Тем временем всячески подчеркивались достоинства Преемника, водившего дружбу с Самим, им и выбранным: упор делался на непринадлежности к той самой Организации, хотя кто к ней в Славишии не принадлежит, прямо или косвенно – найдите такого… Сама же Организация наблюдала за процессом, слегка уйдя в тень и не выпячивая главного – сила и влияние по-прежнему принадлежат ей, и не стоит делать далеко идущие выводы от смены начальников и легкой чистки ведомств, наводивших страх на общество в бытность Властелина №2.
Преемник выпустил несколько указов, народ недоумевал и поражался, как моментально стала возможной отмена прежней жести. Становилось все чудесатее… Так, категорически запрещалось говорить с телеэкрана и писать в газетах о неотвратимости всеуничтожающей и всеопустошающей Третьей Мировой войны с ядерным исходом. Особо предупредили ястребиный, неоднократно посыпавший головы читателей радиоактивным пеплом журнал “Военное обозрение”, предварительно сменив редколлегию. Журнал постоянно внушал читателям мысль: нам все время врали, на самом деле в ядерной войне может быть победитель, и им будем мы. Что касается интернета, то едва блогеры и рядовые пользователи начинали рассуждать на еще недавно злободневную тему, провайдеры немедля закрывали их аккаунты.
Были амнистированы политзэки. Прекратили сажать за посты и репосты в интернете, да и сама давиловка на Сеть ослабла. Разрешили (с некоторыми ограничениями) проводить несогласованные митинги, демонстрации и пикеты. Суды вдруг, ни с того ни с сего, начали выносить оправдательные приговоры. Верховный суд специальным вердиктом наложил мораторий на введенную в 2024 году смертную казнь. В детсадах старшего возраста, школах и высших учебных заведениях пятиминутка патриотизма становилась необязательной, хотите – проводите, не хотите – никто с вас не взыщет. Это же касалось ежедневных уроков православия, о необходимости их отмены снова всерьез заговорили мусульманские и еврейские организации. Либо отменяйте, либо добавьте курс истории религии с рассказом об основах ислама и иудаизма… Указом выдвигалось требование пересмотреть условия “патриотического стоп-листа”. Распустили министерство счастья, некогда преобразованное из министерства одиночества, в котором боролись за полноценные браки и рост рождаемости. Спущенное минкульту новое распоряжение регулировало показ иностранных фильмов – не только в специальных кинотеатрах, а они наперечет и далеко не во всех даже больших городах, но отныне и в обычных, в новой пропорции: два заокеанских или европейских и один наш.
И еще одно необлыжное, пришедшее сверху, нашло одобрение и поддержку народа – яростная борьба с иностранными словами и терминами ушла в прошлое. Устали все от этой борьбы, в которой невозможно победить. Не внове это было – переиначивать заимствованное из чужого на славишский, напрягать извилины, заменяя одно другим, дабы избыть зависимость, пробовали не раз с одинаково плачевным итогом, но все неймется и опять решили побороться за девственную чистоту родного языка, следуя указанию Властелина №2: “Надо избегать излишней латинизации. Когда, например, мы в регионы едем – сразу виден уровень чиновника. Если все в латинских вывесках. Мы в какой стране живем-то?” Но, верен себе, тут же поправился, дав сигнал окормляемым: вы того…, не особо усердствуйте – “чрезмерно увлекаться поиском славишских аналогов не стоит…” Конечно, не стоит. Объявили конкурс, кто лучше справится с заданием, 129 иностранных слов заменили, а дальше – тормоз, тупик, не поддаются, гады заморские, замене. Попробуй переиначь на славишский лад авизо, акцепт, депорт, инкассо, овердрафт, оферта – или альткоин, биткоин, блокчейн, инстамайн, краудсейл, майнер, софтфорк, хэшрейт, батл, франшиза…
Стоило упомянуть и возвращение в оборот слов “либерал” и “демократ”. Газеты, радио и зомбоящик теперь писали и произносили их без опаски быть приговоренными к штрафам или, еще хуже, к закрытию. А ведь в течение многих лет два слова эти были либо вообще под запретом, либо объектом для уничижений. Либерал твою мать… Либераст позорный… Дерьмократ… А бывало, и похлеще звучало. Народ изощрялся в остроумии, переделывая старые присловья на новый лад: “На всякую хитрую жопу есть либерал с винтом, но на всякого либерала с винтом есть жопа с закоулками…”
При Преемнике на такие лингвистические изыски был наложен запрет. Произносить оба слова требовалось без подколов, уважительно. Народ, однако, держал в памяти прежние забавы, нет-нет появлялись образчики фольклора на прежнюю тему.
Запад приветствовал новации, особенно разительную перемену риторики относительно горячей глобальной войны, но жесткие меры не отменял и вовсе не спешил распахивать объятия, хорошо помня уроки прошлых лет. Соседнее братское государство, укрепив границу, построив стену и вернув в свою юрисдикцию две отнятые при военном участии Славишии области, не смогло восстановить справедливость в отношении некогда оттяпанного полуострова и требовало его возврата.
