Есть и у горя она.
Мы забываем обиды.
Годы тихонько летят.
Звёзды меняют орбиты.
Кошки приносят котят.
30 августа 1971
* * *
Посмотри, дорогая,
наш год невзначай пролетел.
Одуванчика пух
не быстрее слетает с ладони.
Влага выпита залпом,
и дно показалось в бидоне.
Чуть успели пригубить,
а он и совсем опустел.
Вот он весь перед нами, как был...
Посмотри, посмотри:
Он не так уж и плох, этот год,
он не так уж и скуден.
Он прощается с нами —
шеренгою правильных буден
На Гражданском проспекте
кивают ему фонари.
31 августа 1971
НА ВОЗВРАЩЕНИЕ В.М.
Там, где память приходит в себя,
В сентябре, на излучине года,
Как вернешься, застолье с тебя,
А с меня причитается ода:
— Леденящий глоток высоты,
Полоса на армейском погоне,
Два костра по бокам — две звезды,
И одна — на крутом небосклоне...
Обещаю без лишних прикрас
Для потомства оставить анналы —
Напишу... но потом, а сейчас —
Мы за дружбу подымем бокалы!
За студенчество наше — о нём
Мы вспомянем с тобой, как умеем,
И о прошлом без грусти вздохнем,
Как однажды Гораций с Помпеем.
5 сентября 1971
Помпея Вара не путать с Гнеем Помпеем,
а также с Квинтилием Варом.
* * *
Я живу от письма до письма,
Будто нету забот настоящих.
По утрам меня сводит с ума
Целый месяц пустующий ящик.
Извожу нетерпеньем родню,
Извожусь в ожиданье ответа.
По три раза с работы звоню.
Принесли, отвечают, газеты.
Сколько верст между нами легло?
Сколько дней путевой канители?
Растеряет бумага тепло:
Даже авиапочтой — неделя.
Все равно по три раза на дню
Я зачем-то с работы звоню
И некстати, смешно и печально,
Это имя твержу машинально.
29 сентября 1971
ВОСПОМИНАНИЕ
В том сквере на углу мне каждый куст знаком.
Дорожки подметать и соблюдать газоны
Приставлена была ещё во время оно
Старуха в этот сквер с метлою и совком.
С ватагой детворы, мальчишкой-босяком,
Глаза на этот мир тараща удивленно,
Я флоры не щадил, и бабка исступленно
Гнала нас прочь и вслед грозила кулаком.
Была она худа, криклива и скуласта
И вечно занята работою своей.
Казалось нам, что ей перевалило за сто...
Старухи нет давно, и сквер теперь ничей.
Я стал совсем большим, бываю здесь не часто,
Но как ни загляну, а всё взгрустну о ней.
1971
* * *
Вот новость: ты живёшь на этом свете!..
Так ветер наши годы пролистал,
Что я уже и верить перестал,
И вижу вдруг в каком-то новом свете:
Ведь ты живёшь, живёшь на этом свете!
И я живу, но я глупее стал:
Что может быть разумнее на свете?
Должно быть, просто я умнеть устал
И годы упустил, не наверстал,
И навсегда от прошлого отстал...
Но важно то, что ты живёшь на свете.
Я понимаю, мы давно не дети:
Работа, муж, и ты за всё в ответе.
Я понимаю, я умнее стал.
Но ты живёшь, живёшь на этом свете!
1 ноября 1971
* * *
Ах, какое чудо!
Тающий снежок,
Взявшись ниоткуда,
Щёку мне обжёг,
Плачет виновато,
Становясь водой —
Вот и всё, что надо
Для слезинки той.
В этот день воскресный,
Ясный и сухой,
Этот дар небесный
Чувствуя щекой,
Я грущу послушно
По его вине —
Вот и всё, что нужно
Для улыбки мне.
24 ноября 1971
* * *
Потороплюсь! Минута длится,
Живу, и старше становлюсь.
И может всяко получиться.
Потороплюсь! Потороплюсь!
Пока дышу, читаю, мыслю
Смеюсь и плачу на земле,
Потороплюсь — и перечислю
Предметы на моем столе.
30 декабря 1971
ДУЭЛЬ
Сани на Волковом поле.
Утро. Отменный мороз.
Ветер гуляет на воле,
Воет тихонько, как пес.
Два сумасбродных поэта,
Два секунданта... Конец! —
Вынуты два пистолета,
В дула положен свинец.
— Вилли, ты звал его братом!
— Пушкин! Зачем ты молчишь?
Ну, повинись же!.. — Куда там!
Разве таких помиришь?
Оба запальчивы, юны,
Оба играют с судьбой.
Жребий. Улыбка фортуны.
— Выстрел, Вильгельм, за тобой.
— Уж не убийство ли часом
Я замышляю? Тяжёл
Поднятый в уровень с глазом
Тусклый лепажевский ствол!
Пасть от приятельской пули
В этой глухой стороне?
