты и твои приятели. Красные попрошайки!
Мальчик неуверенно улыбнулся Фреду и снова попытался поставить его ногу на свой ящик. При этом чистильщик непрерывно шипел что-то вроде: "Месье, месье", — а быть может, — "мерси, мерси".
К полудню центр города кишел американцами. Фред и представить не мог, что в Касабланке их так много. Что они здесь делали и где прятались все это время? Большинство американцев торопилось в аэропорт, их машины были завалены багажом. Некоторые собирались драпать в Англию, другие предпочитали Германию. Полагали, что в Испании будет не слишком безопасно, хотя и не так скверно, как в Марокко. Беженцы разговаривали с Фредом коротко, резко, почти грубо.
Ничего не узнав, он вернулся в гостиницу, где его ждала миссис Ричмонд. Еще прежде они решили, что один из них всегда будет в номере. Когда Фред поднимался по лестнице, управляющий попытался всучить ему новый счет.
— Я вызову полицию, — пригрозил он.
Фред был так зол, что не сумел ничего ответить. Больше всего ему хотелось садануть человечка в нос и растоптать его смехотворные очки. Будь он моложе лет на пять, он бы, наверное, так и поступил.
— Они отключили воду! — трагически объявила миссис Ричмонд, впуская мужа в комнату. — Кроме того, сюда пытался войти человек в красной шапке, но, слава Господу, я догадалась закрыться на цепочку. Теперь мы не можем умываться и пользоваться биде. Мне страшно.
Фред попытался рассказать, что он видел в консульстве, но миссис Ричмонд не захотела слушать.
— Мы должны немедленно лететь отсюда. В Англию. Все остальные американцы летят туда. На дверях консульства была…
— Нет, Фредди. Что угодно, только не самолет. Меня никто не заставит залезть в самолет. Всю жизнь я обхожусь без самолетов и вовсе не намерена менять свои привычки.
— Но сейчас особые обстоятельства. У нас нет другого выхода. Милая, ты должна поступать разумно.
— Я не хочу даже говорить об этом. А кроме того, Фред Ричмонд, не смейте на меня кричать. Мы уедем отсюда, когда отправится корабль, это решено! А теперь займемся более насущными делами. Первым делом нам надо пойти куда-нибудь и купить воду в бутылках. Четыре бутылки воды, хлеб… хотя погоди, ты так обязательно все перепутаешь. Я напишу список.
Фред вернулся через четыре часа, когда уже темнело. Он принес одну бутылку содовой, буханку черствого хлеба и маленькую коробочку плавленного сыра.
— Это все, что удалось купить на мои деньги. Чеки нигде не принимают, ни в «Мараба», нигде вообще.
Фред выглядел неважно, его грязное лицо было уже не просто багровым, а фиолетовым, голос звучал хрипло. Фред кричал почти без перерывов несколько часов подряд.
Половину бутылки содовой миссис Ричмонд использовала, чтобы умыться. Потом она приготовила бутерброды с плавленным сыром и клубничным джемом, стараясь одновременно поддерживать светский разговор. Она очень боялась, что мужа хватит удар.
Двенадцатого, в четверг, за день до назначенного отплытия, Фред пошел в туристическое агентство узнать, у какого пирса стоит их корабль. Там ему сообщили, что отплытие отменено, не отложено, а именно отменено. Их корабль — зафрахтованный в Югославии транспорт — четвертого декабря оказался в Норфолке, так что ждать его бесполезно. Представитель агентства с извинениями вернул стоимость билетов — в американских долларах.
— А не могли бы вы дать мне вместо этого дирхемы?
— Но вы платили долларами, мистер Ричмонд, — произношение агента было невероятно старательным, сверхточным, и это раздражало Ричмонда еще больше, чем честный французский акцент. — Вы платили чеками "Америкэн Экспресс".
— Но я бы охотнее получил дирхемы.
— Это невозможно.
— Я поменял бы их один к одному. — Сейчас он даже не возмущался, что приходится делать столь непристойное предложение. — Как вы на это смотрите? Один дирхем за один обмененный доллар.
Он уже давно готовился к такому разговору, пытаясь поменять деньги в банках, магазинах, у случайных прохожих.
