Лео сидела на подоконнике, обхватив колени, и смотрела в окно. Я не пошел к ней, а сел в первое попавшееся на пути кресло. Лео не повернулась, хотя слышала, как я вошел. У меня тоже не было сил разговаривать. Я чуть сполз по спинке кресла, откинул голову и прикрыл глаза. Мир стал кружиться чуть меньше.
– Ты напугал меня, – тихо сказала Лео. – Почему ты сразу не пошел назад?
– Это очень необычное состояние, понимаешь? Мышление становится другим. Окружающее вызывает удивление и желание добраться до изнанки вещей, с этим трудно бороться. А у вас же был чудо-укол. В конце концов, кольнули бы меня, чего пугаться?
– Мы не успевали, – еще тише сказала Лео. – Виктор сказал, что не добежим. Нужно, чтобы ты сам.
Сердце стукнулось о ребра и ушло в пятки. Побилось там немного и вернулось на место.
– Ну, сейчас-то все хорошо. – Голос меня не выдал. – Я сам справился. Ты помогла. Мы молодцы.
– Я не хочу в этом больше участвовать… – А вот ее голос дрогнул. – Я не представляю, как жить дальше, если в следующий раз ты не справишься и сделаешь это у меня на глазах.
– Да брось. Мы тут все сильные. Космонавты, исследователи новых миров. Будешь жить как и раньше.
Я открыл глаза и посмотрел на нее. Она плакала, беззвучно, еще сильнее обхватив колени.
– Нам нужны эти эксперименты, Лео. Они помогут разобраться, что с нами, помогут вернуться к привычной жизни. Но мне нужна ты рядом. Я не смогу один там, понимаешь? В эту программу не брали хлюпиков. Мы все – отборные борцы и победители. Перестань жалеть себя и меня. Пожалуйста.
Лео бросила на меня яростный взгляд, вскочила и резко вышла из гостиной. А я, вымотанный до предела, закрыл глаза. И заснул.
Виктор сказал, что до следующего эксперимента нужно подождать несколько дней, чтобы я полностью восстановился. Все это время физики искали хоть что-нибудь в полученных данных. Но, как в первый же час определил Райли, там не было ни-че-го.
В днях недели мы уже давно потерялись, но я готов был поклясться, что сегодня воскресенье. Поэтому очень удивился, когда капитан по коммуникатору потребовал зайти в лабораторный корпус. Новых исследований не планировалось, а по выходным мы все-таки старались не обсуждать рабочие вопросы.
В лаборатории я встретил Виктора и ребят-двигателистов. Нас пригласили в конференц-зал, который сегодня был настроен под формат круглого стола. У входа стоял капитан Аджит и разговаривал с не знакомым нам высоким мужчиной. Тот был одет в штатское, но выправка и манера держать себя выдавали его. С виду незнакомцу было около пятидесяти. На висках проступала седина, которую тот не стал убирать нанопигментами, как это было модно, а оставил, будто специально, чтобы подчеркнуть возраст и статус. Когда мы зашли, мужчина окинул всю группу оценивающим взглядом и пристально, с едва заметной усмешкой, уставился на меня.
– Это и есть наш герой? – спросил он у капитана, а затем, сделав нам приглашающий жест, двинулся в сторону стола.
Я заметил, что Аджит не особо рад этой встрече.
– Разрешите представить, – капитан кивнул на гостя, – генерал-лейтенант Космического управления России, Коломойцев Артем Витальевич.
– Я неофициально, – Коломойцев коротко улыбнулся, все так же не спуская с меня глаз. – Официальные представители еще навестят вас.
В нем было что-то неуловимо знакомое, но я никак не мог понять, что именно.
– Не оставите нас? – Коломойцев кивнул капитану.
Аджит слегка нахмурился, но тут же попрощался и вышел.
– Как вы здесь? – Артем Витальевич наконец-то оторвал от меня взгляд и приветливо оглядел всю команду.
– Почти не жалуемся, – ответил за всех руководитель двигателистов. – Но держать близких в неведении сложно.
– Понимаю. – Коломойцев подался вперед. – Но пока разрешения на распространение информации не будет. Коллеги, я приехал напомнить вам, как важно для нашей страны то, что вы делаете. Безусловно, Россия уважает и соблюдает мировую конвенцию об открытости и свободном обмене научными данными. И ваши исследования как в космосе, так и здесь – достояние мировой науки. Но наше государство очень ценит именно ваш вклад в эти самые исследования. Результаты каждого из вас – ценность для страны.
Он поотвечал на вопросы, поинтересовался бытовыми условиями. Рассказал, что полеты в дальний космос сейчас приостановлены и что от результатов наших исследований зависит, как и когда они возобновятся. Затем отпустил всех, а мне предложил пройтись по парку.
Идя рядом с нашим гостем, я почему-то чувствовал себя вышагивающим у зеркала. Мы с Коломойцевым были одного роста, при этом он почти моим движением засунул одну руку в карман куртки, а другой размахивал в такт шагам. Я спрятал в карманы обе руки и немного ссутулился, чтобы не казалось, будто повторяю за ним.
– Алексей, – Коломойцев заметил мои действия, но быстро спрятал усмешку, – что скажешь по поводу ваших экспериментов?
– А что тут сказать? Пока все неудачно. Измерения ничего не дали.
– Это понятно, – небрежно отмахнулся он. – Что ты чувствуешь в процессе экспериментов?