Так продолжалось в течение первого года первой каденции Преемника – в глазах миллионов послушных граждан, увы, не столь решительного, последовательного и безжалостного, оказавшегося бледной копией назначившего его на главный пост. Постепенно пыл реформаторства угасал, новые телевизионные песни о главном тихо и незаметно умолкали, элиты не желали смириться с изменением курса и вставляли палки в колеса, либеральничание стало надоедать на фоне низких цен на нефть. Организация потихоньку натягивала вожжи, и как-то незаметно, само собой, все стало напоминать прежнее, привычное годами долгого правления. Зажим плавно переходил в застой.
И все-таки извечное повторение цикла происходило иначе, не так, как прежде. Что-то в народе изменилось, бедность и нищета, когда нечего терять, потихоньку избавляли от страха – и власть вынуждена была реагировать на становящиеся все более массовыми демонстрации, митинги, забастовки, марши пустых кастрюль. Оттого, по-видимому, не увольняла, не выбрасывала за борт отдельных строптивцев в президентской администрации и среди уже не назначаемых, а выбираемых губернаторов: надо же кому-то объясняться с осмелевшим народом…
В момент неопределенности и тихо закипающей смуты и родилась идея эксперимента с таблетками. Важно просветлить, проветрить мозги населения, выбить из них дурь, тогда, может, жизнь и в самом деле начнет налаживаться…
5
В семь часов вечера, после ужина, по распоряжению устроителей “красные”, “черные” и “зеленые” были приглашены на собрание-инструктаж, каждая группа на своем этаже. Вместе с Даном пятьдесят человек заняли места в конференц-зале, по стенам были развешены симпатичные акварели неизвестного художника с видами окрестных мест. Картины в тонких золоченых рамках рождали покой и умиротворение. Отсутствовали какие-либо лозунги и высказывания типа начертанных на бортах доставивших гостей в пансионат автобусов. Дан искал глазами брюнетку, Юл пришла одной из последних и села в самом углу в первом ряду, он видел ее вполоборота.
Микрофон взял немолодой человек с роскошной, без единого прогала, расчесанной на пробор шевелюрой с витыми серебряными нитями. Серый костюм и красный галстук гармонировали с прической. Его можно было назвать импозантным и даже красивым, если бы не гримаса волчьего оскала, когда он растягивал губы в улыбке, вымученной и неестественной. Лицевые мускулы, похоже, не привыкли автоматически складываться определенным образом, как у тех же заокеанцев, улыбающихся по любому поводу и без повода. Дан давно сделал вывод: фальшивая улыбка ограничивается ртом, тогда как искренняя, душеновская, всегда вовлекает глаза. Человек с микрофоном пробовал улыбаться, но лучше бы этого не делал – создавалось ощущение, что вот-вот ощерит пасть и cо звериным рыком бросится на сидящих.
– Добрый вечер, дамы и господа! Позвольте поприветствовать вас и поблагодарить за добровольное участие в эксперименте особой важности, – начал ведущий низким густым голосом курильщика. – Все, что здесь будет происходить в течение месяца, является государственной тайной и не подлежит разглашению. Вы – люди серьезные и, надеюсь, понимаете степень ответственности и последствия в случае утечки информации…
Ну, а теперь несколько общих сведений. Все участники, их ровно полторы сотни, разделены на три группы: условно именуемые “красными”, то есть вы, поселены на пятом этаже, “черные” – на седьмом, “зеленые” – на девятом. Распределение не формальное, учитывались данные анкет отобранных участников, итоги личных бесед с ними и многое другое. В ходе эксперимента вы, то есть “красные”, в течение месяца будете испытывать сильнейшее воздействие инструментов пропаганды: видеть специальные программы, слушать лекции, участвовать в семинарах и обсуждениях. Вы увидите, услышите и прочтете немало такого, что было под запретом при прежнем Властелине. При этом никакого общения с внешним миром, представьте, что помещены в капсулу космического корабля и круглые сутки подвергаетесь атакам незаметных, но эффективных лучей… И никакого интернета, с которым сколько не воюй, все равно проиграешь!
Вам категорически запрещено общение с “черными” и “зелеными”, обсуждение с ними любых вопросов – об этом позаботятся наши товарищи. В столовую и на прогулки только группой, в строго отведенные часы, дабы не пересекаться с остальными, это касается и всех мероприятий.
Вы наверняка поинтересуетесь: а другие участники, чем они будут заниматься? Отвечаю. “Черные”, в отличие от вас, будут полностью отключены от воздействия пропаганды, изолированы от влияния телевидения, радио, кино, печатных изданий и прочего. Информационный вакуум. Никакой промывки мозгов. У “зеленых” иная ситуация – нечто среднее между вами и “черными”, все разрешено, никаких ограничений: хотят смотреть зомбоящик – пускай смотрят, не хотят – дело хозяйское, фильмы, газеты, книги на любой вкус, доставим по первому зову, – обладатель роскошной шевелюры позволил чуть оскалить рот. – В общем, могут жить как дома, копаться в интернете без всяких запретов и табу…