Финн, сын Кумхала
1. Рождение Финна
Когда родился Финн, сыновья Морны убили его отца Кумхала, сына Байскне и вождя ирландских фениев, и его мать, длинноволосая Муирне, дочь Тадга, сына Нуады из племени богини Дану, и Этне, матери Луга Длиннорукого, не посмела оставить его при себе. Лиат Луахра и Бодмал, знавшая искусство друидов, унесли его подальше от людей.
Они тайно растили его в лесу в Слиав Бладма, чтобы не прознали о нем враги его отца, сыновья Морны.
Муирне же, мать Финна, взяла в мужья короля Каррайгхе, и лишь через шесть лет тайными тропами она пришла в лес, прижала спящего сына к груди, спела ему колыбельную, а потом быстро попрощалась с Бодмал и Лиат Луахрой и поспешила прочь.
Жены заботились о Финне, пока он не достиг разумных лет. Однажды, когда он был еще совсем маленьким, он вышел из леса, увидел на озере утку с выводком, поймал ее, обрезал ей крылья и принес в лес. Это была его первая добыча.
Жены научили Финна хорошо бегать, прыгать и плавать. Одна из них обычно бежала вокруг дерева, держа наготове колючку, а Финн бежал за ней, и они старались уколоть друг друга. А еще его оставляли одного в поле сторожить зайцев, наказав никуда не выпускать их без присмотра. Плавать же его учили, бросая его в озеро и предоставляя самому выбираться на берег.
Потом Финна увели с собой барды, которые прятали его от сыновей Морны на горе в Кротта Клиах.
В те времена в Лейнстере жил грабитель Фикул, сын Кодны, и он пришел в Фид Гибл и убил всех бардов, а младенца пожалел и даже принес его в свой дом на холодном болоте. Когда же к Фикулу явились Бодмал и Лиат, он отдал им Финна, и он вновь стал жить в лесу.
В красивого и сильного юношу вырос Финн в лесу под присмотром Бодмал и Лиат. Однажды он был в Слиав Бладме, и с ним обе жены, когда увидел вдалеке стадо оленей.
– Жаль, – сказали старухи, – что не догнать нам хотя бы одного оленя.
– Я догоню, – пообещал Финн.
С этими словами он бросился прочь и вскоре принес в лесной дом двух оленей. С тех пор он каждый день уходил на охоту и ни разу не возвратился без добычи.
Много ли, мало ли времени прошло, но однажды Бодмал и Лиат сказали Финну так:
– Сыновья Морны ищут тебя, чтобы убить. Больше тебе нельзя тут оставаться.
Финн послушался их и пошел, куда глаза глядят. Ни разу не остановился он, пока не оказался в Маг Лифе и не увидел купавшихся в озере юношей, которые тотчас позвали его соревноваться в плавании. Финн, не сказав ни слова, вошел в воду и обогнал всех.
– У него светлые волосы, и он пригож собой, – говорили между собой юноши, увидев, как он ловок в воде.
С тех пор его стали звать Финн, что значит «светловолосый и пригожий».
С завистью смотрели юноши на Финна, и он ушел от них.
Шел он, шел, и в конце концов ноги привели его к Лох-Лейн. Он поступил на службу к королю Финнтрайга, и не было у короля охотника удачливее Финна. Как-то король сказал:
– Если бы у Кумхала был сын, он был бы таким, как ты.
Финн покинул короля Финнтрайга и отправился в Каррайгхе, где поступил на службу к королю, который взял в жены его мать Муирне. Однажды он играл с королем в шахматы и выиграл семь раз подряд.
– Кто ты? – спросил его король.
– Я – сын крестьянина из Луигне, что в Таре, – ответил Финн.
– Неправда. Ты – сын моей жены Муирне и Кумхала. Нельзя тебе оставаться здесь, а то еще убьют тебя, пока ты под моей защитой.
Финн отправился в Коннахт, где жил брат его отца Кримал, сын Тремора, но по пути услыхал женский плач. Он приблизился к одинокой жене и увидел, что все лицо у нее залито кровавыми слезами.
– У тебя лицо красное от крови, – сказал он.
– Правильно. Великий воин напал на нас и убил моего сына.
Финн догнал воина и убил его, не зная, что этот самый воин первым ранил Кумхала в сражении, в котором он нашел свою смерть. А еще у него был драгоценный кошель, который Финн забрал с собой.
Этот кошель был сшит из кожи журавлихи, которая прежде была Айфе, прекрасной возлюбленной Илбрека, сына Мананнана. Из ревности он превратил ее в птицу. Кошель принадлежал дому Мананнана, и в нем хранились сокровища – рубаха Мананнана и его нож, пояс и крюк Гойбниу Кузнеца, ножницы короля Альбана и шлем короля Лохланна, а еще пояс из кожи большой рыбы и кости свиньи Асала, которую привезли в Ирландию сыновья Туиреана. Все эти сокровища были обыкновенно в кошеле во время прилива, а во время отлива они исчезали. От Мананнана они достались Лугу, сыну Этне, а от него Кумхалу, мужу Муирне, дочери Этне.
Финн не выпускал из рук кошель, пока не отыскал Кримала, который давно состарился и жил уединенно в окружении всего нескольких фениев, охотившихся для него. Финн рассказал старику историю кошеля и оставил его ему.
Потом он простился с Крималом и отправился изучать поэзию к барду Финегасу, который жил рядом с рекой Бойнн, так как в те времена барды верили, будто поэзия открывается им только на берегу реки.
Финн не назвал барду своего настоящего имени, а сказал, что его зовут Деймне.
Семь лет жил Финегас на берегу Бойнна в ожидании лосося познания, потому что ему было предсказано, что он съест его и обретет все знание земли. Наконец лосось приплыл. Финегас принес его Финну, чтобы он зажарил его, но строго-настрого наказал не есть ни кусочка.
Финн подал ему зажаренного лосося, и Финегас спросил его:
– Ты ел его, Деймне?
– Нет, – ответил Финн. – Но я обжег палец, когда прижал вздувшуюся кожу, и облизал его.
– Как тебя зовут?
– Деймне.
– Ну нет. Тебя зовут Финн, и не мне, а тебе предназначен этот лосось.
Финегас отдал Финну всего лосося, и Финн обрел знание, которое заключалось в девяти орехах мудрости, что росли возле родника недалеко от моря.
Помимо того знания, он получил другое, и вот как это было. Беаг, сын Буана из племени сидов, владел родником. Кто пил из него, тот обретал дар провидения. Три дочери Беага, сына Буана, сторожили родник и только за красное золото давали из него напиться. Однажды Финн охотился в тех местах, и три дочери Беага побежали ему навстречу, чтобы не пустить его к роднику. Одна из них держала в руке ковш с водой, и, когда плеснула из него в Финна, несколько капель попали ему в рот. Так Финн обрел то знание, которое давал родник.
Он научился трем видам поэзии и сразу сочинил песню, чтобы показать, как хорошо он все усвоил:
Нет месяца лучше мая, прекрасен его лик,
дрозды поют днем и ночью, лес зеленеет,
кукует без счета кукушка,
знойному лету май открывает дорогу.
Летом мелеют реки, быстрые кони ищут,
где бы напиться, жара распускает длинные косы,
вниз растут белые болота. Олень не резвится,
и спит беспокойное море.
Пчелы без радости тащат пыльцу с лугов,
овцы забираются выше в горы,
лишь муравей пирует на славу.
Не умолкает лесная арфа, солнце освещает горы,
затихают озера, на всех путях мир и покой.
Коростель говорит громко, словно истый поэт,
одинокий водопад поет привет прогретому озеру,
шепчет что-то тростник вдалеке.
Ласточки, как стрелы, летают кругом,
воздух поет под горой, растет молодая трава,
колышется на болоте.
Черно болото, как вороново крыло, громко кричит кукушка,
плывет пятнистый лосось,
высоко взлетает в прыжке юный воин.
Мужает юноша, девица расцветает под солнцем,
лес стоит без изъяна, и луг без конца и без краю
покрыт травой и цветами.
Многоцветна весна, позади осталась злая зима,
белым-бело в лесу, впереди счастливое лето.
Стаями птицы кружат над лугом, шумят зеленые поля,
бегут по ним шумливые ручьи.
Тянет мужа к быстрому скакуну,
борзая чует добычу, сверкает копье на лету,
золотится на солнце древко.
Пичужка поет изо всех сил, жаворонок музыкой
наполняет небо, лучше всех месяц май,
разноцветьем глаз веселит.
Есть у меня и другой рассказ, как осень пришла,
зима ждет своего часа и лето уже позади.
Свистит холодный ветер, высоко не поднимается солнце,
плачет все кругом, и море бранится.
Порыжел папоротник, дикие гуси кричат в небе,
от холода немеют птичьи крылья,
недалеко уже злое время морозов.
Мал еще был годами Финн, но все же решил идти в Тару к верховному королю, который собирал всех мужей Ирландии на Самайн. В это время никто не смел браниться или вызывать врага на поединок. И король, и все вожди, и Голл, сын Морны, который был во главе фениев, и Каойлте, сын Ронана, и острый на язык Конан, сын Морны, пировали в королевском доме, когда в залу вошел Финн и занял место за столом. Никто не знал, кто он такой.
Верховный король поглядел на него, и Финну тотчас подали рог собраний, после чего король спросил его, кто он такой.
– Я – Финн, сын Кумхала, – ответил Финн, – того самого Кумхала, который был вождем фениев и королем Ирландии. Я пришел к тебе, чтобы ты одарил меня своей дружбой, а я буду служить тебе честью и правдой.
– Мальчик, ты – сын друга, – сказал король, – сын мужа, которому я доверял.
Финн поклялся верно служить королю, после чего король взял его за руку и усадил рядом со своим сыном, и они стали есть, пить и веселиться.
Девять лет подряд во время Самайна являлся в Тару с севера муж из племени богини Дану и сжигал Тару дотла. Звали мужа Айллен, сын Мидне, и приходил он, наигрывая мелодии сидов, которые усыпляли ирландцев, а когда они крепко засыпали, он глубоко вдыхал воздух и выдыхал огонь, тотчас охватывавший все дома в Таре.
Король не забыл о нем, поэтому встал со своего места, держа в руке гладкий рог, и сказал:
– Если бы среди вас, мужи Ирландии, нашелся воин, который не дал бы Айллену, сыну Мидне, сжечь нынче Тару, клянусь, я исполнил бы любое его желание.
Молчали мужи Ирландии, потому что знали, нет у них защиты от музыки сидов, которая и жену в родовых муках, и израненного мужа одинаково ввергала в тихий сон.
Тогда поднялся со своего места Финн и спросил короля Ирландии:
– Кто свидетельствует, что ты исполнишь свое обещание?
– Короли Ирландии. И Китруадх со всеми друидами.
Они подтвердили слова короля, и Финн обещал защиту Таре до самого утра.
Среди мужей Ирландии был и Фиах, сын Конги, которого, как брата, любил Кумхал, отец Финна, и он спросил юношу:
– Финн, чем отплатишь ты мне, если я дам тебе копье, которое никогда не промахивается?
– А чего ты хочешь?
– Третью часть добычи твоей правой руки и третью часть твоего доверия и твоей дружбы.
– Согласен.
Фиах принес копье, о котором не знал никто. Не знали и сыновья Морны.
И он сказал Финну так:
– Когда услышишь музыку сидов, сними чехол с копья и надень его на голову. Он защитит тебя.
Финн встал из-за стола и отправился сторожить Тару. Вскоре он услыхал печальную мелодию и, не медля, стащил с копья чехол. Айллен играл на своей арфе, пока все не заснули, а потом выдохнул красный огонь, но Финн развернул на его пути свой алый плащ, и пламя ушло в землю.
Айллен, увидев, что его колдовство бессильно, возвратился в Сид Финнахайдх на вершине Слиав Фуад, но Финн последовал за ним и, когда Айллен уже хотел переступить порог дома, поднял копье и пронзил ему сердце. Потом он отрубил ему голову, и в Таре, водрузив ее на кривую палку, оставил на ней до восхода солнца.
Мать Айллена нашла обезглавленное тело сына и запричитала:
– О горе мне! Айллен пал, вождь сидов из Бейнн Бойрхе! Тяжелые тучи смерти укрыли его. О горе мне! Он был красивый! Он был добрый! Айллен, сын Мидне из Слиав Фуад! Девять раз ты сжигал Тару, желая прославить свое имя, о Айллен!
На рассвете король и вожди Ирландии вышли на луг перед Тарой, где их поджидал Финн.
– Король, – сказал Финн, – вот голова того, кто девять раз сжигал Тару. Вот его арфа и его свирель. Я спас Тару со всем ее добром.
Вожди Ирландии собрались на совет и решили, что Финн, сын Кумхала, должен стать во главе фениев.
Король так сказал Голлу, сыну Морны:
– Выбирай, Голл, или ты покинешь Ирландию, или рукопожатием скрепишь дружбу с Финном.
– Клянусь, я пожму ему руку.
Когда друиды совершили колдовство, которое должно было принести удачу Ирландии, вожди поднялись со своих мест и пожали руку Финну. Голл, сын Морны, первым подал ему руку, чтобы остальным не зазорно было это сделать.
Так Финн стал вождем фениев и оставался им до самой своей смерти. Жил он в Алмхуине в Лейнстере, где Нуада из племени богини Дану возвел белую крепость. Она и впрямь была белой, словно на нее пошла вся известь, какую только нашли в Ирландии, а назвали ее в память о стаде коров, которое полегло возле реки неподалеку, оставив людям белые и пятнистые рога.
Финн был не только королем, но также провидцем и бардом, друидом и мудрецом, и речи его были одинаково приятны королям и простолюдинам. И воин храбрее, чем Финн, никогда еще не ударял по рукам с королем. И что бы о нем ни говорили, он был в три раза лучше. О его справедливом суде повсюду шла молва. Если бы пришли к нему его враг и его сын, то и тогда он не изменил бы себе. И о его щедрости повсюду шла молва. Никогда не отказывал он никому, лишь бы был у просителя рот, чтобы съесть всю еду, и ноги, чтобы унести все дары. Ни одна жена не могла пожаловаться, что он не дал ей невестину долю, и ни один муж, что он не заплатил ему за услуги. Никогда не обещал он вечером, чего не мог исполнить утром, и утром не обещал ничего такого, чего не мог бы исполнить вечером. И никогда не обижал он друга своей правой руки.
В мирное время он был покоен, в сражении обуян яростью, и Ойсин, его сын, и Осгар, сын его сына, унаследовали это от него.
Однажды пришел из Улада юноша и заявил, будто он одной крови с Финном.
– Если так, – сказал Ойсин, – то от мужей Улада мы взяли безумие, что находит на нас в сражении.
– Ты прав, – согласился с ним Финн.
2. Дом Финна
В те времена фениев в Ирландии было семижды двадцать и десять вождей, и у каждого из них под началом было по трижды девять воинов. Они не смели силой уводить скот, не смели никому отказывать ни в корове, ни в сокровищах, не смели бежать от девяти воинов. Если воин хотел стать фением, то его родичи давали клятву не требовать от него мести за убитого брата или племянника. И если он причинял кому-то горе, то ему тоже не мстили за него. Но никто не мог стать фением, не выучив прежде двенадцать поэтических книг.
Каждому воину, желавшему стать фением, назначалось испытание. Его опускали по пояс в пещеру и давали в руки щит и веревку. Девять воинов отходили на расстояние десяти борозд и одновременно бросали в него копья. Если он не мог уберечься хотя бы от одного копья, то не годился в фении.
Потом ему заплетали волосы, и он должен был бежать по лесам Ирландии, а за ним фении, от которых он должен был уйти без единой царапины, хотя бы в начале их разделяло расстояние не больше одной ветки. Если воина ранили, он не мог стать фением. Если копье дрогнуло у него в руке, если в лесу у него расплелась коса, если сухой сучок треснул у него под ногами, он не мог стать фением. И не мог он стать фением, если не перепрыгивал через шест, достигавший ему до макушки, и не пролезал под веревкой, натянутой не выше его колена, если ногтем не вытаскивал колючку из ноги и не бежал после этого еще быстрее.
Но если из всех испытаний воин выходил с честью, то с тех пор его называли фением.
Славно жили в те времена Финн и фении. В каждом королевстве у них было по городу, в каждом доме для них выращивали щенка от Самайна до Белтайна, и еще много чего им полагалось. Но и опасности их подстерегали немалые. Это они охраняли берега Ирландии от лихих чужаков, и нечасто им приходилось отдыхать.
Кроме воинов, у Финна были пять друидов, искуснее которых не видали на западе, и одного из них звали Киннелсиат Сверкающий Щит, который открывал Финну знания, добытые им в туманном поднебесье, и умел предсказывать сражения. Еще были при нем пять лекарей, четыре ирландских, а пятый приплыл к нему из-за моря. Еще были у него пять бардов и двенадцать музыкантов, и среди них Дайгхре, сын Морны, и Суанах, сын Сенхена, который рассказывал Финну предания старых времен, а когда брал в руки арфу, то прекраснее его музыки не сыскать было ни в Ирландии, ни в Альбане. Были у него три виночерпия и шесть стражников, еще гонцы и сенешали, охотники и псари, и слуги, и много другой челяди.
В крепости на Маг Феман, каждый год сменяя друг друга, по пятьдесят самых искусных швей под присмотром дочери короля Британии с утра до ночи шили для фениев одежду. Три из них, дочери короля, обыкновенно играли для остальных на серебряных арфах. Посреди крепости был огромный каменный очаг, и огонь в нем разжигали не чаще трех раз в год, боясь, как бы дым и искры не попортили одежду фениев.
Из всех своих музыкантов больше других Финн почитал Кну Дейркойла, что значит «маленький орешек», который был из племени сидов.
Финн охотился в Слиав Набан, когда он явился ему. Сел Финн на высокую кочку и, оглядевшись кругом, увидел маленького человечка ростом не выше четырех футов. У него были почти белые, покрывавшие всю спину до пояса волосы, и он играл на арфе. Прекраснее музыки Финну еще не доводилось слышать, к тому же человечек не стал усыплять фениев. Он подошел к Финну и вложил свою ручку в его руку.
– Откуда ты, малыш, со своей музыкой? – спросил Финн.
– Я из тех мест в Слиав Набан, где сиды варят эль и пьют его, а сюда пришел, чтобы побеседовать с тобой.
– Я награжу тебя каменьями и красным золотом и не пожалею для тебя своей дружбы, потому что ты мне нравишься.
– Удачлив ты, Финн, – сказали фении, потому что им тоже очень понравился маленький человечек.
Они-то и прозвали его Орешком из-за его памяти, потому что он никогда не забывал ничего из того, что слышал на западе или на востоке. Поговаривали, будто он был сыном Луга Длиннорукого.
К нему послал Финн своих пятерых музыкантов, чтобы они научились у него музыке сидов, но лучше его все равно никто не умел играть.
Не было у Финна никого лучше Брана, и Скеолана, и Орешка из Дома Сидов в Слиав Набан.
3. Рождение Брана
Когда мать Финна, прекрасная Муирне, отправилась однажды в Алмхуин, она взяла с собой свою сестру Туирен. В то время там был Эолан Эатах, вождь фениев Улада. Он полюбил Туирен, попросил ее стать его женой и увез ее в свой дом. Однако перед тем, как они уехали, Финн потребовал с Эолана Эатаха клятву, что он привезет Туирен живой и здоровой в случае надобности, и приказал найти поручителей среди вождей фениев. Эолан поклялся, а его поручителями стали Каойлте, и Голл, и Лугайд Ламха, и Лугайд отдал Туирен в руки Эолана Эатаха.
Однако прежде у Эолана была возлюбленная из племени сидов, которую звали Ухдеалб Белогрудая. Узнав о том, что Эолан взял в жены Туирен, она пришла в ярость и, приняв обличье гонца Финна, явилась к Туирен.
– Королева, Финн желает тебе здоровья и многих лет жизни и приказывает тебе приготовить великий пир. А теперь пойдем. Мне надо сказать тебе несколько слов, а я очень спешу.
Туирен вышла из дома, и Ухдеалб, выхватив из-под плаща веревку, ударила Туирен и превратила в самую красивую на земле гончую. После этого она отправилась, не забыв прихватить с собой собаку, к Фергусу Фионнлиату, королю Галлима, который был известен своей ненавистью к собакам. Ни одной он не позволял даже заходить в дом.
Ухдеалб сказала ему так:
– Финн желает тебе здоровья и многих лет жизни, Фергус, а еще просит тебя позаботиться о своей гончей, пока он сам не прибудет за ней. Береги ее, потому что она носит щенков, и не бери ее на охоту, когда придет ее время, или Финн не отблагодарит тебя.
– Странная просьба, – ответил Фергус, – ведь Финн знает, как я отношусь к собакам. Однако он в первый раз присылает ко мне с такой просьбой, и я не откажу ему.
Он поехал с гончей на охоту, чтобы посмотреть, как она справляется с дичью, и не мог ею нахвалиться. С той поры Фергус полюбил гончих.
Когда подошло время Туирен рожать, Фергус перестал брать ее на охоту, и она дала жизнь двум щенкам.
В конце концов Финн узнал, что сестра его матери не живет в доме Эолана Эатаха, и он послал к нему потребовать ответа. Эолан попросил отсрочки, чтобы отыскать Туирен, и поклялся, что если не найдет ее, то отдаст себя в руки Финна. На этом они порешили, и Эолан отправился к Ухдеалб, своей возлюбленной из племени сидов. Он обо всем рассказал ей, не забыв и о своем обещании отдать себя на милость фениев.
– Что ж, – сказала Ухдеалб, – если ты поклянешься до конца своей жизни любить меня, я отведу от тебя беду.
Эолан обещал, и Ухдеалб отправилась к Фергусу Фионнлиату. Она забрала у него Туирен, вернула ей человеческий облик и отвезла ее к Финну. А Финн отдал ее в жены Лугайду Ламхе.
Что же до щенков, то Финн оставил их при себе и назвал их Браном и Скеоланом.
4. Мать Ойсина
Однажды, когда Финн и его воины возвращались с охоты, дорогу им заступила молодая олениха, и они погнались за ней, но постепенно все отстали, кроме Финна с Браном и Скеоланом. Оказавшись в прекрасной долине, олениха неожиданно улеглась на траву, и Бран и Скеолан, подскочив к ней, принялись лизать ей шею и морду и играть с ней.
Финн очень удивился, когда увидел это, и, не говоря ни слова, поехал в Алмхуин. Олениха побежала за ним, по дороге играя с гончими, и смело вошла в его дом.
Поздно ночью, едва Финн остался один, как к нему явилась прекрасная молодая жена в богатом платье и сказала, что она была оленихой, на которую Финн охотился днем.
– Я отказала в любви Феар Дойрхе, Черному Друиду из племени сидов, и он заколдовал меня. Три года я была оленихой в дальнем лесу. На меня много охотились, и один из слуг Черного Друида пожалел меня. Он сказал, что, если я доберусь до ирландских фениев, у друида не будет надо мной власти. Я бежала целый день и ни разу не остановилась, пока не оказалась в Алмхуине. Не остановилась я до тех пор, пока не увидела, что нет позади никого, кроме Брана и Скеолана, у которых человеческий разум. С ними я была в безопасности, потому что они сразу поняли, кто я.
Финн полюбил ее и взял в жены, и она осталась в Алмхуине. Столь велика была его любовь, что он забросил охоту и прочее, что прежде радовало его, и все время проводил со своей женой.
Но случилось так, что воины Лохланна пошли войной против Ирландии. Их корабли пристали к берегу в Бейнн Эдайре.
Пришлось Финну и его воинам спешно выступать в поход. На исходе седьмого дня Финн возвращался домой и торопливо скакал по равнинам Алмхуина, ожидая, что его жена Сабдх высматривает его из окна. Однако ее не было видно.
Много мужей и жен вышло во двор крепости встречать Финна, но все они не поднимали на него глаз. Тогда Финн спросил:
– Где же прекрасный цветок Алмхуина, моя нежная Сабдх?
И они ответили ему так:
– Пока тебя не было, возле крепости объявился муж в точности такой, как ты, и псы были с ним, похожие на Брана и Скеолана. Нам даже показалось, что мы слышим рог фениев. Прекрасная Сабдх вышла из дома, потом за ворота, и, как мы ни уговаривали ее, она не остановилась. «Я иду навстречу моему возлюбленному мужу и отцу моего еще не родившегося сына», – сказала она нам. Она бежала к твоей тени, которая протягивала к ней руки. Но едва она коснулась ее, как мы услышали громкий крик. Тень занесла над ней ветку, и тотчас она вновь стала оленихой. Трижды она пыталась возвратиться в крепость, и трижды псы хватали ее за горло и тащили обратно.
– Клянемся тебе твоей доблестной дланью, мы не медлили, – говорили Финну мужи. – Мы побежали за ней, но, горе нам, все исчезли: и твоя жена, и олениха, и друид. Мы только слышали топот и лай. Но если ты спросишь, в какой стороне мы их слышали, все тебе скажут по-разному.
Промолчал Финн, но долго бил себя кулаками в грудь, а потом ушел в свой покой, и никто не видел его до самого рассвета.
Семь лет, если Финн не бился с врагами Ирландии, он искал свою возлюбленную жену, прекрасную Сабдх. Не было ему радости все семь лет, и только на охоте и в сражении он ненадолго забывал о своем горе. И все эти годы он брал с собой на охоту только пять собак: Брана и Скеолана, Ломира и Брода и Ломлуата, которых Сабдх могла не бояться, если бы случайно оказалась на их пути.
На исходе семи лет Финн со своими вождями охотился в Бейнн Гулбайн, как вдруг собаки с громким лаем помчались в какую-то расщелину. Подоспевшие вскоре мужи увидели, как пять гончих Финна стоят в кругу и не подпускают остальных собак к голому мальчику с длинными волосами. Малыш как будто ничего не замечал вокруг. Едва шум стих, Бран и Скеолан стали лизать его и скулить, словно они совсем забыли о своем хозяине. Финн и вожди приблизились к мальчику, возложили руки ему на голову и привезли его в охотничий домик, где он с тех пор ел и пил с ними и вскоре ничем не отличался от остальных ирландских детей, разве что необыкновенной красотой. Бран и Скеолан никогда не уставали играть с ним.
Финну казалось, что мальчик похож лицом на Сабдх, и он не отпускал его от себя. Понемногу научившись говорить, мальчик рассказал Финну все, что знал и помнил. Он жил с оленихой, которую очень любил, и она заботилась о нем. Жили они в таком месте, которое со всех сторон ограждали скалы и широкие реки, так что они никак не могли убежать. Летом он ел корешки и ягоды, а зимой еду приносили в пещеру. Иногда к ним приходил злой муж, который разговаривал с оленихой то тихо и ласково, то громко и гневно, но она всегда в ужасе отшатывалась от него, и ему ничего не оставалось, как уходить ни с чем.
Когда он в последний раз видел олениху, свою мать, злой муж долго говорил с ней и ласково и гневно, а потом ударил ее ореховой веткой, и она пошла за ним, оглядываясь на сына и проливая горькие слезы.
Мальчик хотел было побежать за ней, он кричал и плакал, но не мог сдвинуться с места, а когда стихли вдалеке ее шаги, он упал на траву и память покинула его. Очнулся он на том самом месте, где его нашли собаки, но, сколько ни искал, не мог найти дорогу обратно.
Фении нарекли малыша Ойсином, и он, когда вырос, стал мудрым бардом и доблестным воином.
5. Знаменитые фении
Пока Ойсин был в малых летах, рядом с Финном сражались и защищали Ирландию многие великие герои, и первыми из первых называли в те времена Голла, сына Морны, Каойлте, сына Ронана, и сына Лугайда.
Высокий и светловолосый Голл, родом из Коннахта, как говорили, силой превосходил всех фениев, и однажды, когда чужеземный гость спросил Финна о Голле, он сочинил в его честь песню, в которой рассказывал, какой он мужественный, и храбрый, и сильный, как гончая или волна, и добрый, и ласковый, и щедрый, и верный друзьям, и сладкоголосый.
У Голла была шахматная доска, которую называли Светящейся, и шахматные фигурки из золота и серебра, величиной с кулак великана. Их похоронили после смерти Голла в Слиав Баун.
Каойлте, первый бегун среди фениев, совершил много подвигов. Он убил могучего фомора, пятиголового великана и заколдованного вепря, к которому никто не мог даже приблизиться, а еще он убил оленя, двадцать семь лет не дававшегося в руки фениям. Еще он освободил Финна из Тары, где его силой держал верховный король Ирландии из-за какой-то провинности фениев.
Когда Каойлте узнал, что Финна увезли в Тару, он стал мстить за него. Первым он убил Куиреаха, короля Лейнстера, прославившегося своими подвигами, и принес его голову на гору, что возвышается над Буадмайком. Потом он объехал всю Ирландию и ради освобождения Финна принес горе в каждый дом, убивая и мужей, и телят с коровами.
Он открывал все двери, в которые дул красный ветер с востока, и крушил все внутри, и сжигал поля, и жен уводил от их мужей и отдавал другим мужам.
А когда он пришел в Тару, то раздел стражника, вложил свой истончившийся меч в королевские ножны и взял королевский меч, славный своей силой. Под видом слуги он проник во дворец, чтобы разведать, как ему лучше освободить Финна.
Вечером на королевском пиру Каойлте держал в руках большую свечу, когда король сказал Финну:
– Дивись, Финн, два глаза Каойлте сверкают в огне свечи.
– Не дело короля поносить фениев, хоть и пленник я у тебя, – отозвался Финн. – Каойлте не будет прислуживать на чужом пиру даже за все золото земли, потому что у него высокие мысли и он совершает великие подвиги.