Странный допрос. Я никак не мог понять, к чему он клонит.
– Страх я чувствую, – ответил я.
– Страх – это хорошо, – Коломойцев кивнул каким-то своим мыслям. – Я разговаривал с Эвансом, он просил собрать тебя в кучу. Эксперименты сопряжены с опасностью для жизни, а ты ведешь себя непредсказуемо. Ты же понимаешь, как много стоит сейчас на кону?
Я помолчал. Мы ушли от жилых корпусов и углубились в парк. Когда я здесь был утром, между деревьями вился туман, добавляя немного загадочности осеннему пейзажу. Сейчас туман растянуло, и серое небо уныло проглядывало сквозь голые ветки. Настроение мое было хмурым под стать окружающей природе.
– Я делаю все, что в моих силах, товарищ генерал-лейтенант.
– Ой, вот не надо этого перехода к званиям! Мы просто разговариваем… – Внезапно Коломойцев развернулся в сторону и замер.
Я удивленно огляделся, пытаясь понять, в чем дело. Со стороны небольшого паркового пруда к нам приближалась Лео.
– Привет! – Она помахала рукой, не дойдя шагов десяти до нас.
– У нас гости из Космического управления России. Артем Витальевич, – я кивнул на Коломойцева. Тот почему-то был бледен. Вытянулся по стойке смирно, опустив руки.
– Очень приятно, я Лео, лингвист.
Коломойцев сухо кивнул, потом резко развернулся ко мне:
– Про поведение мы же договорились?
Опешив, я даже не успел согласиться, а он уже развернулся и быстро пошел назад.
– Что это было? – удивленно посмотрела ему вслед Лео.
– Сам не пойму.
– Он похож на тебя, вы родственники?
– Нет, конечно.
Лео засмеялась.
– Все понятно, значит, в России к полетам в космос допускают только определенный типаж с одинаковым набором генов.
– Зато француженки все разные, – парировал я.
– Да, – улыбнулась она.
На лицо упали первые капли дождя. Я задрал голову вверх, пытаясь понять, ждать ливня или дождь покапает и пройдет, но Лео потянула меня за рукав, не дав стать метеорологом.
– Пойдем выпьем горячего чая.
Я пошел за ней. У корпусов снова увидел Коломойцева. Тот разговаривал с капитаном и Райли. Через некоторое время к ним подъехала машина с тонированными стеклами и остановилась чуть в стороне. Коломойцев закончил разговор, кивком попрощался с Райли и скрылся в машине.
– Чего он хотел? – спохватилась Лео, провожая машину взглядом.
– Да я и сам не понял.
– На тебе медицинские датчики, – инструктировал меня Виктор, проверяя на компьютере снимаемые с них показания. – Но исследовать в этот раз будем не поведение твоего организма, а то, что от тебя исходит. Следи за своим состоянием. Как выяснилось, во время эксперимента в распад ты уходишь очень быстро, мы просто не успеваем ввести лекарство. Поэтому, Лёх, ты должен слушать команды Райли и подчиняться им, независимо от того, чего хотят остальные лёшики. Усек?
Я кивнул, пропустив его шутку. Что никто не придет мне на помощь – плохо. Но хорошо, что я знаю об этом заранее.
Лео до сих пор так и не появилась, хотя я просил ее побыть в наблюдателях. И, насколько знаю, не только я. Это было удручающе. Находясь в толпе ученых, я тем не менее ощущал себя одиноким брошенным ребенком.
– Готов? – Райли кивнул на вход в лабораторию. – Экран мы не ставили, ты рвался к каким-то приборам, иди к ним.
– Током не долбанет? – неловко улыбнулся я.
– Вот и посмотрим, – неуверенно ответил Райли. – Пусть хоть что-то произойдет. Ну… откачаем. Наверное.
Оптимисты…
Я зашел в комнату, встал в центре. Несколько раз глубоко вздохнул. Включился динамик.
– Я здесь, – сообщила Лео. И отключилась.
Я выдохнул и закрыл глаза. Замедлил сердцебиение. Ну что же, мой интересный черный ящик, давай знакомиться. Открыл глаза и потянулся к его поверхности. Очень быстро, до внезапности, я оказался рядом и стал вбирать стенку прибора в себя, протискиваться внутрь сквозь атомы, ввинчиваться в пространство, вибрировать в нем, расширяя кристаллические решетки металлической конструкции.
Запищал браслет.
Динамик молчал.
Я заглянул внутрь. Провода, какая-то электроника. Многоногие микросхемы и россыпи мелких деталей. Я запутался среди объединенных в шлейфы проводов. Потерялся на большой плате, в ее многослойной переплетающейся структуре. Я шел дальше. Я отлеплялся от притягивающих элементов. Проваливался глубже.
Браслет пищал.
Мне надоел черный ящик. Я пошел назад. Но замер возле зеленых огоньков, бегущих по плате. Они гипнотизировали, перемигивались, манили.
– Алексей, возвращайся! – отмер динамик.
Браслет пищал.
Я потянулся к огонькам. Коснулся одного из них. Посыпались искры и полыхнул огонь.
– Алексей, назад!
Браслет пищал.
Я поглощал огонь, вбирал его в себя. Огонь хороший, он дарит тепло. Я наслаждался им. Я перебирал пламя, как струны, входил в его структуру.
– Алексей, вернись назад!!!