События в стране развивались со стремительностью падающего на землю самолета с отказавшими двигателями. 19 февраля Ельцин, пробившись после долгих усилий на экраны телевизоров, не тратя время на выбор выражений, открыто называет врагами все центральное руководство, призывая народ подняться на борьбу. Он объявляет о своем полном недоверии к Горбачеву и призывает его немедленно уйти в отставку и назначить общенародные выборы нового президента. Реакция не замедлила. Шесть партийных функционеров, занимавших посты заместителей Ельцина на посту председателя Верховного Совета, выступают с заявлением, шельмующим Ельцина. Бывший прокурор Светлана Горячева чеканными фразами, составленными в стиле лучших образцов партийных доносов, громогласно требует призвать Ельцина к ответу и объявить ему недоверие как Председателю Верховного совета России. Из семи заместителей Ельцина только Руслан Хасбулатов ие подписал этого заявления, но и его позиция пока недостаточно ясна. Но призыв Ельцина был услышан.
Демократы, позабыв прежние подозрения и собственные распри, решили сплотиться вокруг него. Шахтеры Воркуты, Донбасса и Кузбасса грозят начать политическую забастовку в случае отстранения Ельцина. По сигналу Крючкова в дело вступает новый премьер Павлов, развязывая против народа финансовый террор, извечный предшественник террора политического. Народ — это быдло — надо поставить на место. Он ни о чем не должен думать, кроме как о куске хлеба. Достигнув полной внезапности, как союзная авиация в Персидском заливе, Павлов объявляет о замене сторублевых и пятидесятирублевых купюр на новые, давая два дня на обмен. Нищие люди, сжимая свои последние гроши, бросаются к сберкассам. По всей стране образуются длинные, страшные очереди, где люди падают в обморок и умирают от инфарктов. Мотивировка, разработанная в КГБ гласит, что западные банкиры, набрав огромное количество старых сторублевок, готовились скупить весь Советский Союз. До такого не додумался бы и сам Ленин, будь он жив. Западные банки, кормящие уже пять лет Советский Союз, с возмущением требуют объяснений от Горбачева.
Улыбающийся президент успокаивает банкиров, говоря, что «слова премьера не следует понимать обобщенно». Между тем Павлов делает следующий шаг, вздувая все цены в среднем в четыре — пять раз. В один миг нищими становятся почти все граждане, поскольку предусмотрительный премьер принимает меры, чтобы заморозить зарплату. Хотя всем ясно, что повышение цен не имеет под собой никакой экономической подоплеки, а используется в качестве средства террора против распоясавшегося народа, премьер, гнусно улыбаясь с телевизионных экранов, объясняет населению, что расчет, произведенный аппаратом Минфина, показывает, что вполне можно прожить на 140 рублей. Вводятся новые налоги и таможенные правила, губя на корню малые предприятия и первые ростки частного бизнеса. Партия вышла из окопов. Увы, семидесятилетняя монополия на власть лишила КПСС каких-либо навыков конкурентной политической борьбы. Партии просто нечего сказать народу, а переходить на обычные марксистско-ленинские заклинания и завывания уже нельзя. Остается только то, что партия всегда умела делать прекрасно — наносить неожиданные и страшные удары по народу. В разгаре всех этих событий собирается III внеочередной съезд народных депутатов России, созванный коммунистами с целью свержения Ельцина.
Страх перед собственным народом, никогда не покидавший коммунистов, на этот раз их сильно подводит. Перепуганные, они от лица своих депутатов просят ввести в Москву войска, чтобы обеспечить их охрану (от кого?) и не допустить митингов. Колонны БТРов оцепляют парламент. Депутаты проходят в зал между шеренгами солдат в касках и бронежилетах, с автоматами, дубинками и щитами. В ответ на это десятки тысяч людей выходят на улицы Москвы, объявляя о своей солидарности с Ельциным и демократами. Шахтеры начинают политическую забастовку, требуя ухода в отставку союзного правительства во главе с Горбачевым и Павловым. Проведенный правительством референдум «О единстве Союза» объявляется жульническим и не имеющим силы. В результате на съезде впавшие в панику коммунисты не только не осмеливаются поднять вопрос о недоверии к Ельцину, но по призыву своего перепуганного «вождя» Полозкова послушно голосуют за предоставление Ельцину дополнительных полномочий и о введении президентского правления в России. Выборы президента — первого свободно выбранного президента в тысячелетней истории России — назначаются на 12 нюня 1991 года. Экономический паралич, страны, политические бои и шахтерские забастовки очень способствуют умело распускаемым слухам о возможном военном перевороте. Недавние события в Вильнюсе н Москве заставляют в эти слухи верить. Армия заблаговременно снова подставляется под удар общественного мнения, совершенно не понимающего истинного положения вооруженных сил, зажатых между особыми н политическими отделами ЧК н КПСС.
