вспухли сразу три взрыва. Ударная волна и осколки ударили грузовик в борт, но обошлось вмятинами и дырами. Не снижая скорости, водитель бросил грузовик в другую сторону. И снова ему удалось обмануть наводчика — взрывы выкрошили бетон правее грузовика. Некоторое время Катарина ждала следующего маневра, но грузовик мчался не сворачивая. Катарина остро захотела выругаться, но не смогла подобрать слов. И когда она уже готова была сорваться и выпрыгнуть в кибере на бетон — грузовик резко затормозил. Прямо перед ними, одна за другой, взорвались шесть мин. Клубы дыма выстроились в неровную линию, перекрывая магистраль полностью. Грузовик снова начал набирать скорость, с грохотом перекатываясь через выбоины.
— Проскочили — раздался в наушниках подозрительно веселый голос Семена Марковича — сейчас пять секунд перезаряжать будут, потом еще девять секунд минам до нас лететь. Мы уже за опоры «Патриаршей» заедем, в слепую зону. Зато сейчас продадут инфу всем, что мы тут. Через час все семьи, кто хочет вкусный кусок урвать, прибудут. Ну, кроме той, у которой ваш дражайший муж прячется — Катарина в это время возилась с кодами доступа. Она бросила взгляд на панель управления, убедиться что Семен Маркович вещает не в общий чат, а только ей. И только после этого ответила:
— Нет, эти тоже обязательно вышлют отряд — Между тем, огромные белые створки, закрывающие въезд на «Патриаршую Дорогу», начали раскрываться. До них еще оставалось не меньше пяти сотен метров, но Катарина хотела въехать на эстакаду не сбавляя скорость.
— Чтобы отвести от себя подозрения — догадался Семен Маркович — Но нам от этого не легче. Они поделят направления, поднимут дроны, засветят нас на карте. Перехватят, куда бы мы не направились.
Катарина молча показала точку назначения на карте тактического взаимодействия. И раскрыла общий доступ.
Катарина однажды читала посмертное напутствие деда. Напутствие было написано, разумеется для её отца, но отец баловал Катарину. Возможно, отец даже любил её мать Катарина была совсем мала, и не могла это утверждать с уверенностью. Зато, читая «Напутствие», она хорошо запомнила одну фразу: «Обычно, когда люди слышат как лед ломается под ними, они замирают в страхе. Но мы, Сибур, бежим вперед».
Катарина включила микрофон, и на удивление спокойным голосом спросила в общем канале:
— Приказ ясен? — и после минимальной паузы — Выполнять.
Конвой развернулся к центру Москвы, туда где среди разноцветных громад СЖК и семейных резиденций вздымающихся на сотни метров ввысь, прятался угрюмый серый цилиндр СССР — Собрания Святого Синода Руси. Самая большая крепость Москвы. Стены толщиной в десятки метров стали и бетона, автоматические пулеметные и пушечные гнезда, огромные пушки калибра 210 миллиметров, способные сровнять с землей любой небоскреб на расстоянии тридцати километров. Неприступна. Если не иметь коды доступа. Которые есть у неё, и её мужа. Это был хороший шанс переждать волнения, и дождаться помощи от семьи. Но было две проблемы.
У неё было слишком мало людей.
И это был СССР. Место, где избирался новый Патриарх Московский и Всея Руси. Если она хоть что-то понимала в политике, прямо сейчас была пауза, во время которой старые враги могли свести счеты. Многие Епископаты развернули настоящую войну против соседей, в надежде что их добыча окупит их потери, а новый Патриарх будет на их стороне если пострадавшие вдруг решат пойти в суд. Но эта пауза длилась не больше трех дней. Если не поторопиться с избранием Патриарха, существовал немалый шанс, что Москва рухнет в хаос. Значит, скоро Священный Синод, все пятьдесят митрополитов, должны будут войти в СССР, и запереться там до тех пор, пока не изберут нового Патриарха. Именно в СССР. Так уж сложилось, что в народе бытовала убежденность, что толстые стены и древние механизмы гарантируют божественное содействие в этом важном деле. Хуже того, попытайся Синод избрать Патриарха где-то еще, появится много людей, которые скажут что этот выбор не законен. Или даже хуже — не богоугоден. И эти тихие голоса сменят громкие выстрелы, если их не услышат сразу.
Люди карабкаются на вершину власти и могущества, нарушая законы и правила. А оказавшись на самом верху, оказывается в красивой, но прочной паутине связей, уступок, союзов и компромиссов. И эта шелковая паутина, хоть и блестит золотом и бриллиантами, но сковывает как многометровый стальной саркофаг. Нет не единого миллиметра свободного пространства, все возможности четко расписаны и регламентированы. А те что предписаны обычаем, хоть и не записаны, зато подлежат выполнению с еще большей тщательностью. Все окна возможностей для власть имущего, балансирующего на этой запутанной конструкции, там куда не проникают посторонние взгляды. Но Священный Синод и выборы Патриарха одна из тех вещей что освещена особенно ярко, и прятать её нельзя. Всемогущие Семьи, способные убивать сотни людей лишь по своему капризу, не могут сделать важный выбор, не идя на поводу у толпы. Как иронично.
