В рецензиях на книгу критика, окрестившая ее «чтивом для пляжа», не скупилась на иронические выпады в адрес Вадима, называя его то Синей Бородой, то Нарциссом, который ищет свое отражение в женщинах. Особенно это касается финальной сцены, где автор – он же герой книжки – предстает больным, со сломанной ключицей, в окружении встревоженных Брижит, Катрин, Аннет и Джейн, чудом – чего только не бывает в кино! – оказавшихся на одной съемочной площадке. Образ гарема, заимствованный из фильма «8 1/2», напомнил, что Вадим начисто лишен феллиниевской магии и самоиронии.
Атмосфера скандала, сопровождавшая появление книжки, быстро рассеялась. «Целомудрие и скромность даны не всем. Трудно быть джентльменом, но не легче неустанно слыть султаном», – резюмировала свои отзывы пресса.
Еще раньше Роже Вадим опубликовал на страницах «Пари Матч» очерк «Денев, или Совершенство». Он, в частности, писал: «Воображаю себе зал суда. Председатель открывает заседание: «Любимая всеми, прошу встать!» Судья вглядывается в молодую прекрасную блондинку, одетую в скромный костюм, несомненно, работы большого мастера. Ее блестящие глаза цвета бронзы, с легким отливом золота, мгновеньями становятся зелеными… Красиво очерченные, нежные, пылкие уста могут приобретать выражение иронии. Эти уста, полные понимания, с оттенком жестокости, напоминают полотна итальянского Ренессанса. У нее гладко и тщательно зачесанные волосы… Да, она заслужила, чтобы обвинить ее в идеальном преступлении. И оправдать. Ибо успех не пришел к ней легко».
Трудно сказать, насколько Денев пришлась по душе нарисованная здесь картина. По ее свидетельству, она лишь однажды чувствовала себя как подсудимая перед прокурором… на съемках «Порока и добродетели». Иногда подобие этого чувства возвращается к ней, когда приходится давать телеинтервью – жанр, категорически не любимый актрисой. Сама же Денев, говоря о Вадиме, тоже использовала «юридический» образ: «Вадим был бы ужасным председателем суда, придумывая смягчающие вину обстоятельства, или с закрытыми глазами оправдывая виновных». В общем, подсудимая оказалась скорее оправдана, чем виновна.
Когда Денев уже была знаменита, в прессе единственный раз проскользнуло сообщение о проекте ее совместного с Вадимом фильма – новой версии «Дракулы», где Денев вновь, как в «Пороке и добродетели», предстояло сыграть роль «белокурой жертвы». Но этот замысел не осуществился. А совсем недавно актриса предстала в телеверсии «Опасных связей» в образе маркизы де Мертей. Вадима, некогда прославившегося экранизацией романа Лакло, к этому времени уже не было в живых. 72-летнего «вечного юношу французского кино», умершего от рака, хоронили самые знаменитые люди Франции, включая премьер-министра. Катрин Денев стояла рядом с последней женой Вадима актрисой Мари-Кристин Барро.
Можно ли представить, чтобы роман Денев с Вадимом оказался более долговечным и счастливым? Вряд ли. Уж слишком они были разные. Катрин не ревновала Вадима – даже когда его экс-супруга Аннет заявилась на улицу Энгр и в отсутствие хозяев заснула в их спальне. Мирилась она и с вадимовским богемным стилем жизни, хотя он был ей не слишком близок. Больше всего претила необязательность Вадима: он мог прийти «к ужину» в одиннадцать вечера или вовсе загулять до утра. Беспечный и легкий на подъем, он был душой компании и преданным другом, но в то же время мог быть невнимательным к своей женщине, не в состоянии запомнить цвет ее любимых роз.
Катрин была хорошей матерью для Натали, но общий с Вадимом сын Кристиан их не сблизил. Увидев в роддоме его морщинистый лобик, отец счел его «самым безобразным из всех детей», еще не зная, что он унаследует красоту матери. Сама же Катрин уже тогда находила ребенка дивным красавцем. Живя летом в Сен-Тропе, этом земном раю, родители Кристиана непрестанно ссорились. «Мне становилось все труднее сносить интеллектуальную и домашнюю диктатуру Катрин, – жалуется Вадим. – Наши темпераменты, наши жизненные концепции были прямо противоположными. В юриспруденции это называется несовместимостью характеров».
Однажды они поехали в компании рыбачить и попали в бурю, на лодке загорелся мотор. Когда они все же достигли берега поздно ночью, Катрин, которая вела себя очень мужественно, сказала Вадиму, что в часы опасности все обдумала и поняла: «Если мы чудом спасемся, жизнь разлучит нас». Она всегда была немного фаталисткой.
Попытка примирения произошла летом 1963 года на съемках «Шербурских зонтиков»: она оказалась неудачной. Вадим специально приехал в Шербур, оставив Кристиана кормилице, но отбыл на другой день «в полном отчаянии». А в декабре Катрин съехала с улицы Энгр – как считает Вадим со ссылкой на бульварные газеты, чтобы сопроводить на гастроли Джонни Холлидея. Через несколько дней она вернулась, но разрыва уже было не избежать.