Вот незадача! Ему ли?
Ах, кюхельбекерно мне!
Вот он на мушке... так близко,
Так безмятежны черты!
Нет! не могу... Это низко. —
Вилли стреляет в кусты.
Точно его подменили,
Кинув оружье в сугроб,
Пушкин в объятиях Вилли
Долго смеётся взахлёб.
Долго ночная пирушка
Тянется, близится день,
Месяц блестит, как полушка,
В кружках кипит шамбертень.
январь 1972
* * *
Ну, смелее, снежок!
Хоть зима на исходе,
Мой печальный дружок,
Покружись на свободе!
Всё с тобой веселей!
Всё — привычное дело.
Даже скука милей,
Даже грусть посветлела.
Чем ты дорог, уму
Не откроется внятно.
Хорошо одному!
Почему, непонятно.
Почему — не понять,
Но и думать не надо —
По Фонтанке шагать
Мимо Летнего сада,
Где снежок порошит,
Безоружен и тонок,
И без страха летит
Мне навстречу спросонок.
4 февраля 1972
БЕРНГАРДОВКА
Вот полный свод моей вчерашней муки:
Тетрадь, перо, бутылка на столе,
Охапка дров, заноженные руки,
И утро в остывающей золе.
Предметов нежилое постоянство
Перебирая, чувствую виском
Нетронутое зимнее пространство,
Нависшее над низким потолком.
6 февраля 1972
* * *
Событья запасаю впрок,
Напитываю в рвенье честном
Мой ученический мирок
Грошовым крошевом словесным.
Без этого — порвется нить.
Мои неловкие потуги —
Спасают от тоски и скуки…
С волками жить — по волчьи выть.
12 февраля 1972
* * *
Четыре утра́, ложиться пора,
Но в сердце свербит упрямо
Запретное слово. Столбняк пера.
Замок на ограде храма.
Я слушаю музу словно впервой,
Но нет, показалось, не слышу,
А слышу голос над головой
Картавый, бесслезный и деловой,
Как будто прочли афишу.
12 февраля 1972
* * *
Зимний день бесполый
С облака летит,
Слякотный, тяжёлый
В комнате следит;
Полон постоянством
Скуки обжитой,
Медленным пространством,
Жёлтой немотой.
13 февраля 1972
АМНЕРИС
Узкие детские груди,
Боль, унижение, страх.
Звёзды печальны, как люди,
В этих роскошных садах.
Ночь промелькнёт, неизменный
Ра возродится, а ей
Нужно прислуге надменной
Скорби не выдать своей.
Боли своей ежедневной
Не с кем тебе разделить.
Милая! Тяжко царевной,
Легче невольницей быть.
24 февраля 1972
* * *
Зима не кончилась в апреле.
Апрелю не было конца.
Деревья медленно старели
И цепенели небеса.
И даже к середине мая
Не изменилось ничего —
Но эта пауза немая
Не обманула никого.
О, эти голые дороги
И ощущение вины!
Куда запропастились боги?
Не получается весны.
26 апреля 1972
Я ЧИТАЮ СТИХИ
Я говорю: — Афины, этот спрут... —
И чувствую: сейчас меня попрут.
И сзади шёпот: — Брось, а то попросят.
У нас стихотворений не выносят!
4 июня 1972
* * *
Мне снилось что-то гордое сегодня:
Как будто я — совсем уже не я,
А некий гений, мученик, судья...
Судьба непарная. Ошиблась сводня.
Должно быть, мне чужой прислали сон.
Увенчанный известностью вселенской,
Заказывал такое Вознесенский,
Да адрес перепутал почтальон.
2 июля 1972
* * *
Материя, пространство, время,
Энергия... неужто всё?
Над категориями всеми
Слышно молчание Твоё.
И слово медлит в повтореньи,
И с нами истина хитрит,
И где-то в пятом измереньи
Моя крылатая парит.
3 июля 1972
* * *
Не оттого ли, что ты — в Коктебеле,
Так беззащитен и тонок
Город в своей полуночной купели —
Мои безымянный ребёнок?
Писем не пишут из Гипербореи:
Сердце не сосредоточить.
Мчаться в Тавриду — скорее, скорее!
Лишь бы тебя не просрочить.
Город укутан в своей колыбели
Ворохом белых пеленок,
По небу ходит в твоем Коктебеле
Мой белолобый телёнок...
15 июля 1972
* * *
О. М.
Поэт дурачился с пространством,
Захлёбывался высотой
И упивался постоянством
Своей иронии святой.
И в откровеньях неумерен,
И неумерен в прямоте —
Он был мучительно уверен
В своей конечной правоте.
18 июля 1972, Коктебель (Орджоникидзе)
СРЕДНЯЯ КОСА
Такая удивительная тишь,
Что, кажется, по воздуху летишь
К под тобою — чаек голоса
И этот остров, Средняя коса,
Где мы застряли между двух морей:
Сидим в Боспоре, в тех гиперборея