Немного погодя Каойлте подал королю Ирландии вино и, стоя рядом с ним, горько запричитал.
– Чую запах Каойлте, – сказал король.
Поняв, что король узнал его, Каойлте спросил:
– Что мне сделать, чтобы ты освободил Финна?
– Я освобожу его, только если ты сделаешь то, чего ты не можешь сделать. Если ты приведешь мне по паре всех диких зверей, что живут в Ирландии, я отдам тебе твоего господина.
Каойлте не стал медлить. Он покинул Тару и отправился исполнять условие короля ради спасения Финна. Начал он с птиц, хотя их было много по всей Ирландии, а потом принялся за зверей. Он собрал по паре всех тварей, поймав двух воронов в Фиод-да-Беан, двух диких уток над Лох-на-Сейллен, двух лисиц в Слиав Куилинн, двух диких быков в Баррене, двух лебедей над синим Добхраном, двух филинов в лесу в Фарадруиме, двух хорьков в лесу в Друим-да-Раойн, двух чаек на берегу Лох-Лейт, четырех дятлов в белой Бросне, двух ржанок в Коррай Дхан, двух дроздов в Лейт Ломард, двух крапивников в Дун Аойбх, двух цапель в Коррайн Клейб, двух орлов в каменном Каррайге, двух ястребов в Фиод Хоннахе, двух кабанов в Лох-Мейлге, двух камышниц на берегу Лох-Эрне, двух куропаток в Монад Майт, двух ястребов-перепелятников в Дубхлохе, двух синиц в Маг Туаллинн, двух ласточек в Шин Абхла, двух бакланов в Ат Клайат, двух волков в Бройт Клайатах, двух дроздов с Берега Двух Жен, двух косуль в Луахайр Аире, двух голубей в Шис Хуир, двух соловьев в Лейтер Руадх, двух скворцов в зеленой Таре, двух кроликов в Сит Дуб Донн, двух диких свиней в Клуид Хуир, двух кукушек в Дром Дайбх, двух чибисов в Леанайн-на-Фурре, двух вальдшнепов в Крах Руадх, двух ястребов на Сверкающей Горе, двух серых мышей в Луимеах, двух выдр на берегу Бойнн, двух жаворонков на Великом Болоте, двух летучих мышей в Ореховой Пещере, двух барсуков в Уладе, двух коростелей на берегу Синан, двух трясогузок в Порт Лир, двух кроншнепов в Галлим, двух зайцев в Муиртемне, двух оленей в Сит Буидхе, двух павлинов в Маг Мелл, двух бакланов в Ат Клайат, двух угрей в Дут дур, двух щеглов в Слиав-на-Эун, двух птиц резни в Маг Бхуилг, двух ласточек в Гранард, двух малиновок в Великом Лесу, двух морских свиней в море, двух крапивников в Мис-ан-Хуил, двух лососей в Эас Мхик Муирне, двух ланей в Глеанн-на-Смойл, двух коров в Маг Мор, двух кошек в пещере Круахан, двух овец в безоблачном Сид Диохлайн, двух свиней сына Лира, барана и рыжую овцу в Иннис.
Еще он привел десять псов из псов фениев и коня с кобылой из лошадей Мананнана.
Когда Каойлте собрал их всех вместе, они стали разбегаться в разные стороны, а ворон улетел на юг, и Каойлте пришлось опять ловить его в Глеанн-да-Бхеанн, что возле Лох-Луреан. И дикая утка улетела от него, и Каойлте нелегко было ее опять настичь, но он проплыл все реки до серого Аккуилла и схватил ее за шею, и приволок обратно, хотя она вырывалась как могла.
На всю жизнь Каойлте запомнил, как он собирал птиц и зверей, как ловил их на горах и в долинах, на болоте и в лесу, чтобы король отпустил Финна на свободу.
Каойлте явился в Тару, но и тут его ждала неожиданная трудность. Король не захотел встретиться с ним до утра, однако дал ему дом с девятью дверьми, чтобы он на ночь загнал туда всех зверей и птиц. А они подняли громкий крик, едва на небе взошло солнце, и постарались сбежать. Если им было плохо в доме, то Каойлте было еще хуже, когда он сторожил все девять дверей.
Каойлте привел своих пленников к королю, и люди назвали их свитой Каойлте.
Однако король Ирландии видел их всех вместе всего один раз, потому что едва Финн обрел свободу, как все они разлетелись и разбежались из Тары в разные стороны.
Каойлте, сын Ронана, совершил великий подвиг.
В другой раз он сбежал с южной волны Клиодны на волну Рудрайге на севере.
Его сын Колла тоже был великим бегуном, и один раз он вызвал на соревнование три отряда фениев и выиграл у них. Выиграть-то выиграл, но обратно он бежал через Бейнн Эдайр и по морю.
Еще у Каойлте был острый слух. Однажды он услышал, как охотится король Коннахта. Блатмек, который тогда был с ним, спросил его:
– Каойлте, на кого он охотится?
– Он охотится с тремя сворами гончих на трех зверей. Одна свора преследует большого оленя, другая – быстрых зайцев, а третья – огромного вепря.
– А что там за четвертая охота? – спросил его Блатмек.
– На пузатых барсуков.
Вскоре они услыхали крики охотников, а потом и носильщиков, и Блатмек отправился посмотреть, правильно ли сказал Каойлте. Оказалось, что правильно.
Еще Каойлте все знал о травах. Один раз ему повстречались две печальные жены, чьи мужья ушли к другим женам, и Каойлте дал им травы. Они положили их в воду, потом вымылись этой водой, и мужья вновь полюбили их и прогнали своих новых жен.
Сын Лугайда был также родичем Финна и отдан ему младенцем. До двенадцати лет его растила дочь Дубхана, которая вырастила восемьсот воинов-фениев, а потом она дала ему оружие на его выбор, и он пошел в Хоррайг Конлуайн и в горы Слиав Бладма, где в то время были Финн и фении.
Финн ласково встретил его, и они ударили по рукам. Сын Лугайда поклялся служить Финну верой и правдой и год оставался среди фениев, но не очень торопился выказать свою силу и храбрость. За все время лишь девять фениев из тех, что были под его началом, убили по оленю или вепрю. К тому же сын Лугайда нередко бил слуг и собак.
Наконец, не выдержав, три отряда фениев явились к Финну на берег Лох-Лейн и сказали ему так:
– Выбирай, Финн. Или мы, или сын Лугайда.
Когда сын Лугайда явился к Финну, тот спросил его:
– Почему фении ушли от тебя?
– Клянусь, не знаю, – ответил ему сын Лугайда. – Может быть, им не нравится, когда я показываю, что умею.
Финн решил дать мальчику совет и сказал так:
– Если хочешь стать великим героем, не показывай зря свою силу в доме мужей, побереги ее для битвы. Не бей без причины собаку. Не обвиняй жену, не зная наверное ее вины. Не калечь дурака в бою, потому что он не ведает, что творит. Не ищи изъянов в тех, кто выше тебя. Не торопись ссориться. Две трети своей ласки отдавай женам и детям, которые еще ползают по полу, да ученым мужам, творящим стихи. Не будь грубым с простым людом. Но и не кланяйся всем подряд. Не дели ложе с сотоварищами. Не угрожай и не клянись зря, иначе позор падет на твою голову. Никогда не покидай своего господина и ни за какие сокровища на земле не бросай того, кому обещал свою защиту. Не говори господину плохое о других, так не поступает настоящий воин. Не пересказывай слухи, это не мужское дело. Не говори много. Не торопись искать в других дурное. Будь храбрым, не восстанавливай против себя своих товарищей. Не ходи в питейные дома. Не ищи дурное у стариков. Не мешай простым людям заниматься своим делом. Так будет правильно. Не отказывай никому в куске мяса. Не скупись. Не задирай героя, чтобы не было у него повода говорить худое о тебе. Не береги свои руки, пока не кончится сражение. Не упускай счастье в бою. Не скупись на ласку после боя.
Добрый совет дал Финн сыну Лугайда, которому он пошел впрок, потому что сын Лугайда был умным мальчиком и заботился о своем доме, и его мать гордилась им.
Навсегда сын Лугайда запомнил совет Финна, и вскоре его имя стали славить барды Ирландии и Альбана. Когда они сочиняли хвалы Финну, то не забывали помянуть и сына Лугайда.
Случилось так, что хвалы сыну Лугайда услыхала Айфе, дочь короля Лохланна и жена Мала, сына Айэла и короля Альбана. И она полюбила его.
Однажды, когда ее муж Мал с воинами отправился на охоту в Слиав-Мор-Монайд на севере Альбана, она решила бежать в Ирландию со своими девятью нареченными сестрами. Они вышли из дома и долго плыли по морю, пока не бросили якорь в Бейнн Эдайр.
Случилось так, что в этот день и Финн был на большой охоте. Ни на шаг не отходил от него его приемный сын, рыжеволосый Дуибруин, который зорко смотрел по сторонам и не мог не заметить приставший к берегу корабль и застенчивую королеву на его борту в окружении девяти жен. Они высадились на берег и, приблизившись к Финну, богато одарили его, а потом королева села рядом с ним. Финн спросил ее, нет ли вестей из Альбана. В ответ она честно рассказала ему о своей любви к сыну Лугайда, из-за которой покинула дом, и Финн был ласков с ней.
Когда охота закончилась, вожди возвратились к Финну и в один голос спросили, как зовут королеву, которая сидит рядом с ним.
Финн сказал, как ее зовут и что привело ее в Ирландию.
– Мы приветствуем ту, которая одолела море, потому что нет в Ирландии и в Альбане мужа славнее, чем тот, которого она ищет, разве что сам Финн, вождь всех фениев.
Сын Лугайда охотился вдалеке ото всех, поэтому он явился последним. Он вошел в шатер Финна и, увидев рядом с ним жену, спросил, кто она и откуда. Финн ответил:
– Она здесь из-за тебя, – сказал он. – Я позволю тебе принять ее, но много принесет она с собой кровавых сражений, в которых не ты один, а все фении будут биться.
Один месяц и один год прожила Айфе в доме сына Лугайда в счастье и радости, пока однажды три отряда фениев не встретились на Горе Поэтов в Лейнстере с тремя отрядами чужеземцев.
– Кто привел их в Ирландию? – спросили фении.
– Мал, сын Аиэла, привел их, – сказал Финн, – отомстить за свою жену. Вовремя они пришли, когда мы все вместе.
Друг против друга встали два воинства, и Мал, сын Айэла, вытащил меч из ножен. Трижды он нападал на фениев, и трижды от его меча падали сто воинов. Наконец он сошелся лицом к лицу с сыном Лугайда, и они долго бились на копьях и мечах, пока не победил сын Лугайда.
Айфе все время в страхе простояла на горе неподалеку, но с тех пор она по праву принадлежала сыну Лугайда и была матерью его детей.
Битва на Белом Берегу
1. Враги Ирландии
Из всех битв, в которых бились фении, охраняя Ирландию от чужеземцев, самой великой была битва на Финнтрай, что значит Белый Берег, в Мунстере. Вот как это было и как фении прославили себя на веки вечные.
Однажды враги Ирландии собрались под предводительством Дайре Донна, верховного короля Всех Земель, желая завоевать Ирландию и заставить платить дань.
Среди них был король Греции и король Восточной Земли, и король Западной Земли, и Лугман Широкий Меч, король саксов, и Фиах Длинноволосый, король Гайреана, и Тор, сын Бреогана, король Великой Равнины, и Клайгех, сын короля мужей Керды, и Комур Кривой Меч, король собакоголовых мужей, и Кайтхенн, король кошачьеголовых мужей, и Мадан Кривая Шея, сын короля Болот, и три короля Восточных Земель, где восходит солнце, и Огармах, дочь короля Греции, первая из первых жен-воительниц на всей земле, и много других королей и могущественных вождей.
Спросил их король Всех Земель:
– Кто расскажет мне о берегах Ирландии?
– Я расскажу, – ответил Глас, сын Дремена, которого Финн изгнал из Ирландии за предательство.
Воинства взошли на корабли, однако не успели они отплыть далеко, как подул сильный ветер, до неба поднялись волны и не стало слышно ничего, кроме свирепой музыки морских жен, криков испуганных птиц и треска рвущихся канатов и парусов. Но герои не испугались, и ветер отступился от них, море успокоилось, волны улеглись, бухты глядели приветливо, и вскоре корабли пристали к острову, который назывался Зеленая Скала.
Оглядевшись, король Всех Земель сказал так:
– Глас, сын Дремена, не о таком береге ты говорил, а о береге с белым песком, на котором мои воины могли бы отдыхать и любоваться добычей после сражений.
– Я знаю такой берег на западной стороне Ирландии, – отозвался Глас. – Его называют Белый Берег в Корка Дуибне.
Вновь чужеземные воины взошли на корабли и поплыли дальше.
2. Гаэл и Кредхе
Когда Финн узнал, что идут враги Ирландии, он призвал к себе семь отрядов фениев, и они собрались на Белой Горе в Мунстере, где собирались довольно часто. Туда им принесли заколдованные копья и всякой еды, какая только была в тех местах, и сладкую чернику, и ягоды боярышника, и орехи из Кентайре, и молодые побеги ежевики, и побеги гречавки, и раннюю жеруху. Им несли птиц из дубрав и белок из Беррамайна, угрей из Сионана, и вальдшнепов из Фидринна, и выдр из укромных мест в Дойле, и рыбу из Буайе и Беаре, и темно-красные водоросли из Клейре.
Когда они уже совсем собрались идти на юг, то увидели приближавшегося к ним Гаэла, сына Немхайна.
– Откуда ты, Гаэл? – спросил его Финн.
– Из Бруг-на-Бойнн, – ответил он.
– Зачем ты ходил туда?
– Я говорил с Муиренн, дочерью Дерг, которая вынянчила меня.
– О чем?
– О жене из племени сидов, которую я видел во сне. Ее зовут Кредхе, дочь короля Киарайге Луахры.
– Знаешь ли ты, Гаэл, что лживее ее нет на земле жены? И нет в Ирландии таких сокровищ, которые она не хотела бы утащить в свою крепость.
– Ты знаешь, о чем она спрашивает всех мужей, которые приходят взять ее в жены? – спросил Гаэл.
– Знаю, – ответил ему Финн. – Она всем приказывает сочинить хвалу ее богатствам.
– У меня она есть. Ее дала мне вынянчившая меня Муиренн, дочь Дерг.
Тогда фении решили подождать со сражением, а сначала отправиться в Лох-Куире на западе Ирландии, где жили сиды. Они постучали древками копий в ворота, и в окна солнечных домов выглянули юные светловолосые девицы. Кредхе в сопровождении пятидесяти жен вышла из своего дома навстречу фениям.
– Мы пришли просить тебя стать женой одного из нас, – сказал ей Финн.
– Кто же этот воин?
– Гаэл, убивший сто врагов, внук Немхайна и сын короля Лейнстера, что на востоке Ирландии.
– Я слыхала о нем, но ни разу его не видела. А сочинил он хвалу мне?
– Да, – ответил Гаэл и запел так:
Долгим был мой путь, нелегким был мой путь к дому Кредхе у подножья горы, где живут дети Дану, семь дней одолевал я горы и реки. Прекрасен ее дом, в котором много мужей, и юношей, и жен, и друидов, и музыкантов, и виночерпиев, и стражников, и конюхов, и постельничих, и над всеми властвует тут Кредхе Светловолосая.
Хорошо мне будет в ее доме, если только выслушает она меня.
Бутыль есть у Кредхе с соком ягод, которым чернит она себе брови, есть красивые чаши и кувшины. Ее дом цвета извести, есть покрывала для ложа, много шелковых рубах и синих плащей, красное золото есть у Кредхе и сверкающие рога для эля. Ее солнечный дом из серебра и желтого золота, по краям украшен алыми птичьими перьями, дверные косяки все зеленые, а перемыки из серебра, взятого в бою. Чудо из чудес кресло Кредхе, покрытое золотом Элги, и стоит оно возле ложа Кредхе, из прекрасных каменьев высеченное Туиле с востока. Еще одно ложе стоит справа, все из золота и серебра, и полог над ним цвета наперстянки висит на медных перекладинах.
Чудо из чудес слуги в доме Кредхе в богатых одеждах, все светловолосые и кудрявые. Кто бы ни пришел сюда раненым, уснет здоровым сном под пение птиц, что живут на карнизах солнечного дома.
Позволь мне, Кредхе, для которой кукует кукушка, петь без счета хвалы тебе, если примешь ты мою любовь. Не медли же, говори быстрее: «Добро пожаловать в мой дом!»
Сотня ног мерит ее дом от угла до угла, двадцать ног легко встанут у нее на пороге, крыша устлана крыльями синих и желтых птиц, колодец украшен дорогими каменьями.
Чан есть у Кредхе из королевской бронзы, и течет из него сок солода, а над чаном растет яблоня с большими яблоками, и когда наполняет Кредхе рог солодом из чана, падают в него тотчас четыре яблока.
Кредхе владеет всеми богатствами, Кредхе с Горы Трех Уступов, и ни одна жена во всей округе, куда долетит копье, не сравнится с ней.
Вот моя хвала тебе, Кредхе. Не случайно я пришел к тебе, не торопливо я сочинял ее, хоть и не ждала ты меня.
Кредхе взяла Гаэла в мужья и задала великий пир, на котором все фении семь дней ели, пили и веселились, кто во что горазд.
3. Конн Критер
Когда Финн свернул с дороги к дому Кредхе, он послал во все концы дозорных, чтобы немедля донесли ему, когда корабли чужеземцев появятся в море. На Белом Берегу дозорным стоял Конн Критер, сын Брана, из Тары Ауахры.
Дни и ночи не сводил он глаз с моря, а однажды вечером оказался западнее Круглой Горы фениев в месте, которое называется Круахан Адранн, и там заснул. Как раз в это время к берегу пристали корабли, и Конна Критера разбудил звон щитов и мечей, а еще крики детей и жен, лай собак, ржание лошадей, пытавшихся спастись от огня.
Конн Критер вскочил на ноги.
– Великая беда пришла в Ирландию из-за моего сна! – вскричал он. – Не жить мне теперь! Как мне смотреть в глаза Финну и фениям? Лучше уж я постараюсь положить побольше чужеземцев, пока они не уложат меня.
Он облачился в доспехи, взял в руки меч и щит и побежал к берегу. По пути он увидел трех жен в доспехах, но, как он ни прибавлял шаг, у него не получалось догнать их. Тогда он поднял копье, желая поразить ту жену, что была к нему ближе других, но она остановилась на мгновение и сказала:
– Придержи копье! Мы пришли помочь тебе.
– Кто вы? – спросил Конн Критер.
– Три сестры из Тир-на-Ок, Страны Юных. Мы отдали тебе свою любовь, и ни одна из нас не любит тебя меньше, чем другие, поэтому мы пришли тебе помочь.
– Чем вы можете мне помочь?
– О, ты еще не знаешь! Мы окружим тебя воинством, наколдованным из травы, и оно будет громко кричать, выбивать у чужеземцев из рук оружие, забирать у них силу, отводить их взгляды. А пока мы укроем тебя туманом, чтобы они не видели тебя и ты напал на них неожиданно. А еще у подножия Слиав Иолайр, Орлиной Горы, у нас есть целебный родник, который в мгновение ока затянет любую рану. Ты омоешься в нем и вновь станешь целым и невредимым, как будто только родился. Приводи с собой любимого друга, и его мы тоже исцелим.
Конн Критер поблагодарил сестер и побежал дальше. Как раз в это время воины короля Великой Равнины тащили добычу из Три Модуирн, что на севере, в Финнтрай, что на юге, и Конн Критер вышел против них с наколдованным воинством, отобрал у них добычу, ослепил их, лишил сил, и они побежали обратно к королю, а Конн Критер за ними, убивая и раня всех, кто попадал ему под руку.
– Остановись, герой, – сказал ему король Великой Равнины, – чтобы я мог с тобой сразиться и посчитаться за своих воинов, из которых ни один не в силах устоять против тебя.
Они сошлись лицом к лицу и бились весь день до вечера, и Конн Критер отрубил королю голову. Похваляясь своим подвигом, он поднял ее высоко вверх.
– Клянусь, – крикнул он, – моя голова не расстанется с телом, пока фении не придут мне на помощь!
4. Глас, сын Дремена
Услышав клятву Конна Критера, король Всех Земель сказал так:
– Великую клятву дает воин. Поднимайся, Глас, сын Дремена, и иди к нему. Ты должен узнать, как зовут храброго фения.
Глас сошел на берег и, подойдя к Конну Критеру, спросил, кто он и откуда.
– Я – Конн, сын Брана, из Тары Луахры.
– Если так, мы одной крови, потому что я – Глас, сын Дремена, из Тары Луахры.
– Неладно ты поступил, пойдя против меня с воинством чужеземцев.
– Неладно, – согласился с ним Глас. – Во всем виноват Финн. Не выгони он меня, ни за какие сокровища на земле не стал бы я сражаться против тебя и фениев.
– Неправду ты говоришь. Клянусь рукой, попросил бы ты у него защиты, даже если бы ты убил его сына и сыновей его воинов, ты не боялся бы его теперь.
– Настал для меня день биться рядом с тобой. Пойду скажу об этом королю Всех Земель.
Глас возвратился на корабль, и король спросил его, знает ли он воина, отрубившего голову королю Великой Равнины.
– Он – мой родич, верховный король, – ответил ему Глас. – Болит у меня сердце оттого, что он бьется один против многих воинов. Я должен ему помочь.
– Если ты пойдешь к нему, то каждый вечер возвращайся ко мне и сообщай, сколько фениев положили мои воины и кто положил моих воинов, если такие будут.
– А я прошу тебя не высаживать все воинство на берег, пока к нам не подойдут фении. До тех пор посылай к нам по одному воину на меня и на моего родича.
В тот же день чужеземцы послали против них двух воинов, и они пали от мечей Гласа и Конна Критера, которые попросили посылать по четыре воина, по два на каждого, и еще не наступила ночь, а от их мечей полегли трижды девять чужеземных воинов. Конн Критер был весь изранен под конец, и он сказал Гласу так:
– Три жены приходили ко мне из Страны Юных, и они обещали омыть меня исцеляющей водой. Ты посторожи тут, а я пойду к ним.
Конн Критер омылся в источнике и вновь стал цел и невредим, как до битвы.
Глас же пошел к королю Всех Земель и сказал ему так:
– О король Всех Земель, на корабле остался мой товарищ Мадан Кривая Шея, сын короля Болот. Еще когда мы не вышли в море, он сказал, что один справится со всеми ирландцами и один заставит их платить тебе дань. Я прошу тебя, отпусти его биться со мной, и пусть победит тот, кто больше любит Ирландию.
Мадан сошел на берег, и они встали друг против друга. Долго они бились, но, как было предсказано, сын короля Болот нашел свою смерть на Белом Берегу.
Вскоре возвратился Конн Критер и от души похвалил Гласа за победу в поединке с Маданом.
5. Помощь сидов
Когда гонец Финна по имени Тистеллах явился на Белый Берег узнать, нет ли вестей о чужеземцах, Конн приказал ему немедля возвращаться к Финну. Однако Тистеллах сначала омочил меч в крови врага Ирландии. Он вызвал на бой чужеземного воина, и к нему вышел могучий Коймлеатан, с которым они долго бились на копьях и на мечах. Потом Коймлеатан подхватил Тистеллаха, чтобы живым принести его на корабль, однако Тистеллах вывернулся у него из рук и отрубил ему голову. Она упала в море, и Тистеллаху пришлось вытаскивать ее на берег.
– Хвала тебе! – крикнул Конн. – Иди сегодня в Тару Луахру к моему отцу Брану, сыну Фебала, и скажи ему, чтобы он позвал детей богини Дану на помощь. А завтра иди к Финну.
Так и получилось, что Тистеллах первым делом помчался к Брану.
Бран, сын Фебала, не медля, отправился к сидам в Дун Сеснан, что в Уай Коналл Габру, где они сошлись на пир. Там он отыскал трех юных героев: Илбрека Многоцветного, сына Мананнана, Неманаха Жемчужного, сына Энгуса Ога, и Сигмала, внука Мидира, которые сердечно поздоровались с ним и позвали в пиршественую залу.
– Есть дела поважнее, – сказал им Бран и поведал о битве своего сына Конна Критера с чужеземцами.
– Оставайся со мной, – ответил ему Сеснан, – а мой сын Долб отправится к Бодбу Деаргу, сыну Дагды, и приведет к нам всех сидов.
Бран остался, а Долб, сын Сеснана, отправился в Сид Беан Финн, что над Маг Фемен, где в то время был Бодб Деарг, и передал ему просьбу Сеснана.
– Юноша, – спросил его Бодб Деарг, – почему мы должны помогать ирландцам?
– Почему ты спрашиваешь? – отозвался Долб. – Разве есть в Ирландии хоть один король, или сын короля, или вождь, в роду которого не было бы жены или возлюбленной из племени богини Дану? Разве они не помогали тебе, когда у тебя была нужда в помощи?
– Клянусь, ты хороший гонец, коли сумел хорошо ответить мне.
И Бодб Деарг послал гонцов ко всем сидам, призывая их, не медля, идти к нему. А потом все отправились в Дун Сеснан и оставались там до утра. С первыми лучами солнца они надели рубахи из самого дорогого шелка и расшитые плащи, взяли в руки зеленые щиты, и мечи, и копья.
Во главе сидов встали Бодб Деарг и Мидир из Брай Лейт, и Лир из Сид Финнахайд, и Абартах, сын Илдатаха, и Илбрек, сын Мананнана, и Файонбхар из Сионана, и Сладкоречивый Муж с берега реки Бойнн.
Воинство явилось в Киарайге Луахру, оттуда в Слиав Мис, а оттуда уже на Белый Берег.
– О, дети богини Дану, – сказал им Абартах, – воспарите духом перед лицом сражения, ибо о ваших подвигах будут рассказывать до скончания веков. Исполните великие клятвы, которые вы давали на празднествах.
– Иди, Глас, сын Дремена, – сказал Бодб Деарг, – к королю Всех Земель и скажи ему, что я пришел сражаться с ним.
Глас сделал, как ему было велено.
– Не воинство ли фениев вижу я на берегу? – спросил король Всех Земель.
– Нет, – ответил ему Глас. – Это другие ирландцы, которые не смеют жить на земле, а прячутся под землей в тайных домах, и они послали меня говорить с тобой.
– Кто ответит сидам от меня? – спросил король Всех Земель.
– Мы ответим, – отозвались два короля, Комур Кромхенн, король собакоголовых мужей, и Кайтхенн, король кошачьеголовых мужей.
Вместе со своими пятью отрядами в красных доспехах они сошли на берег, и тем, кто был на берегу, показалось, что длинная красная волна приближается к ним.
– Кто от меня сразится с королем собакоголовых? – спросил Бодб Деарг.
– Я сражусь, – ответил Лир из Сид Финнахайд, – хотя я слыхал, что нет ни у кого на земле рук сильнее, чем его руки.
– Кто сразится от меня с королем кошачьеголовых? – спросил Бодб Деарг.
– Я сражусь, – ответил Абартах, сын Илдатаха.
Лир и король собакоголовых сошлись лицом к лицу, и долго они бились, пока король собакоголовых не стал одолевать Лира.
– Плохо приходится Лиру, – сказал Бодб Деарг. – Пусть кто-нибудь поможет ему.
Поднялся Илбрек, сын Мананнана, однако король собакоголовых ранил его, и ничем не смог Илбрек помочь Лиру.
Тогда поднялся Сигмал, внук Мидира, и с ним пять сыновей Финникстук, но и их одолел король собакоголовых.
К этому времени Абартах убил короля кошачьеголовых и поднял его на копье, а потом прыгнул между Лиром и его врагом.
– Отдохни, – бросил он Лиру, – и посмотри, как я с ним расправлюсь.
С этими словами он взял меч в левую руку, а правой нацелил копье прямо в сердце короля, который, защищаясь, поднял щит, и Абартах, воспользовавшись этим, отрубил ему обе ноги по колено. Король упал, и Абартах отрубил ему голову.
Увидав, что оба короля погибли, их воинства разбежались, но сиды не дали им далеко уйти и положили всех, однако и своих воинов потеряли немало.
6. Фении
Финн и фении были еще в доме Кредхе, когда к ним явился Тистеллах. По обычаю все гонцы первым делом сообщали новости Финну, и если новость была плохая, то он позволял гонцам сообщить ее остальным, а если новость была хорошая, то он сам с удовольствием сообщал ее.
На сей раз Тистеллах принес Финну весть о чужеземцах, высадившихся на Белом Берегу. И на сей раз Финн сам обратился к фениям:
– Фении Ирландии, еще никогда Ирландия не знала такой опасности, какая грозит нам теперь. Немало вам сделали вожди Ирландии. Теперь ваш черед защитить их от чужеземцев.
Фении поклялись отстоять свою землю.
Тогда Кредхе всем дала доспехи, и воины покинули ее дом, но прежде Финн сказал так:
– Пусть эта жена идет с нами до конца, каким бы он ни был.
Кредхе отправилась в путь вместе с фениями и пригнала на Белый Берег скота без счета, так что целый год и один день, пока не пришел конец битве, фении не знали недостатка в молоке. Раненых же она приказала отвозить в свой дом и лечить там.
Фении вышли из дома Кредхе, добрались до Киарайге Луахры, дальше их путь был по берегу Баннлид, когда они оставили по левую руку Слиав Мис. На ночь им пришлось ставить для себя шалаши и разводить костры.
Однако Каойлте, Ойсин и сын Лугайда, посовещавшись, решили идти дальше, чтобы побыстрее омочить руки в крови врагов Ирландии.