— Правительство запретило нам операции с американской валютой, мистер Ричмонд. Но если вы хотите купить авиабилеты, то я мог} принять ваши деньги. Если у вас их хватит.
— Выбор у меня не слишком обширный, как вы полагаете? — произнес Ричмонд, стараясь не думать, как воспримет новость его жена. — Сколько стоят два билета до Лондона?
Агент назвал цену.
— Это же грабеж на большой дороге! — вспыхнул Фред. — Дешевле долететь первым классом до Нью-Йорка! Агент улыбнулся.
— В ближайшее время у нас не ожидается рейсов на Нью-Йорк. Фред мрачно подписал свои чеки и отдал их в уплату за билеты. Больше чеков у него не было, а от возвращенных ему денег осталось всего пятьдесят долларов. Правда, у жены была ее собственная книжка чеков "Америкэн Экспресс", пока еще не тронутая.
Фред изучил надписи на билетах. Там было что-то по-французски.
— Что тут написано? Когда отлет?
— Четырнадцатого. В субботу. В восемь вечера.
— А на завтра у вас ничего нет?
— Нет, к сожалению. Даже с этими билетами вам очень повезло. Наша главная контора находится в Париже, и мы получили от них указание давать американцам преимущество на всех рейсах «Пан-Ам». Иначе бы вам вообще ничего не досталось.
— Понятно. Но дело в том, что я сейчас оказался в затруднительном положении. Никто не принимает американские деньги, даже банки. Сегодня мы последний раз можем переночевать в гостинице, а если рейс послезавтра, то нам придется остаться еще на одну ночь…
— Вы могли бы пойти в зал ожидания аэропорта, сэр. Фред снял свои замечательные часы, «Аккутрон».
— В Америке эти часы стоили бы сто двадцать долларов. Может быть, вас заинтересует…
— Извините, мистер Ричмонд, но у меня есть свои часы. Надежно спрятав билеты под обложку паспорта, Фред вышел через стеклянную дверь. Ему очень хотелось съесть мороженое в кафе напротив, но он не смог себе этого позволить. Последнюю неделю они жили на то, что выручили за будильник и электробритву. Теперь от этих денег не осталось ничего.
Дойдя до угла, Фред услышал, что его окликают:
— Мистер Ричмонд! Сэр! Мистер Ричмонд!
Это был агент. Пряча глаза, он протянул деньги: три пятерки и бумажку в десять дирхемов. Фред взял деньги и отдал часы. Агент надел фредов «Аккутрон» на руку рядом со своими часами. Улыбнувшись, он протянул Фреду руку для пожатия. Фред повернулся и ушел, сделав вид, что не заметил протянутой руки.
"Пять долларов, — думал он снова и снова. — Пять долларов".
Он был слишком пристыжен, чтобы сразу вернуться в отель.
Миссис Ричмонд в номере не было. Вместо нее там находился человек в красной феске, деловито упаковывающий все их вещи в три чемодана.
— Эй! — крикнул Фред. — Что вы тут хозяйничаете? Немедленно прекратите!
— Оплатите счет! — взвизгнул управляющий, стоявший в холле на безопасном расстоянии. — Платите или убирайтесь!
Фред попытался помешать человеку в феске упаковывать чемоданы. Он был взбешен, что жена вышла куда-то — в уборную, скорее всего, — и оставила номер без присмотра.
— Где моя жена? — вопросил он. — Это полное беззаконие. Он принялся ругаться. Человек в красной феске вернулся к своему занятию.
Фреду пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки. Ему нельзя рисковать, так его может хватить удар. В конце концов, убеждал он себя, не столь принципиально — проведут они в зале ожидания аэропорта одну ночь или две. Поэтому он прогнал человека в феске и сам завершил упаковку вещей. Собравшись, он позвонил носильщику, человек в красной феске поднялся в номер и помог отнести чемоданы вниз.
Фред ждал жену в холле, сидя на самом большом чемодане. Должно быть, он пошла в «их» ресторан, в нескольких кварталах отсюда, где им пока еще разрешали пользоваться туалетом. Владелец ресторана не мог понять, почему они больше не обедают у него, и не хотел их обижать, надеясь, вероятно, что они еще вернуться.