ец познакомила сына с Юрием Борисовичем.
Мамин хахаль оказался человеком не без связей, похлопотал, и Ваню с двумя тройками приняли — таки в институт. Не в самый престижный, но все же в вуз и на дневное очное отделение. До третьего курса, Ваня учился просто так — потому что «так было надо, чтобы не попасть в армию». Он даже с трудом представлял себе эту работу инженера — строителя, и толком не знал, толи будет сидеть потом в проектном институте — чертить планы и фасады, толи будет бегать по стройплощадке прорабом в пластмассовой каске на голове и в резиновых сапогах, погоняя полу-пьяных каменщиков и штукатуров.
А после третьего курса Ваня поехал на общестроительную практику В Москву..
Их — студентов из Ленинграда, поселили в метростроевском общежитии в Лосях. А через дорогу напротив — было женское общежитие института культуры..
Лето на Москве выдалось жаркое.
Свой первый выходной в Москве Ваня со товарищи решили посвятить пиву. Вообще, начальство в этот день организовало автобусную экскурсию на Бородинское поле и по местам обороны в Великую Отечественную, но Ваня с Витей и Серегой прикинулись шлангами и насочиняли трогательных историй про очень важные и срочные звонки домой мамам и бабусям, которые можно было почему то сделать только в это воскресенье и непременно с центрального телеграфа на улице Горького.
— Попробуйте только выпимши придти — сразу с практики и из института выгоним! — пригрозил факультетский босс по кличке «Гестапо» и для верности показал кулак, — и еще, в город поедете — вести себя культурно… Сухой закон! Москвичи должны знать, что мы — ленинградские студенты строим здесь гостиницу в олимпийской деревне…
— И на селе… сострил Иван.
Пить пиво поехали на Речной Вокзал. Так Сереге один местный пацан посоветовал. Сам, правда, не шибко то и местный, тоже из общаги, но второй год на Москве.
— Там и искупаетесь, — сказал пацан уже вдогонку.
Ехали сперва на автобусе до метро, потом до кольцевой, потом две пересадки, и уже от Белорусской до Речного.
— В Москве, говорят, полтора часа в один конец — это как бы и недалеко.
— И девчонки, смотри, здесь ничего!
— И джинсуры до фига
— А вы бы хотели, чтоб в Москве — в лаптях ходили? Это ж столица!
Пиво на Речном вокзале было. Сперва выпили по паре разливного. Под полотняными навесами-грибочками в баре-стояке. А потом, как их научил один алкашного вида мужичонка, пошли в буфет вокзала и взяли там по три свежего бутылочного.
— А теперь — купаться, — почти хором пропели Ваня, Витя и Серега.
Было жарко и весело.
— Девушки, а можно мы вашим мячиком поиграем?
— Можно, только не украдите…
— Мы мячики не воруем, мы только девушек…
— Ах, как романтично, быть украденной.
— А в волейбольчик с нами не хотите?
— На деньги?
— В картошку, знаете?
— Не-е-е, вы лупить сильно станете, мы боимся…
— Ну, давайте просто в кружок.
— А как вас зовут?
— Сергей, его Виктор, а его — Джон.
— Серьезно, Джон?
— Вообще — Иван.
— Ну, так даже лучше…
— А вас?
— Оля, Ира, Марина…
Всегда нахальный, когда дело касалось девчонок, Серега сразу всем своим видом дал понять, что в своем внимании, сконцентрированном на темно-синем купальнике черноглазой Ирочки, конкурентов не потерпит. Из трех подружек Ира и вправду была самой заметной. Восточные, словно из сказки о Тысячи и одной ночи, формы танцовщицы на пирах падишаха. Красивая грудь, рельефный, без лишней жиринки живот, ладные ножки, смуглая и гладкая кожа, все в ней заявляло на высший балл. Темные глаза блестели игривостью, но полные губки слегка кривились капризом и знанием собственной цены. Однако и Серега был самым высоким и самым нахальным.
Витя, хоть тоже сперва кидал взгляды на манящую канавку между Ирочкиными грудками, но без лишних слов принял Серегины условия и стал ухаживать исключительно за Олей. К этой слегка рыжеватой, веснушчатой девушке подходили слова: мягкая и приятная. Она не была полной, у нее была красиво очерченная линия бедер и гибкая талия, и при прыжках за мячом ее тело не сотрясалось, как это бывает с иными женщинами, но под закрытым купальником чувствовалось… что она мягкая и приятная. В отличие от иронично-капризной Ирочки, Оля была самой непосредственной и открытой. Она смеялась, когда нужно было смеяться, она была в меру игрива и искренна, про нее можно было сразу сказать, что она не из тех, что обманет, убежав после угощения в ресторане. Про нее можно было подумать, что она скорее туда — в этот ресторан не пойдет.
Ване же, как бы и само так это получилось — досталась Марина.
Марина… Легкая, гибкая. Русые прямые волосы, струящиеся по тонким, еще незагорелым плечам. Трогательно выступающие ключицы, грудь, как шедевр ювелира Фаберже… А глаза… Ваня как то сразу вздрогнул, когда Марина первый раз секунду в упор посмотрела не него, оценивая… И Ваня отвел… Он был смущен. Ему почудился какой то еще неведомый большой ум, который изумленно смотрел на него из глубины чистых ясно-серых глаз, смотрел и спрашивал: «что это за чудо-юдо такое тут по пляжу ходит»?