В это время король Всех Земель послал на берег своих вождей, чтобы они добыли ему золота и каменьев. Едва они ступили на землю, как издали громкий крик, и на кораблях им тоже ответили громким криком.
– Клянусь клятвой моего народа, – сказал Каойлте, – я обошел всю землю, но еще ни разу не слышал сразу столько воинов.
Не медля больше, три героя бросились на чужеземцев и побили многих, прежде чем Конн Критер и Глас, сын Дремена, услыхали шум битвы и поняли, что фении пришли им на помощь. Они присоединились к юным героям, и ни один чужеземный воин не ушел от них живым.
7. Герои
Утром Финн с остальными фениями пришел на Белый Берег и встал на горе.
– Мой отец Финн, – попросил Ойсин, – позволь нам сразиться со всеми чужеземцами сразу.
– Неразумное ты говоришь, потому что чужеземцев слишком много и мы не справимся с ними. Но каждый день мы будем посылать сына короля или вождя против их королей, равных им по рождению. И первым делом пусть они красят руки кровью короля или вождя, тогда и их воины не будут хвастаться силой. Кто сегодня вызывает на бой чужеземцев?
– Я, – ответил ему сын Кубана, вождь фениев из Мунстера.
– Нет, – попросил его Финн, – не ходи, потому что не было мне знака твоей удачи, а я не посылаю воинов на смерть.
– Не говори так, – возразил ему сын Кубана, – потому что за все сокровища на земле не откажусь я от битвы. Мунстер чужеземцы грабили первым, и я не могу не отомстить им за обиду.
– Горе нам, – вздохнул Финн. – Кто бы ни вышел сегодня против тебя, оба вы падете в бою.
От сына Кубана вызов сделал Глас, сын Дремена, и ответил на него король Греции. Он сошел на берег и долго бился с героем-фением, пока не пробил ему грудь и спину тяжелым копьем. Но и сын Кубана не остался в долгу. Он пробил грудь королю Греции своим позолоченным копьем, и они упали рядом лицом к лицу на землю.
– Горе мне! – вскричал Финн. – Умер сын Кубана. Никто не уходил из его дома без подарка. А тот, кто мог жить в моем доме или в доме верховного короля Ирландии неделю, у него жил целый год. Позовите ко мне Фолламайна, его сына! Пусть возьмет он имя отца и займет его место среди фениев!
Наутро Финн спросил:
– Кто сегодня вызывает на бой чужеземца?
– Я, – ответил Голл Гарб, сын короля Альбана и дочери Голла, сына Морны.
Он облачился в доспехи и вышел против трех королей из Земли Восходящего Солнца на востоке и их трех отрядов. Голл Гарб набросился на воинов, рубил и колол их без счета, и многие пали, а еще больше ослепло навсегда, прежде чем взмолились воины, прося Голла Гарба о передышке. Он опустил меч и копье, а они выдали ему трех королей, чтобы он пощадил остальных.
– Кто сегодня вызывает на бой чужеземцев? – утром спросил Финн.
– Я, – ответил ему Ойсин, – и со мной вожди сыновей Байскне, потому что мы делили между собой все самое лучшее, что только есть в Ирландии, и мы должны первыми защищать ее.
– Я отвечу на твой вызов, – сказал король Франции, – потому что я здесь из-за Финна. Он увез от меня жену, и сначала я убью его воинов, а потом и его самого. Если сначала срубить ветки, то потом нетрудно свалить дерево.
На восточном краю Белого Берега воткнули в землю свои шелковые стяги и сошлись лицом к лицу король Франции и Ойсин. Обнажили они мечи и вступили в смертельный бой. Не раз стонал Ойсин от боли, но сумел отплатить королю, и великий страх одолел короля, такой страх, какой нисходит на табун лошадей от удара грома, и бежал он от Ойсина, бежал быстрее, чем летит ласточка, не касаясь ногами земли, и ни разу он не остановился, пока не оказался в Глеанн-на-Геалт, что значит Долина Безумных. С тех пор каждый, кто лишался разума, бежал в ту долину, и любой безумный ирландец за день добирался до нее.
Закричали-запричитали чужеземные воины, когда увидели, как он бежит прочь от них, а фении обрадовались.
Наступила ночь, и Финн сказал так:
– Невесело сегодня королю Всех Земель. Думается мне, не даст он нам выспаться. Кто будет сегодня ночью дозорным?
– Я, – сказал Ойсин, – с теми, кто днем сражался со мной бок о бок, потому что нетрудно нам служить Ирландии и днем и ночью.
Они пошли к морю.
В это самое время король Всех Земель говорил своим королям и вождям так:
– Похоже, днем отвернулось от нас счастье. Попробуйте ночью наверстать упущенное. Поднимайте своих воинов и идите против фениев Ирландии.
Встали девять сынов Гарба, короля моря Ихта, все кузнецы, и с ними шестнадцать сотен воинов сошли на берег, лишь Долар Дурба, самый старший из них, остался на корабле. Но они не застали врасплох сынов Байскне. До утра бились фении с чужеземцами, и никто не уцелел в том сражении, кроме Ойсина и одного из сынов Гарба. Сходились они лицом к лицу, и выбивали мечи друг у друга, и схватывались врукопашную. И если бы кто пришел с востока или с запада, было бы ему на что посмотреть. В конце концов чужеземец неожиданно прыгнул на Ойсина и поволок его в море, потому что был он искусным пловцом и думал, будто легче ему будет справиться с Ойсином среди волн. Ойсин же подумал, что недостойно его отказывать сопернику в выборе места. И бились они, стараясь утопить друг друга, пока не оказались на чистом песке в открытом море.
Фении же места себе не находили, глядя, как тяжело приходится Ойсину.
– Вставай, Фергус Сладкогубый, – сказал наконец Финн, – восхвали моего сына и подбодри его.
Фергус подошел к самому морю и сказал так:
– Храбро бьешься ты, Ойсин, и все чужеземцы смотрят на тебя, и все ирландские фении. Покажи же себя, ибо не было еще случая, чтобы, поглядев на тебя, не отдала тебе свою любовь дочь короля или жена героя.
Ойсин приободрился, пробудилась в нем ярость, обхватил он своего врага, уложил его лицом вверх на морское дно и не дал ему подняться, пока жизнь не покинула его. А потом он вытащил его тело на берег, отрубил ему голову и принес ее фениям.
Великая печаль и великая ярость завладели Доларом Дурбой, старшим из сыновей Гарба, который оставался на корабле, и он поклялся великой клятвой, что отомстит за братьев.
– Я один буду каждый день сходить на берег, – сказал он верховному королю, – и убивать по сто воинов, пока не убью всех до одного воинов Ирландии. А если подвернется мне под руку кто из твоих воинов, то и его я тоже убью.
Наутро Финн спросил, кто пойдет сражаться.
– Я пойду, – ответил ему Дубхан, сын Донна.
– Нет, – возразил Финн. – Пусть пойдет кто-нибудь другой.
Однако Дубхан не послушался его и пошел на берег, и с ним сто воинов. А там его уже ждал Долар Дурба, который заявил, что сразится один со всеми. Громко смеялись над ним воины Дубхана, пока Долар Дурба не бросился на них и не убил их. Сам же он остался целым и невредимым, и даже ни одной царапины не было на его теле.
Расправившись с фениями, Долар Дурба взял палочку и мяч, подкинул мяч и поймал его в воздухе палкой, а потом еще раз подкинул и еще раз поймал, и ни разу мяч не коснулся земли, а потом ударил по мячу правой ногой, так что он взлетел высоко в небо, а потом левой ногой, и много раз бросал его из конца в конец берега, и бегал за ним, ни разу не дав мячу коснуться земли.
Долго Долар Дурба расхаживал по берегу, похваляясь победой и насмехаясь над мужами Ирландии, а на другой день он вновь вызвал ирландцев на бой и вновь убил сто воинов, и так продолжалось много дней.
8. Сын короля Улада
Слухи о великой битве достигли Улада, и сын короля, которому исполнилось всего двенадцать лет, но который был самым пригожим юношей в Ирландии, сказал отцу:
– Позволь мне пойти на помощь Финну, сыну Кумхала, и его воинам.
– Ты мал летами и слаб, и слишком нежные у тебя еще кости, чтобы тебе сражаться наравне с мужами.
Однако юноша не отставал от отца, и пришлось королю запереть своего сына и приставить к нему двенадцать сторожей, его названых братьев.
Рассердился тогда юноша и сказал своим названым братьям так:
– Мой отец в юности прославил свое имя великими подвигами. Так почему он мешает своему сыну сделать то же самое? Помогите мне, и я до конца дней буду вам другом.
Так он говорил с ними и просил их, пока они не согласились вместе с ним бежать к Финну и фениям. Дождавшись, когда король заснет, они отправились в дом, где хранилось оружие, и каждый взял себе щит и меч, и шлем, и два копья, и двух гончих щенков. Потом они покинули Улад, прошли Коннахт, Кайлл-ан-Хосанма, что значит «защитные леса», названные так в честь всех избранных королей и мудрых бардов, а потом через Киарайге вышли к Белому Берегу.
На Белом Берегу они оказались как раз, когда Долар Дурба похвалялся своими победами перед мужами Ирландии. Ойсин уже поднялся со своего места, чтобы идти и биться с ним, потому что ему было легче умереть, чем сносить избиение фениев. Все воины, и мудрецы, и музыканты, и барды заплакали, не зная, как остановить его.
В это время сын короля Улада подошел к Финну и почтительно приветствовал его, и Финн спросил, кто он и откуда.
– Я – сын короля Улада и пришел сюда с моими двенадцатью назваными братьями, чтобы сражаться с чужеземцами.
– Добро пожаловать, – ответил ему Финн.
Тут вновь послышалась неумеренная похвальба Долара Дурбы.
– Кто это? – спросил сын короля Улада.
– Чужеземец, который вызывает на бой сто фениев.
После этих слов Финна двенадцать названых братьев сына короля Улада, не говоря ни слова, спустились на берег.
– Ты еще мал, и тебе не справиться со взрослым мужем, – сказал Конан сыну короля Улада.
– До сегодняшнего дня мне не приходилось встречаться с фениями, но я знаю тебя, Конан Маол, и знаю, что ты ни разу еще не сказал никому доброго слова. Посмотри, испугаюсь ли я чужеземца, потому что я собираюсь биться с ним.
Финн удержал юношу за руку и стал отговаривать его, но опять вмешался Конан, который сказал так:
– Многих мужей положил Долар Дурба, и среди них не было ни одного, кто не мог бы справиться с таким, как ты.
Услыхав это, сын короля Улада разозлился и от злости высоко подпрыгнул, как раз когда Долар Дурба вновь заорал во всю мочь.
– Что он кричит? – спросил сын короля Улада.
– Он убил твоих двенадцать названых братьев и зовет еще воинов биться с ним, – ответил Конан.
– Горе мне! – вскричал сын короля Улада.
Одним прыжком он оказался против Долара Дурбы, и при виде него громко рассмеялись чужеземцы на кораблях, решив, что у фениев не осталось больше мужей и пришел им конец, если пускают они мальчишку против героя. От насмешек только хуже рассвирепел сын короля Улада и храбро пошел на Долара Дурбу, нанеся ему множество ран, прежде чем он успел опомниться от неожиданности. Долго они бились. Когда от щитов и мечей остались одни обломки, они стали биться на кулаках и бились, пока их обоих не накрыла волна. Великая печаль сошла на оба воинства.
Когда утром море отступило, обоих героев нашли не разжавших смертельного объятия, разве лишь Долар Дурба лежал внизу, а сын короля наверху. Так все узнали, что он одолел чужеземца. Фении похоронили сына короля Улада, оплакали его как полагается и положили на могилу камень.
9. Сын верховного короля
Финн сказал, что вызовет на бой Дайре Донна, короля Всех Земель, однако Каойлте попросил его подождать, потому что он сам хотел биться с врагами. Финн согласился при условии, если он найдет довольно воинов идти с ним. Он послал с ним сто воинов, и Ойсин тоже послал сто воинов, и так же поступили остальные вожди.
Вызов Каойлте принял сын короля Великой Равнины. Когда они бились, к берегу пристали еще корабли, и Финн решил, что они пришли на помощь чужеземцам.
На это Ойсин сказал ему:
– Редко ты ошибаешься, Финн, но на этот раз ошибся. Разве ты не видишь наших друзей Фиахру, сына короля бретонских фениев, и Дуабана Донна, сына короля Туатмумхайна, с воинами?
Сойдя на берег, герои увидели, что клонится долу стяг Каойлте, и поспешили ему на помощь. Ни один чужеземец не ушел от их мечей, ни сын короля, ни его воины.
– Кто сегодня стоит на страже? – спросил Финн.
– Мы, – ответили девять Гарбхов из Слиав Мис, из Слиав Куа, из Слиав Клайр, из Слиав Крот, из Слиав Муис, из Слиав Фуад, из Слиав Ата Мойр, из Дун Кобайр и Дандеалгана.
Еще не кончилась ночь, как вышли против них воины во главе с королем Дрегана. К утру никого не осталось в живых, кроме трех Гарбхов и короля Дрегана, но они продолжали биться и полегли все.
Так продолжалось день за днем, неделя за неделей, и много было потерь с обеих сторон. Когда Фергус Сладкогубый увидел, сколько убито фениев, он попросил позволения покинуть поле боя и отправился в Тару к верховному королю Ирландии. Он обо всем сказал ему, и задумался верховный король, а потом ответил так:
– Хорошо, что Финн на страже Ирландии, но нет ни одного мужа в стране, который посмел бы взять мертвую свинью, или оленя, или лосося из страха перед фениями, нет ни одного мужа в стране, который посмел бы перейти из одного королевства в другое, не получив позволения от Финна, нет ни одного мужа в стране, который посмел бы взять себе жену, не узнав прежде, не возлюбленная ли она фения. Слишком часто Финн поступал несправедливо с ирландцами, и для нас будет лучше, если победят чужеземцы, а не Финн.
Тогда Фергус пошел на луг, где играл со своими сверстниками сын короля.
– Нет от вас помощи Ирландии, – сказал ему Фергус. – Что ты играешь тут, когда чужеземцы хотят захватить твою страну?
Он долго уговаривал и стыдил его, пока юноша не бросил мяч и не пошел по Таре, собирая мужей на великое сражение. Тысяча и двадцать воинов, не испросив позволения у верховного короля, двинулись в направлении Белого Берега. Фергус поспешил сообщить Финну о приближении воинства сына верховного короля Ирландии, и все фении поднялись со своих мест, приветствуя юношу.
Финн сказал ему так:
– Не ждали мы тебя, юноша, в дни битвы, когда не поют барды, не звучит музыка и жены не дарят нас своим присутствием.
– Не ради игр пришел я сюда, – ответил ему сын верховного короля.
– Нет у меня обычая позволять не видавшему битв юноше идти в сражение. Не хочу я быть виновным в твоей гибели.
– Клянусь, я буду биться и без твоего позволения.
Фергус спустился к морю, чтобы от имени сына верховного короля вызвать на бой чужеземцев.
– Кто ответит на вызов? – спросил король Всех Земель своих воинов.
– Я, – ответил Клайгех, король Керды.
Он сошел на берег, и с ним три красных отряда. Когда сын верховного короля встал против них, его воины сказали ему:
– Держись, потому что фениям все равно, кто одолеет в битве, – ты или чужеземцы.
Услыхав это, сын верховного короля бросился в самую гущу чужеземных воинов и вскоре перебил всех вождей. Тогда разъяренный Клайгех сам вышел к нему, и они долго бились, пока наконец не взял верх сын верховного короля и не отрубил голову своему врагу.
10. Король Лохланна и его сыновья
День за днем бились фении, и в конце концов Финн сказал Фергусу Сладкогубому так:
– Узнай, Фергус, сколько еще осталось фениев, способных к битве.
Фергус пересчитал воинов.
– У нас остался один отряд фениев, но каждый воин если не справится со ста врагами, тридцатью или девятью, то уж с тремя справится наверняка.
– Если так, то иди к королю Всех Земель и вызывай его на бой.
Фергус спустился к морю, поднялся на корабль и нашел короля Всех Земель на ложе, внимающим игре на арфе.
– Долго ты спишь, король Всех Земель, – сказал Фергус. – Но не буду я стыдить тебя, потому что ты спал в последний раз. Фении ждут тебя на берегу.
– Не думаю, чтобы среди них нашелся воин, достойный меня. Сколько всего осталось фениев?
– Один отряд. А сколько у тебя отрядов?
– Тридцать пришли со мной, и двадцать пали от рук фениев. Но десять отрядов еще остались. А еще у меня есть восемь героев, которые могли бы покорить все земли, окажись они моими врагами. Это я сам, Конмайл, мой сын, и Огармах, дочь короля Греции, с которой никто не сравнится в бою, кроме меня, и Финнахта Зубастый, главный в моем доме, и король Лохланна Кайзел Клумах Украшенный Перьями с тремя сыновьями – Тохой, Форне Широкоплечим и Монгахом Морским.
– Клянусь клятвой моего народа, – сказал король Лохланна, – если кто выйдет прежде меня и моих сыновей биться с фениями, мы вовсе не будем биться.
– Я буду биться один, – сказал Форне, самый младший сын короля Лохланна.
С этими словами он облачился в доспехи и вышел к фениям Ирландии, держа по красному мечу в обеих руках. Многих положил он, и узким стал берег от мертвых тел.
Увидел это Финн, и тяжело стало у него на сердце в предчувствии смерти, поэтому постарался он получше ободрить фениев. А потом поднялся со своего места Фергус Сладкогубый и сказал так:
– Горе вам, фении! Тяжело вам сегодня защищать родную Ирландию! Так и один муж отберет ее у вас, потому что вы похожи не на храброе воинство, а на стаю пугливых птиц, что прячутся под кустом от ястреба. Все вы хотите, чтобы вас защищали Финн, и Ойсин, и Каойлте, а сами вы разве не умеете биться?
– Клянусь, – отозвался Ойсин, – ты сказал правду. Ни один из нас не старается отличиться.
– Ни один не старается отличиться, – согласился с ним Фергус.
Ойсин громко вызвал на бой сына короля Лохланна.
– Выходи, сын Лохланна, я буду биться с тобой.
– Клянусь, недолго тебе осталось жить.
Сошлись они лицом к лицу, и вскоре всем показалось, что сын короля Лохланна одолевает Ойсина.
– Клянусь, бард, – сказал Финн Фергусу Сладкогубому, – напрасно ты послал моего сына против чужеземца. Вставай теперь, хвали его, чтобы взыграла в нем сила.
Фергус спустился на берег и сказал так:
– Ойсин, стыдно фениям смотреть, как ты бьешься сегодня, а ведь смотрят на тебя много гонцов и конюших от дочерей королей и вождей Ирландии.
Приободрился Ойсин и пронзил копьем грудь Форне, сына короля Лохланна, а потом возвратился к отцу и фениям.
Громко кричали чужеземцы, оплакивая Форне. Рассвирепели его братья. Несправедливым показалось им, что он пал от руки фения. И Тоха, средний сын короля Лохланна, сошел на берег, чтобы отомстить ирландцам. Он бросился в самую гущу воинов, разя всех направо и налево, пока они не расступились и он не оказался лицом к лицу с сыном Лугайда. Долго бились два героя. Погнулись у них мечи, сломались копья, и потеряли они свои позолоченные щиты. В конце концов поднатужился сын Лугайда и разбил мечом меч врага, а потом ударил еще раз и рассек надвое его сердце. Довольный и гордый возвратился он к фениям.
Тогда сошел на берег первенец короля Лохланна, Монгах Морской, и с ним поднялись все отряды чужеземцев.
– Остановись, король Всех Земель, – сказал он, – потому что прежде я должен отомстить за моих братьев.
Он встал на берегу, держа в руке цеп с семью железными шарами и пятьюдесятью железными цепями с пятьюдесятью яблоками на каждой цепи и пятьюдесятью смертельными колючками на каждом яблоке. Он бросился в самую гущу фениев, никого не оставляя в живых на своем пути, и великий стыд охватил сына бретонского короля. Он попросил:
– Иди сюда, Фергус Сладкогубый, и восхваляй меня, пока я не начну биться с чужеземцем.
– Мне нетрудно хвалить тебя, – отозвался Фергус.
Два героя сошлись лицом к лицу, и смотрели друг на друга, и говорили гордые слова, а потом Монгах занес над головой руку с цепом, чтобы ударить им сына бретонского короля, но он отпрыгнул в сторону и сам ударил его мечом, отрубив сразу обе руки, а потом ударил еще раз и разрубил его пополам, но когда он падал, одно из его железных яблок попало в рот Фидеху и пробило ему череп, и вышло у него из затылка, и два героя легли на землю ногой к ноге и лицом к лицу.
Потом сошел на берег сам король Лохланна, Кайзел Украшенный Перьями. В руке у него был щит, но не простой, а выкованный кузнецом-фомором, горящий красным пламенем. Даже если его опускали в море, он все равно не переставал гореть. А когда Кайзел надевал его на руку, то никто не мог приблизиться к нему.
Еще никогда не убивали столько фениев в один день, как в тот полдень, когда языки пламени от щита Кайзела дырявили тела воинов-ирландцев и они сгорали, будто высушенный дуб. И никто не мог никому помочь, потому что, коснувшись рукой горящего, нельзя было не загореться самому. Великая беда пришла к фениям.
И Финн сказал:
– Поднимите руки, ирландские фении, и трижды громко назовите того, кто пойдет биться против чужеземца.
Рассмеялся король Лохланна, услыхав, кого прочат ему в соперники, а Друимдерг, внук вождя уладских фениев, уже был рядом с ним и пронзил его смертоносным копьем, которое называли Кродерг, что значит «красная дыра», и которое переходило в их роду от отца к сыну. Не найдя ни одного открытого места на теле короля Лохланна, он бросил копье, целясь ему в открытый рот, потому что он в это время смеялся над фениями. Упал король Лохланна, и его щит упал на него, перестав гореть. Друимдерг отрубил ему голову и долго потом похвалялся своей победой.
11. Путешествие Лабрана
Вновь Фергус Сладкогубый покинул фениев и отправился к Тадгу, сыну Нуады, деду Финна.
Великая печаль завладела Муирне, матерью Финна, и Лабраном Длинноруким, его братом, и всеми, кто прослышал о великой битве Финна. Спросил Тадг свою жену, кто останется в живых из воинов, что бьются на Белом Берегу, и она сказала ему так:
– Горе мне! Даже если бы все мужи, какие живут на земле, вышли против Дайре Донна, короля Всех Земель, то и тогда не выстоять им против него, потому что никто еще не обагрил свой меч его кровью. В ту ночь, когда он родился, кузнец из племени фоморов выковал для него меч и щит и предсказал, что он умрет от своего меча. Дайре Донн отдал щит и меч на хранение королю Земли Честных Мужей, и сейчас они у него.
– Если так, – отозвался Тадг, – ты должна помочь Финну, сыну Кумхала, единственному сыну твоей дочери. Прикажи Лабрану Ламфаде идти к королю и просить у него меч и щит.
– Не требуй от меня поступать против Дайре Донна, который вырос в доме моего отца.
Поговорив еще, они вышли на луг перед домом и, призвав к себе Лабрана, послали его за мечом, обратив в большого орла.
Лабран летел от моря к морю, пока к концу дня не показалась вдали крепость короля Земли Честных Мужей. Тогда он принял человеческий облик и приветствовал короля, который ласково ответил ему и пригласил погостить.
Лабран поблагодарил его и сказал так:
– Позволь просить тебя о вещи, которая нужна мне больше всего на свете. Жена героя-фения отдала мне свою любовь, но я не могу взять ее без поединка. Дай мне на время щит и меч, что ты хранишь в своем замке.
Семь покоев было в доме короля, которые открывались один в другой. На первом этаже покои запирались на один замок, на втором – на два, и последний покой запирался на семь замков. В нем король хранил меч и щит, выкованные кузнецом из племени фоморов. Он вынес их и вручил Лабрану, пожелав ему на прощание удачи.
Лабран Длиннорукий отправился через моря в обратный путь, и, едва занялся день, он уже был в доме своего отца, хотя не мог стоять на ногах от усталости.
– Добрая слава пойдет о тебе, потому что еще никто не путешествовал так быстро.
– Что толку в этом, – вскричал Лабран, – если у меня нет сил отнести меч и щит Финну?
В это мгновение один из слуг Тадга заметил Аэда, сына Аэбинна, который бегал быстрее ветра на равнине, и не было на земле никого быстрее его.
– Ты вовремя пришел, – сказал ему Тадг.
С этими словами он вручил Аэду щит и меч и велел отнести их Финну.
Аэд бежал быстрее оленя и даже быстрее ласточки, и еще не наступил день, когда он предстал перед Финном. В это время Фергус Сладкогубый воодушевлял фениев на великую битву и говорил им так:
– Фении Ирландии, сегодня вы должны биться так, как если бы в одном дне было семь дней, потому что никогда еще героям Ирландии не приходилось совершать такого подвига, какой предстоит вам сегодня.
Поднялись фении Ирландии и тотчас заметили Аэда, сына Аэбинна, который быстро приближался к ним. Финн спросил, с какими вестями он пришел, и Аэд ответил ему так:
– Я прибежал из крепости Тадга, сына Нуады. К тебе он послал меня, чтобы я спросил тебя, почему ты до сих пор не обагрил меч в крови короля Всех Земель.
– Клянусь клятвой моего народа, – сказал Финн, – если я не обагрю мой меч его кровью, то переломаю ему все кости, какие бы доспехи он ни надел.
– Я принес тебе, король фениев, оружие, смертельное для Дайре Донна. Друидской мудростью добыл его для тебя Лабран Длиннорукий.
Аэд вручил Финну щит и меч, и когда Финн развернул плащ, в который они были завернуты, то засверкали они огнем и вздулись смертельными пузырями. Глядели на них фении, и их сердца переполнялись храбростью.
Финн сказал Фергусу Сладкогубому:
– Поднимайся и иди к королю Всех Земель. Зови его на великую битву.
12. Великая битва
Король Всех Земель со своим воинством сошел на берег, и против него вышли все остававшиеся в живых фении. Как крепкие деревья стояли воины друг против друга.
Началась битва. Мечи рассекали кости, слепли и падали мужи, многие матери потеряли в тот день своих сыновей, и многие прекрасные жены потеряли своих мужей.
Закричали в небе птицы, предсказывая многие смерти. Забурлило море, и волны запричитали над убитыми, и звери завыли, и затрещали каменные горы, и затрепетали леса, оплакивая героев, и ветер заплакал, прославляя невиданные подвиги, и земля задрожала, предсказывая многие смерти, и предсмертные вопли героев затмили солнце, и почернели облака. И псы, и вороны, и колдуньи долины, и небесные силы, и волки лесные закричали, завыли, воодушевляя воинов идти друг против друга.
Тогда Конан, сын Морны, вспомнил, какое зло он причинил сынам Байскне, и решил искупить его добрыми делами. Он поднял свой меч и вступил в битву.
Финн всеми силами воодушевлял фениев, а король Всех Земель – чужеземцев.
– Поднимайся, Фергус, – крикнул Финн, – восхвали от меня Конана за добрый ратный труд, чтобы прибавилось в нем храбрости!
Фергус приблизился к тому месту, где Конан, иссушенный воинственным жаром, отдал себя на волю прохладному ветру.
– Видно, ты не забыл, Конан, старой ссоры сыновей Морны с сыновьями Байскне, – сказал ему Фергус, – когда ты был готов умереть, лишь бы причинить зло сыновьям Байскне.
– Из почтения к своему доброму имени, бард, дурное не говори обо мне без причины. Я уже положил много чужеземцев и еще положу, потому что возвращаюсь на поле боя.
– Возвращайся скорее.
После этого Фергус пропел хвалу Конану, и Конан вновь взялся за меч, а Фергус возвратился к Финну.
– Кто бьется лучше всех? – спросил его Финн.
– Дубхан, сын Каса, ирландский герой, – ответил Фергус. – Не промахивается его меч, и никто не уходит от него живым. Трижды девять и восемьдесят воинов пали от него.
Дубхан Донн, правнук короля Туатмумхайна, услышал его и сказал так:
– Клянусь, Фергус, ты говоришь правду. Никто не сравнится в бою с Дубханом, сыном Каса, и пусть я умру, если не превзойду его.
С этими словами он бросился в самую гущу чужеземцев, неся им смерть, словно огонь, поедающий дрок на склоне горы. И сколько раз он прошел берег из конца в конец, столько раз он убил девятью девять чужестранцев.
– А теперь кто бьется лучше всех? – спросил Финн у Фергуса.
– Дубхан Донн, – ответил Фергус. – С тех пор как ему исполнилось семь лет, никто не мог превзойти его и теперь не может.
– Восхвали же его, чтобы взыграла в нем храбрость, – приказал Финн.
– Я восхвалю его, потому что разбегаются от него чужеземцы, как от морской волны.
Фергус спустился с горы на берег и пропел хвалу Дубхану Донну.
– А теперь кто бьется лучше всех? – спросил немного погодя Финн.
– Осгар. Один он сражается с двумястами франками и двумястами мужами Гайрайана и их королем. Они все рубят и колют его щит, но ничего не могут с ним сделать, хотя многие убиты им или ранены.
– А что Каойлте, сын Ронана?
– Он отдыхает, после того как предал красной смерти всех вышедших против него чужеземцев.
– Иди к нему, и пусть он поможет Осгару.
Фергус повиновался.
– Каойлте, – сказал Фергус, – великая опасность грозит Осгару. Встань и помоги ему.
