— У меня и поллитровочка есть, — обрадовался племянник, — на другой случай хотел, но ради такого дела…
Родственники обнялись. Лешка, по своим размерам в два раза превосходящий дядю, с силой похлопал того по спине. Отпустил. Кошкин неловко затоптался на месте. Ему очень хотелось поскорее в Дом творчества.
Я тоже поднялась на крыльцо.
— Ого-го! — наконец-то заметил меня кошкинский племянник. — Жена у вас какая! А, дядь Сань? Молоденькая-то?
— Да это не жена, — кашлянув, отозвался Александр Александрович, — это.., э-э.., моя сотрудница.
— Сотрудница? Хэ… — хмыкнул племянник Лешка. И хитровато подмигнул Кошкину. — Ну, пойдемте, пойдемте, — снова заторопил он, хлопая огромными ручищами Кошкина по плечу, а меня чуть выше бедра.
Надо же, прыткий какой! Очевидно, он не так понял смысл слова «сотрудница».
Мы совсем было навострились войти в здание, как вдруг Кошкин обернулся ко мне:
— Жень, если уж дело так обернулось… Я сам справлюсь. С родственником.
— Ну, если вы считаете нужным… — начала я.
— А чего? — забеспокоился шебутной Лешка. — Чего ты? — спросил он у Кошкина. — Пускай с нами.
— Да я к тебе.., то есть в ваш Дом творчества по делу приехал в общем-то, — проговорил Александр Александрович. — Ну, ладно, потом расскажу, — махнул он рукой. — Что у нас там дальше по списку? — обратился Кошкин теперь ко мне.
— Районное почтовое отделение, — ответила я, — разрешите отправляться?
— Разрешаю. — Он посерьезнел. — Это отделение во-он за углом. Пять минут ходьбы. Полчаса, ну.., час тебе хватит? Да? Значит, через час встречаемся здесь.
Я кивнула и начала спускаться с крыльца. Кошкин — мужик деловой. Сомневаюсь, что он тут с этим новообретенным родственником станет пьянствовать. Если уж так повезло ему — на племянника нарвался, — должен Александр Александрович сделать все по первому разряду.
— Чего это вы такие? — вполголоса спросил за моей спиной племянник у Кошкина. — Воскресенье же… Дела какие-то…
Я обернулась и быстро, но внимательно оглядела Лешку с ног до головы. Он моего взгляда даже не заметил. Ничего подозрительного, обычный простоватый парень.
Интуиция — или внутренний голос, как хотите называйте, — у меня отлично развита — годы практики. Если человек не вызывает у меня беспокойства с первого взгляда, то, практически, никогда никаких неприятных сюрпризов не бывает. Тем более Кошкин его хорошо знает, все-таки родной племянник…
Но что-то меня беспокоило. Смутно так, тихонько. Как писали в романах девятнадцатого века: из глубины души. Что-то, чего я пока никак не могла понять. Нет, вовсе не в племяннике Лешке тут было дело. Он — чистый.
Другое.
Ладно, шеф сказал «на почту» — значит, на почту. Видимой опасности для Кошкина нет. Да, кстати, с ним еще громила-племянник.
Ускорив шаг, я направилась в сторону почтового отделения. Быстрее начну — быстрее закончу.
Правда, с чего в таких делах обычно начинают, я не имела ни малейшего представления. Читала, конечно, «Двенадцать стульев», но не использовать же книгу в качестве руководства.
Ничего, обратимся к вдохновению. Непредвиденные ситуации, Женечка, — это то, чему тебя учили.
Так что справляйся.
Где находилось районное почтовое отделение, я знала и без Кошкина — сейчас вот прямо, потом налево. Там сразу за углом. Никаких не пять минут ходьбы. Минуты три. Ну, четыре максимум.
Я быстро шла по улице.
Стоп! А вот здесь можно срезать! Если сейчас мне пройти через эту подворотню во двор, то можно выйти сразу к почте. А я, оказывается, неплохо этот городок знаю. Несмотря на весь мой «столичный снобизм».
Я свернула в подворотню и чуть не попала под какой-то автомобиль. Едва успела прижаться к стене. Ничего себе — рассчитывала сократить маршрут. Так можно и вовсе его коротким сделать — еще немного, и он бы закончился.
Водитель даже не успел мне посигналить. Я сомневаюсь, заметил ли он меня вообще? В подворотне было довольно темно, да и машина двигалась очень быстро, гораздо быстрее, чем ездят машины в подобных местах.
Выругавшись вслед автомобилю, я вознесла хвалу своей реакции. И пошла дальше. К месту своего назначения. Вернее, не пошла — сделала только два шага. Остановилась.
Тут-то меня и пронзило.
Вот оно!
Я резко повернулась и бросилась обратно — через ту же подворотню на улицу — к Дому творчества. Подлетев к крыльцу, я увидела возле кошкинского «Ситроена» бежевый «Москвич». Тут уж никакой речи о совпадениях быть не могло. Как там этих бандитов, никошкинских подельников, зовут? Антоха Длинный и Алкаш? Вот сейчас и познакомимся.
В два прыжка я оказалась на крыльце. Тяжелая дверь была чуть приоткрыта. Или обалдевший от радости охранник позабыл закрыть, или.., эти ребята круче, чем я предполагала. Они и действительно довольно круты: так провести за нами слежку — я почти ничего не заметила!
Да и сейчас, если бы не то, что обычно называют интуицией, я бы вряд ли о чем-нибудь догадалась. В подворотне ведь было темно — машину я не разглядела.