Девчонок угостили пивом. Девчонки угостили бутербродами. Дело клеилось.
— Ну что, девчонки, может есть смысл продолжить удачно начавшийся уикенд и переместиться в кулуары? — сформулировал — таки наконец Серега ту идею, что буквально носилась в воздухе.
— В кулуары? — недоуменно переспросила Оля.
— Под своды мраморных прохлад…под сени струй, — капризно и нараспев подыграла Сергею Ирочка, — вы нас приглашаете в ресторан Националь? Тогда нам нужно съездить домой переодеться, сами понимаете, этикет требует — вечерних туалетов, кринолин, декольте, бриллианты…
— Может придумаем что-нибудь попроще? — инициатива продолжала исходить от Сергея, что все два последних часа не спускал глаз со своего предмета, сближая дистанцию порой всего до нескольких сантиметров от прелестных загорелых поверхностей, — нам за смокингами далеко ехать, неплохо бы найти место подемократичней, куда в линялом «левисе» пускают.
— Попроще, это кафе «Аист» на Ленинградском, рядом с Динамо — прямой радиус отсюда, — подсказала Иринка. — туда можно и так как есть.
Покидая пляж, мальчики, отпустив девушек на десять шагов вперед, стали совещаться.
Вопросов на повестке было два: сколько денег потребуется на продолжение программы, и что делать после похода в кафе?
У Вани денежный вопрос стоял особенно остро. Отправляясь на практику, в общем, на все готовое с проездом и питанием, он получил от мамы всего сто рублей. семьдесят из них, были как то неразумно потрачены еще в первые два дня по приезде в Москву, а двадцать только что пропиты… Оставалась последняя десятка, а до обещанного «Гестапой» аванса надо было еще дожить. Да еще и неизвестно, а какие в этом «Аисте» цены, и какие у девчонок запросы?
Первую проблему разрешил Сергей. Резко и в стиле Александра Македонского. Он попросту достал из нагрудного кармана курточки «левис» четыре аккуратно сложенные стошки, и разделив сумму надвое, раздал приятелям.
— До первой получки…
— Железно
Вторую проблему почти не обсуждали.
— «Гестапо» когда велел в общагу? К отбою?
— К одиннадцати…
— А пошел он!
— Главное, чтобы от нас не пахло, и еще, чтобы завтра на работу к восьми, без опоздания…
До «Аиста» доехали за пол-часа. Стойка, высокие табуреты, столики в полумраке. Дым сигарет — пластами, словно облака в горах.
Девушкам взяли по коктейлю «Шампань-коблэр» с вишенками, вкусно плавающими в слабом алкоголе среди мини-айсбергов колотого льда. Себе ребята заказали что то более крепкое, но так же как и девчачьи напитки — расточительно — дорогое.
— Надо было с собой из магазина фуфырь портвейна взять.
— Да перед девчонками, ты чего!
— И девчонки бы не отказались!
Говорили все больше о разной ерунде, о джинсах, какие лучше, толще и голубее — «врангель», «ли» или «ливайс»… О машинах, что круче — «ломбаргини», «мазератти» или «феррари»
По теме джинсов и машин — во взглядах расхождений не было. Но что касалось музыкальных вкусов, то здесь девчонок с их «Ласковым Маем» — подняли на смех.
— А где вы в Ленинграде все это достаете?
— А где вы в Москве?
— Нам папы из командировок привозят…
— Папы в министерствах работают?
— У кого как…
— Ясно…
— А я в Ленинграде была когда в восьмом классе училась, на зимние каникулы, помню мороз под тридцать, а мы на Исаакиевский собор на смотровую площадку, да без лифта, замерзли!
Ваня все больше помалкивал. Он поехал на практику, чтобы на музыкальный центр скопить. И с мамой об этом они уже договорились.
А у Сергея с Ирочкой все явно шло на лад. Выпив пару коктейлей, та уже вовсю хохотала над довольно смелыми Серегиными анекдотами, от которых у Вани краснели смущением щеки и глаза испуганно бежали Маринкиных глаз.
Витя тоже, не терялся, подыгрывал Сергею, острил и периодически то брал Олю за руку, то обнимал ее за плечи, словно делал этими прикосновениями некую ритуальную метку, дескать, «это моя», мол — «я — ее парень»…
Только Ваня все больше молчал, и только изредка искал того пронзительно — обжигающего взгляда ясно-серых глаз, что днем поймал на пляже.
Раздухарившись, Ирочка подбила подружек вконец разорить своих кавалеров.
— Тоска здесь — музыки нет! Поедем на Новый Арбат в «Ангару» или в «Метелицу»…
Серега завелся и у него отказали тормоза. Словно бык на арене, он уже ничего не видел, кроме ярко-красной мулеты… И в ее глубоком вырезе — ослепительную канавку Ирочкиных грудок.
Ванечка испытывал легкий ужас — за один вечер в пропасть незапланированных потрат летела треть вожделенного магнитофона!
Новый Арбат был похож на заграницу, как ее показывали в воскресном обозрении «Международная панорама». Перехватывая оценивающие взгляды прожигателей жизни, что лениво толпились на широких тротуарах, все, как в униформе — в джинсах и в коже «а-ля Вождь Апачей», Ваня неловко поеживался… И если бы не Маринка, — убежал бы, ей — Богу, — убежал бы, и да черт с ними — с Серегой и Витькой.