Каойлте так и сделал. Едва он приблизился к тому месту, где бился Осгар, он замахнулся мечом и разрубил надвое первого же чужеземца, который оказался поблизости. Осгар поднял голову и сказал ему так:
– Ты не смел, Каойлте, убивать чужеземца, над которым я занес меч. Позор тебе! Все фении сражаются сейчас с чужеземцами, а ты не можешь найти себе дела, разве что отбивать добычу у других. Клянусь, лучше тебе умереть после этого.
Услыхав это, разозлился Каойлте, красная ярость залила его белое лицо, и он повернулся к чужеземцам, и набросился на них, и от одного его удара упали бездыханными восемьдесят воинов.
– Кто теперь бьется лучше всех? – спросил Финн.
– Увы мне, – ответил Фергус, – не знаю. Верхушки деревьев в самом густом лесу всех западных земель не сходятся так близко, как сошлись теперь два воинства. Щиты их трутся друг о друга, от мечей летят искры, кровь течет, как осенний дождевой поток, и ветер не срывает столько листьев с деревьев, сколько светлых волос и черных волос летает в воздухе. Не узнать сейчас по обличью ни одного воина, разве что по голосу.
Сказав так, Фергус спустился на берег, где кипела битва, и стал славить фениев Ирландии, побуждая их биться еще жарче.
– А теперь кто бьется лучше всех? – спросил Финн у Фергуса.
– Клянусь, первый теперь твой недруг Дайре Донн, король Всех Земель. Тебя он ищет повсюду, и с ним трижды пятьдесят воинов. Но вот напали на них два фения – Кайрелл Воитель и Элхинн из Круахана, и нет никого рядом с Дайре Донном. Ни царапины нет на его теле, зато пали бездыханными от его меча два твоих фения.
Король Всех Земель приблизился к Финну, и рядом с ним не было никого, кроме Аркаллаха Черного Топора, который принес в Ирландию первый топор.
– Клянусь, – сказал Аркаллах, – не быть Финну в битве прежде меня.
Он поднялся со своего места и занес топор над головой короля. Развалилась надвое корона, но даже волос не коснулся топор, соскользнул он с головы короля, и покатились от него на берег огненные шары. Наступила очередь короля Всех Земель. Занес он меч над Аркаллахом и разрубил его надвое.
Тогда сошлись лицом к лицу Финн и король Всех Земель. Увидел король свой щит и свой меч в руках Финна и понял, что близка его смерть. Задрожал он весь, в великом страхе исказилось у него лицо, подогнулись у него колени, помутилось в глазах.
Сошлись двое в великой битве. Два дня не уступали они друг другу в споре за владение землей Ирландии.
Никогда прежде не бывал ранен король Всех Земель, зато теперь слабел час от часу. А Финн сражался без устали. На кусочки развалились щит и меч короля. Отрубил Финн ему левую ногу, а потом поднатужился и снес одним ударом голову. И тотчас сам упал на землю, от ран и усталости не в силах больше стоять на ногах.
В это время Финнахта Зубастый, первый муж в доме короля Всех Земель, подхватил корону и принес ее Конмайлу, сыну короля, и надел ее ему на голову.
– Она принесет тебе удачу, – сказал он.
Еще он вручил Конмайлу оружие его отца, и юноша сошел на берег в поисках Финна, положив по пути пятьдесят фениев. Увидел это Голл Гарбх Грубый, сын короля Альбана, и вступил в бой с Конмайлом. Улучив мгновение, когда Конмайл отвел от себя щит, он ударил его в левый бок, а потом отрубил ему голову.
Финнахта Зубастый подхватил королевскую корону и принес ее Огармах, дочери короля Греции.
– Надень корону, Огармах, ибо предсказано жене владеть Всеми Землями, а тебе нет соперницы.
Она сошла на берег в поисках Финна, и ее увидел Фергус Сладкогубый, который, не медля, явился к Финну.
– О король фениев, – сказал он, – вспомни о своих победах, вспомни о победе над королем Всех Земель, ибо грозит тебе великая опасность. Огармах, дочь короля Греции, вызывает тебя на бой.
Не успел он это сказать, как приблизилась к ним жена-воительница.
– О Финн, – сказала она, – мало мне чести в тебе после того, как многие короли и вожди пали от рук твоих и твоих фениев, но лучше уж ты, чем никто.
– Ничего у тебя не выйдет, потому что ляжет твоя голова на кровавое ложе так же, как легли головы всех, кто прежде звал меня на бой.
Сошлись они лицом к лицу, словно встали друг на друга полноводная волна Клиодны и стремительная вода Туай, и большая могучая волна Рудрайгхе. Долго Огармах не уступала Финну, однако в конце концов Финн одолел ее, сбросил с ее головы королевскую корону, а потом отрубил ей голову.
Долго еще бились два воинства, и уже никто не стоял на ногах, кроме Гаэла, сына Кримтанна, и вождя из дома короля Всех Земель по имени Финнахта Зубастый. Финнахта сошел на берег и, среди множества мертвых тел отыскав тело короля Всех Земель, отнес его на корабль, а потом сказал:
– Фении Ирландии, много потерь понесли воинства Всех Земель, но вам пришлось хуже. Теперь я возвращусь в Восточные Земли, чтобы всем рассказать об этом.
Услыхал его Финн, лежавший на окровавленной земле в окружении первых из первых фениев.
– Горе мне, что нашел я смерть прежде, чем услышал поносные речи чужеземца. Не будет мне доброй славы, не будет доброй славы фениям Ирландии! Чужеземец живой и невредимый собирается в обратный путь, чтобы всем рассказать о битве на Белом Берегу. Неужели нет никого живого? – возопил он.
– Я живой, – откликнулся Фергус Сладкогубый.
– Что ты видишь на поле боя?
– Горе мне! Как сошлись поутру два воинства, так не сделали ни шагу назад, пока не полегли все воины до последнего. Так и лежат они нога к ноге, губы к губам. Не видно ни травинки, ни песчинки кругом. Все полегли в крови, кроме вождя из дома короля Всех Земель и твоего приемного сына Гаэла, сына Кримтанна.
– Поднимайся и иди к нему.
Фергус пришел к Гаэлу и спросил, не ранен ли он.
– Нет, – ответил ему Гаэл. – Но горе мне, потому что поклялся я, что если отнимут у меня шлем или меч, то не быть мне в живых, а теперь чужеземец собирается плыть обратно, и я не могу догнать его. Помоги мне, Фергус, отнеси меня к морю, и тогда не уйти ему от меня живым.
Фергус поднял Гаэла, отнес его к морю, и Гаэл поплыл к кораблю, на котором его поджидал Финнахта, потому что думал, будто еще одному чужеземцу удалось избежать смерти. Он протянул Гаэлу руку, и Гаэл, ухватив его за запястье, из последних сил утянул его за собой в море. В крепком ненавистном объятии легли они на песчаное дно чистого моря.
13. Плач Кредхе
Вскоре на Белый Берег пришли во множестве жены, и барды, и музыканты, и лекари, пожелавшие исцелить раненых и с почестями похоронить убитых.
Вместе с другими пришла и Кредхе, жена Гаэла. Проливая горькие слезы, искала она возлюбленного мужа, когда увидела журавлиху с двумя журавлятами, а неподалеку следившего за ними лиса. Журавлиха накрыла собой одного птенца, чтобы спасти его от смерти, и лис бросился на другого, но она опередила его, готовая сама расстаться с жизнью, но не дать своих детей на съедение хитрому зверю. Поглядела на них Кредхе и сказала так:
– Не диво, что люблю я своего пригожего мужа, не диво, что птица заботится о своем гнезде.
А потом услыхала Кредхе оленя, кричавшего по оленихе. Девять лет они жили вместе в лесу в Фид Лейс, пока Финн не убил олениху, и девятнадцать дней олень не брал в рот ни травинки, оплакивая подругу.
– Не стыдно мне умереть от горя, если олень умирает вслед за оленихой.
Встретив Фергуса Сладкогубого, она спросила его:
– Не знаешь ли ты, живой или мертвый мой муж?
– Знаю, – ответил ей Фергус. – Вместе с последним чужеземцем из воинства короля Всех Земель он лежит на морском дне.
В это мгновение волны вынесли Гаэла на берег, и жены и мужи, искавшие его, подняли его тело и понесли на южный конец Белого Берега. Пришла Кредхе и оплакала возлюбленного мужа:
– Море вопит, о, громко вопит-причитает море над Мысом Двух Бурь, над утонувшим героем, что пришел с Озера Двух Псов, и теперь волны кричат о нем берегу.
Сладкоголосая журавлиха, о сладкоголосая журавлиха с болот, что на краю Земли Двух Сильных Мужей, не спасла ты птенцов, не спасла птенцов от двухцветного дикого пса.
Горько плачет, горько плачет-рыдает дрозд на Любезной Горе, горько плачет черный дрозд в Лейтер Лаэг.
Горько рыдает, о, горько рыдает-кричит олень в Двухсветной Земле, умерла олениха в Фруим Кайленн, и могучий олень плачет над ней.
Горе, о, горе мне, умер герой, сын жены из Леса Двух Чащ, лежит предо мной на травяном ложе.
Горе, о, горе мне, Гаэл умер, волны омыли его белое тело, от его красоты я теряю разум.
Жалобно плачут, о, жалобно плачут прибрежные вол-
ны, к ним ушел мой Гаэл, красивый Гаэл, горе мне, ушел к ним.
В горе бьются о камень, о, бьются о камень северные волны, разбиваются о камни, крича о Гаэле.
В горе бьются, о, в горе на севере бьются море и берег, поблекла моя красота, и близок конец моей жизни.
Печально поют, о, печально поют волны Тулха Лейс, никого у меня не осталось. Утонул сын Кримтанна, и никого не любить мне отныне. Много славных мужей пало от его руки, а его щит молчал в сражении.
Потом Кредхе легла рядом с Гаэлом и умерла от горя. Их похоронили в одной могиле, и Каойлте водрузил сверху камень.
Когда закончилась великая битва на Белом Берегу, которая продолжалась одну тысячу и один день, то на земле осталось множество разбитых щитов и мечей, и множество мертвых тел осталось лежать там.
Слава покинула воинство Всех Земель, и с тех пор славными зовут фениев Ирландии. Они взяли себе корабли со всем золотом и серебром и стали еще пуще беречь Ирландию от фоморов и от всех прочих, желавших завладеть ею.
С тех пор были фении сильнее всех и ни разу никому не уступили вплоть до последней несчастливой битвы в Габхре.
Охота и колдовство
1. Донн, сын Мидира
Однажды фении охотились на острове Ториг к северу от Ирландии и подняли быструю и прекрасную олениху, которая помчалась к морю от Финна и шестерых его мужей и, приведя их в Слиав Набан, опустила голову и ушла сквозь землю, так что сколько ее ни искали, так и не нашли.
Неожиданно повалил густой снег и наклонил верхушки деревьев, словно это были плакучие ивы, и храбрость и сила покинули фениев. Тогда Финн спросил Каойлте:
– Есть ли здесь дом, в котором мы могли бы укрыться от непогоды?
Каойлте поскакал на поиски, и едва объехал гору с юга, как увидел празднично освещенный дом, в котором чего только не было. Он долго стоял в раздумье около двери, зная, что это дом сидов, и не решаясь перешагнуть порог, а потом все же вошел и уселся в сверкающее кресло посреди залы. Оглядевшись, он увидел по одну сторону от себя восемь и двадцать воинов в доспехах и рядом с каждым пригожую жену, а по другую сторону – шесть юных светловолосых девиц в потрепанных одеждах.
Посреди залы сидела в кресле еще одна девица, которая играла на арфе и пела. Каждый раз, когда она останавливалась, один из воинов подавал ей рог, и она отпивала из него, а потом отдавала его обратно, и все весело смеялись.
Девица заговорила с Каойлте:
– Каойлте, жизнь моя, позволь нам служить тебе.
– Нет, – ответил ей Каойлте, – потому что муж храбрее меня, Финн, сын Кумхала, хочет отужинать здесь сегодня.
– Поднимайся, Каойлте, и иди за Финном, – велел ему хозяин дома, – потому что никому Финн не отказывает в гостеприимстве, и мы ему не откажем.
Каойлте возвратился к Финну, и Финн попенял ему за то, что его долго не было.
– С тех пор как я взял в руки меч, – сказал он, – не знал я такой непогоды.
Фении, как были, в доспехах и с мечами, поскакали к освещенному дому. Войдя в него, они сели с краю, но к ним подошла светловолосая девица и усадила их посреди залы на сверкающую скамью, а потом им принесли самой свежей еды и самых старых вин.
Утолив первый голод и жажду, Финн спросил:
– Кому из вас я могу задать вопрос?
– Спрашивай любого, – ответил ему высокий муж, который сидел рядом с ним.
– Кто вы такие? И как могло случиться, что я ни разу не слышал о стольких воинах Ирландии?
– Восемь и двадцать воинов, которых ты видишь перед собой, мои братья, сыновья моих отца с матерью, а отец наш – Мидир Светловолосый, мать же – прекрасная Фионхайм, дочь короля сидов из Монаида, что на востоке. Когда все племя сидов собралось и выбрало королем Бодба Деарга, сына Дагды, то он немедленно потребовал заложников от меня и моих братьев, а мы отказались дать их ему. Бодб Деарг сказал тогда нашему отцу: «Или выгони своих сыновей, или мы обрушим на тебя твой дом». Пришлось мне с братьями уйти от отца, и мы обошли всю Ирландию, пока не отыскали это укромное место. Зовут меня Донн, сын Мидира. У каждого из нас было по тысяче воинов, но теперь никого не осталось.
– Почему никого не осталось? – спросил Финн.
– Трижды в год приходят сиды и вызывают нас на битву.
– Чью могилу мы видели неподалеку?
– Могилу Дайангалаха, колдуна сидов. Самая их большая потеря за все время, – сказал Донн. – Я убил его.
– А еще что они потеряли?
– Один раз мы отбили у них все богатства и сокровища, все рога и чаши из золота.
– А еще что?
– Мы отбили у них Фетнайд, дочь Феклаха, лучше которой никто не играет на арфе. Завтра придут сиды, а у нас не осталось ни одного воина. Нам против них не выстоять, поэтому мы послали к тебе девицу в обличье оленихи. Вон она умывается, та, что в зеленом платье. А в той части дома, что теперь стоит пустой, жили наши воины, убитые сидами.
Вечером фении ели, пили и внимали арфе, а утром, едва они поднялись, к Финну пришел Донн, сын Мидира, и сказал так:
– Пойдем со мной на луг, где мы бьемся каждый год с сидами.
На лугу Финн увидел множество могил и надгробных камней.
– Кто из сидов приходит биться с вами? – спросил Финн.
– Бодб Деарг с семью сыновьями, – ответил ему Донн, – и Энгус Ог, сын Дагды, с семью сыновьями, и Финнбхарр из Кнок Меди с семнадцатью сыновьями, и Лир из Сид Фионнахайд с двадцатью семью сыновьями и сыновьями своих сыновей, и Тадг, сын Нуады, с прекрасной горы Алмхуин, и Донн с Острова, и Донн из Вата, и два Гласа из Острайге, и Добхран Дубтайре с Горы Лиамайн, и Аэд с острова Рахрайнн на севере, и Фери, и Айллинн, и Лир, и Финнле, сыновья Эогобала, из Мунстера, и Киан, и Кобан, и Конн, три сына короля Сид Монайд в Альбане, и Аэд Минбреак из Эас Руадх с семью сыновьями, и дети великой королевы Морриган, ее шесть и двадцать жен-воительниц, и два Луата из Маг Лифе, и Дерг, и Дрекан из Бейнн Эдайр на востоке, и сам Бодб Деарг со своими десятью сто и десятью двадцать и десятью воинами. Великие вожди из племени богини Дану приходят биться с нами и разрушать наш дом.
Финн возвратился к фениям и обо всем им рассказал.
– Воины, сыновья Мидира в большой беде, да и мы в опасности тут. Придется нам поднапрячь свои силы, а иначе не видеть нам больше фениев.
– Славный Финн, – ответили ему воины, – разве ты видишь страх на наших лицах, что говоришь так?
– Клянусь, случись мне обойти все земли с одними вами, и то не боялся бы я никаких врагов.
Финн вернулся к Донну.
– Славный Донн, днем или ночью приходят сюда сиды?
– Приходят, когда наступает ночь, чтобы побольше навредить нам.
Дождавшись вечера, Финн сказал:
– Пусть кто-нибудь сторожит сегодня, чтобы сиды не застали нас врасплох.
Вскоре дозорный увидел пять отрядов сидов, которые подошли к дому, и, прибежав к Финну, крикнул:
– Сиды здесь! Они стоят вокруг могилы друида!
Финн призвал к себе фениев.
– Пять вождей с красными копьями вызывают нас на бой. Придется нам постараться. Сделаем так. Пусть отряд из сынов Мидира начнет сражение, а вы вскоре присоединитесь к ним, чтобы они не погибли и нас не обвинили в предательстве. Я и Каойлте старше остальных, и мы доведем сражение до конца.
С вечера до утра бились два воинства, и сиды потеряли не меньше десятью ста и десятью двадцати и десяти воинов. Тогда сошлись на совет Бодб Деарг, и Мидир, и Файоннбхар и решили спросить Лира из Сид Фионнахайд, как самого старшего, что им делать.
И Лир сказал им так:
– Пусть каждый унесет отсюда своих друзей и родичей, сыновей и братьев, а тех, кто останется, загородим с одной стороны огненной стеной, а с другой – стеной из воды.
Целая гора из камней выросла на том месте, где стояли сиды, и они ушли, унося своих родичей, никого не оставив воронам.
А Финн и остальные возвратились в дом раненые и усталые.
Целый год они оставались в доме сыновей Мидира, и три раза приходили сиды, и три раза вызывали на бой сыновей Мидира.
В одном из сражений погиб Конн, сын Мидира, а израненные фении от нестерпимой боли подкладывали под одежду ореховые палочки, чтобы не прикасалась она к телу, и лежали они, не вставая, на ложе, и двое из них были при смерти. Финн, Каойлте и сын Лугайда вышли на луг, и Каойлте сказал так:
– Не к добру мы пришли сюда, если придется нам оставить тут двоих из нас.
– Как посмотрим мы в глаза фениям, если возвратимся без них? – спросил сын Лугайда.
– Если кто и оставит их тут, то не я, – ответил Финн. В это время к ним приблизился Донн, сын Мидира.
– Славный Донн, – спросил его Финн, – не знаешь ли ты лекаря, который мог бы исцелить моих воинов?
– Только один лекарь может помочь им, тот лекарь, который приходит сюда с сидами. Он всех исцеляет за девять дней.
– Как нам его заполучить, если он друг наших врагов?
– Каждое утро на рассвете, пока не высохла роса, он выходит собирать травы.
– Найди кого-нибудь, кто знает лекаря. И я приведу его сюда живым или мертвым, – пообещал Каойлте.
Аэд и Фланн, два сына Мидира, поднялись со своих мест.
– Пойдем с нами, Каойлте, – сказали они и вышли на росистый луг. Там они увидели крепкого юношу в доспехах и в плаще из шерсти семи овец из Страны Обетованной, в полах которого у него лежало много всяких лечебных трав.
– Кто этот юноша? – спросил Каойлте.
– Лекарь, – ответил Аэд. – Смотри теперь в оба глаза, чтобы он не сбежал от нас.
Они бросились к нему, и Каойлте схватил юношу за плечи и, спрятавшись за густым туманом, унес его в Лейнстер, где в это время были многие фении.
Когда они были на небольшой горе над крепостью, то невдалеке показались четыре юных воина в алых плащах и с мечами с золотыми рукоятями и с ними четыре добрые гончие. Юноши не могли их видеть из-за тумана, зато Каойлте разглядел двух своих сыновей Коллу и Фаолана и еще двух юных фениев, говоривших о том, что уже год нет с ними Финна, сына Кумхала.
– Что же делать фениям Ирландии без вождя?
– Нечего делать, как идти в Тару и выбирать другого вождя.
Горько им было говорить так, и еще горше было Каойлте их слушать.
Не тратя даром времени, Каойлте и сыновья Мидира возвратились к Озеру Двух Птиц в Слиав Набан.
Финн и Донн приветливо поздоровались с лекарем Луибре и повели его к раненым.
– Эти воины – мои братья, – сказал Донн. – Ты можешь их исцелить?
– Могу, если ты щедро вознаградишь меня.
– Я вознагражу тебя, – ответил ему Каойлте, – только скажи, долго ты будешь их лечить?
– Девять дней.
– Щедрым будет вознаграждение, потому что я сохраню тебе жизнь. Но если ты не исцелишь их, – пригрозил Каойлте, – я своей рукой отрублю тебе голову.
Однако лекарь не обманул его, и через девять дней воины были здоровее прежнего.
Долго ли, коротко ли, верховный король позвал фениев в Тару на пир. Много было там мужей и жен, юношей и героев, и музыкантов. И Голл, сын Морны, сидел рядом с королем на том пиру.
– Фении Ирландии, пришла к вам великая беда, – сказал король. – Нет с вами вашего вождя Финна, сына Кумхала.
– Великая беда, – поддакнул ему Голл.
– После гибели Луга, сына Этне, еще не случалось такой беды, – сказал король.
– Король, что ты велишь делать фениям? – спросил его Голл.
– Пусть ищут по всей Ирландии, пока не убедятся, что Финн сгинул навеки.
– Три года я не займу место Финна, – сказал Голл.
Айлбе Веснушчатый спросил короля:
– Что делать семнадцати королевам из дома Финна?
– Пусть каждой дадут по тайному солнечному дому и столько жен, сколько они пожелают, и припасов на месяц с четвертью и год, а там будет видно.
Король встал, поднял рог и сказал:
– Славно было бы, если бы кто-нибудь из мужей принес нам весть о Финне, живущем в укромном доме или в реке, у сидов Ирландии или Альбана.
Тогда поднялся со своего места Бернгал, владелец коров из Слиав Фуад, и сказал так:
– В тот день, когда Финн погнался за оленихой, и с ним пять фениев, он отдал мне свое копье со сверкающим наконечником и ошейник и приказал беречь их, пока он не возвратится на то же место.
Бернгал показал копье и ошейник королю и Голлу.
– Великая беда для фениев Ирландии, – печально молвил король, – остаться без их владельца.
– Беда, – согласился Бернгал. – С Финном были Бран и Скеолан, а еще Бреак, и Линбхе, и Каойлте, и Конуалл, и Комре с сыном Лугайда.
Верховный король призвал к себе Фергуса Сладкогубого и спросил его:
– Ты знаешь, сколько времени нет Финна с фениями?
– Знаю, – ответил Фергус. – Один месяц с четвертью и год. Горе фениям, которые остались без него и других вождей.
– Я не верю, что отыщутся шесть первых из первых героев Ирландии и Альбана.
Король призвал к себе друида Китруадха.
– Много богатств получил ты из рук Финна. Скажи, жив он или убит?
– Жив, – ответил Китруадх. – Однако не могу я сказать, где он, потому что ему это не понравится.
Обрадовались фении, потому что еще ни разу не ошибся Китруадх в своих предсказаниях.
Что же до Финна, то он оставался в Доме Двух Птиц, пока не взял у сидов заложников для Донна, сына Мидира. И в последний день праздника в Таре он возвратился к фениям.
С тех пор фении Ирландии дружили с людьми, жившими на земле, не больше, чем с детьми богини Дану.
2. Красная Жена
Однажды туманным утром, когда фении были в Алмхуине и скучали в безделье, Финн, испугавшись, как бы они не разленились, сказал:
– Поднимайтесь все. Мы едем на охоту в Глеанн-на-Смойл.
Фении возразили было, что для охоты слишком густой туман, но с Финном спорить было без пользы, как он приказывал, так все делали. Пришлось фениям подниматься, облачаться и скакать в Глеанн-на-Смойл. На их счастье, туман быстро рассеялся и выглянуло солнце.
На опушке леса они увидели невиданного зверя, который приближался к ним быстрее ветра, и бежавшую за ним по пятам Красную Жену. У зверя были тонкие лапы, голова как у вепря, с длинными рогами, но в остальном он походил на оленя, и на обоих боках у него сияло по луне.
Остановился Финн.
– Фении Ирландии, – спросил он, – видели вы раньше такого зверя?
– Нет, – ответили ему фении. – Надо пустить за ним гончих.
– Подождите, пока я поговорю с Красной Женой, но не теряйте его из виду.
Фении хотели, чтобы зверь бежал за ними следом, но у них ничего не вышло, потому что он легко догнал их и исчез с глаз.
Когда Красная Жена приблизилась к фениям, Финн спросил ее, как называется зверь, за которым она бежит.
– Не знаю, – ответила она, – хотя я бегу за ним уже месяц от самого Лох-Деарг и ни разу не упустила. Две луны у него на боках освещают нам путь ночью. Я должна бежать за ним, пока он не упадет, или я умру, и умрут три моих сына, а храбрее их нет никого на земле.
– Если ты не против, мы загоним его для тебя, – сказал Финн.
– Нет, – возразила жена, – и не пытайся. Уж на что я скора – и то не могу за ним поспеть.
– Мы должны узнать, кто он такой.
– Если ты или твои воины будут мне мешать, я свяжу вас.
– Не слишком ли ты быстра на язык? Тебе известно, что я Финн, сын Кумхала, а четырежды двадцать воинов со мной – фении, которых еще никто не одолел в битве.
– Что мне до тебя и твоих воинов? Будь тут мои сыновья, они бы одолели тебя вместе с ними.
– Воистину, сегодня плохой день, если жена смеет угрожать мне и моим фениям!
Он дунул в рог и крикнул воинам:
– Все следом за зверем!
Едва Финн это крикнул, как жена обернулась дождевым червем и поползла на него. И она убила бы его, если бы не Бран, который вцепился зубами в червя и встряхнул его, а потом обернул его вокруг себя и раздавил бы, но Финн удержал его и сам приставил острый нож к горлу ползучей гадины.
– Опусти руку, – проговорил червь, – и не будет на тебе проклятия одинокой жены.
– Думается мне, – сказал Финн, – что ты не оставила бы меня в живых, если б у тебя хватило сил. Убирайся с моих глаз и не попадайся мне больше!
Красная Жена вновь стала женой и понуро поплелась в лес.
Фении в это время гнали зверя, и Финн не знал, как далеко они успели ускакать, но помчался следом за ними, полагаясь на нюх Брана. Наступил вечер, когда он догнал своих воинов, которые все еще преследовали зверя. Потом наступила ночь, но две луны на боках зверя освещали фениям путь, и они гнали его, не останавливаясь ни на мгновение, пока не увидели, что зверь истекает кровью. Вскоре они были в крови с головы до ног, но продолжали гнать зверя, который на рассвете повернул к горе Кнок-на-Ри.
У подножия горы он и вновь увидали Красную Жену.
– Ты не догнал его, – сказала она Финну.
– Не догнал. Но я знаю, куда он скрылся.
Неожиданно в руках Красной Жены появилась ореховая ветка. Она коснулась ею горы, и перед Финном распахнулась широкая дверь, из которой до него донеслась музыка.
– Идем, – Красная Жена позвала Финна, – я покажу тебе невиданного зверя.
– Наши одежды в грязи. Негоже нам в таком виде входить в дом. – Красная Жена дунула в рог, и тотчас явились к ней десять юношей.
– Несите воду, и четырежды двадцать одежд, и особые одежды да корону из сверкающих каменьев для Финна, сына Кумхала.
Юноши удалились, но минуты не прошло, как они появились вновь с водой и одеждами для фениев.
Когда фении вымылись и облачились в чистые одежды, Красная Жена привела их в просторную залу, где со стен светили солнца и луны, а потом привела их в еще более просторную залу, подобную которой им не приходилось видеть, и в золотом кресле в золотых с зеленым одеждах сидел там король, а вокруг него сидели вожди, и игравшие на арфах музыканты были в одеждах всех цветов радуги. Посреди стоял стол, уставленный яствами, какие только есть на земле и в воде.
Король встал, приветливо поздоровался с Финном и с фениями и пригласил их к столу. Они стали есть-пить и долго не могли утолить голод и жажду.
Но стоило им насытиться, как поднялась со своего места Красная Жена и сказала так:
– Король Горы, позволь Финну и фениям взглянуть на невиданного зверя, ибо они долго гнались за ним и он привел их сюда.
Король стукнул ладонью по золотому креслу и позади него отворилась дверь, из которой вышел зверь и стал против него. И зверь сказал:
– Мне пора домой. Никто на всей земле не сравнится со мной в быстроте, и море мне не помеха. Если кто хочет помериться со мной в беге, пусть поторопится, потому что я ухожу.
Быстрее ветра зверь покинул залу, и все мужи последовали за ним. Очень скоро Финн и фении опередили остальных и возглавили охоту.
В полдень Бран заставил зверя повернуть, а потом еще раз заставил его повернуть, и он закричал, потому что силы стали покидать его. Солнце начало клониться к закату, когда зверь упал и умер, и Бран стоял над ним.
Подъехали Финн и фении и увидели высокого мужа, распростертого на земле. Тотчас появилась Красная Жена.
– Верховный король фениев, – сказала она, – ты убил короля фирболгов, и много несчастий принесут тебе и твоему народу его подданные, когда тебя, Финн, уже не будет на земле. А я теперь иду в Страну Юных и приглашаю тебя со мной, если ты не против.
– Благодарю тебя, – ответил ей Финн, – но мы не оставим свою страну, даже если нам предложат вместо нее всю землю со Страной Юных в придачу.
– Но не возвращаться же тебе домой без добычи.
– В Глеанн-на-Смойл мы поднимем оленя.
– Около вон того дерева я вижу отличного оленя и сама подниму его для тебя.
Красная Жена громко крикнула, и олень бросился наутек, а Финн и фении помчались за ним и ни разу не остановились до самого Глеанн-на-Смойл, но оленя так и не догнали.