Кстати, и те, кто сидел в этой машине, скорее всего, меня не заметили. Во всяком случае, не узнали. Я же, так сказать, сменила облик. То есть обличье. Так что у меня есть все шансы застать бандитов врасплох.
Вбежав на крыльцо, я на долю секунды остановилась. Достала из своей сумочки массивный шипованный кастет. Потом приоткрыла пошире дверь и неслышно нырнула внутрь.
Я оказалась в пустом полутемном — шторы на окнах были спущены — холле. Пахло пылью и, как это ни странно, раздевалкой. Я остановилась, прислушиваясь. Слева от меня, откуда-то из-под лестницы, послышались приглушенные звуки. Туда!
Туда-да-да! — застучало сердце. Я ощутила несколько уже подзабытую боевую лихорадку. Пальцы правой руки сами собой сжали ребристые пазы кастета. Внезапно у меня появилось ощущение, что мне как будто бы чего-то не хватает. Ах да, автомат… Горячее, почти живое продолжение твоего тела. Смерть в руках.
«Прямо как в старые добрые времена, — подумалось мне, — отряд „Сигма“, майор Уриевский, Афганистан…»
Я прыгнула под лестницу. Передо мной возникла дверь, ведущая, наверное, в комнату охранника.
Оттуда слышались звуки ударов, потом что-то упало и раздался сдавленный хрип. Я рванула дверь на себя.
Сразу оценить всю, так сказать, сложившуюся ситуацию я не смогла — передо мной тут же возникло чье-то изуродованное крупными оспинами лицо.
Прибегать к помощи кастета я не стала — не успела бы размахнуться. Не дав обладателю этой морды опомниться, я коротко, но с силой ударила его лбом в переносицу. Отчетливо хрустнула размозженная носовая перегородка. Человек дико закричал и рухнул на пол.
Обзор теперь был свободен. Да что с того! Картина, которая предстала перед моими глазами, была, надо сказать, безрадостной — здоровый, очень высокий парень молотил ногами валяющегося на полу Кошкина. Александр Александрович не кричал, только кряхтел и ухал — наверное, бандюга здорово засандалил ему под дых или в грудную клетку.
Под обломками разбитого в щепки стола, постанывая, ворочался племянник Лешка. Пытался встать. Вот кому досталось ни за что ни про что.
Совсем рядом с ним на полу среди деревянных обломков лежал большой черный пистолет.
Парень, избивавший Кошкина, заметив меня, довольно громко вскрикнул. Странно, он явно узнал меня — обычно по моей внешности никак нельзя сказать, что я боец. А он — испугался. Господи, да я же замаскирована! Как же?.. Метнувшись к тумбочке, стоящей у стены неподалеку от него, парень, зарычав от натуги, схватил с нее телевизор и, коротко размахнувшись, швырнул его в меня.
Я шарахнулась назад и в сторону. Кто-то бросился мне под ноги. Черт возьми! Это тот самый бандит, которому я сломала нос. Хорошо работают ребята, слаженно.
Сгруппировавшись в падении, я все-таки сумела уйти от пущенного в меня снаряда. Телевизор грохнулся об пол всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Мелкие осколки врезались мне в щеку и в лоб.
Неприятно, конечно, но все же лучше, чем если бы этот чертов телевизор размозжил мне череп.
Не дожидаясь следующей атаки, я почти мгновенно откатилась в сторону к стене. Вскочила на ноги.
И опешила — нападавших в комнате не было.
Почему они сбежали? Ведь, казалось бы, меня осталось только добить (правда, это только так казалось).
Скорее всего этим ребятам отлично известно о моих воинских достоинствах. Они меня знают. Узнали даже в другом обличье. Значит, им известно, что я — Хамелеон.
Не захотели связываться?
Внезапно мне показалось, что лицо рябого, которого я ударила головой, мне знакомо. Не то чтобы знакомо, а.., как бы это сказать… В общем, снова интуиция.
— 0-ох, — послышалось хриплое, — ну, м-мать…
Кошкин, держась одной рукой за грудь и кашляя, а другой вытирая кровь со лба, поднимался с пола.
— Как же.., это? — так же хрипло пробормотал он. — Едва живой остался…
Он сплюнул кровью и растер плевок подошвой.
— Ну, если б не племяш мой, все — кранты б тогда. — Кошкин еще раз сплюнул и указал пальцем на черный пистолет, лежащий на полу. — Лешка ствол у Антохи Длинного выбил. Когда тот уже целился в меня. А кстати, — Кошкин неожиданно спокойно посмотрел на меня, — я уже, можно сказать, привыкать начал. Меньше нервничаю, когда меня убивают…
— Здорово, — оценила я, — а второй, рябой такой, надо понимать — Алкаш?
Алкаш. Могла я его где-нибудь видеть?
— Ага, — ответил Александр Александрович, — Алкаш. Он Лешку-то и вырубил. — Кошкин немного помолчал, растирая себе спину и грудь. — Здоровые какие, с-суки, — проворчал он, — не то что те, которых ты.., тогда…
— Да, — я медленно стянула с руки оказавшийся бесполезным кастет, — этому твоему Никошкину наверняка отлично известно, кто я такая. Иначе почему Алкаш и Длинный не стали ввязываться со мной в драку? — Я положила кастет обратно в сумочку.
— Наверное. — Кошкин, невнимательно выслушав меня, пожал плечами.