о мне, как влага дереву, как воздух огню, чтобы тот, кого полюблю был необычным. И сейчас я видела, что вот именно таким он и должен был быть, с такими мыслями, голосом, глазами, ртом, руками. Таким я мечтала его себе в своих мыслях. Я не могла не влюбиться с первого взгляда. Потому что я уже любила его много лет. Именно его. Только его.
Борей нахмурил брови и вдруг произнес:
— Идём, я всё-таки покормлю тебя. Совершенно непонятно, как с такой конституцией тебе удаётся хоть куда-нибудь перемещаться. Готов поспорить, ты легче этого облака, если его отжать в кадушку, — он показал на плывущий мимо завиток и втащил меня в дом.
За столом Расвен с усмешкой смотрел на меня и на Иллая, в конце концов заявив, кивая на повязку на его руке и на фиксаторы на моих запястьях:
— Да ты подрался с девчонкой!
Мы впервые с утра переглянулись. Хранитель сидел напротив, чуть заметно хмурясь.
— Мы попали в сильную грозу утром, — быстро произнесла я.
Тогда Солар не отходила от меня ни на секунду, защищая в уголке, куда я забилась. Она грозно рычала, не давая Иллаю приблизиться, и посторонилась только, когда он что-то показал ей.
Я была чудовищно зла и взволнована, и хотела только одного — чувствовать его губы на своих, жар его тела рядом. Извинения поцелуем — были единственной возможной причиной, по которой я позволила бы ему приблизиться ко мне. Но я знала — этого не будет.
Он осторожно склонился ко мне — Солар только посторонилась, но не ушла — и аккуратно приподнял мою руку, осматривая запястья. Они уже почти не болели. Я даже не открыла глаза, зная, что непременно расплачусь и сразу же перестану сердиться, стоит встретиться с ним взглядом. Он осторожно смазал чем-то сустав, отодвинул мой большой палец и надел что-то тонкое и плотное мне на руку. Это и был фиксатор запястья. Медленно сделал то же самое со второй рукой, осторожно ведя пальцами по ладони. И ушёл к другой стене комнаты. Начал обрабатывать разодранную Солар руку.
Я подошла так же, не глядя в глаза. Молча подал руку. Я осмотрела глубокие царапины на загорелом плече.
Что за сабли у тебя, Солар?!
«Он спросил то же самое», — усмехнулась кошка.
Промыла жидкостью, что он подготовил, и так же медленно, как и он, обернула тонкой тканью. Тоже мне, танец ухаживания. С трудом удержалась, чтобы не фыркнуть.
Потом не очень деликатно повернула его голову к свету и вверх. Опустил ресницы, прикрыв глаза. Как же ты невероятно красив, аж щемит… Взглянула на подбородок — даже не покраснело. Хмыкнула про себя: что с меня взять — чахлик. Или, как ты сказала, Солар? Тщедушный котёнок? Ушла на свою половину.
“Когда это я такое говорила”?
Потом. Однажды. Скажешь потом.
С Иллаем мы не произнесли больше ни слова.
— Я испугалась, когда рядом ударила молния и упала. Повредила руки. А Иллай поранился о камни, когда помогал мне выбираться, — уточнила я все ещё хихикающему Расвену.
Он был альбиносом. На вид лет тридцати. На голову ниже Иллая. Белые редкие длинные волосы, ресницы и брови, и почти белые глаза. Весь такой розовенький, в веснушках. Даже щетина на щеках, и та была белой! Понятно, почему ночь — попробовал бы он выйти днём на солнце, усмехнулась я.
Черный Иллай — день, белый Расвен — ночь. Интересно.
Расвен воспринял усмешку, как добрый знак.
— Куда ты собрался отправить нас, Борей, — спросил он у старейшины.
Иллай коротко, беспокойно взглянул на отца.
— Я бы хотел кое-что проверить. Думаю, вдвоём вам удастся разузнать больше, — Борей заговорщицки прищурился. — В Сарантам. Заодно и оценим твою теорию, — повернулся ко мне.
Иллай выпрямился, глядя на стол прямо перед собой, и крылья его носа угрожающе раздувались. Но спустя мгновение, всё прекратилось. Возможно, мне показалось.
Расвен оказался невероятно болтлив. Но проблема была не только в этом. Болтал он в основном сам с собой, а ещё с кустами, грибами, деревьями и камнями, при этом сам себе же за них отвечая. Это был откровенный дурдом.
Боже мой, неужели, меня ждёт то же самое?
— Расвен, — попытка дурацкая, но попробовать стоило, — мы надолго в этот поход?
— Да уж постараемся поскорее, — не очень адекватно хихикнул альбинос.
Мы шли через светлый лес и в сочной июньской траве путались ноги.
— Хоть ты-то знаешь, чего нужно делать, потому что я ничегошеньки не поняла.
— Так слушать надо было Борея-то, а не этого сопляка, — Расвен сначала поморщился, а потом совершенно издевательским образом заржал.
— Тогда зачем нас отправили сейчас, если ничего ещё не произошло?
— Ну, как это не произошло? Хмурого Луня же мы не можем найти. Может, его как раз и украли?
Кого-кого?
— И как мы будем его искать? — вдохнула глубоко. Воздух был почти сладким. Тепло.
— Это оставь мне. Я Хмурого Луня хорошо знаю. Если он жив, мы его найдем.
— Я-то тебе зачем? Я ни в одном из этих миров не то что не разбираюсь, ходить могу с трудом, — взглянула вниз. Ботинки успешно маскировались в буйной зелени.