Вновь приблизилась к ним Красная Жена и сказала Финну:
– Ты, верно, устал, гоняясь за оленем. Отзови своих собак. Пусть моя малышка возьмет его.
Финн дунул в рожок, который висел у него на боку, и его собаки тотчас возвратились. Тогда в руках Красной Жены невесть откуда появилась белая, как снег в горах, собачонка, которую она опустила на землю. Вскоре, догнав и убив оленя, она прибежала обратно и шмыгнула хозяйке под плащ. Велико было изумление Финна, но не успел он ничего сказать, потому что Красная Жена исчезла. Зная, что олень заколдованный, Финн не стал забирать его, и в ту ночь усталые фении вернулись в Алмхуин без добычи.
3. Свиньи Энгуса
Однажды Энгус Ог, сын Дагды, устроил в Бруг-на-Бойнн пир в честь Финна и фениев Гаэла. Десятью сто явилось их на пир в зеленых одеждах и малиновых плащах, тогда как воины из дома Энгуса Ога были в красных одеждах.
Финн сидел рядом с Энгусом, и давно уже два таких героя не сидели рядом на пиру. Кто был там, тот видел, как золотые чаши переходили из рук в руки.
Громко сказал Энгус, чтобы все слышали его:
– Разве не лучше веселиться на пиру, чем охотиться в горах и лесах?
Гнев исказил лицо Финна.
– Что за жизнь без охоты, без гончих, без коней, без криков воинов?
– Ну что ты, Финн! Ведь ты называешь доброй охоту, если все твои собаки загоняют одну свинью.
– Ни у тебя, ни у других сидов не найдется свиньи, которую не загнали бы Бран и Скеолан.
– Я дам тебе свинью. Она уйдет от твоих собак и сама загонит их.
Тут вошел в залу управитель дома Энгуса Ога и громко крикнул:
– Много уже выпито вина, и пора спать гостям и хозяевам.
Но Финн приказал фениям:
– Ищите своих коней. Мы не останемся здесь, потому что мало нас среди многих сидов.
И фении поскакали в Слиав Фуад.
Целый год после этого сиды похвалялись своей силой и храбростью, а фении думали, как им обойти сидов в охоте. В конце года Энгус послал гонцов к Финну, с превеликим почтением приглашая его к себе, если Финн готов держать слово. Финн ответил, что готов держать слово, и фении отправились в путь, взяв с собой своих собак: Финн – Брана и Скеолана, Каойлте – Адхнуалла, Ойсин – Аблаха, веселый Бран Беаг – Лонна, Диармайд – Эахтаха, Осгар – Мак-ан-Труима, Фаолан – Гаррайда и голодный Конан – Рит Фада Длинный Прыжок.
Вскоре они увидели впереди стадо свиней, и каждая свинья в этом стаде была не меньше оленя. Впереди бежал черный, как уголь в кузнице, вепрь, и щетина у него на голове была похожа на терновую рощу.
Каойлте спустил Адхнуалла, и он убил первую свинью. Потом Финн спустил с поводка Брана, и свиньи бросились от него врассыпную, но он все же догнал одного борова и убил его.
И Энгус сказал:
– Ох, Бран из рода светловолосого Фергуса, зачем ты убил моего сына?
Услыхав это, Бран еще крепче вцепился зубами в борова, словно это был не боров, а враг на поле битвы, и не отпустил его, пока не подоспели фении.
Большая была охота в Слиав Куа и Слиав Крот, от Маг Кобха до Круахана и от Фионнабрайка до Финниаса. К вечеру от стада остался только один целый и невредимый боров, а сто и десять расстались с жизнью. Многих недосчитался Энгус в тот вечер, но и Финн недосчитался ста фениев, не говоря о слугах и собаках.
– Надо пойти в Бруг-на-Бойнн и отомстить, – сказал Ойсин.
– Неразумный совет, – не согласился с ним Финн. – Если мы бросим тут без присмотра свиней и боровов, они вновь оживут. Надо их сжечь и пепел выбросить в море.
Семь отрядов фениев развели семь костров по одному на каждый отряд, но ни одного борова и ни одну свинью они, как ни старались, не смогли сжечь. Тогда Бран, которому не было равных в знаниях и сообразительности, убежал ненадолго и возвратился, таща за собой три дерева из неведомого леса. Как свечки загорелись деревья, и фении быстро сожгли убитое стадо, а потом выбросили пепел в море.
Ойсин опять сказал:
– Пора идти в Бруг-на-Бойнн, чтобы отомстить за убитых.
Фении выступили в поход, и грохот их шагов был слышен всем на земле и на небесах.
Энгус послал гонца к Финну, обещая исполнить все, что он хочет, лишь бы Финн со своими фениями не губил сидов.
– Ничего мне от тебя не надо, Энгус, – ответил ему Финн, – пока хоть в одном твоем доме на севере или на востоке есть несожженный покой.
Но Энгус сказал:
– Ты печалишься о гибели своих воинов, Финн, отец Ойсина, а я потерял славного сына. Черный боров был не простой боров, это был мой сын. И с ним были сын короля Узкого Моря и сын короля Моря Чаек, и сын Илбрека, сына Мананнана, и еще семью двадцать пригожих королевских сыновей. Горе тебе, отважный Бран из рода Фергуса тридцати лесов и полей, что не сделал ты ничего достойного хвалы до того, как убил своего названого брата, потому что отныне не видать тебе и не загнать ни одного оленя.
Разгневался Финн.
– Коли так, Энгус, не останется у тебя ни одного несожженного покоя ни на востоке, ни на западе.
– Коли так, Финн, будут вырастать перед тобой деревья и ложиться перед тобой камни, едва ты захочешь сразиться с кем-нибудь.
Мудрый Ойсин послушал-послушал их и сказал так:
– Лучше вам договориться между собой и жить в дружбе, воздав друг другу по заслугам.
На том и порешили. Заключив мир, Энгус взял на воспитание сына Финна, а Финн взял на воспитание сына Энгуса.
Но не всегда Энгус держал свое слово.
Диармайд
1. Дочь подводного короля
Однажды зимой, когда шел снег и усталые фении, возвратившись с охоты, легли спать, они услыхали легкий стук в дверь и увидели, как в дом вошла уродливая старуха с волосами до пят. Она сразу направилась к ложу Финна и попросила позволения лечь с ним рядом. Финн посмотрел на нее и отказал ей. Заплакала старуха и пошла к Ойсину. Его она тоже попросила укрыть ее от холода, но и он, посмотрев на нее, ей отказал. Опять заплакала старуха и пошла к Диармайду.
– Укрой меня от холода, – попросила она.
Диармайд посмотрел на нее и сказал:
– Ты старая и уродливая, и волосы у тебя до пят. Но так и быть, я укрою тебя от холода.
Старуха не заставила просить себя дважды.
– Ох, Диармайд, – сказала она, – семь лет брожу я по морям-океанам и ни разу за семь лет не спала ночью в тепле. Отнеси меня к очагу.
Диармайд отнес старуху к очагу, и все фении, которые сидели вокруг, тотчас разбежались, чтобы не видеть ее. Посидела-посидела старуха, а потом попросила:
– Согрей меня своим телом.
– Ты слишком многого хочешь. Сначала позволь тебе лечь рядом, потом отнеси тебя к очагу, потом согрей своим телом. Что ж, так и быть, согрею.
Когда старуха легла рядом, Диармайд постарался отодвинуться подальше, но когда он из любопытства глянул на нее, то увидел рядом с собой спавшую глубоким сном самую прекрасную из прекраснейших жен.
Он позвал фениев.
– Смотрите! – сказал он. – Нет ее прекраснее на всей земле.
– Ты прав, – согласились с ним фении.
Диармайд вновь укрыл ее, постаравшись не разбудить.
Долго ли, коротко ли, она проснулась и спросила:
– Ты спишь, Диармайд?
– Нет.
– Где бы ты построил красивый дом, равного которому еще никто на земле не видел?
– На горе, будь на то моя воля, – ответил ей Диармайд и заснул.
Наутро прискакали еще два фения и рассказали, что стоит на горе дом, которого там никогда не было.
– Поднимайся, Диармайд, – молвила прекрасная жена, – хватит спать. Иди в свой дом и осмотри его.
Диармайд выглянул наружу и, увидев просторный дом, сказал:
– Я пойду, если ты пойдешь со мной.
– Пойду, если ты обещаешь не повторить трижды, какой я была прежде.
– Да я ни разу не скажу.
В доме их уже ждали слуги и накрытый стол, на котором тотчас появлялось все, чего бы они ни пожелали. Три дня Диармайд не покидал дом, и на третий вечер жена сказала ему:
– Ты печалишься, Диармайд, потому что давно не видел фениев.
– Я не печалюсь, – ответил ей Диармайд.
– Иди к ним. Твоя еда и твое вино не станут хуже, если немного подождут тебя.
– А кто присмотрит за моей гончей с тремя щенками?
– Ничего с ними не случится.
Диармайд отправился к фениям, и они встретили его радостными криками. Но, как ни любили фении Диармайда, все же они завидовали ему, потому что у него был просторный дом и любовь отвергнутой ими жены.
Жена же, проводив Диармайда, еще стояла возле дома, когда увидала подходившего к ней Финна, сына Кумхала. Она приветливо поздоровалась с ним.
– Королева, ты гневаешься на меня? – спросил Финн.
– Нет, – ответила прекрасная жена. – Пойдем в дом, и я подам тебе старого вина.
– Я пойду, если ты исполнишь мою просьбу.
– Чего ты хочешь?
– Щенка от любимой гончей Диармайда.
– Бери любого.
Финн взял приглянувшегося ему щенка и ушел, унося его с собой.
Когда Диармайд вернулся, гончая ждала его у порога. Она стала громко лаять, и Диармайд отправился взглянуть на щенков. Одного как не бывало.
Разгневался Диармайд и крикнул жене:
– Если бы ты помнила, какой была, когда я пустил тебя к себе на ложе, ты бы не отдала щенка.
– Ты не должен так говорить.
Диармайд попросил прощения у жены, и жена попросила у него прощения, и они провели ночь вместе в новом доме. А наутро Диармайд вновь ушел к фениям. Жена еще оставалась возле дома, когда увидала, что к ней идет Ойсин.
Она приветливо поздоровалась с ним и пригласила его в дом, а он попросил прежде исполнить его просьбу. Так же как Финн, он попросил у нее одного щенка.
Жена дала ему щенка, и он ушел, а вечером гончая вновь встретила Диармайда у порога. Два раза она пролаяла, и Диармайд понял, что нет еще одного щенка. Тогда он сказал гончей, чтобы слышала жена:
– Если бы она помнила, какой была, когда я пустил ее к себе на ложе, она бы не отдала щенка.
Наутро он вновь ушел к фениям, а к прекрасной жене пришел Каойлте, который отказался пить ее вино, пока она не даст ему щенка.
Возвратился Диармайд, и трижды пролаяла его гончая, да так горько, как ему еще не приходилось слышать. Разгневался Диармайд и сказал в третий раз:
– Если бы ты помнила, какой была, когда я пустил тебя к себе на ложе, ты не отдала бы щенка.
– Ох, Диармайд, не надо было тебе так говорить.
Диармайд попросил у нее прощения и хотел было войти в дом, как дом и жена исчезли, и ему пришлось провести ночь на голой земле. Печальный поднялся утром с земли Диармайд и решил обыскать всю землю, но найти прекрасную жену.
Шел он по пустынным долинам и вдруг увидел прямо перед собой свою мертвую гончую. Поднял он ее себе на плечи и понес. Долго ли, коротко ли, повстречался ему пастух, и Диармайд спросил его, не видел ли он где жены.
– Вчера рано утром я видел одну жену.
– Куда она шла?
– В сторону моря, – ответил пастух.
Диармайд пошел к морю. Недалеко от берега он увидел корабль и, опершись на копье, легко перепрыгнул на него. Корабль плыл себе и плыл, пока не пристал к какому-то берегу. Диармайд сошел с него, лег на склоне горы и заснул, а когда проснулся, никакого корабля и в помине не было.
– Горе мне! – вскричал Диармайд. – Неужели я не найду дорогу отсюда?
Однако вскоре в море показалась ладья с мужем на веслах. Диармайд вошел в нее и не забыл о своей гончей. Долго плыла ладья через море, потом вдоль берега, и когда Диармайд покинул ее, то вокруг него было одно ровное поле. Шел он, шел и увидел у себя под ногами каплю крови. Поднял ее Диармайд и спрятал в тряпицу.
– Это кровь моей гончей, – сказал он.
Чуть погодя он заметил еще одну каплю крови, потом третью, и все три он спрятал в тряпицу. А потом он увидел жену, которая, как безумная, резала тростник.
Он подошел к ней и попросил:
– Расскажи, что нового в твоей стране.
– Не могу, пока не нарежу тростник.
– А ты режь и рассказывай.
– Я тороплюсь.
– Как называется твоя страна?
– Подводная Страна.
– Зачем же тебе тростник? – продолжал расспрашивать Диармайд.
– Дочь нашего короля пропадала, заколдованная, семь лет, а теперь она вернулась, но тяжело заболела. Много лекарей призвал к ней король, а она все болеет и просит тростниковую циновку вместо королевского ложа.
– Ты покажешь мне, где живет королевская дочь?
– Покажу. Полезай в вязанку, и я отнесу тебя к ней на спине.
– Ну нет.
Однако жена не стала его слушать и сделала, как сказала. В покое королевской дочери она сбросила вязанку на пол, и из нее вылез Диармайд.
– Иди ко мне! – позвала его дочь короля Подводной Страны.
Диармайд подошел, и они обнялись, забыв обо всем от счастья.
– Три части моей болезни из четырех ушли от меня, – сказала дочь короля. – Но я все равно больна и никогда не буду здоровой, потому что каждый раз, когда я думала о тебе, то теряла по капле крови из моего сердца.
– А я подобрал их и завернул в тряпицу. Возьми их и выпей, и ты выздоровеешь.
– Это мне не поможет, потому что у меня нет того, что мне больше всего на земле нужно, и никогда не будет.
– Что же тебе нужно?
– Тебе это не достать, да и никому другому тоже.
– Будь это на земле или под землей, на море или под морем, я принесу тебе то, что тебе нужно.
– Три глотка из чаши короля Маг-ан-Айонганайдх, что значит Чудесная Равнина. Ни один человек еще не пил из нее и никогда не будет пить.
– А где искать эту чашу? Никому не утаить ее от меня, коли не исцелиться тебе без нее.
– Его королевство недалеко от королевства моего отца. Между ними неширокая речка, и ты поплывешь по ней на корабле, который будет подгонять ветер, и будешь плыть год и один день, прежде чем достигнешь берега Чудесной Равнины.
Диармайд покинул королевскую дочь и пошел к реке. Долго он шел, не зная, как перейти на другой берег, пока не увидел низкорослого рыжего мужа, стоявшего посреди реки.
– Не хмурься, Диармайд, внук Дуибне, – сказал он, – ставь ногу на мою ладонь, и я перенесу тебя.
Диармайд так и сделал и вмиг оказался на другом берегу.
– Ты идешь к королю Чудесной Равнины за чашей, – сказал ему рыжий муж, – и я иду с тобой.
Они пошли вместе и в конце концов пришли в королевскую крепость. Диармайд крикнул, чтобы вынесли ему чашу, а не то он вызовет на бой самого храброго героя.
Чашу ему, конечно же, не вынесли, зато открылись ворота крепости и на луг явилось дважды восемьсот воинов, но через три часа ни одного из них не осталось в живых.
Тогда вновь открылись ворота крепости, и на луг явилось дважды девятьсот доблестных воинов, но через четыре часа ни одного из них не осталось в живых.
Тогда сам король встал в воротах крепости. Он спросил Диармайда:
– Откуда ты пришел и зачем принес смерть в мое королевство?
– Я тебе скажу. Меня зовут Диармайд, и я принадлежу к фениям Ирландии.
– Горе мне! Почему ты не послал гонца, чтобы я не губил понапрасну моих воинов? За семь лет до твоего рождения предсказали мне, что ты их убьешь. Что тебе надо от меня?
– Дай мне твою целительную чашу, – попросил Диармайд.
– Никому бы не дал я свою чашу, но для тебя мне ее не жалко, хотя я и сам не знаю, целительная ли она.
Король Чудесной Равнины отдал Диармайду чашу, и они расстались подобру-поздорову. Диармайд шел и шел, пока не показалась впереди река, и тогда он вспомнил о рыжем муже, о котором совсем забыл, пока сражался с воинами короля. А он, откуда ни возьмись, стоит перед ним.
Вновь поставил Диармайд ногу ему на ладонь, и рыжий муж перенес его на другой берег.
– Знаю я, Диармайд, куда ты идешь, – сказал он. – Ты несешь исцеление дочери короля Подводной Страны, которой отдал свою любовь. Теперь ты должен найти родник и взять из него воды, а когда ты придешь в ее покой, налей ту воду в чашу, раствори в ней каплю крови и дай ей выпить. Вновь налей воды в чашу, раствори в ней вторую каплю крови и дай ей выпить. В третий раз налей воды в чашу, раствори в ней третью каплю крови и дай ей выпить. От немощи и следа не останется. А потом тебе надо будет исцелить себя от любви к королевской дочери.
– Не получится, – ответил ему Диармайд.
– Получится, – сказал рыжий муж, – только не делай из этого тайны. Пусть она знает и ее отец знает, что ты думаешь о ней не больше, чем о любой другой жене. Тогда к тебе придет король Подводной Страны и станет предлагать богатства за исцеление своей дочери, но ты не бери ничего, а проси только корабль, чтобы тебе возвратиться на нем в Ирландию. Ты знаешь, кто я?
– Не знаю.
– Я – посланец из Запредельной Земли и помогаю тебе, потому что ты никому не отказываешь в помощи.
Диармайд все сделал, как ему сказал рыжий муж. Он принес королевской дочери добытую в сражении чашу, воду из родника и три капли крови и исцелил ее, но едва она исцелилась, как любовь к ней покинула Диармайда и он отвернулся от нее.
– Ох, Диармайд, – воскликнула королевская дочь, – ты меня не любишь!
– Не люблю, – подтвердил Диармайд.
В это время заиграли музыканты.
Никто больше не плакал и не причитал, потому что немощь покинула юную дочь короля.
Король предложил Диармайду невиданные богатства за исцеление любимой дочери, но ничего не взял Диармайд, только попросил у короля корабль, чтобы плыть домой к Финну и фениям.
Когда же Диармайд возвратился в Ирландию, фении встретили его, не скрывая своей радости.
2. Злой Слуга
Однажды фении охотились в гордом Мунстере. Самыми короткими тропами они добрались из Алмхуина до реки Бросна в Слиав Бладма, а оттуда до двенадцати гор Эйблинн и Айне Клиах, что значит Арфа Айне.
Они рассыпались по лесу Маг Бреогайн и, охотясь, пробирались нехожеными тропами, перепрыгивали через глубокие ямы, пересекали прекрасные луга и поднимались на высокие горы в Десмумуме, огибали пригожую Слиав Крот и с пологими склонами Слиав-на-Мук, шли по ровному берегу синего Байуир, опять скакали по зеленым полям Феман и бездорожной Эйтне и опять устремлялись в непроходимые леса в Белах Габрайн.
С высокой горы Финн и его вожди смотрели на охоту, ибо им нравилось слушать лай собак, возгласы быстрых мальчишек, свист и крики охотников.
А потом Финн спросил, кто из вождей поднимется выше, чтобы лучше видеть охоту, и Финнбан, сын Бресела, сказал, что он поднимется на вершину. Недолго он простоял там, оглядываясь кругом, прежде чем заметил приближающегося с востока очень высокого и очень уродливого всадника с черным щитом на спине, широким мечом на левом боку, двумя копьями на плече и в широких рваных одеждах чернее угля. И конь был ему под стать, костлявый, на подгибающихся ногах. Зато узда на нем была железная, и чудо, как у коня не отваливалась голова, а у всадника – руки, когда он то с места пускал коня в галоп, то вдруг останавливал его на бегу. К тому же он то и дело бил коня железной дубиной, и грохот от этих ударов стоял такой же, как от разбивающихся о скалы валов.
Разглядев всадника, Финнбан решил, что негоже, если тот неожиданно предстанет перед Финном и фениями, поэтому он торопливо сбежал вниз и все еще рассказывал о незнакомце, когда тот показался невдалеке. Как бы ни была коротка дорога до фениев, он долго одолевал ее.
Представ перед Финном, он смиренно приветствовал его, наклонив голову и опустившись на одно колено.
Финн простер над ним руку и спросил: кто он и откуда, какого рода-племени, богат ли и знатен или беден и худ? Всадник отвечал, что не знает своего рода-племени, но он из фоморов и ездит по земле в поисках короля, который захотел бы ему платить.
– Слыхал я, – сказал он, – что Финн никому не отказывает.
– Не отказываю, – согласился Финн. – И тебе не откажу. Ответь мне только, почему нет при тебе мальчика, чтобы присматривать за конем?
– Потому что нет для меня ничего хуже, чем держать при себе мальчишку. В день мне нужно столько еды, сколько ста воинам, да и того мне бывает мало, а ты хочешь, чтобы я делил ее с каким-то мальчишкой.
– Как тебя зовут?
– Гилла Декайр, что значит Злой Слуга.
– Почему же злой?
– Потому что нет ничего злее для меня, чем делать что-нибудь для моего господина. Скажи мне, Конан, сын Морны, кому больше платят – всаднику или пешему воину?
– Всаднику платят вдвое больше, – ответил ему Конан.
– Тогда зову тебя, Конан, в свидетели, что я всадник и всадником явился к фениям. А ты, Финн, сын Кумхала, и вы, фении, повторите, что будете платить мне, тогда я поставлю своего коня рядом с вашими.
Высокий воин вытащил железный недоуздок, и его конь ускакал, только его и видели, к коням фениев, которых тотчас принялся бить, и шпынять, и кусать, и убивать.
– Угомони своего коня, – сказал ему Конан, – или уведи его от остальных, а не то, клянусь землей и небом, хоть ты и обласкан Финном, я выбью из него мозги. Были всякие воины у Финна, но хуже тебя еще не бывало.
– Я тоже клянусь землей и небом, что никуда не буду его уводить, потому что нет у меня мальчишки для такой работы, а сам я не унижусь до нее.
Тогда Конан, сын Морны, сам взнуздал коня и сам привел его на то место, где был Финн.
– Никогда, Конан, ты не служил мальчиком-конюхом никому из фениев, сколько бы ни превосходили они этого фомора в рождении, богатстве или храбрости, – сказал ему Финн. – Послушайся моего совета, садись на этого коня и гони его по горам и долинам, по лугам и полям Ирландии, пока не разорвется у него сердце и не отплатит он нам за наших коней.
Конан вскочил на коня и крепко ударил его пятками, но конь даже не пошевелился.
– Я знаю, в чем дело, – сказал Финн. – Он не сдвинется с места, пока не усядется на него кто-нибудь такой же тяжелый, как его хозяин.
Тринадцать фениев сели позади Конана, и конь рухнул на землю, но все же потом поднялся.
– Ты смеешься над моим конем и надо мной, – крикнул Злой Слуга. – Не останусь я с тобой на целый год после всего, что претерпел от тебя, Финн, сегодня. Теперь я знаю. В том, что о тебе говорят, нет ни слова правды. И слава о тебе гремит понапрасну. Прощай, Финн!
Злой Слуга медленно поплелся прочь, пока между ним и Финном не встала гора, но едва он оказался по другую сторону, как подтянул плащ и побежал быстрее оленя и быстрее ласточки, только свист стоял в ушах, словно весенний ветер промчался по горам и полям.
Увидав, что хозяин бросил его, конь, несмотря на многих седоков, пустился в галоп, и Финн, глядя на тринадцать фениев, сидевших на нем позади Конана, сына Морны, разразился громким хохотом.
Конан быстро понял, что ему никак не слезть с коня, и он стал кричать фениям, чтобы они остановили его и не дали сбежать к Злому Слуге, о котором фении ничего не знали, а потом принялся ругать и поносить их.
– Пусть накроет тебя смертельная туча, Финн, – кричал он. – Пусть сын раба или вора худой крови, такой сын отца и матери, что тебя хуже, утащит у тебя все, что защищает тебя от смерти, и твою голову тоже утащит, если не последуешь ты за нами, куда несет нас Злой Слуга, и не спасешь нас от него, чтобы вернулись мы в родную Ирландию целыми и невредимыми!
Повскакали со своих мест Финн и фении и бросились следом за Злым Слугой через Плешивую Гору, вдоль рек и долин в прекрасную Слиав Луахра, а Злой Слуга уже вновь уселся на своего коня впереди Конана и других фениев и повернул его к морю.
Лиаган Луат из Луахара ухватил коня обеими руками за хвост, но и на волос не приблизил его к себе. Конь же поднатужился и перескочил через море вместе с Лиаганом Луатом, все еще державшимся за его хвост.
Крепко задумался Финн, как вернуть ему четырнадцать своих фениев.
– Что нам делать? – спросил его Ойсин.
– Ничего не остается, как искать Конана и других, куда бы ни унес их Злой Слуга, и вернуть их обратно в Ирландию.
– Но у нас нет ни корабля, ни ладьи.
– Сиды оставили детям Гаэла корабль, чтобы все могли плыть на нем, куда пожелают. Идем в Бейнн Эдайр, и, сколько бы нас ни было, для нас найдут подходящий корабль.
Финн повернулся к морю и вдруг увидел двух крепких воинов. У одного на спине был многоцветный щит с изображениями невиданных зверей, на боку висел тяжелый меч и на плечах лежали копья. Широкий малиновый плащ был скреплен у него на груди золотой застежкой, обруч из белой бронзы стягивал ему волосы на голове, и золото было у него под ногами. Другой был одет точно так же. Ни разу не остановились они, пока не приблизились к Финну. Склонив головы, они опустились перед ним на колени, и Финн простер над ними руку, приказывая им сказать, кто они и откуда.
– Мы – сыновья короля Восточной Земли и хотели бы служить тебе, Финн, потому что слыхали, будто нет никого в Ирландии, кто бы справедливее оценил наше искусство.
– Как вас зовут и о каком искусстве идет речь?
– Я – Ферадах, – сказал первый, – что значит Очень Храбрый. У меня есть топор и палка на ремне, и будь тут триста мужей, тремя ударами топора я бы построил корабль для всех трехсот. А от них мне было бы нужно одно, чтобы они опустили головы, пока я буду строить корабль.
– Доброе искусство, – отозвался Финн. – А в чем искусен другой воин?
– Я могу бежать за чирком через девять гор и девять полей и отыщу его на его ложе. И мне все равно, где искать – на море или на суше.
– Доброе искусство. И ты можешь помочь нам.
– Кто от тебя убежал?
Финн рассказал ему все, что сам знал о Злом Слуге.
Ферадах три раза ударил топором по палке, пока все фении стояли с опущенными головами, и тотчас в море появилось много кораблей и быстрых ладей.
– Зачем нам столько? – спросил Финн.
– Те, что нам не понадобятся, мы оставим.
Три раза крикнул Каойлте, чтобы услыхали его все фении Ирландии, где бы они ни были, и поняли, что Финну грозит опасность из-за моря.
Где бы ни застал фениев крик Каойлте, они сразу отправились к Кошачьей Голове, что в западной части Корка Дуибне. Едва они собрались, как спросили Финна, что случилось и почему он призвал их к себе, и Финн рассказал им все, как было.
Потом Финн и Ойсин решили, что коли Злой Слуга унес с собой пятнадцать фениев, то и Финн должен взять с собой пятнадцать мужей, а Ойсин останется с остальными фениями охранять Ирландию от врагов.
Попрощавшись, Финн и пятнадцать мужей взошли на корабль, взяв вдоволь еды для себя и золота на всякий случай. Юноши взялись за весла, и корабль вышел покорять беспокойные горы и черные долины Великого Моря.
Вздымались и падали зеленые валы, бешено бились они вокруг корабля, но Финн и фении не поворачивали назад, днем и ночью настороженно вслушиваясь в их грохот.
Миновали три дня и три ночи, в которые они не видели ни одного островка, а потом один из мужей, выйдя на палубу, крикнул, что прямо по курсу большой серый утес. Подойдя поближе, они разглядели гладкий, как спина угря, и круглый камень, а у его подножия следы Злого Слуги.
Тогда Фергус Сладкогубый сказал Диармайду так:
– Где твоя храбрость, Диармайд, внук Дуибне, что ты не выходишь вперед? Разве не ты рос и не учился вместе с Мананнаном Всемогущим, сыном Лира, и Энгусом Огом, сыном Дагды? Разве забыл ты все, что не можешь высадить Финна с нами со всеми на берег?
Покраснел Диармайд от этих слов, взялся за мощные шесты Мананнана, которые были при нем, покраснел еще сильнее и перепрыгнул на круглый камень. Долго глядел он вниз на Финна и остальных, но сколько ни старался, не смог перенести их на камень.
Тогда направился он в глубь острова, но вскоре встал перед ним непроходимый лес, в котором шумел ветер, кричали птицы, жужжали пчелы. Одолев его, Диармайд вышел на луг и, оглядевшись, увидел большое раскидистое дерево, рядом с ним камень, на котором лежал гладкий рог для питья и под которым бил родник. После морского путешествия Диармайда одолевала жажда, и он решил напиться из родника, но едва сделал к нему шаг, как зашумело вокруг, и он понял, что родник заколдованный.
– Все равно напьюсь, – сказал Диармайд.
Вскоре он увидел, что к нему идет колдун в воинском облачении. Гнев был у него на лице, и гневно он заговорил с Диармайдом:
– По какому праву ты расхаживаешь по моим лесам и пьешь из моих родников?
Диармайд тоже разгневался, и они стали биться.
Солнце начало клониться к закату, когда колдун решил, что хватит ему биться, прыгнул в родник и был таков.
Разъяренный Диармайд увидел в кустах неподалеку стадо оленей, бросил копье и поразил одного оленя, после чего разжег костер, нарезал мясо кусками и зажарил его на ветках ореха. В ту ночь Диармайд спал, наевшись мяса и напившись воды из родника.
Проснулся он рано утром, открыл глаза и увидел перед собой колдуна.
– Похоже, внук Дуибне, – сказал хозяин родника, – мало тебе ходить по моим лесам, ты еще и оленя убил.
Опять они стали биться, нанося друг другу рану за раной, пока не наступил вечер. Диармайд убил еще одного оленя, и утром хозяин родника опять вызвал его на бой. Вечером он хотел было прыгнуть в воду, но Диармайд обхватил его руками за шею, желая удержать на земле, и сам оказался под водой. А колдун разжал его руки и исчез.
Диармайд погнался за ним и оказался на цветущем лугу, на котором стоял красивый город, а перед городскими воротами он увидел ожидавшее его воинство. Оно расступилось, пропустив колдуна, а когда за ним закрылись ворота, повернулось к Диармайду.
Но Диармайд не испугался, а ринулся на воинов, как ястреб на беспомощных птичек или волк на робких овец, убивая всех на своем пути, пока часть воинов не бросилась в лес, а другая часть – в крепость.
Израненный Диармайд улегся перед крепостными воротами, однако вскоре к нему подошел могучий воин и встал у него за спиной. Диармайд поднялся и потянулся за мечом.
– Не берись за меч, – сказал воин, – не за тем я пришел к тебе. Плохое ты выбрал место для ночлега на лугу своего врага. Пойдем лучше со мной.
Диармайд не стал спорить, и они долго шли, прежде чем впереди показался на горе город, в котором Диармайда поджидали трижды пятьдесят храбрых воинов и трижды пятьдесят застенчивых жен, и еще одна юная жена с румянцем во всю щеку и нежными руками, одетая в шелковое платье, расшитое золотыми нитками, и с королевским платом на голове.
Приветливо поздоровалась она с Диармайдом, наслышанная о нем и о фениях, уложила его на ложе в целительном доме и приложила к его ранам разные травы, отчего утром он встал здоровым, будто с ним ничего и не было.
В честь Диармайда устроили в городе пир, расставили столы и скамьи, и ни один знатный муж не сидел рядом с простолюдином, и ни один простолюдин не сидел рядом со знатным мужем, а все сидели как положено людям знатным и незнатным, богатым и бедным, воинам, бардам и музыкантам. Много было на том пиру съедено мяса и много выпито доброго вина, а потом вышли на середину музыканты, и они долго радовали хозяев и гостя своей игрой, а потом все пошли спать и спали, пока солнце не встало над землей.
Три дня и три ночи Диармайд прожил в городе и каждый день веселился на пиру. А на третий день он спросил, как называется страна и кто в ней король. Герой, который привел его в город, ответил, что страна называется Подводная Страна, а король в ней тот самый колдун, с которым он бился возле родника.
– Он – мой враг, – сказал муж. – А я когда-то служил Финну, сыну Кумхала, и не было в моей жизни года счастливее, чем тот. Скажи, зачем ты приплыл к нам?
Диармайд рассказал ему о Злом Слуге.
В это время Финн и фении, решив, что Диармайд слишком долго не возвращается, связали из веревок лестницы и отправились на поиски героя.
Долго ли, коротко ли, они нашли мясо, оставшееся от его трапезы, потому что Диармайд никогда не съедал все до последней крошки.
Финн огляделся кругом и увидел вдалеке всадника на красивом черном коне с уздечкой из красного золота. Когда он подъехал, Финн приветливо поздоровался с ним. В ответ всадник наклонил голову, трижды поцеловал Финна и пригласил его следовать за ним.
Долго ли, коротко ли, они оказались возле города на большом лугу, на котором их поджидало многочисленное воинство. Три дня и три ночи Финн и фении пробыли в крепости и каждый день ели, пили и веселились на богатом пиру.
На третий день Финн спросил пригласившего его мужа, как называется страна, в которой они живут, и муж ответил, что страна называется Сорха и он в ней король.
– Один год я служил тебе, Финн, сын Кумхала, в Ирландии.
Финн и король Сорхи призвали к себе своих воинов, и, когда все собрались, появилась среди них жена-вестница.
Король спросил у нее:
– Хорошие или дурные у тебя вести?
– Дурные, – ответила жена. – У берега много кораблей и ладей, и воины с них идут по твоей земле, грабя всех на своем пути.
– Это верховный король Греции, который постановил завоевать все земли и мою страну так же, как все другие.
Король Сорхи посмотрел на Финна, и Финн понял, что он ждет от него помощи.
– Никогда я не отказывался от защиты той страны, в которой был гостем, – сказал Финн.
Финн и фении и король Сорхи со своими воинами вышли на луг и стали ждать чужеземное воинство. Едва оно приблизилось, как фении и воины короля Сорхи взялись за мечи, и вскоре чужеземцы побежали от них, словно стая испуганных птиц. Не многие из них живыми покинули Сорху, чтобы правдиво рассказать о своем поражении.
Спросил верховный король:
– Кто положил моих воинов? Не слыхал я прежде о храбрых ирландцах, да и об их подвигах в былые времена или теперешние никто мне не рассказывал. Клянусь, изгоню я сыновей Гаэла на край земли!
Финн и король Сорхи поставили зеленый шатер, чтобы видно его было с кораблей греков.
Тогда король Греции кликнул подмогу, желая отомстить за свое воинство Финну и королю Сорхи, и к нему пришли королевские сыновья из восточных и южных земель, но не выстояли они против Финна, и Осгара, и Ойсина, и Голла, сына Морны.
Пришлось королю Греции спешно возвращаться домой, чтобы не положить убитыми всех своих воинов.
Финн и король Сорхи вновь призвали к себе всех воинов до единого, но едва они собрались, как вдалеке показалось могучее воинство с многоцветными флагами. У каждого воина на боку висел серый меч, а высоко над головой сверкали на солнце по два копья. Впереди ехал на коне Диармайд, внук Дуибне.
Узнал его Финн и послал к нему Фергуса Сладкогубого узнать, где он был и что делал.
Долго они рассказывали друг другу обо всем, что с ними приключилось, а потом Финн принудил Злого Слугу вернуть фениев. Злой Слуга привез их в Ирландию, и все фении смотрели, как он скачет прочь на своем длинноногом коне, пока он не исчез с их глаз и всю землю до моря не заволокло туманом.
Вот и весь сказ о Злом Слуге и подвигах Диармайда в Подводной Стране.
Кнок-ан-Айр
1. Талк, сын Трена
Однажды фении собрались вместе, чтобы совершать подвиги и кидать камни, и с ними был друид из Тары, который сказал Финну так:
– Финн, я боюсь. Грядет великая беда. Погляди на черные кровавые тучи, что сошлись над нашими головами. Боюсь, предвижу я гибель фениев.
Финн поднял голову и, поглядев на черные кровавые тучи, позвал Осгара. Осгар тоже поглядел на тучи и сказал так:
– Нечего тебе бояться, Финн. Есть еще сила в твоих руках, и воины твои с тобою.
Тогда все фении поглядели на тучи, и одни возвеселились, а другие опечалились.
Друид дал Финну совет собрать все отряды и разделить их на два равных воинства, чтобы они зорко стерегли границы Ирландии.
Громко крикнул Финн, и фении тотчас откликнулись на его зов, и каждый пожелал явиться к нему первым.
Финн приказал Осгару, Голлу и Фаолану не спать всю ночь, Конану же Плешивому сторожить в пещере Лиат Ард, чтобы враги не застали фениев врасплох.
– Ты громче всех кричишь, поэтому я ставлю тебя предупредить нас, если случится неладное.
– Если случится неладное, а я буду один, то меня убьют и я никого не сумею предупредить. Дай мне еще фениев в подмогу.
– Негоже тебе, Финн, отказывать Конану, – сказал сын Лугайда, – потому что ты кричишь громче всех фениев.
– Говори что хочешь, но один я не пойду сторожить Финна и фениев.
– Иди, Конан, – сказал ему Осгар. – С тобой будет Аодх Беаг. Берите псов Брана и Скеолана, Фуайма и Феарагана. И не спорь больше.
Конан отправился в пещеру, и с ним Аодх Беаг и псы Финна.
Сам Финн лег спать и заснул, и во сне увидел своего сына Аодха Беага с отрубленной головой, а потом увидел, как Голл бьется с могучим мужем. Когда Финн проснулся, он призвал к себе друида, чтобы тот растолковал ему значения сна.
– Великая беда грозит фениям, – сказал друид, – но ни Аодх Беаг, ни Голл не будут ни убиты, ни ранены.
Вскоре услыхал Финн громкий крик и сам крикнул тревогу, когда увидел бегущего Конана и своих псов. Едва Конан приблизился, Осгар спросил его, где Аодх Беаг.
– Он был возле входа в пещеру, когда я в последний раз видел его, – ответил Конан. – Не он испугал меня.
– Кто же тебя испугал?
– Я сам себя испугал.
Что было мочи бросился Осгар в Лиат Ард и увидел, что Аодх Беаг бесстрашно сторожит покой фениев, прислушиваясь, не раздастся ли поблизости звон щитов. Осгар велел ему возвращаться вместе с ним к фениям, и едва они приблизились к Финну, как увидели неподалеку большое воинство.
Вдруг появилась прекрасная жена в малиновом платье и заговорила с Финном голосом нежным, как звуки арфы.
Финн спросил, кто она и кого ищет.
– Я – дочь Гаррайда, сына Долара Дайана Свирепого. Это я прокляла короля Греции за то, что он отдал меня мужу, преследующему меня, Талку, сыну Трена.
– Почему ты бежишь от него? Скажи, и я возьму тебя под свою защиту.
– Не зря я его ненавижу. Страшно мне глядеть на него. Кожа у него черная, как уголь, а голова и ноги кошачьи. Трижды обошла я всю землю и всех королей просила о защите, но никто мне не помог.
– Клянусь, я дам тебе защиту, – вскричал Финн, – или падут за тебя семь отрядов фениев.
В это время на лугу появился страшный Талк, сын Трена, и, не поздоровавшись, вызвал Финна на бой.
Тысяча фениев вышла против него и его воинов, и все они сложили свои головы. Ни один не вернулся живым.
Тогда Финн послал к Талку еще тысячу фениев с сине-зелеными щитами во главе с Каойлте, сыном Ронана, и их победили воины Талка.
Тогда Осгар попросил у Финна позволения сразиться с Талком, сыном Трена.
– Иди, – сказал ему Финн. – Хоть я уверен, что ты погибнешь.
Осгар встал лицом к лицу с Талком, сыном Трена, и бились они пять дней и пять ночей без сна и еды, пока Осгар не отрубил Талку голову.
Увидели фении, что победил Осгар, и громко крикнули в память о погибших и два раза крикнули в честь Осгара, одержавшего победу над Талком.
Не снесла прекрасная жена позора из-за убитых по ее вине фениев, побагровела и упала замертво.
Еще больше опечалились фении оттого, что умерла прекрасная жена, хотя все ее мучения остались позади.
2. Жена Меаргаха
Фении еще не ушли с того места, где Осгар победил Талка, сына Трена, как увидели могучего мужа во главе большого воинства, который сразу же потребовал, чтобы его провели к Финну, вождю фениев. Тихий сердцем Аодх Беаг спросил было, кто он и откуда, и услышал в ответ:
– Мал еще спрашивать меня. Никому я не буду отвечать, кроме самого Финна.
Ничего не оставалось Аодху Беагу, как вести его к Финну.
Финн спросил:
– Кто ты и откуда?
– Я – Меаргах Зеленые Копья. Никто еще не омачивал меч в моей крови, ни от кого не убегал я в страхе. Не ты ли, Финн, убил Талка, сына Трена?
– Нет, Меаргах, не я. Сильнорукий Осгар победил его в честном бою.
– Позор тебе, Финн! Зачем ты убил королеву из славного рода?
– Я не убивал ее, и фении не убивали. Она увидела, сколько погибло из-за нее воинов, и упала замертво. Но если ты хочешь отомстить за ее смерть и смерть Талка, сына Трена, вызывай на бой фения или иди себе подобру-поздорову.
Тогда Меаргах сказал, что будет биться и отомстит за Талка, сына Трена.
Осгар вышел к нему, и они бились три дня. Один раз фениям показалось, что Меаргах одолевает Осгара, и, опечалившись, они громко закричали, но в конце третьего дня Осгар отрубил Меаргаху голову, и семь отрядов фениев закричали от радости, а воинство Меаргаха запричитало-заплакало над своим королем.
Вышли вперед Киардан Быстрый и Лиаган Ловкий, сыновья Меаргаха, и вызвали на бой фениев, чтобы отомстить за отца.
Голл встал лицом к лицу с Киарданом и вскоре убил его.
Конан встал лицом к лицу с Лиаганом, и Лиаган посмеялся над ним:
– Иди прочь, плешивый муж!
Конан поднял меч и отрубил ему голову.
Тогда вышел Фаолан и сказал, что Конан опозорил себя, не выдержав честный бой. И Конан крикнул:
– Если бы я мог одним ударом положить все воинство, я бы сделал это, и никто бы не спас его от меня. Нет на мне вины!
Тогда сошлись лицом к лицу два воинства и уже готовы были сразиться, как появилась на лугу прекрасная золотоволосая жена вся в слезах, и воины опустили мечи. Воины Меаргаха узнали свою королеву Айлне Светлоликую и закричали от горя, а фении лишь молча на нее смотрели.
Айлне Светлоликая спросила, где ее муж и ее сыновья.
– Великая королева, – ответил ей Финн, – хоть были они могучи и храбры, не выстояли они против фениев.
Услыхала это королева и заплакала еще горше. Подошла она к тому месту, где лежали ее муж и сыновья, встала над ними, распустила свои золотые волосы и оплакала их. Ее воины вторили ей, и даже фении опечалились.
Она сказала так:
– О Меаргах Зеленые Копья, много раз бился ты, много раз сражался вместе с твоим воинством и один.
Ни разу не был ты ранен, уж мне ли не знать, не храбрость, а предательство погубило тебя.
Далеко ты подался, далеко от своей земли в Иннисфайл, к Финну и фениям, чтобы предательством погубили тебя и твоих сыновей, всех троих.
Горе мне! Предатели фении погубили моего мужа и моих двух сыновей, двух могучих мужей, не знавших себе равных в жестокой битве.
Горе мне! Не надо мне ни еды, ни питья! О горе! Нет мне покоя. Издалека пришла я искать убитых героев.
Горе мне! Разрушен мой дом. О горе! Где мои защитники, мои щиты? О горе! Меаргах и Киардан! О горе! Лиаган широкогрудый!
Горе мне! Где мои защитники? Где мои заступники? О горе! Нет у меня сил, нет власти! О горе! Черно все вокруг. Ничего не осталось у меня, кроме моего горя.
Горе мне! Где моя радость и счастье мое? О горе! Покинули меня храбрость и сила. В горе отныне буду я жить.
Горе мне! Мой муж покинул меня. О горе! Возлюбленный мой единственный. О горе! Мое богатство, мое королевство. О горе! Герои мои, щедрые сердцем.
Горе мне! Ложе мое и сон мой. О горе! Мои дороги и встречи мои. О горе! Мой водитель и мои сыновья. О горе! Мои три воина.
Горе мне! Красота моя и мои украшения. О горе! Мои алмазы и мое богатство. О горе! Мои сокровища. О горе! Мои три Свечи Доблести.
Горе мне! Мои друзья и мои родичи. О горе! Народ мой и мои слуги. О горе! Отец мой и моя мать. Горе мне, нет вас в живых.
Горе мне! Мои возлюбленные воины. О горе! Мое здоровье. О горе! Мои дети, свет мой. О горе! Нет мне жизни, коли нет вас в живых.
Горе мне! Ваши копья и ваши мечи. О горе! Ваша нежность и ваша любовь. О горе! Ваша страна и ваш дом. О горе! Нет вас рядом со мной.
Горе мне! Мои берега и мои причалы. О горе! Мое богатство и мое будущее. О горе! Мое величие и мое королевство. Горевать мне и плакать теперь до самой смерти.
Горе мне! Счастье отвернулось от меня. О горе! Мое воинство. О горе! Мои гордые львы.
Горе мне! Мои игры и мои вина. О горе! Моя музыка и мое веселье. О горе! Мой солнечный дом и мои жены. О вас я плачу, и вы в беде.
Горе мне! Мои земли и моя охота. О горе! Мои могучие воины. Ох! Горе мне! Далеко от дома полегли вы от рук фениев.
Я знала. Великое воинство сидов билось над моим домом в воздушных долинах. Поняла я, что будут убиты мои три славных героя.
Я знала по громким крикам и воплям сидов, что грозит мне беда. Вашу смерть они предрекали.
Я знала в то утро, когда мои три добрых мужа покинули меня, когда увидала я кровавые слезы на их щеках, знала я, что не вернутся они ко мне с победой.
Я знала по крикам Вороны Сражений над вашим домом с тех пор, как ушли вы, красивые и грозные, знала я, что беда неминуема.
Помню я, мои могучие воины, как говорила я вам не раз, чтобы не ходили вы в Ирландию, если хотите радоваться победам.
Я знала по крикам ворона по утрам, знала я, что неминуема смерть моих героев, что никогда не вернутся они в свой дом к своей матери.
Я знала, мои великие воины, по тому, как забыли вы поводки ваших собак, что не видеть вам больше солнечный свет, не уйти от предательства фениев.
Я знала по полетам орла каждый вечер над моим домом, знала я, что скоро услышу недобрые вести о моих героях.
Я знала по качанию дерева перед моим домом, знала я, что никогда не вернетесь вы с победой от предателя Финна, сына Кумхала.
Услыхала Грайне, жена Финна, последние слова чужеземной жены, и гнев охватил ее. Она сказала так:
– Не поноси Финна и фениев, королева, потому что не предавали и не обманывали они ни твоего мужа, ни твоих сыновей, а честно бились с ними.
Айлне не ответила ей и даже не повернулась к ней, словно не слышала ничего. Она причитала и плакала над телами своих возлюбленных:
– Я знала, когда глядела вам вслед в то утро, по ворону, летавшему перед вами, знала я, что недоброе он предвещает вам.
Я знала по печальному вою собак Киардана каждый вечер, знала я, что скоро услышу я недобрые вести о вас.
Я знала по покинувшим меня снам, по моим ночным слезам знала я, что не будет вам удачи.
Я знала по печальным видениям, будто лежу я без рук, без ног, знала я, что не вернетесь вы домой.
Я знала по печальному вою Уитнин, любимой гончей Лиагана, по ее печальному вою каждое утро знала я, что смерть ждет моих трех героев.
Я знала, когда увидела вдруг на месте дома озеро крови, знала я, что мои три героя погибнут от руки лживого Финна.
– Не поноси Финна, – вскричала Грайне, – пусть даже разбили они тебе сердце! Перестань поносить фениев и Финна! Если бы твои герои оставались дома, а не пришли бы мстить за сына Трена, ничего бы с ними не случилось.
– Я бы не поносила фениев, Грайне, – сказала Айлне, – если бы мои воины сражались в честном бою, но они убиты, и некому сказать правду. Похоже, их заколдовал друид, иначе не уступили бы они в битве.
– Будь они живы, королева, не поносили бы они фениев, а сказали бы, что пали от рук храбрых и могучих воинов.
– Не верю я ни тебе, ни фениям, – стояла на своем Айлне. – Ни один воин, вызвавший их на бой, не победил их, потому что бился честно.
– Если ты не веришь мне, прекрасная Айлне, твое воинство падет от рук фениев, и это будет честная битва.
– Ну нет! – воскликнула Айлне. – Я верю, мое воинство победит фениев в память о мертвых героях.
– Айлне, ты пришла издалека. Пойдем со мной и фениями. Мы накормим и напоим тебя.
Айлне отказалась принять еду от людей, совершающих недоброе. Так она сказала, потому что мечтала о мести за своего мужа и своих сыновей.
Поначалу было решено, что выйдут с обеих сторон по два воина, но Айлне сказала, что их должно быть по тридцать с обеих сторон, а потом сказала, что вернется домой с головой Финна или не останется в живых ни один из ее воинов.
Началась великая битва, потому что не часто выпадало фениям биться с таким сильным врагом.
Долго ли, коротко ли, но победили фении, и Айлне Светлоликая покинула Ирландию с остатками своего воинства. Никто не знал, куда она подалась.
Гора же, у западного подножия которой бились с врагами фении, стала называться Кнок-ан-Айр, что значит Гора Сражений.
3. Месть Айлне
Однажды, когда Финн и фении охотились на склоне Слиав Фуад, вышел к ним большой олень с ветвистыми рогами, постоял немного, потом повернулся и побежал прочь. Охотники – за ним. Долго скакали они, пока не оказались сначала в зеленых горах Лиадхаса, а потом в гористом Кайргине. В конце концов они потеряли оленя из виду, но Скеолан отыскал его, и он помчался обратно к Слиав Фуад. Фении за ним.
Случилось так, что Финн и Дайре Слагатель Песен, которые были рядом на той охоте, отделились от остальных и вскоре уже не знали, скачут они на запад или на восток.
Финн громко прокричал тревогу, а Дайре заиграл печальную песню, чтобы дать знать фениям, где они. Фении услышали его, но как будто издалека и то ли на востоке, то ли на севере, то ли на западе, поэтому они не знали, куда им податься.
Тем временем на Финна и Дайре опустился туман, и они тоже не знали, в какую сторону повернуть.
Неожиданно они увидели перед собой юную и пригожую жену, и Финн спросил, кто она и откуда.
– Я – Гланлуадх, жена Лобрахана. Мы ехали неподалеку, как вдруг он услышал лай собак и присоединился к охоте, и теперь я не знаю, где он.
– Мы тоже не знаем, где охотники, но мы позаботимся о тебе, – сказал Финн, – пока будем их искать.
Они поскакали дальше и, оказавшись у подножия горы, услыхали сонную музыку сидов. Когда она стихла, кто-то закричал, зашумел, а потом опять заиграла арфа, и Финн с Дайре заснули глубоким сном.
Когда они проснулись, то увидели перед собой просторный светлый дом посреди неспокойного синего моря. По волнам к ним приблизился серый великан, поднял Финна и Дайре, тотчас лишившихся сил, перенес их в дом и закрыл дверь на железные крюки.
– Добро пожаловать, славный Финн, – проговорил он грубым голосом, – мы заждались тебя.
Финн и Дайре сели на край ложа, и к ним вышла жена, в которой они тотчас узнали Айлне, жену Меаргаха.
– Долго я искала тебя, Финн, – сказала она, – чтобы отомстить за предательское убийство Меаргаха, моих юных пригожих сыновей, Талка, сына Трена, и всех его воинов. Ты не забыл их, Финн?
– Не забыл. Но пали они в честном бою, сраженные мечами фениев, а не моим предательством.
– Твоим предательством, – возразил ему Серый Муж. – И милая Айлне своим горем подтверждает это. И ее сильное воинство, горюющее о ней, тоже.
– Кем ты приходишься Айлне, муж с грубым голосом? – спросил Финн.
– Братом.
Сказав так, Серый Муж наложил колдовские путы на Финна, и на Дайре, и на Гланлуадх и отнес их в надежный и укромный покой.
В горе и скорби пробыли они там пять дней и пять ночей без еды, без воды и без музыки.
Когда пришла к ним Айлне, то Финн сказал ей так:
– Вспомни, Айлне, как ты пришла к фениям и как фении были добры к тебе. Не годится тебе позорить нас и морить голодом, грозя смертью.
– Грайне была добра ко мне, – печально проговорила Айлне. – Но окажись даже все фении крепко связанными, я бы лишь порадовалась их злой доле. – И она повернулась к Гланлуадх: – Почему ты рядом с Финном при живой жене?
Гланлуадх рассказала Айлне обо всем, что с ней приключилось, как она ехала со своим мужем Аобраханом по полю и он, услыхав лай собак, покинул ее, а потом на землю опустился туман, и она не знала, где запад и где восток, когда увидала Финна, которого ни разу не видела прежде.
– Если так, то нет на тебе вины и не за что тебя наказывать.
Айлне позвала своего брата Серого Мужа и попросила его освободить Гланлуадх, которая в печали покидала Дайре и Финна. Едва Айлне привела ее в свой покой, как принесли мяса и вина, но от слабости Гланлуадх была не в силах пошевелить рукой, и никто не мог смотреть на нее без жалости.
Тогда Айлне принесла колдовскую чашу сидов и дала Гланлуадх отпить из нее. Тотчас воспряла Гланлуадх, и ее красота возвратилась к ней, хотя она не перестала печалиться о томившихся в путах Финне и Дайре.
– Вижу я, Гланлуадх, ты печалишься о Финне и Дайре, – сказала Айлне.
– И вправду печалюсь, потому что они страдают от голода и жажды.
– Если хочешь, можешь накормить их хлебом и водой, потому что они не должны умереть, пока я не увижу в путах все воинство фениев.
Две жены отнесли Финну и Дайре хлеб и воду, а Гланлуадх постаралась ободрить Финна и не удержалась от слез, видя его слабым в жалкой темнице. Но и ее слезы не смягчили сердце Айлне.
Тем временем Серый Муж, который слышал, как фении превозносят музыкальный дар Дайре, захотел сам послушать его и отправился к нему в темницу.
– Сыграй мне, Дайре, – приказал он.
– Моя музыка нравилась фениям, – отвечал ему Дайре, – но не думаю, что она понравится тебе.
– Играй. Я хочу знать, правду говорят о тебе или нет.
– Я не могу играть, потому что я ослабел от твоих козней, лишивших меня мужества.
– Играй, и я расколдую тебя.
– Я не могу играть, когда Финн страдает от твоего колдовства, – отвечал ему Дайре. – Для меня видеть его в путах хуже, чем быть в них самому.
– Играй, и я расколдую его.
Серый Муж ослабил путы, приказал принести мяса и вина, и, когда Дайре заиграл, ему показалось, что он никогда не слышал музыки прекраснее. Он позвал Гланлуадх и Айлне, и им тоже понравилось, как играл Дайре, а Гланлуадх обрадовалась, что Финн и Дайре немного приободрились.
В это время фении по всей земле искали Финна и Дайре. Оказавшись поблизости, они услыхали сладкозвучную арфу Дайре и очень обрадовались, что нашли обоих мужей, а потом, нимало не медля, пошли штурмом на крепость Айлне, желая во что бы то ни стало освободить их.
Однако до Серого Мужа донеслись крики фениев, и он вновь заколдовал Финна и Дайре, отчего фении сначала услыхали притихшую арфу, а потом словно грохот валов, и все до единого погрузились в непробудный сон, похожий на смерть.
Стараясь не шуметь, Серый Муж и Айлне вышли из крепости и, колдовством лишив воинов сил, перенесли их в темницу, где были Финн и Дайре, которые загоревали пуще прежнего. Серый Муж и Айлне покинули их.
Много дней прошло, прежде чем Гланлуадх не выдержала и спросила Серого Мужа:
– Если тебе понравилось, как играл Дайре, почему ты не позволишь ему сыграть еще раз?
– Дайре будет играть для тебя, но он захочет играть и для Финна с фениями.
Так и было.
– Я не могу играть, когда фении в беде, – сказал Дайре, – потому что если фении в беде, то я тоже в беде и не могу услаждать слух сладкими звуками, пока страдает хоть один фений.
Когда Серый Муж ослабил колдовские путы, Дайре взял в руки арфу и заиграл то нежно, то воинственно, а потом запел о беде, пришедшей к фениям. На это Серый Муж сказал, что вскоре ни одного фения не останется в живых, и арфа Дайре оплакала героев Ирландии. А потом Финн приказал Дайре играть весело, чтобы ободрить фениев, и Дайре играл, как он приказал ему.
Долго томились фении в темнице. Время от времени к ним приходил брат Айлне и то одному, то нескольким воинам отрубал головы, а остальные не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой из-за его колдовства.
Когда же Серый Муж решил отрубить голову Конану Плешивому, Конан собрал все силы и отпрыгнул в сторону, лишившись кожи со спины. Но потом он подошел к Серому Мужу и жалобно проговорил:
– Остановись! Хватит с тебя на этот раз. Подожди убивать меня. Прежде исцели, а потом уж лишай жизни.
Говорил он так, потому что от Гланлуадх знал о целебной чаше Айлне. Пожалел его Серый Муж, отнес к Айлне и приказал ей лечить фения.
– Нет, – ответила ему Айлне. – Нечего тянуть время. Лучше тебе сразу покончить со всеми фениями.
– Айлне Светлоликая, я не прошу тебя спасать меня от смерти, но не могу же я умереть без кожи на спине.
Айлне принесла овечью шкуру, и она приросла к спине Конана, словно была там всегда.
– Я не убью тебя, Конан, – сказал Серый Муж, – если ты навсегда останешься со мной.
– Бойся его! – вскричала Айлне. – Не жить тебе отныне в мире и покое. Предательство в его сердце, ведь он фений!
– Чего мне бояться? Я решил не медлить больше и положить всех фениев до единого.
С этими словами он принес Конана туда, где Айлне хранила целебную чашу, и подал ее ему. В это время печально и сладко заиграл Дайре, и Серый Муж не утерпел. Нимало не медля, побежал он слушать его. Вскоре за ним последовал Конан, и Серый Муж спросил, куда он дел целебную чашу.
– Я оставил ее там, где она была, во всем ее могуществе, – ответил ему Конан.
Серый Муж поспешил в сокровищницу, а Конан вытащил чашу и всем фениям, и Финну, и Осгару, и остальным, дал отпить из нее. Слабые и несчастные мужи вновь обрели силы и мужество.
Серый Муж быстро понял, что случилось, взялся за меч и бросился на Конана. Конан же призвал на помощь Осгара. И Осгар бился с Серым Мужем, пока не одолел его и не отправил в страну смерти.
Опечалилась и испугалась Айлне, и так велик был ее страх, что упала она замертво.
Возвеселились фении и, опустошив кладовые, задали великий пир в честь победы над Серым Мужем и Айлне, а утром они проснулись в чистом поле. Крепость исчезла, словно ее никогда не было.
Конан же навсегда остался с овечьей шкурой на спине, на которой каждый год отрастала шерсть, как это бывает со всеми овцами.
Гибель фениев
1. Ссора с сыновьями Морны
Однажды, когда фении отправились на охоту, Черный Гаррайд и Каойлте сидели рядом с Финном и говорили о битве, в которой сложил голову Кумхал, отец Финна.
И Финн попросил Гаррайда:
– Расскажи мне, как погиб мой отец, ведь ты был там.
– Расскажу, коли ты просишь, – сказал Гаррайд. – От моей руки и рук всех сыновей Морны пал твой отец.
– Не по-доброму дружат со мной сыновья Морны, – отозвался на это Финн.
– Если ты думаешь, что мы дружим с тобой не по-доброму, то не говори, будто любишь нас, а скажи правду о своей ненависти к сыновьям Морны.
– Если сыновья Морны принудят меня поднять на них руку, то я один справлюсь с ними без чьей-либо помощи, – пригрозил Финн.
– Своим искусством Кумхал взял над нами верх, а когда взял верх, то отправил в дальние королевства, одних – в Альбан, других – в черный Лохланн, третьих в солнечную Грецию. Шестнадцать лет провели мы вдали от Ирландии и немало страдали в разлуке друг с другом. В первый же день, когда мы возвратились, – продолжал он, – мы убили шестнадцать сотен мужей, и ни одного из них, даю тебе слово, не оплакивало меньше ста мужей. Мы забирали себе их крепости и шли дальше, пока не встретились в Мунстере возле дома с красными стенами. Однако столь велика была храбрость хозяина дома, твоего отца, что нам легче было отыскать его, чем убить. Но мы убили всех, кто был с ним, а потом ворвались в его дом, и каждый из нас нанес ему удар копьем. Я тоже там был, и мой удар был первый. Если хочешь, Финн, отомсти мне.
Вскоре Финн устроил для вождей пир в Алмхуине, и на него пришли два сына короля Альбана и другие сыновья других королей со всей земли.
Едва все расселись, как служившие на пиру воины взяли в руки роги для вина, сработанные искусными мастерами и украшенные драгоценными каменьями, и налили в них вино для героев. Закружились головы у юношей, возвеселились духом мужи, подобрели жены, мудрее стали барды.
Поднялся со своего места глашатай и потряс железной цепью, чтобы умолкли шуты и слуги, потом потряс серебряной цепью, чтобы умолкли знатные мужи и вожди фениев, ученые мужи и барды фениев. Стих шум, и все стали слушать.
Поднялся со своего места Фергус Сладкогубый и спел Финну старинные песни его предков, за что Финн, Ойсин и сын Лугайда щедро вознаградили его. Потом он подошел к Голлу, сыну Морны, и спел ему о битвах и подвигах, о богатстве и о возлюбленных его предков, и радовались сыновья Морны, внимая ему.
Спросил Голл:
– Где моя вестница?
– Я здесь, король фениев, – сказала она.
– Принесла ты мне дань от Лохланна?
– Принесла, король.
Она встала и положила на пол перед Голлом слиток из чистого золота величиной с крупную свинью, который и могучий воин не смог бы поднять. Голл развернул его и отдал Фергусу, потому что всегда платил золотом, или серебром, или драгоценными каменьями острому на слова барду, музыканту со сладкозвучной арфой, мудрецу из Ирландии или Альбана.
Спросил его Финн:
– С каких пор ты, Голл, берешь дань с мужей Лохланна, которую они всегда платили мне и которую собирают с них Сайаран, сын Латарне, и десять сотен мужей из его дома, хранящих мое право на дань и охоту?
Голл понял, что разгневался Финн, и сказал ему так:
– Давно, Финн, я собираю дань с мужей Лохланна с тех времен, когда твой отец поссорился со мной и король Ирландии присоединился к нему, чтобы изгнать меня. Я отправился в Британию, завоевал страну и убил короля, но Кумхал изгнал меня и оттуда. И тогда я отправился в Фионнлохланн, завоевал его и убил короля и всех мужей его дома, но Кумхал и оттуда изгнал меня. Тогда я отправился в страну саксов, убил короля и мужей его дома, но Кумхал и оттуда изгнал меня. Я возвратился в Ирландию, бился с твоим отцом и победил его. С тех пор мужи Лохланна платят мне дань. Тебе же они платят за защиту, и ты не стал беднее из-за меня. И не гневайся на меня, потому что все, что у меня есть, я отдаю тебе и мужам Ирландии.
Однако Финн разгневался еще сильнее и сказал так:
– Ты поведал нам, как возвратился из Бейрхе, чтобы биться с моим отцом, и как убил его. Не занимать тебе смелости говорить так со мной.
– Клянусь твоей рукой, если ты будешь так же несправедлив ко мне, как был твой отец, то я и тебе отплачу тем же, чем отплатил ему.
– Нелегко тебе придется, потому что в моем доме сто мужей придется на одного твоего мужа.
– Столько же их было и у твоего отца, но все же я отомстил ему за свой позор. То же будет с тобой.
– Много же положил ты, Голл, мужей из дома Финна! – вскричал Кайрелл Белокожий, сын Финна.
А Конан Плешивый сказал так:
– Клянусь моим мечом, у Голла всегда найдется сто мужей, готовых геройски биться за него.
– И ты с ними, кривоязыкий Конан? – набросился на него Кайрелл.
– С ними, черный, немощный Кайрелл, и я докажу тебе, что Финн не прав!
Кайрелл вскочил и набросился с кулаками на Конана, но Конан перехватил его руку и сам ударил Кайрелла в зубы. И они принялись что было мочи колотить друг друга. Два сына Голла встали рядом с Конаном, Осгар пришел на помощь Кайреллу, и скоро все фении бились на стороне Финна или на стороне сыновей Морны.
Тогда поднялся со своего места Фергус Сладкогубый и поднялись другие барды, и они запели, успокаивая воинственный пыл фениев. Остановились фении, выпали у них из рук мечи, тотчас поднятые бардами, которые не замедлили примирить вышедших на бой друг с другом ирландцев. Барды взяли с Финна и Голла клятву, что они будут хранить мир, пока верховный король Ирландии не разрешит их спор. На том в Алмхуине и порешили.
Однако ссора между Финном и Голлом разгорелась вновь, когда они стали делить свинью Мананнана.
В Дайре Тардха, что значит Дубрава Быков, в Коннахте сошлись в битве мужи Финна и сыновья Морны. Не выстояли в ней сыновья Морны, пятнадцать из них были убиты, и они постановили отныне и навеки биться против друзей Финна и друзей его воинов. Конан Плешивый подал им этот совет, потому что не терпел он мира и всегда ссорил героев, едва ему представлялся удобный случай.
Сыновья Морны держали свое слово.
В то время Финн любил одну светловолосую королеву по имени Берах Брек. Она слыла мудрой, и пригожей, и достойной самого храброго героя. И дом у нее был полная чаша, и никому не отказывала она в помощи. Кто бы ни приходил к ней в Самайн, мог оставаться до Белтайна, и никого не принуждали уходить или оставаться. Выросла же она у сыновей Морны, поэтому они явились к ней и велели ей отказать Финну, пообещав свою дружбу и защиту. Однако Берах Брек не испугалась и не захотела ради них отказывать милому Финну. Покинув сыновей Морны, она отправилась на свой корабль, но Арт, сын Морны, метнул в нее копье, и оно пронзило ей сердце. Умерла Берах Брек.
Голл же украл у Финна его любимую гончую по кличке Конбег и утопил ее в море. Волны вынесли мертвое тело собаки на берег, и фении похоронили ее у подножия зеленого пригорка. Оплакал ее Каойлте, вспомнил, как она искусно загоняла оленей и кабанов, как, загнав, убивала их, и посетовал, что негоже было топить ее в холодных зеленых волнах.
Тогда же девять жен из племени сидов пришли к девяти мужам Финна, и сыновья Морны, выследив, убили их.
Повстречав Голла, Каойлте бросил в него копье и сбил с него шлем, оцарапав ему голову. Однако Голл не поколебался в своей гордости, вновь надел шлем и взял в руки меч, крикнув своим братьям, что нет урона его чести.
Финн повсюду искал сыновей Морны, чтобы отомстить им. Одно время они убивали и грабили в Слиав Эхтге, названном в честь дочери Нуады Среброрукого, а Финн и фении искали их на западе в Слиав Кайрн, что в Коркомруаде. Не знал Финн, отправились они потом в Мунстер на юг или в Коннахт на север, поэтому он послал Аэдана и Кахала, сыновей короля Улада, и двести мужей с ними в прекрасный Коннахт, а сам продолжал переезжать с места на место, не желая упустить Голла и его братьев.
В конце концов три отряда фениев заметили следы на дороге в Коркомруаде и решили, что это следы воинства сыновей Морны. Они догнали их и убили всех до одного, а при свете дня обнаружили, что убили сыновей короля Улада, и трижды громко крикнули, и оплакали убитых по ошибке.
Каойлте и Ойсин поскакали в Рат Медбу и положили большой камень на могилу королевских сыновей, который назвали Лиа-ан-Имракайл, что значит Камень Ошибки. А то место, куда Голл привел своих воинов, когда отделился от Финна, назвали Друимскарта, что значит Гора Расставшихся Героев.
2. Смерть Голла
В конце концов встретились Голл и Кайрелл, сын Финна, сначала сказали друг другу много поносных слов, а потом бились в море недалеко от берега, и Голл убил Кайрелла. Разгневался и опечалился Финн, увидев, что лежит его могучий сын бездыханный, словно сломанная ветка.
Голл же скрылся в пещере, желая переждать там, пока утихнет ярость Финна.
Один Осгар знал, где Голл, потому что был с ним рядом во многих битвах, и он поскакал к нему. Голл же подумал, что идет враг, и бросил копье в Осгара, вдребезги разбившее его щит, но не ранившее его самого. Финн увидел щит, и Осгар рассказал, что приключилось с ним, отчего Финн разъярился еще сильнее и послал своих мужей стеречь все дороги и тропинки, что вели к пещере, где прятался Голл, и убить Голла, если они увидят его.
Когда Голл узнал об этом, он не попытался бежать, но остался в пещере, где не было ни еды, ни воды и где он ослеп от песка.
Его жена пришла и встала на горе, с которой он мог слышать ее.
– Приди ко мне, – крикнула она. – Зачем слепнешь ты на бесплодных морских камнях? Зачем голодаешь, окруженный соленой водой? Приходи и ложись рядом со мною. Я исцелю тебя моею лаской. Не забыть мне золото твоих волос. Зачем ты гибнешь, как травинка зимою? Зачем иссушаешь мне сердце?
Голл не мог выйти из пещеры, что бы она ни говорила ему, как бы ни молила его.
– Пусть будет как будет. Никогда не слушал я советы жен ни с востока, ни с запада. Не слушать мне их теперь. О сладкоголосая королева, зачем причитаешь надо мной? Заботься о своем золоте и серебре, о своих шелках и богатствах, заботься о семи гончих, что я дал тебе в Круадх Кейррге, пусть вырастут они сильными и гонят оленей без страха. Не проливай надо мной слезы, белорукая королева, вспомни о своем возлюбленном Аодхе, о сыне первой из первых жен на земле, который пришел к тебе из Испании и с которым бился я в Коркар-ан-Дейрг. Иди к нему. Негоже тебе оставаться одной.
Сказав так, Голл лег на камни и, когда минули двенадцать дней, умер. Его жена оплакала его, оплакала славного мужа, второго мужа среди всех фениев.
Когда Конан узнал о смерти своего брата Голла, он явился к Гаррайду и попросил его идти вместе с ним к Финну, чтобы отомстить за Голла.
– Я не пойду, – сказал ему Гаррайд, – потому что ничего у нас не получится.
– С тобой или без тебя, я все равно пойду и убью всех, кого встречу по дороге, во славу светловолосого Голла. Никто не уйдет от меня: ни Ойсин, великий сын Финна, ни Осгар, ни Каойлте, ни Дайре Слагатель Песен. Никого я не пощажу. Не желаю я почитать Финна, пусть даже убьют меня за это теперь, когда нет в живых храброго Голла. Нельзя нам медлить, пока жив Финн, пока не лежит он под могильным камнем.
Однако не пошел с ним Гаррайд, не поддался на его глупые речи.
Никто не знает, как закончил свои дни Конан. Правда, на горе Баррен, что возле Коркомруада, лежит могильный камень, и люди говорят, что под ним покоится Конан, потому что давным-давно на камне было написано старинными буквами: «Конан быстроногий, Конан босоногий». Однако в Мунстере говорят, что он похоронен на другой стороне горы Баррен, на их стороне.
3. Битва в Габхре
Мало-помалу прогневался верховный король Ирландии на Финна и фениев. Однажды, когда пришли к нему ирландцы, он приказал им припомнить все зло, что причинили им фении, все унижения и подати, которыми они их обложили.
– Пусть я умру, но больше так не будет. Ирландия должна быть свободна от фениев.
Его воины согласились с ним и решили без промедления идти войной на фениев, чтобы убить их всех до единого.
Они сказали так:
– Будем пировать и веселиться, когда освободим от них Алмхуин.
Замыслив поход против Финна, верховный король Ирландии призвал к себе на помощь всех ирландцев до единого, а потом пригласил в Тару на пир Осгара.
Бесстрашный Осгар отправился в Тару, взяв с собой триста воинов. По дороге он увидел жену из племени сидов, которая стирала в реке, отчего вода стала красной.
Осгар сказал ей так:
– Я вижу кровь на одеждах, которые ты стираешь. Ты их стираешь для мертвых?
И жена отвечала ему так:
– Скоро будут кружиться над тобой вороны на поле боя.
– От твоих слов не заплачет ни один мой воин. Скажи лучше, сколько врагов положим мы, прежде чем умрем?
– Девятьсот воинов падут от твоей руки, и еще ты смертельно ранишь верховного короля.
Осгар со своими мужами продолжил путь. Король ласково встретил его в Таре, пригласил за стол, и три дня и три ночи Осгар пировал и веселился.
На исходе третьего дня верховный король предложил Осгару поменяться копьями.
– Зачем? – спросил его Осгар. – Разве я и мое копье не защищаем тебя в битве? Ты бы не просил меня меняться, будь тут Финн и фении.
– Просил бы, и любого другого тоже просил. А еще потребовал бы платить мне дань.
– Проси сколько хочешь золота и серебра, только не проси меня дать тебе копье.
Много они наговорили друг другу недобрых слов, и тогда верховный король сказал так:
– Семь раз заколдованное мое копье пронзит тебе сердце.
– Клянусь, – ответил ему Осгар, – девять раз заколдованное мое копье пронзит тебя между волосами надо лбом и бородой.
После этих его слов поднялись фении и покинули Тару. Когда же они остановились на берегу реки, то услыхали печальную песню арфы. Разгневался Осгар, вынул меч и вместе с воинами отправился туда, где был в то время Финн. Там нашел их гонец верховного короля, который сообщил фениям, что король не желает больше платить им дань и порывает с ними отныне и навеки.
Финн, выслушав гонца, вызвал верховного короля на бой и кликнул к себе фениев. Все явились к нему без промедления, кроме тех, кто с сыновьями Морны пришел к верховному королю.
Сошлись два воинства в Габхре, куда верховный король Ирландии привел с собой двадцать воинов на каждого воина Финна.
Многих положил в тот день Осгар, пятью двадцать сыновей Гаэла, пятью двадцать воинов из Снежной Страны, семью двадцать Мужей-с-Зелеными Мечами, которые никогда не отступали перед врагом, пятьсот воинов из Львиной Страны и пятьсот королевских сыновей. Позором покрыл себя верховный король Ирландии.
Рано поутру Осгар вышел быстрый и сильный на поле битвы, а потом он стал словно лист на ветру или подрубленная осина. Но едва он завидел неподалеку верховного короля, как прыгнул к нему, подобно могучей волне, набегающей на берег. Но король тоже заметил его, потряс копьем, и когда бросил его, упал Осгар на правое колено, опечалив фениев первой потерей.
Не сразу поддался Осгар слабости. Сначала он бросил свое девять раз заколдованное копье в верховного короля и, попав ему в висок, убил его. Увидели его воины, что убит король, сняли с него шлем и подняли его на шесте, чтобы все думали, будто он жив. Но не обманули они Осгара. Отыскал он неподалеку камень, бросил его в шлем, и раскололся шлем, а Осгар упал и умер.
В той битве пали семь сыновей Каойлте и сын короля Лохланна, который пришел на помощь фениям, а уж сколько фениев, того не сосчитать.
Закончилась битва, и фении стали считать своих погибших товарищей. Каойлте, причитая, стоял над своими сыновьями, и остальные фении оплакивали своих родичей. Горько было смотреть, как все они лежат рядом, но еще горше было фениям оттого, что они предвидели близкий конец своего воинства.
Ойсин отыскал Осгара, который лежал на левом боку, не выпуская меч из правой руки, и много было вокруг него крови. Когда же Осгар протянул Ойсину руку и Ойсин схватил ее, то громко закричал Ойсин от горя, а Осгар сказал ему так:
– Я рад, отец, видеть тебя целым и невредимым.
Ничего не ответил ему Ойсин.
Подошел к ним Каойлте и, поглядев на Осгара, спросил:
– Как ты, мой милый?
– Хорошо, – ответил ему Осгар.
Каойлте осмотрел его рану и, когда увидел в спине наконечник копья, громко закричал. Силы покинули его.
– Ох, Осгар, ты уходишь от фениев, которым не видать теперь битв, зато придется платить дань королю Ирландии.
Подняли Ойсин и Каойлте раненого Осгара на своих щитах и отнесли его на зеленый пригорок. Сняли они с него окровавленные одежды и увидели, что все его тело в ранах и ссадинах и нет на нем ни одного живого места.
Остальные фении тоже поглядели на Осгара, и, хоть не было среди них никого, кто не оплакивал бы сына или брата, все они оплакали Осгара.
Ближе к полудню увидели фении приближавшегося к ним Финна, и они подняли на копье разорванный в клочья Солнечный Стяг. Громко приветствовали они Финна, но он не ответил им и прямо направился к тому месту, где лежал Осгар.
– Я умираю, Финн, – поздоровавшись, сказал ему Осгар.
И Финн ответил:
– Хуже было тебе, сынок, в Бейнн Эдайр, когда дикие гуси могли плавать на твоей груди, но я исцелил тебя моей рукой.
– Теперь не получится, потому что король Ирландии ранил меня семь раз заколдованным копьем.
– Почему не я погиб вместо тебя в солнечной Габхре? Почему не ты поедешь вместо меня на восток или на запад во главе фениев?
– Если бы ты пал в бою, то не услышал бы моих причитаний, потому что все думают, будто крученый рог, покрытый железом, у меня вместо сердца. Больно мне теперь от воя собак, от причитаний старых воинов, от плача жен.
– Сын моего сына, половина от моей половины, горе мне, что лежишь ты юный и пригожий в ожидании смерти. Сердце мое бежит, как олень, и нет у меня сил глядеть на тебя и на фениев. Неудачи преследуют меня. Прощайте и битвы, и славное имя, и богатая дань. Ничего у меня не осталось.
Услышал это Осгар и закрыл глаза.
Отвернулся ото всех Финн. Потекли у него по щекам слезы. Только над Осгаром и Браном плакал он, никого не стыдясь.
Трижды громко крикнули воины над мертвым Осгаром, с которым никто не мог сравниться из фениев, кроме Финна и Ойсина.
Не счесть воинов, что полегли в Габхре, и всех их похоронили с почетом. И для сына Лугайда, который был выше всех и храбрее многих, выкопали очень широкую могилу, словно для короля. А вся вершина горы стала могилой Осгара, сына Ойсина, сына Финна.
С того дня не знал Финн ни радости, ни покоя.
Последние дни фениев
1. Смерть Брана
Однажды на охоте Бран погнался за оленихой, и они бежали навстречу Финну. Олениха закричала, завидев его:
– Если я войду в море, то не выйти мне обратно, если я поднимусь в небо, то и тогда не спастись мне от Брана.
Бран и дикого гуся мог поймать, такой он был быстрый.
– Беги у меня между ног, – разрешил ей Финн.
Олениха так и сделала. Едва Бран вознамерился тоже проскользнуть у Финна между ног, как Финн сдвинул ноги и убил его.
Опечалился Финн и заплакал, как плакал он над мертвым Осгаром.
Люди говорили, что олениха была матерью Финна и ради матери он убил Брана. Но матерью Финна была прекрасная Муирне, дочь Тадга, сына Нуады из племени сидов, и никто не слышал, чтобы она превращалась в олениху. Похоже, то была мать Ойсина.
Еще люди говорят, что Брана и Скеолана до сих пор можно видеть в лесу на горе Алмхуин.
2. Уход Ойсина
Однажды утром, когда на землю опустился туман, оставшиеся в живых фении, горюя о погибших без числа товарищах, пришли к Финну.
Они решили поохотиться возле Лох-Лейн. Кусты стояли в цвету и громко пели птицы, когда они подняли веселого, как летние листья, оленя.
Вскоре они увидели невдалеке прекрасную юную жену на белом коне. Одета она была в шелковое платье до земли, затканное золотыми звездами, и на голове у нее сверкала королевская корона. Глаза у жены были голубые и чистые, как роса на траве, волосы покрывали плечи золотыми кольцами, щеки алели, как розы, кожа казалась белее перьев лебедя, плывущего по волнам, а губы – слаще меда, смешанного с красным вином.
Упряжь тоже сверкала золотом, и седло было отделано красным золотом. Серебряная корона украшала черную голову коня, а подковы слепили глаза золотым блеском.
Жена подъехала к Финну и заговорила нежным голосом:
– Долгой была моя дорога к тебе, король фениев.
Финн спросил ее, кто она и откуда и зачем искала его, и она ответила ему так:
– Я – Ниав Золотоволосая, и нет славнее моего рода, потому что я – дочь короля Страны Юных.
– Королева, что привело тебя к нам? Муж ушел от тебя или другая беда приключилась?
– Муж не ушел от меня, – ответила ему Ниав, – потому что нет у меня мужа. Ах, король фениев, я отдала мою любовь твоему сыну Ойсину Крепкорукому.
– Почему ты отдала свою любовь ему, а не какому-нибудь другому королю или королевскому сыну, которых несть числа на земле?
– Из-за его славного имени, а еще потому, что много слышала о его храбрости и красоте. Пусть много королей и королевских сыновей клялись мне в любви, я отдала свою любовь Ойсину.
Услышал слова девицы Ойсин и весь затрепетал от любви к ней. Взял он ее за руку и сказал ей так:
– Добро пожаловать, юная королева. Не я, а ты сияешь красотой, прекраснейшая из прекраснейших Ниав. Ты – моя звезда, и тебе я отдаю мою любовь.
– Я беру с тебя клятву героя, что ты согласен ехать со мной в Страну Юных, – сказала Ниав.
А потом она сказала так:
– Нет прекраснее страны под солнцем, деревья там всегда в листьях и цветах, и всегда на них зреют плоды.
Там вдоволь меда и вина, и всего, что только пожелаешь. Пусть идет время, ты не постареешь там и не узнаешь ни морщин, ни смерти.
Ты будешь пировать и веселиться, и слушать нежную музыку, и одеваться в золото и серебро и дорогие каменья.
Ты будешь выбирать меч из ста своих мечей, поверь мне, и один плащ из ста своих плащей самого дорогого шелка, и одного коня из ста своих самых быстрых коней, и одну гончую из ста своих самых добрых гончих.
Ты наденешь на голову королевскую корону короля Страны Юных, которую он сам отдаст тебе. Она охранит тебя в ночи и на солнце, в битве и в пути.
Ты наденешь золотые доспехи, возьмешь в руки острый меч с золотой рукоятью, какого не видали глаза живущих на земле.
Сто доспехов и сто атласных рубах, сто коров и сто телят, сто овец с золотым руном, сто каменьев, каких нет больше нигде на земле.
Сто веселых девиц, сияющих, как солнце, с голосами нежнее, чем музыка птиц, и сто храбрых воинов, умелых в битве, ждут, когда ты придешь в Страну Юных.
Все у тебя будет, что я сказала, и еще больше того, и навечно будут у тебя красота, сила и власть, и я буду твоею женой.
Ниав умолкла, и Ойсин сказал ей так:
– О прекрасная золотоволосая королева, я отдаю тебе мою любовь и готов идти с тобой, куда ты пожелаешь.
Ойсин поцеловал своего отца Финна, попрощался с ним и остальными фениями и сел на коня позади Ниав.
Весело заржал конь и в мгновение ока оказался на берегу моря. Тут он встряхнулся, три раза подал голос и одним махом перепрыгнул через три волны.
Финн и фении увидели Ойсина далеко в море и трижды громко крикнули в великой печали.
– Горе мне, меня покинул мой сын, – сказал вождь фениев. – Никогда больше я не увижу его.
3. Смерть великих героев
Ни разу больше Финн, Ойсин и остальные фении не собирались вместе, чтобы поохотиться, сыграть в шахматы, повеселиться, послушать музыку или отправиться на битву. Да и с каждым днем все меньше их оставалось в живых.
С печалью вспоминал прежние времена старый Каойлте, потерявший своих сыновей, и однажды, когда выпало много снега, он сказал так:
– Настала холодная зима, завыл ветер, бежит по лесу могучий олень, замерзает по ночам гора Эхтге. Трубит-зовет олень. И олень из Слиав Карне не ложится на землю, он тоже слышит пенье волков.
Я, Каойлте, и с рыжими волосами Диармайд, и пригожий легконогий Осгар, мы часто слушали пенье волков холодными ночами. Мудрый олень лежит в яме, словно забрался под землю, холодной ночью.
Стар я стал, и нас мало осталось в живых. Прежде в морозные утра я часто потрясал храбрым копьем, и часто, завидев меня, немели воинства, что мерзнут сегодня в холодной земле.
А потом он отправился к сидам, чтобы они исцелили его старые раны, и никто не знает, возвратился он от сидов или нет. Говорят, будто он много разговаривал с Патриком в то же время, что и Ойсин, но это, верно, выдумки, иначе Ойсин не жаловался бы на одиночество.
Много ли, мало ли прошло времени, король Ирландии решил объехать всю свою страну с юга на север и с востока на запад, и случилось так, что он заблудился ночью в густом лесу и не мог отыскать верную тропу.
Тогда к нему и его воинам подошел очень высокий муж, весь сверкающий, как огонь, взял под уздцы его коня и вывел его на правильную дорогу. Король Ирландии спросил его, кто он и откуда.
И он сначала ответил ему так:
– Я – твоя свеча.
А потом сказал так:
– Я был с Финном.
Король понял, что ему на помощь пришел Каойлте, сын Ронана. Один раз трижды девять фениев с запада явились в Тару. Не было у них прежней силы, прежней власти и прежней славы, поэтому никто не обращал на них внимания и никто не заговаривал с ними. Опечалились фении, легли на склоне горы в Таре, прижались губами к земле и умерли.
Три дня, один месяц и один год после смерти последних фениев Ирландии стоял над Лох-Деарг густой туман.
О Финне же говорили, что он умер от руки рыбака, но это, наверное, неправда, потому что не могло быть такой смерти у великого Финна, сына Кумхала. Еще говорили, что он не умер, а живет себе где-то в укромном месте и умирать не собирается.
Однажды некий кузнец отыскал пещеру и, выковав ключ к двери, вошел внутрь. Перед ним было просторное жилище, в котором на полу лежали очень высокие и крепкие воины. Посередине лежал муж, который был больше остальных, и рядом с ним – знаменитый рог фениев, поэтому кузнец не усомнился, что видит Финна и фениев.
Кузнец взял в руки рог, с трудом поднял его, поднес ко рту и дунул изо всех сил, не ожидая таких мощных звуков, от которых затряслась и едва не обрушилась на него гора. Тогда он дунул еще раз, и все воины перевернулись на бок.
Ужас охватил кузнеца, выронил он рог, выбежал из пещеры, замкнул дверь и ключ бросил в озеро. Воины же кричали ему вслед:
– Зачем ты пробудил нас? Теперь нам хуже, чем было!
Во второй раз кузнец не смог отыскать дорогу к пещере.
Однако люди говорят, что наступит день, когда рог протрубит трижды и восстанут фении такими же сильными и храбрыми, какими они были в прошлые времена. И еще говорят, что Финн, сын Кумхала, время от времени появляется на земле в облике того или иного героя Ирландии.
Барды Ирландии и Альбана воспели великие подвиги фениев, и память о них жива в народе.
Однажды два пастуха стерегли овец в горах и, сидя у костра, рассказывали друг другу о подвигах фениев, как на двух горных вершинах по обеим сторонам долины появились две большие тени и одна сказала другой:
– Послушай-ка его! Я сражался в той битве в Габхре, а он знает о ней больше меня.
Ойсин и Патрик
1. Рассказ Ойсина
Долго жил Ойсин в Стране Юных, куда его увезла прекрасная Ниав, но потом все же возвратился в Ирландию. Одни говорят, что миновали сотни лет, другие – что тысячи, но, сколько бы лет ни миновало, для него они пролетели быстро.