Прямо перед огромными бронестворками Собрания Священного Синода Руси Катарина испытала несколько трудных минут, но системы защиты приняли коды доступа, и конвой проехал внутрь. Внутри огромной крепости их ждали всего две сотни испуганных гвардейцев Патриарха. Формально они все еще подчинялись её мужу, ведь он был викарием Патриарха. Но бросив на них лишь один взгляд, она приказала:
— Разоружить. Запереть.
Самое страшное в том что наемники Катарины справились без единого выстрела. Катарина понимала, что сейчас гарнизон СССР состоял из случайных людей. Среди них не было киберов с отпрысками Великих Семей внутри — в этот день они были нужнее своим друзьям и родственникам. Не было тертых наемников в разукрашенной «персоналкой» броне и крафтовым оружием — за стенами СССР сейчас было то время, когда один беспокойный день мог принести денег чем целый год спокойной службы. Не было даже инженеришек — разбежались как крысы по своим СЖК. Все, кто стоил бы упоминания, уже искали свое счастье за стенами. И все же, неужели нельзя было защитить сердце Москвы с большим старанием? Подобная бездарность в управлении, проявленная её мужем, была ей омерзительна.
— Идут — сухо доложил Семен Маркович. Катарина удивленно вскинула брови. С момента захвата прошло не больше двух часов, а Синод уже выслал парламентеров? Обычно архиереи не отличаются стремительностью.
— Пусть подойдут к «Золотому Зёву». — так же сухо ответила Катарина. Она не вылезала из киберброни, разве что сменила вооружение. Так она и пошла на встречу.
«Золотой Зёв», строго говоря, был выступающим из стены крепости дотом. Самая заметная деталь этого дота была в его прозрачной бронеплите, обращенной на просторную, и хорошо простреливаемую площадь. Так случилось, что именно тут глашатай объявлял об избрании Патриарха. Конечно, за годы такое важное место слегка облагородили. Вместо жесткого кресла стрелка, водрузили трон из полированного камня, бронестекло оправили в массивные медные украшения, саму площадь расширили, и даже слегка украсили тоненькими фонарями, которые не помешали бы обстрелу. Один из фонарей сейчас злобно пнул проходящий мимо митрополит, один из трех, присланный на переговоры. Фонарь сломился у основания и упал на землю. Обычный человек такой силой не обладал. Катарина присмотрелась к парламентерам Священного Синода. Вся их свита осталась за двести метров от них. Вначале сюда пришло не меньше десятка митрополитов, и около трех сотен человек свиты, включая десятки киберов. Но несколько длинных велеречивых просьб и одна короткая очередь поверх голов, уменьшила число переговорщиков до трех.
Катарина внимательно рассматривала троицу. Первым бросался в глаза Артем Вэстэпека, с характерным для его семьи шарообразным телосложением. Катарина подозревала, что для передвижения он использует скрытый экзоскелет, иначе она не могла объяснить то, что он преодолел эти двести метров. Вэстэпека были легендарно злобны, да и сейчас это именно он сломил фонарь. Их всегда было легко спровоцировать на необдуманные поступки, но очень трудно добиться необдуманных слов. Может быть их как-то по особому тренировали в детстве — Катарина не знала. Вэстэпека были богаты, но Катарина никогда не слышала чтобы их род назывался среди тех, кто ведет за собой. Да, они участвовали во всех торговых делах, но все же, все же… Второй, с редкой бородой, Борис Свято-Пастырь. Какое же глупое имя для семьи. Показная набожность, закрепленная в веках, и уродливые редкие космы на подбородке. Неужели за столько лет биоинженеры этой семьи так и не придумали, как исправить этот изъян? Впрочем, скорее всего сами Свято-Пастыри считают себя прекрасными. Их сила в тех москвичах из бедноты, что идут за ними. Они могут устроить беспорядки, могут прекратить их. Семья не из тех, кто решает вопросы сами. Зачем же их представитель тут? Они как бродячие псы прибиваются к сильным, в надежде на кость. Значит, на самом деле архиереи прислали к ней на переговоры третьего. Тот шел позади, словно ведомый. И Катарина не видела его лица, которое скрывал тяжелый, изукрашенный сложными узорами из бриллиантов, капюшон. Но зато она хорошо знала митрополитов. Старики, так давно играющие в свои игры, что потеряли связь с реальностью. Так легко поверить сладкой лести слуг и придворных, которую повторяют тебе годами. И возомнить себя проницательным гением интриг.
— Покайся грешница! — заорал Свято-Пастырь задолго до того, как троица добралась до «Львиного Зева» — Кайся! Плачь! Моли о прощении Господа нашего!
Катарина глубоко вздохнула, и полуприкрыла глаза. Перевела на себя управление спаренной автопушкой, выступающей над прозрачной бронеплитой, и только потом раскрыла створки киберброни. Вылезать она не планировала, но слегка поерзала, устраиваясь поудобней. Стволы автопушки задвигались, вторя движениям её головы. Свято-Пастырь заткнулся, и замедлил шаг. Как, впрочем и Вэстэпека. В общем, к Зёву тот, кого митрополиты назначили вести переговоры, подошел один. Катарина задумалась, что же они пообещали ему за это. И ему ли одному. Он на долгую минуту застыл, по прежнему скрывая лицо. Ветер красиво шевелил его мантию, расшитую жемчугом и покрытую золотом. А потом переговорщик Священного Синода, медленно и величественно поднял руки, и потянул с головы капюшон.