Провокатор Алкснис, давая интервью чехословацким журналистам, Со свойственной ему наглостью, открыто излагает якобы собственную позицию. Путь из кризиса в СССР полковник Алксннс видит в использовании чрезвычайных мер, конкретно — в создании комитета общественного спасения. «В стране есть силы, — утверждает он, — способные объявить чрезвычайное положение: МВД, КГБ и армия. Армия будет играть главную роль, первую скрипку». «Ряд политических партий, — разъясняет Алкснис мечту ЦК КПСС, — уйдет при этом в подполье н начнет нелегальную деятельность, против чего придется применять «законные меры»». Полковник подтверждает журналистам свои ранее сказанные слова о том-, что комитеты национального- спасения в Прибалтике были созданы по инициативе Горбачева, который, затем трусливо от них отказавшись, потерял право на свой пост… В стране продолжает литься кровь. Война в Закавказье начинает принимать все зловещие формы второго Афганистана. Войска внутренней службы Бориса Пуго и отряды ОМОНа обрушивают на армянские села огонь реактивных минометов, обстреливают их с воздуха, давят танками. Солдаты жгут деревни, убывают и куда-то угоняют жителей. Армянские партизаны совершают ответные налеты, убивая военнослужащих и захватывая их в плен. Распоряжение Ельцина, принятое после событий в Вильнюсе и говорящее о том, что военнослужащие, призванные на территории России, не могут использоваться в межнациональных конфликтах, никто не собирается выполнять.
Русские мальчики продолжают проливать свою и чужую кровь во имя кувшинорылых аппаратчиков со Старой площади. В Прибалтике бесчинствует ОМОН. Горят таможенные посты, безоружные люди лежат лицом вниз на асфальте под дулами автоматов, гибнут журналисты и полицейские. Телерепортер Невзоров, ободренный змеиными улыбками первого секретаря обкома Бориса Гидаспова, прославляет распоясавшихся бандитов, подстрекая их на новые бесчинства. В Москве первый секретарь МГК Прокофьев организует на предприятиях столицы цикл лекций, разъясняющих трудящимся, что слова демократия и сионизм являются синонимами. В это же время не дремлющий Крючков вносит в Верховный Совет СССР проект нового закона о КГБ, предоставляющий его ведомству такие легальные права, о которых тайная политическая полиция не смела мечтать даже во времена незабвенного Лаврентия Павловича. Лукьяновский парламент почти без возражений проштамповывает новый закон. Сам Крючков неожиданно оказывается в эпицентре вспыхнувшего политического скандала. В кабинете Ельцина обнаруживается подслушивающая аппаратура.
Привыкший рубить сплеча Ельцин приказывает вскрыть смежные с его кабинетом секретные помещения КГБ и демонстрирует аппаратуру журналистам. Крючков не моргнув глазом объявляет все это «гнусной клеветой» — аппаратура не подслушивания, а «информационной защиты». После этого дело быстро похоронили в какой-то очередной депутатской комиссии. Крючкову некогда заниматься подобными мелочами. Его ведомство охвачено мощным творческим порывом. Неблагодарные скоты, которых вели к светлому будущему, слишком сильно возомнили о себе. Придется их пропустить через еще одну мясорубку массового пролетарского террора, чтобы еще на сто лет отбить охоту вопить на митингах, ставя под сомнение священное право КПСС править ими — рабами по духу, рабами по уровню жизни, рабами по рождению. Однако под такое мероприятие как массовый террор необходимо подвести известную идеологическую базу, понятную всем. Былое определение «враг народа», несмотря на свою гениальную простоту и доходчивость, сегодня уже несколько устарело и потеряло от частого употребления былую остроту. Секретно политический отдел КГБ любовно оттачивает и передает на утверждение Крючкову новый «ярлык» — «агент влияния». Крючков в восторге. Это как раз то, что нужно. Если говорить честно, то это блестящее определение государственных преступников не является совершенно новым. Еще в 1977 году Андропов, вечно страдающий от того, что в стране невозможно установить дисциплину без ясного осознания каждым своей преступной деятельности и вытекающих отсюда последствий, приказал подготовить документ с весьма поучительным заголовком «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан». «Агентом влияния», разъяснял документ, мог оказаться каждый советский гражданин, который вольно или невольно своей деятельностью или поведением способствует распространению влияния западной идеологии или образа жизни в Советском Союзе. Другими словами, посадить можно было любого, кто, скажем, ходил в американской футболке, влияя на всех остальных тем, что в СССР такие футболки не выпускаются.
Захватив в 1982 году власть, Андропов, втянутый в водоворот смертельных кремлевских игр, сгинул в этом водовороте, так и не успев дать этому документу ход. Теперь он, слегка переработанный, чтобы соответствовать духу времени, лежал на столе Крючкова, готовый к действию. Задуманное мероприятие требовало подготовки, на которую уже не хватало времени, съедаемого митингами и рабочими забастовками. На ряде заводов был спешно размещен заказ на срочное производство 250 тысяч наручников. С большим трудом и путем блестяще произведенной дезинформации необходимый для этого металл удалось получить у Министерства сельского хозяйства. Тысячи тонн бумаги, изъятой в основном из партийных запасов, завезены в ведомственные типографии, где в сотнях тысяч экземпляров печатаются новые ордера на арест, бланки протоколов обысков и допросов, бланки на депортацию, постановления на высылку, распоряжения на создание трибуналов. Тайно вывезенные из Америки компьютерные системы уже начали распечатку списков, подлежащих уничтожению, аресту, интернированию, депортации, высылке, задержанию. Не хватает бумаги и времени для составления поименных списков. Поэтому многие циркулярные и директивные документы имеют общий характер: «Всех выступлений и публикаций, всех членов партий демократическая Россия, демократический Союз, всех депутатов межрегиональной группы, всех, ранее отбывавших наказание по ст. 70 и 190-прим…