Как выглядел последний акт расставания, можно только догадываться. «Я даже не могу ответить, кто кого на самом деле бросил. Ведь можно бросить кого-то, делая все, чтобы бросили вас», – таков один из комментариев Катрин Денев, которая, в отличие от Вадима, вообще не любит распространяться на эту тему. Она закрыла ее для себя довольно откровенным интервью, напечатанным в «Жур де Франс» летом 1964-го. В нем говорилось: «Между нами нет морального разрыва. Вадим отец моего ребенка. Я обязана ему самыми счастливыми днями в жизни. Расставшись физически, мы не чувствуем себя в разлуке…Мое настоящее и мое будущее теснейшим образом связано с прошлым. А мое прошлое – от шестнадцати лет до двадцати одного года – это Вадим».
Даже если потом она изменила свое мнение, об этом никто из посторонних не узнал. Не узнал бы и об их переписке, если бы Вадим не счел возможным сообщить о ней в своих мемуарах. В частности, об одном особенно трогательном письме Катрин – «мольбе о помощи». Вадим тогда уже жил с Джейн и встречался с бывшей возлюбленной только как отец Кристиана. Иногда он забирал сына погостить в новую семью. Вадим считал, что мать воспитывает ребенка слишком строго и лишает его радостей детства – как, например, ужинать перед телевизором и играть в карты.
С точки зрения Вадима, и Брижит Бардо, и Катрин Денев, став звездами, перестали быть самокритичными и полагали, что всегда поступают правильно. «Я видел, – пишет Вадим, – как в них начала проявляться властность. Они не могли не командовать близкими людьми и потому постепенно окружили себя друзьями, которые во всем им поддакивали».
Если об ответном отношении Бардо к Вадиму еще можно что-то узнать из ее мемуаров, Денев хранит по этому поводу ледяное молчание. Хотя ей наверняка есть что возразить. Молчит она и о своих чувствах – как былых, так и актуальных. Если Вадим считает, что «показывать свои слабости есть привилегия сильных и благородных натур», то Денев не очень-то с этим согласна. Она признает, что уязвима и часто становилась жертвой своих эмоций, что вынуждена себя постоянно «защищать» и «охранять» (самые частоупотребимые слова в ее лексиконе). Еще она называет себя «исправившейся трусихой», и не исключено, что смелости в жизни ее научил как раз Вадим. Но она никогда не обсуждает слабости своих мужчин – начиная с того же Вадима. И в этом отношении они опять-таки полные противоположности.
Да и что такое мемуары, если не попытка заново обрести утраченное время? Если вы не Пруст, эта попытка обречена. Никому не дано вернуться в состояние тридцатилетней, а тем более сорокалетней давности. У Катрин Денев иногда возникает соблазн предать бумаге события своей жизни, о которой столько написано другими. Но что-то ее останавливает.
«Сколько ни клянусь, что не хочу обо многом рассказывать, все равно выходит, что за многие годы я достаточно о себе наговорила», – как-то с досадой обронила она. Но чем дальше, тем более искусна актриса в том, чтобы не превратиться в полностью «раскрытую книгу». Разве для человека публичной профессии это стремление не понятно? Но очень мало кому из таких людей удалось его хотя бы отчасти осуществить. То, что, проявляя «властность», Катрин Денев подвергла цензуре свою личную жизнь, свидетельствует для меня не только об ее уме, но и о благородстве.
– Свою первую большую роль вы сыграли у Роже Вадима в фильме «Порок и добродетель».
– Я снималась и до него.
– Да, я знаю. И все же: правда ли, что Вадим хотел сделать из вас новую версию Брижит Бардо?
– Ничего подобного. Посмотрите на мою фотографию того времени. Я была совсем девчонкой, но даже подсознательно вовсе не хотела быть похожей на эту женщину.
– Которую копировали в ту пору девушки всего мира.
– Для меня она не была идолом, а знаменитой экс-супругой знаменитого человека, которого я любила. Мы прекрасно ладили, но я никогда не воспринимала ее как пример для подражания.
– Может, к этому подсознательно стремился Вадим?
– Многие так думают. Но я лично не помню, чтобы Вадим собирался из меня что-то «сделать». Я была застенчива, но при этом определенно знала, кто я и кем себя чувствую. И не очень-то нуждалась в его советах.
– Выходит, он не был не только вашим Пигмалионом, но даже учителем в профессии?
– Наши отношения с Вадимом были прежде всего личными, а потом – профессиональными.
– Как все-таки вы стали блондинкой?
– Ну уж если это вас так волнует, слушайте. Решение превратиться в блондинку из темной шатенки я приняла сама. Вадим тут ни при чем. Я могу в чем угодно упрекнуть его, но только не в этом.
– Чем объяснить продолжительность и успешность вашей карьеры? Ведь тот же Вадим остался как режиссер в 60-х годах. Брижит Бардо вообще бросила кино. Или Анна Карина, муза и актриса Годара.
– Наверное, им не хватило желания, любопытства, страсти к своей профессии.
– Кроме этих, есть еще какие-то тактические секреты?
– Не знаю. Я всегда стремилась открывать новых режиссеров, не обязательно лично знакомиться, но смотреть их фильмы, искать контакты с теми, кто кажется перспективным. Я не боялась рисковать, хотя иногда ошибалась и делала неверный выбор. Но