— А вот мы и узнаем, засланная ты или нет.
— А так-то не видно, — с трудом удержалась, чтобы не рявкнуть это зло, — что я из первого мира вывалилась с выпученными глазами и всего боюсь.
— Нормально ты вывалилась, парня-то вон как приложила, — уверил меня Расвен.
— С чего ты взял? Это несчастный случай, — голос предательски дрогнул, а при мысли о парне, в солнечное сплетение плеснуло тонким волнением.
— Ну-ну, заливай кому больше! — странник рассмеялся совершенно детским смехом. — На морде-то синяк за тряпками не спрячешь,
— Какой синяк? — растерялась и очень некстати покраснела. — Не было там никакого синяка!
— Ага! — Расвен хохотал так, что ему пришлось схватиться за свой тощий живот, словно опасался, что хлипкие ребра не выдержат и треснут. — Не было… Ха-ха-ха! Синяка… Ха-ха-ха-ха… Ух… — в конце концов ему пришлось сесть в траву, потому что к передвижению странник был временно не способен.
— Хватит ржать, — грубо одёрнула его я. — Лучше объясни мне кое-что на счёт порталов.
— Что именно? — он всхлипывал, утирая слёзы.
— Я всё время сбиваюсь во времени и не очень точно попадаю в нужные места.
— Ну не знаю даже, — он, уже совершенно серьёзный, пожал плечами и, кажется в задумчивости, выпятил губу, — я и не помню, как у меня стало получаться. А сейчас просто вижу, мне нужно вон туда, прямо в конкретную точку, и точно туда попадаю.
— Не очень понятно, но я попробую, — пробормотала, морщась. Начинала болеть голова.
— Получится, конечно, не переживай. Лет через десять, — и, сильно хлопнув меня по плечу, так, что я согнулась. Обнадеживающе рассмеялся. — Используй время, как четвертую точку координат.
Я вопросительно и непонимающе скривила лицо.
— Да просто всё. Представь картинкой объёмной просто и добавь время. Точку во времени. Ну, поняла?
Я помотала головой.
— Пока нет.
Расвен махнул рукой и поднялся:
— Тренируйся, в общем.
— Да как тренироваться, — натурально возмутилась, — если больше одного портала в два дня проходить не разрешают?
— Ну, в общем, правильно делают, конечно. Так ты тренируйся тренироваться.
—?
— Ну, зарядка там и всё такое.
— А, физическую форму?
— Ну!
— Вот что терпеть не могу, так это дело.
— Ну уж, тут без этого никак, — развёл руками Расвен.
Я недовольно вздохнула.
Поток пришёл неожиданно. Расвен остановился и прислушался.
— Чувствуешь?
— Я чувствую, что мне хреново.
— Разувайся-ка, — Расвен резво сбросил обувь, и утопил стопы в траве. — Давай!
Я недоверчиво присела на камень и расшнуровала ботинки. Привычные ощущения разрывали на части. В голове гудело, а тело начинало трясти. Хотелось сбежать, скрыться, чтобы душа перестала метаться и вновь наступила тишина и покой.
— Холодно же. Босиком, — я тихонько шмыгнула носом.
— Ну, и что ж теперь, — пожал плечами белобрысый.
— Что мы делаем?
— Пытаемся остаться живы, — усмехнулся Расвен. Кажется, он тоже не был в восторге от своих обязанностей. Хотя, я против своих, в принципе, не возражала.
— Вместе?
Расвен кивнул:
— Ты могла бы вместить всю эту энергию — ту, что приходит, в себя и перенести туда, где она необходима, — он, пошире расставил ноги и выровнял позвоночник. — Главное, не передержать слишком долго, — сказал уже немного хрипло. — И не заполняться под завязку. Лучше не спешить и сделать спокойно парочку рейсов, — выдохнул резко и замолчал.
Вдвоём поток проводить было гораздо быстрее. Зелёный на этот раз, столб света в несколько сот метров шириной извивался над нами, и я видела — через нас как через воронки, энергия вливается в землю.
— Что с тобой, девочка? — Расвен недоверчиво окинул меня взглядом. — Полегче! Сколько страсти. Надо поберечь организм и не нужно так торопиться.
— Я думала, мы спешим, — пожала плечами, искренне недоумевая, о чём он.
— А я думал, ты пробьёшь дыру в земле. Поберегла бы ты себя, Делия, мальчишка-то не переживёт ведь, если с тобой что случится, да и мне попадёт…
Я вспыхнула: боюсь, что так и есть.
— Что он сказал тебе, когда мы уходили?
— Что тебя нужно вовремя кормить и ещё… — Расвен поёжился, — Обувайся, девочка. Холодно же!
Тогда, в Иринаме, мы стояли у портала, слушая наставления Борея. Вернее, слушал их Расвен. Я, не отрываясь, смотрела на Иллая. А он смотрел на меня. И хмурился. Прочитать что-то в его глазах было невозможно. Нельзя было сказать, что они были пусты. Напротив. В них был лёд. А, может, расплавленный в плазму огонь. А, может… Собственно, какая разница, что в них было? Я хотела смотреть в них и никогда не отрываться, раз уж и он смотрел на меня тоже. Он был невесел. Да и мне, впрочем, было не до шуток.
Расвен ухмылялся рядом. Борей махнул рукой, и я перестала их слышать, чувствуя трепет ветра в моих волосах. Наконец, Борей сказал: