гда отчаявшийся народ позовет ее обратно к власти. Народ голодал, но «родную партию» обратно к власти не звал, и становилось ясно, что и не позовет. Более того, выбранные народом советы стали формировать какие-то хулиганские комиссии, которые вместе с телеоператорами прорывались на роскошные дачи партийных бонз, демонстрируя нищему, ограбленному народу двухэтажные особняки, теннисные корты и плавательные бассейны за высокими непроницаемыми заборами.
Депутатов арестовывали, напускали, выгоняли, избивали. Армия развернула на подъездах к дачным комплексам бронетранспортеры и вооруженных солдат. Генерал-историк Филатов напомнил всем заинтересованным лицам, что и дело маршала Тухачевского начиналось с прибытия какой-то комиссии для проверки его дачи. Слушавшие грозно задвигали скулами. А из советов всех уровней, от местных до Верховного, уже неслись требования о департизации, деидеологизации, о национализации и разделе партийного имущества. Не реагировать уже было нельзя. Последовал приказ выйти из «окопов». Надвигались выборы первого Президента России, и партия, ничему не научившись на предыдущих выборах, снова решила проверить свои силы в политической борьбе. Став Президентом, Горбачев совершенно справедливо учредил и пост вице-президента, как это водится во всех цивилизованных странах. По конституции, вице-президент автоматически становится президентом в случае гибели или смерти президента, его болезни или изоляции. «Я хочу, — объявил Горбачев, — чтобы вице-президент стал как бы дополнением к президенту, беря на себя определенную часть работы. Это должен быть умный, деловой и пользующийся большим авторитетом человек». Зал Верховного Совета СССР затаил дыхание, ожидая, кого же Горбачев порекомендует на эту высокую должность. Шум, хохот и даже свист были реакцией зала, когда Горбачев ко всеобщему изумлению предложил утвердить вице-президентом Геннадия Янаева, ибо большего ничтожества было трудно придумать.
Выросший в недрах аппарата ВЛКСМ, Янаев славился повсюду как виртуозный матерщинник, постоянно напевающий песенку «Мимо тещиного дома просто так я не хожу», и умением завалить любую поручаемую ему работу. Он был настолько безнадежно туп, что КГБ, питавший свои кадры комсомольскими аппаратчиками, не решился взять его к себе, но, всегда лояльный к своим осведомителям и отдавая должное его исполнительности, сделал Янаева председателем Комитета молодежных организаций. Однако для этого комитета, который был всего лишь «крышей» для действий КГБ за границей, Янаев из-за своей серости совершенно не годился, а потому был передвинут на совершенно синекурную в СССР должность председателя ВЦСПС, сменив заворовавшегося и отправленного на пенсию Шибаева. Опомнившись от удивления, депутаты, невзирая на свои политические расхождения, дружно прокатили Янаева и предложили Горбачеву подобрать другого кандидата. Каково же было потрясение всех собравшихся в зале высшего законодательного органа страны, когда президент, поразмыслив, вышел на трибуну и… снова порекомендовал Янаева. Наступила гробовая тишина, ибо все пытались сообразить, что бы могло означать подобное нарушение всех процедурных норм со стороны президента-генсека. Простое неуважение к парламенту страны или нечто большее? Какой-то «народный» акын в тюбетейке выскочил на трибуну и стал, завывая в рамках своего жанра, убеждать депутатов не нарушать счастья президента, поскольку президент беззаветно любит Янаева, ибо вторгаться в чужую любовь и опасно, и безнравственно, о чем свидетельствует весь народный эпос Калмыкии.
Зал еще не пришел в себя, когда зычный голос Анатолия Лукьянова, назначенного Горбачевым Председателем Верховного Совета страны, предложил голосовать. Однокашник президента по Университету, где они оба, по путевке сталинского МГБ, учились на юридическом факультете, Лукьянов всей своей карьерой был обязан Горбачеву. По мере собственного продвижения к вершинам власти, Горбачев неизменно тащил Лукьянова за собой, сделав его членом ЦК, членом Политбюро и добившись его назначения сперва заместителем Председателя Верховного Совета, когда сам занимал должность президента. Вскормленный и вспоенный аппаратом ЦК, Лукьянов руководил Верховным Советом грубо и произвольно, проводя все решения, нужные партийной номенклатуре и блокируя неугодные. Предложив снова голосовать за Янаева, Горбачев и Лукьянов бросили открытый вызов законодателям, видимо отдавая себе отчет, что почти половина депутатов пришла в Верховный Совет от КПСС без выборов, фактически по назначению, как представители родовой аристократии в средневековых парламентах Европы. Но и результаты повторных выборов оказались неясными.
Горбачев и Лукьянов пошли на подлог выборов, изъяв более 400 бюллетеней «против», чтобы провести это заведомое ничтожество на должность второго лица в государстве. И правые, и левые недоумевали: «Зачем? Неужели именно так Горбачев реализует свое обещание «обновить руководство за счет наиболее' авторитетных представителей общества»?» И мало кто знал, что назначить Янаева на этот пост приказал Крючков звонком на Старую площадь. Понимая, что ему самому неэтично становиться при его должности главой государства, всемогущий шеф «государства в государстве» готовил себе будущее подставное правительство. И Горбачев ответил: «Есть!» Он с малого детства боялся КГБ и никогда не забывал, что и охранники, дежурившие ночью у дверей его спальни, подчиняются Крючкову. Но зачем Крючкову понадобился Янаев, президент еще не понимал… Между тем в «подвалах ЧК» родилась новая идеология, имперская по форме, национальная по духу и социалистическая по содержанию. Другими словами — национал-социалистическая.
На Старой площади новая идеология была встречена с восторгом. Структуры коммунистов и фашистов всегда были братьями-близнецами, поэтому верхушка партии не очень комплексовала при ничтожном сдвиге — от интернационализма к национализму. Как грибы после дождя, стали появляться всевозможные патриотические издания, громко требовавшие «наведения порядка в стране», который невозможен при нынешнем составе правительства. Им вторили бесчисленные советы ветеранов, состоящие главным образом из отставных офицеров армии и КГБ. Радиостанции с территорий воинских частей нагнетали напряжение в Прибалтике, Армении и Молдове, провоцируя антирусские настроения. Поток русских беженцев хлынул из национальных республик в Россию. Здесь их никто не ждал, и не было никакой возможности в условиях прогрессирующего экономического паралича оказать прибывшим какую-либо помощь. Сенсацией стало выступление по телевизору командующего Приволжским военным округом генерал-полковника Альберта Макашова, открыто призвавшего разогнать советы всех уровней и выразившего готовность немедленно под его личным руководством взять штурмом Верховный Совет РСФСР.
Генерал знал, что говорил. Он только что вернулся из Багдада, где провел совещание группы советских военных советников при иракском диктаторе Саддаме Хусейне. Активная внешняя политика, которую Горбачев вел с твердой последовательностью, привела к нормализации и значительному потеплению отношений с Соединенными Штатами и НАТО, размыла складывавшийся десятилетиями образ врага. А без врага коммунистическая система не могла существовать и начинала сразу задыхаться, как выброшенная на мелководье акула. Необходимо было что-то предпринять, чтобы резко дестабилизировать международную обстановку. Саддам Хусейн — самый гнусный из оставшихся на земле диктаторов, правивший Ираком с такой жестокостью, которой страна не знала со времен калифов, давно с нарастающей тревогой и без всякого удовольствия следил за переменами в СССР. В течение десятилетий Советский Союз снабжал его современным оружием и обучал огромную армию.
Ведя восьмилетнюю войну с соседним Ираном, Саддам Хусейн, хотя и не добился значительных успехов, но надежно обеспечил с юга советскую авантюру в Афганистане. Теперь, все поняв с полуслова, он с готовностью принял план Макашова, который полностью соответствовал его собственным устремлениям. Южный сосед Ирака, Кувейт, обладающий несметными нефтяными богатствами, но фактически беззащитный, должен был стать той естественной целью, удар по которой со стороны Ирака отвлечет внимание Соединенных Штатов и всего мира от событий в СССР. Так и случилось. В течение нескольких часов огромная армия Саддама Хусейна оккупировала Кувейт, объявив его своей провинцией и отказавшись вести какие-либо переговоры относительно законности своего поступка. Поставленный перед совершившимся фактом новой акции международного разбоя, потрясенный мир несколько ослабил внимание к событиям в СССР, чем и воспользовались сообщники генерала Макашова. Реакция грозно поднимала голову. Образованная в Верховном Совете так называемая депутатская группа «Союз», якобы обеспокоенная перспективами целостности страны, обнаглевшая от прямой поддержки аппарата КПСС, армии и КГБ, стала устраивать истерики на съездах и заседаниях Верховного Совета, обвиняя Горбачева и его ближайших сотрудников чуть ли не в государственной измене.
Плечом к плечу с ними стояли всевозможные коммунистические фракции, из которых наиболее крикливой и разнузданной оказалась партия коммунистов России, возглавляемая Иваном Полозковым. «Патриотические» газеты громко вопили о неизбежной гибели страны, стонущей «под игом сионистов и демократов». Уход войск из Восточной Европы рассматривался как национальная катастрофа. Истерика, умело раздуваемая партийными структурами, сопровождается какими-то странными передвижениями войск вокруг Москвы. Танки, бронетранспортеры, десантники в полном боевом снаряжении группируются и сосредотачиваются на подступах к столице. На все официальные запросы Министерство обороны отвечает, что войска подняты для сбора картошки, не собранной по вине демократов на подмосковных полях. Абсурдность этого утверждения понятна всем, но шеф КГБ Крючков на официальный запрос публично отвечает на сессии Верховного Совета: «…по данным военной контрразведки, никаких передвижений войск, которые бы настораживали, не наблюдается». Все ждут реакции Президента. И она последовала: генералу Язову указом Горбачева присваивается звание Маршала Советского Союза, которое Горбачев совсем недавно упразднил для мирного времени также своим специальным указом.