Никто не знает, что случилось с ним в Стране Юных, потому что нашли его, когда он возвратился в Ирландию, лежащим на земле морщинистым стариком. Даже белый конь покинул его.
В те времена люди больше всех почитали святого Патрика, поэтому Ойсина принесли к нему в дом, и святой Патрик учил его и расспрашивал. Ойсину не понравилась новая Ирландия, он часто вспоминал старые времена и оплакивал фениев.
Патрик попросил его рассказать, что было с ним после того, как он покинул Финна и фениев и ускакал вместе с Ниав, и Ойсин сказал ему так:
– Я сел на коня позади златокудрой Ниав, и, когда мы повернулись лицом на запад и спиной к земле, перед нами раскинулось море и волны расступились, указывая нам путь. Много чудесного увидели мы: города, крепости, белые дома, сверкающие солнечные дома и дворцы. Безрогий олень бежал рядом с нами, и его гнала белая с красными ушами гончая. Скакала на коне по волнам юная девица с золотым яблоком в правой руке, а за ней на белом коне скакал юноша в алых одеждах, и у него был меч с позолоченной рукоятью в правой руке.
– Говори, милый Ойсин, – попросил Патрик, – потому что ты еще ничего не рассказал нам о той стране, куда ты и Ниав держали путь.
– Страной Юных, Победной Страной называют ее, и, о Патрик, это правда. Если на твоих небесах так же красиво, как там, я буду дружить с твоим Богом.
Мы повернулись спиной к крепости, и наш конь быстрее весеннего ветра помчался по горам. Вскоре потемнело небо, поднялся ветер, под морем словно разожгли огонь, и солнце скрылось с глаз.
Недолго смотрели мы на тучи и звезды, как буря утихла и просветлело небо. Перед нами была прекрасная цветущая земля. Посреди луга с нежной травой возвышалась большая крепость, сверкавшая всеми цветами радуги, а рядом стояли солнечные дома и дворцы из блестящего камня, сложенные искусными мастерами. Нам навстречу вышли трижды пятьдесят веселых и пригожих воинов. Тогда я спросил Ниав, не это ли Страна Юных, и она ответила мне: «Ты прав, Ойсин, и я ни в чем не солгала тебе. Ты увидишь все, что я обещала тебе показать».
Тут нам навстречу вышли сто прекрасных девиц в шелковых одеждах, украшенных золотом, и приветливо поздоровались со мной. А следом за ними сверкающее воинство, во главе которого был сильный и красивый король в золотой королевской короне, в желтых шелковых одеждах и золотом плаще. Следом за королем вышла из крепости юная королева с пятьюдесятью девицами.
Когда все собрались на лугу, король взял меня за руку и сказал: «Сто тысяч приветствуют тебя, Ойсин, сын Финна. Я скажу тебе без утайки о нашей стране. Долго ты будешь жить здесь, не зная старости. О чем ты подумаешь, то немедленно исполнится. Верь мне, Ойсин, потому что я – король Страны Юных, а это моя прекрасная королева и наша золотоволосая дочь Ниав, которая искала тебя, чтобы ты стал ей мужем на веки вечные». Я поблагодарил его, поклонился королеве, и мы направились к королевскому дому. Нас встретили знатные мужи и жены, и десять дней и десять ночей мы пировали и веселились.
Так я взял в жены Ниав Золотоволосую и приехал в Страну Юных, хотя печально мне теперь вспоминать об этом, Патрик из Рима.
– Говори, Ойсин С Убивающим Мечом, – попросил Патрик. – Расскажи мне, почему ты покинул Страну Юных. Давно я хочу об этом узнать. И еще расскажи, есть ли у тебя дети и долго ли ты там жил.
– Троих прекрасных детей родила Ниав, – продолжал Ойсин, – двух сыновей и пригожую дочку. Ниав назвала сыновей Финном и Осгаром, а дочери я дал имя Цветок.
Долго я оставался в Стране Юных, не зная бега времени, пока не захотелось мне повидать Финна и фениев. Тогда я попросил короля и Ниав отпустить меня в Ирландию. «Я отпущу тебя, – сказала мне Ниав, – но ты задумал неладное, потому что, боюсь я, ты не вернешься ко мне». Я успокоил мою жену, напомнив ей, что она вполне может положиться на белого коня, который примчит меня обратно живым и здоровым. «Не забудь, Ойсин, – сказала она мне на прощание, – если хоть один раз ты спрыгнешь с него, если хоть один раз коснешься ногой земли, не видать тебе никогда Страны Юных. Ах, Ойсин, в третий раз я повторю тебе. Как только ты сойдешь с коня, сразу станешь слепым и морщинистым стариком, которому не по силам ни бегать, ни прыгать, ни веселиться. Печалит меня, Ойсин, что ты хочешь повидать Ирландию, ведь в ней давно все переменилось и ты не встретишь ни Финна, ни фениев, потому что давно нет их в Ирландии, а есть там Небесный Отец и его святое воинство. Я целую тебя на прощание, милый Ойсин, потому что ты никогда не вернешься в Страну Юных».
Я все рассказал тебе, Патрик, и не солгал ни в одном слове. Клянусь, Патрик, будь я теперь таким, каким явился сюда, я бы перебил всех твоих людей и всем отрубил головы.
– Говори, Ойсин, – попросил Патрик, – и я привечу тебя не хуже Финна, потому что мне приятны звуки твоего голоса.
И Ойсин продолжал:
– Нечего мне рассказать тебе о моем путешествии в зеленую Ирландию, а оглядевшись тут, я не нашел следов Финна. Вскоре я увидел мужей и жен на конях, которые, подъехав поближе, пожелали мне доброго здоровья. С любопытством они глядели на меня, потому что я непохож на них и потому что выше и крепче их всех.
Я спросил, не слыхали ли они что-нибудь о Финне, и они сказали: «Нам говорили, что Финн жил в старинные времена и никто не мог сравниться с ним ни силой, ни храбростью, ни славой. О нем написано много книг сладкоголосыми поэтами Гаэла. И о его подвигах, и о подвигах фениев тоже, и нам не хватит жизни пересказать их все. Еще мы слыхали, что у Финна был красивый и доблестный сын, но к нему явилась юная девица и увезла его с собой в Страну Юных».
Когда я услышал от них, что Финна нет среди живых и ни одного фения тоже нет, опечалился я сердцем, загоревал и немедля повернулся лицом к Алмхуин, что в Лейнстере. А там ничего не осталось от великой крепости Финна и от его просторной залы, ничего я там не нашел, кроме крапивы.
Страданием исказилось лицо Ойсина, и он вскричал:
– Горе мне, Патрик! О горе мне! Горе! Недобрым было мое возвращение. Ничего не оставили мне Финн и фении на память о себе.
– Не сокрушайся так, Ойсин! Обрати свои слезы к Всемилостивейшему Господу. Ничем не поможешь ты теперь Финну и фениям.
– Горе мне, – повторил Ойсин. – Навсегда обречен Финн на муки. Кто победил его после того, как сам он победил врагов без счета?
– Господь победил Финна, но не рукой воина. И фении обречены гореть в аду вместе с Финном.
– Ах, Патрик, покажи мне место, где теперь Финн и фении, и, будь это ад или рай, я сокрушу его. Если же и Осгар, мой сын, храбрее которого не было воина на земле, тоже там, разве не одолел бы он любое воинство, будь оно в аду или в раю?
– Не будем спорить понапрасну, – сказал Патрик. – Лучше рассказывай дальше. Что случилось после того, как ты узнал о гибели фениев?
– Я расскажу тебе, Патрик, – ответил ему Ойсин. – Едва я повернул коня, чтобы ехать прочь, как увидел камень, в который фении опускали руки, и он был полон воды. Увидев его, я забыл обо всем на свете, соскочил с коня и в мгновение ока постарел на все те годы, что прожил в Стране Юных. Мой конь убежал от меня, бросив меня одного, слабого слепого старика, который ничего не понимает и которого никто не почитает.
Вот и весь сказ, Патрик, ни словом я не солгал тебе. Обо всем я рассказал, что случилось со мной после того, как я покинул Ирландию, а потом покинул Страну Юных.
2. Ойсин в доме Патрика
Ойсин жил в доме святого Патрика, однако не нравилось ему, как с ним обходились. Однажды он сказал Патрику:
– Твои люди говорят, что я слишком много ем, но, видит Бог, это неправда. Не могу я, Ойсин, сын Финна, быть под ярмом.
– Я уверен, что тебе дают довольно всего. Разве не съедаешь ты четверть быка, маслобойку масла и буханку хлеба каждый день? – спросил его святой Патрик.
– Твоя четверть быка меньше четвертой части дрозда, – ответил ему Ойсин. – Ягода рябины больше маслобойки, и лист плюща больше твоей буханки хлеба.
Святой Патрик обиделся на Ойсина за его слова и сказал, что все это неправда.
Разгневался тогда Ойсин, пошел туда, где были щенки, и приказал мальчику-слуге повесить на стену шкуру только что освежеванного вола, а потом бросать в нее одного щенка за другим. Все щенки падали чуть ли не замертво, зато последний вцепился в шкуру зубами и когтями.
– Этого оставь, а остальных утопи, – приказал мальчику Ойсин.
Еще он приказал мальчику отнести щенка в темное место и хорошо его кормить, но оберегать от вкуса крови и от дневного света. В конце года, испытав щенка, Ойсин назвал его Бран Ог, что значит Юный Бран.
Вскоре Ойсин приказал мальчику привести щенка и собираться в дорогу. Они отправились в путь, миновали Слиав Набан, где колдуньи из племени сидов пряли нитки, и повернули на восток в Глеанн-на-Смойл. Ойсин поднял один из лежавших там камней и велел мальчику достать из ямы три вещи – великий рог фениев, железный мяч и острый меч. Взяв их в руки, он сказал так:
– Прощай день, когда я спрятал вас под камнем!
Он приказал мальчику хорошенько почистить их, а когда он это сделал, приказал дуть в рог. Мальчик повиновался, и Ойсин спросил его, не увидел ли он ничего необычного.
– Нет, – ответил ему мальчик.
– Дунь посильнее.
– Я дую изо всех сил и ничего не вижу.
Тогда Ойсин взял у него рог и сам дунул в него три раза.
– Что ты видишь?
– Я вижу три больших тучи. Они опускаются в долину. Первая туча – стая больших птиц. Вторая туча – стая птиц, которые больше первых. Третья туча – самые большие и черные птицы, какие только живут на земле.
– Что делает пес? – спросил мальчика Ойсин.
– У него глаза вылезают из орбит и шерсть стоит дыбом.
– Отпусти его.
Бран Ог бросился на самую большую птицу из всех, у которой тень была как огромная туча. Они бились, не щадя своих сил, и Бран Ог одолел птицу и напился ее крови. Обезумев, с открытой пастью и горящими огнем глазами он помчался обратно к Ойсину.
– Я боюсь, Ойсин, – сказал мальчик. – Он в ярости бежит к нам.
– Возьми железный мяч и брось в него, когда он будет близко.
– Я боюсь.
– Положи мяч мне в руку и, когда пес будет близко, поставь меня к нему лицом.
Мальчик все сделал, как сказал Ойсин, и когда Ойсин бросил мяч, то попал псу прямо в рот. Упал Бран Ог и забился в судорогах.
Ойсин и мальчик направились к мертвой птице, и Ойсин приказал мальчику разрубить ее мечом на четыре части. Внутри птицы мальчик нашел большую ягоду рябины, какой ни разу в жизни не видел, и лист плюща величиной с буханку хлеба.
Ойсин вернулся к святому Патрику и показал ему четверть птицы, что была больше четверти вола, ягоду рябины, что была больше маслобойки, и лист плюща, что был больше буханки.
– Смотри, Патрик-звонарь, – сказал Ойсин, – нет неправды в моих словах, и никогда не было неправды в словах фениев. Мы жили с честными сердцами и сильными руками и не бросали слов на ветер.
– Нет неправды в твоих словах, – повторил святой Патрик.
Когда Ойсин совсем ослеп, каждый вечер он ставил одного из слуг себе на плечи и шел с ним проверить, не случилось ли беды со скотом. Но один раз слуги, не желая никуда идти, договорились сказать Ойсину, будто непогодится на дворе.
Первый сказал Ойсину так:
– Шумит сильно на дворе, льется вода с верхушек деревьев, даже моря из-за нее не слышно.
Второй сказал так:
– Гнутся деревья в лесу, и березы чернеют, и снег убивает птиц, такая на дворе непогода.
Третий сказал так:
– На восток повернули и белый снег, и черный дождь, холодно на дворе из-за злого снега.
Но была в доме служанка, которая сказала Ойсину так:
– Поднимайся, Ойсин, иди к белоголовым коровам. Холодный ветер вырывает из земли деревья с корнями.
Пошел Ойсин к коровам, неся на плечах слугу, который взял с собой кувшин с водой и ветку березы и вылил воду на лицо Ойсину, и Ойсин подумал, будто идет дождь. Однако, пока они шли к загону, где держали скот, Ойсин понял, что его обманули, и больше ни о чем никогда не спрашивал слуг.
3. Спор
Святой Патрик решил обратить Ойсина в христианскую веру и крестить его, однако это был нелегкий труд, потому что, если он что говорил, Ойсин не медлил с ответом. Не один раз они говорили и спорили, и вот как это было.
Патрик. Ойсин, долго ты спишь. Поднимайся и внимай псалму. Силы покинули тебя, хотя ты привык к битвам и сражениям.
Ойсин. Силы покинули меня, потому что нет больше воинства Финна. Не люблю я священников, их музыка не пленяет меня.
Патрик. Не было музыки прекраснее с сотворения мира. А ты, старый, седой и глупый, как сражаться ты думал в воинстве Финна?
Ойсин. Как сражался я, Патрик неумный, так и думал сражаться, и нечего тебе позорить меня, нечего мне стыдиться.
И слышал я музыку прекраснее твоей, как ни хвали ты своих священников. Слышал я песню черного дрозда в Лейтер Лаой, и глас рога фениев, и сладкозвучную песню дрозда в Долине Теней, и шум ладьи, пристающей к берегу. Лай собак приятнее мне, чем шум в твоих школах, Патрик.
Когда, играя на арфе, запевал карлик Финна, маленький Орешек, Орех моего сердца, засыпали все фении до единого.
Когда Финн спускал с поводка двенадцать своих гончих, когда бежали они на волю из Киуира, их лай был слаще для нас, чем звуки арфы и флейты.
Я расскажу тебе о Финне. Пятнадцать нас было, и мы победили короля саксов, совершившего много великих подвигов, и победили могучего короля Греции.
Девять раз мы сражались в Испании, и девятью двадцать раз в Ирландии, из Лохланна и из Восточной Земли посылали Финну дань золотом.
Горе мне! Пережил я Финна, и нет мне радости в играх и музыке. Почему не умер я вместе с фениями? Горше мне жить, чем не жить. Никогда не заключить нам мир, мне и служителю священных книг.
Был бы жив Финн, были бы живы фении, ушел бы я от священников, ушел от их колоколов. Я бы скакал за оленем в долине, я бы настиг его следом за гончими.
Проси, Патрик, своего Небесного Бога, о Финне и фениях, молись за великого мужа, нет и не было равных ему на земле.
Патрик. Не буду я просить Бога о Финне, об умном муже, против которого восстает мой гнев. Не нашел он ничего лучше, чем охотиться дни напролет в долинах.
Ойсин. Если б хоть раз побыл ты среди фениев, Патрик безрадостных священников и колоколов, забросил бы ты свои школы и забыл бы о своем Боге.
Патрик. Никто из живущих на западе и на востоке не разлучит меня с Божьим Сыном, а ты, Ойсин, бессильный бард, бойся возмездия за Божьих священников.
Ойсин. Любил Финн лай гончих в горах, когда они гнали волков из логовищ, победные крики своих гордых воинств любил Финн.
Патрик. Много чего любил Финн, но все забыли о нем с тех пор, как он умер. Нет больше ни Финна, ни гончих, и ты не вечен, Ойсин.
Ойсин. Гремит слава о Финне, с которым никто не сравнится из прежних и нынешних, из прежних и нынешних никто так не щедр, как великий Финн.
Патрик. Чем теперь поможет тебе щедрость Финна? Навсегда он в аду за предательство и самовластие.
Ойсин. Я не верю тебе, муж из Рима с белыми книгами, не может щедрый Финн, вождь фениев, быть в руках чертей и демонов.
Патрик. Навсегда в аду твой Финн, щедрый муж, не знавший счета золоту, не чтил он Господа и за то принимает муки в доме скорби.
Ойсин. Будь там сыновья Морны или сильнейшие из сильнейших сыновей Байскне, они бы спасли Финна или сами остались в том доме.
Патрик. Будь там пять королевств Ирландии, будь там семь отрядов героев-фениев, не спасти им Финна, не вызволить его, как бы ни были они сильны.
Ойсин. Были бы живы Фаолан и Голл, рыжеволосый Диармайд и храбрый Осгар, ни Бог, ни дьяволы не удержали бы Финна, вождя доблестных фениев, в своей власти.
Патрик. Ни Фаолан, ни Голл, ни все воинство фениев не вызволили бы Финна из дома скорби, где он обречен на вечные муки.
Ойсин. Что сделал Финн против Бога, за что он держит его в доме скорби? Чем плохи были его школы и его воинства? Что плохого в том, что он раздавал золото и охотился с гончими?
Патрик. Финн, вождь фениев, обречен на муки, потому что думал только о школах бардов да о своих гончих и не воздавал должное Господу Богу.
Ойсин. Ты говоришь, Патрик, распевающий псалмы, что не высвободили бы Финна фении, будь с ними даже пять королевств.
Я расскажу тебе о Финне. Пятнадцать нас было, когда одолели мы короля Британии, щедрого на пиры. Одолели мы его, потому что были мы сильными и копья наши били без промаха.
Мы одолели великого Магнуса, сына короля Лохланна, владевшего многими пятнистыми кораблями. Многие короли из дальних стран платили дань Финну.
Ах, Патрик, горе мне, если Финн, вождь фениев, томится в неволе, потому что его сердце не знает зависти и злобы, потому что его сердце жаждет побед.
Несправедливо поступает Господь, не раздавая людям еду и богатства. Никогда не отказывал Финн ни богатому, ни бедному, и за то томится он ныне в холодном аду.
Любил Финн слушать Друим Деарг, спать на берегу Эас Руадх, охотиться на оленя в долинах Ирландии.
Любил он пение дроздов в Лейтер Лай, шум волны Рудрайгхе, бившейся о берег, рев быка Маг Маойн, мычание теленка в Глеанн-да-Мхайл.
Любил шум охоты на Слиав Крот, крики олених на Слиав Куа, вопли морских чаек возле Айоррус, хриплое карканье ворон на поле сражений.
Любил плеск волн, бившихся в борт ладьи, вой охотничьих собак в Друим Лис, голос Брана на Кнок-ан-Айр, грохот рек на Слиав Мис.
Любил крик Осгара на охоте, лай собак, загоняющих зверя. Любил он все это, а еще любил внимать бардам, не могли наскучить ему музыка и песни.
Не мог наскучить ему треск щитов на поле сражений, хруст костей побежденных врагов, не знал он устали в битве.
Однажды мы охотились в западной стороне, хотели сравнить наших гончих.
Финн держал Брана, со мной был Скеолан, Диармайд, любимец жен, взял Феарана, а Осгар – удачливого Адхнуалла.
Конан Плешивый хвалился своим Кеарком, Каойлте, сын Ронана, – Даолом, сын Лугайда и Голл – Фуаймом и Фотраном.
В тот раз мы впервые вывели наших псов на охоту, а теперь, Патрик, я один живой изо всех.
Горе мне, Патрик, горе! Кому нужен слепой старик, забывший охоту? Не заменят твои службы моих прежних радостей!
Не загнать мне больше оленя на склоне Слиав Луахр, не загнать зайца на склоне Слиав Куилинн, не сразиться вместе с Финном против врагов, не послушать искусных бардов.
Не биться мне больше с мечом в руке, не делить добычу, не совершать подвиги, не любить, не охотиться. Как мне без этого жить?
Патрик. Глупый старик, забудь о прежних забавах. Не множь свои грехи. Подумай о муках, тебя ожидающих. Нет больше фениев, и тебя скоро не будет.
Ойсин. Не будет меня, но и тебя тоже не будет, Патрик с перевернутым сердцем. Если бы Конан, последний фений, не умер, недолго бы ты разговаривал.
Если бы я был таким, как в тот день, когда отдал десять сотен коров безголовой жене, что пришла в Долину Двух Волов, когда небесные птицы унесли кольцо, что я подарил ей, и она исчезла неведомо куда.
Патрик. Не мучайся, Ойсин, недолго она была с тобой, и для тебя лучше быть с живыми, чем с теми, которые умерли.
Ойсин. О медоречивый Патрик, горе тебе, почитающему священников и колокола. Не бедными были мы с Каойлте в прежние времена.
Музыкой, усыплявшей Финна, было кряканье уток на озере Трех Теснин, брань черного дрозда в Дойре-ан-Кайрн, рев вола в Долине Ягод.
Музыкой, усыплявшей Финна, был свист орла в Победной Долине, орла, сидевшего на дереве возле реки, ворчание вереска в Круахане, крик выдры в Друим-ре-Койр.
Музыкой, усыплявшей Финна, была песня черного дрозда в Дойреан-Кайрн, и слаще не слышал я песни.
Горе мне, что крестился я. Не дал мне твой Бог ни мяса, ни вина. Голодаю я и молюсь все время.
Патрик. Думаю, тебе от этого не хуже, старик. Получишь ты девятью двадцать хлебов, вдоволь вина и мяса. Пустой разговор затеял ты, Ойсин.
Ойсин. Пусть мой рот никогда не очистит себя перед священником, если я получу все это. Скорее завладею я домом Финна со всеми его богатствами.
Патрик. Он брал только то, что было на берегу реки или на лесном склоне крутой горы. Не верил он, и за это теперь в аду.
Ойсин. Неправильно ты говоришь. Не мясо и вино, а справедливость и дружба царили на наших пирах. Сладким было наше вино, и все его пили.
Плачу я по Диармайду и Голлу, и по Фергусу Сладкогубому, когда ты запрещаешь мне говорить о них, о новый Патрик из Рима.
Патрик. Говори о них, но прежде отдай должное Богу. Жизнь твоя на исходе, так выкинь из головы глупые мысли, старик.
Ойсин. Ах, Патрик, открой мне тайну, коли ты все знаешь. Пустят ли любимого пса со мной ко двору Всемилостивейшего Короля?
Патрик. Глупость твоя не знает предела, старик. Не пустят твоего пса ко двору Всемогущего Короля.
Ойсин. Если бы попал я ко двору Господа и со мной был мой пес, то не просил бы я для него лишней еды, а делился бы с ним своим куском.
Возьми любого героя из числа фениев Ирландии, все они были щедрее твоего Всемилостивейшего Господа и тебя, Патрик из Рима.
Патрик. Ах, Ойсин, привыкший к острым мечам, безумны твои речи. Господь щедрее всего воинства фениев.
Ойсин. Пусть нет у меня ныне силы и власти и жизнь моя прожита до конца, не ругай, Патрик, великих мужей из сыновей Байскне.
Был бы Конан со мной, часто бившийся с фениями, не сносить бы тебе головы, даже встань на твою защиту все твои священники.
Патрик. Не глупо ли, старик, все время вспоминать о фениях, когда близок твой конец и пора тебе молить о помощи Божьего Сына?
Ойсин. Я привык спать ночами на горе под открытым небом, но не привык я ложиться голодным, когда гуляют на склонах олени без счета.
Патрик. Сбился ты с пути, Ойсин, под конец жизни, запутался между прямой дорогой и кривой тропой. Сойди с кривой тропы, которая приведет тебя к вечным мукам, и Божьи ангелы воспоют над твоей головой.
Ойсин. Были бы со мной теперь Фергус и Диармайд, не спрашивали бы мы позволения у священников, сами бы выбирали себе дороги.
Патрик. Перестань, Ойсин, не хули священников, которые несут людям Божье слово. Если ты не забудешь свои поносные речи, ждут тебя великие муки за твои прегрешения.
Ойсин. Когда вождь фениев и я искали кабана в долине, то мне хуже было не увидеть его, чем всем твоим священникам потерять свои головы.
Патрик. Жаль мне видеть тебя таким безрассудным, потому что хуже это, чем твоя слепота. Был бы свет внутри тебя, обратился бы ты мечтами к небесам.
Ойсин. Что мне сидеть там без Каойлте, без Осгара, без моего отца?
Хотел бы видеть я бег оленя или барсуков между двух долин, чем все то, что обещает мне твой язык, не нужны мне небесные чудеса.
Патрик. Твои глупые мысли, старик, не принесут тебе счастья. Твои радости остались в прошлом. Прими мой совет, или не отпущу я тебя.
Ойсин. Будь сейчас со мной фении с копьями, мы бы сами решали, где нам быть, без твоих книг, твоих священников и твоих колоколов.
Патрик. Вы были, как дым костра, как река в долине, как ветер на вершине горы, все вы были такие прежде.
Ойсин. Были бы со мной мужи с крепкими мечами, как в Беарнада-Койлл, не посмотрел бы я на твоих кривоязыких болтунов.
Были бы со мной Сколб Скейне или Осгар, храбрые в сражениях, не голодал бы я вечером без мяса, когда колокол ударяет семь раз.
Патрик. Ойсин, коли лишился ты разума, слушай меня. Верю я, что забудешь ты своих фениев и обратишься душой к Властелину звезд.
Ойсин. Дивлюсь я на твои речи, священник, обошедший всю землю, никогда не отрекусь я от фениев, от моих щедрых братьев, не быть этому.
Патрик. Если бы видел ты подданных Господа, как пируют они на его пирах и всего у них больше, чем было у Финна и его знаменитых фениев.
Финн и фении принимают теперь великие муки. Обратись лучше к Божьему Сыну, почти его, не упусти своего рая.
Ойсин. Не верю я тебе, Патрик неправедный, Финн и фении там, где они хотят быть.
Патрик. Почти Божьего Сына, пока еще есть время, лучше один Бог, чем все фении Ирландии.
Ойсин. Смелы твои речи, неправедный Патрик. Будь со мной здесь Осгар, остался бы ты без языка.
Если бы Осгар, мой сын, и Господь стояли рядом на Горе Фениев и увидел бы я, что мой сын уступил ему, я бы сказал, что могучий муж – твой Господь.
Разве могут быть Бог и его священники лучше Финна, вождя фениев, щедрого мужа с правдивыми речами?
Если наверху или внизу есть какое-нибудь место лучше рая Господня, там теперь Финн и с ним все фении.
Ты сам говоришь, что щедрому мужу не место в аду страданий, но среди фениев не было не щедрых.
Спроси своего Господа, Патрик, помнит ли Он, чтобы были во времена фениев на востоке или на западе мужи храбрее их.
Фении никогда не говорили неправду, не привыкли мы к лживому слову. Правда и сильные руки спасали нас в битвах.
Не было тогда священников в храмах, хотя ты думаешь, будто нет ничего лучше, чем распевать псалмы, но крепко держали свое слово фении, и не было щедрее мужа, чем Финн.
Если бы были со мной мои фении, не ходил бы я с тобой в храм, но нет их со мной, и глохну я от колокольного звона.
Горе мне! Там, где бился я с врагами, где жил я и радовался жизни, теперь проповедует Патрик из Рима и бранятся его священники.
Горе мне! Ленивый угрюмый Конан, много обижал я тебя прежде. Почему не придешь ты ко мне теперь? Приходи, повесели себя, разбрани скупых священников.
Горе мне! Куда подевались сильные мужи, почему не приходят они мне на помощь? О Осгар, возьми в руки свой острый победный меч, приди к своему отцу, разруби мои путы.
Где могучий сын Лугайда? Горе мне! Где пригожий Диармайд? Горе мне! Каойлте, сын Ронана, вспомни о нашей дружбе! Приди ко мне!
Патрик. Замолчи, безмозглый старик! Мой Король сотворил небеса, Его волей цветут деревья, Его волей нам светят солнце и луна, зеленеют травой луга.
Ойсин. Зачем моему королю сотворять луга и траву? Он побеждал врагов и защищал Ирландию, повсюду покрывая славой свое имя.
В любви, в играх, на охоте – везде он был первый. За шахматами и на пиру он был первый.
А где был твой Бог, Патрик, когда два мужа явились из-за моря и увезли с собой королеву Лохланна? Где Он был, когда пришел Деарг, сын короля Лохланна, у которого все щиты были золотые? Почему Небесный Король не защитил их от великана?
И Талк, сын Трена, погубивший многих фениев, пал не от руки Господа, а от руки Осгара у всех на виду.
Много побед одержали фении Ирландии, но не слышал я о подвигах Короля Святых, не слышал я, чтобы обагрил Он руки кровью врагов.
Позором покроет себя Господь, если Финна не избавит от вечных мук, потому что Финн выручил бы его, если бы он томился в темнице.
Во имя твоей великой любви к Господу, Патрик, не забывай о великих героях, попроси за них, ныне неведомых, Небесного Короля.
Много должен мне твой Бог за то, что живу я в убожестве среди его священников без еды, без одежды, без музыки, без песен.
Много должен мне твой Бог за то, что не слышу я кличей рога, что не стерегу границы у моря, не люблю пригожих жен, за то, что страдаю я без еды. Моей последней волей я прощу Небесного Короля.
Сказал Ойсин:
– Печальна моя жизнь. Не мил мне твой голос. Не из любви к твоему Богу досыта наплачусь я, а наплачусь я досыта, потому что нет со мной Финна и фениев.