– Я никогда никому этого не рассказывала, Сесил, – сказала Виргиния серьёзно.
– Я знаю, но мне рассказать ты могла бы.
– Пожалуйста, не спрашивай меня, Сесил, я не могу рассказать тебе это. Бедный сэр Симон! Я ему многим обязана. Нет, не смейся, Сесил. Я действительно обязана. Он открыл мне, что такое Жизнь, и что такое Смерть, и почему Любовь сильнее Жизни и Смерти.
Герцог встал и нежно поцеловал свою жену.
– Ты можешь хранить свою тайну, пока твоё сердце принадлежит мне, – шепнул он.
– Оно всегда было твоё, Сесил.
– Но ты расскажешь когда-нибудь нашим детям? Не правда ли?
Виргиния покраснела.
Из сборника «Счастливый Принц»Счастливый принц
Текст в переводе К. И. Чуковского
На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца. Принц был покрыт сверху донизу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный рубин сиял на рукоятке его шпаги.
Все восхищались Принцем.
– Он прекрасен, как флюгер-петух! – изрёк Городской Советник, жаждавший прослыть за тонкого ценителя искусств. – Но, конечно, флюгер куда полезнее! – прибавил он тотчас же, опасаясь, что его обвинят в непрактичности; а уж в этом он не был повинен.
– Постарайся быть похожим на Счастливого Принца! – убеждала разумная мать своего мальчугана, который всё плакал, чтобы ему дали луну. – Счастливый Принц никогда не капризничает!
– Я рад, что на свете нашёлся хоть один счастливец! – пробормотал гонимый судьбой горемыка, взирая на эту прекрасную статую.
– Ах, он совсем как ангел! – восхищались Приютские Дети, толпою выходя из собора в ярко-пунцовых пелеринках и белоснежных передниках.
– Откуда вы это знаете? – возразил Учитель Математики. – Ведь ангелов вы никогда не видали.
– О, мы их видим во сне! – отозвались Приютские Дети, и Учитель Математики нахмурился и сурово взглянул на них: ему не нравилось, что дети видят сны.
Как-то ночью пролетала тем городом Ласточка. Её подруги вот уже седьмая неделя как улетели в Египет, а она отстала от них, потому что была влюблена в гибкий красивый Тростник. Ещё ранней весной она увидала его, гоняясь за жёлтым большим мотыльком, да так и застыла, внезапно прельщённая его стройным станом.
– Хочешь, я полюблю тебя? – спросила Ласточка с первого слова, так как любила во всём прямоту; и Тростник поклонился ей в ответ.
Тогда Ласточка стала кружиться над ним, изредка касаясь воды и оставляя за собой на воде серебристую рябь. Так она выражала любовь. И так продолжалось всё лето.
– Что за нелепая связь! – щебетали остальные ласточки. – Ведь у Тростника ни гроша за душой и целая куча родственников.
Действительно, вся эта речка густо заросла тростниками. Потом наступила осень, и ласточки улетели.
Когда они улетели, Ласточка почувствовала себя сиротою, и эта привязанность к Тростнику показалась ей очень тягостной.
– Боже, ведь он как немой, ни слова от него не добьёшься, – говорила с упрёком Ласточка, – и я боюсь, что он очень кокетлив: заигрывает с каждым ветерком.
И правда, чуть только ветер, Тростник так и гнётся, так и кланяется.
«Пускай он домосед, но ведь я-то люблю путешествовать, и моему мужу не мешало бы тоже любить путешествия».
– Ну что же, полетишь ты со мною? – наконец спросила она, но Тростник только головой покачал: он был так привязан к дому!
– Ах, ты играл моею любовью! – крикнула Ласточка. – Прощай же, я лечу к пирамидам!
И она улетела.
Целый день летела она и к ночи прибыла в город.
– Где бы мне здесь остановиться? – задумалась Ласточка. – Надеюсь, город уже приготовился достойно встретить меня?
Тут она увидела статую на высокой колонне.
– Вот и отлично. Я здесь и устроюсь: прекрасное место и много свежего воздуха.
И она приютилась у ног Счастливого Принца.
– У меня золотая спальня! – раз-неженно сказала она, озираясь. И она уже расположилась ко сну и спрятала головку под крыло, как вдруг на неё упала тяжёлая капля.
– Как странно! – удивилась она. – На небе ни облачка. Звёзды такие чистые, ясные, – откуда же взяться дождю? Климат на севере Европы просто ужасен. Мой Тростник любил дождь, но ведь он такой эгоист.
Тут упала другая капля.
– Какая же польза от статуи, если она даже от дождя не способна укрыть. Поищу-ка себе пристанища где-нибудь у трубы на крыше. – И Ласточка решила улететь.
Но не успела она расправить крылья, как упала третья капля.
Ласточка посмотрела вверх, и что же увидела она?
Глаза Счастливого Принца были наполнены слезами. Слёзы катились по его золочёным щекам. И так прекрасно было его лицо в лунном сиянии, что Ласточка преисполнилась жалостью.
– Кто ты такой? – спросила она.
– Я Счастливый Принц.
– Но зачем же ты плачешь?
Ты меня промочил насквозь.
– Когда я был жив и у меня было живое человеческое сердце, я не знал, что такое слёзы, – ответила статуя. – Я жил во дворце Sans Souci[2], куда скорби вход воспрещён. Днём я забавлялся в саду с друзьями, а вечером я танцевал в Большом Зале. Сад был окружён высокой стеной, и я ни разу не догадался спросить, что же происходит за ней. Вокруг меня всё было так прекрасно! «Счастливый Принц», – величали меня приближённые, и вправду я был счастлив, если только в наслаждениях счастье. Так я жил, так и умер. И вот теперь, когда я уже неживой, меня поставили здесь, наверху, так высоко, что мне видны все скорби и вся нищета моей столицы. И хотя сердце теперь у меня оловянное, я не могу удержаться от слёз.
«А, так ты не весь золотой!» – подумала Ласточка, но, конечно, не вслух, потому что была достаточно вежлива.
– Там, далеко, в узкой улочке, я вижу убогий дом, – продолжала статуя тихим мелодическим голосом. – Одно окошко открыто, и мне видна женщина, сидящая у стола. Лицо у неё измождённое, руки огрубевшие и красные, они сплошь исколоты иглой, потому что она швея. Она вышивает страстоцветы на шёлковом платье прекраснейшей из фрейлин королевы для ближайшего придворного бала. А в постельке, поближе к углу, её больное дитя. Её мальчик лежит в лихорадке и просит, чтобы ему дали апельсинов. Но у матери нет ничего, только речная вода. И вот этот мальчик плачет. Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! Не снесёшь ли ты ей рубин из моей шпаги? Ноги мои прикованы к пьедесталу, и я не в силах сдвинуться с места.
– Меня ждут не дождутся в Египте, – ответила Ласточка. – Мои подруги кружатся над Нилом и беседуют с пышными лотосами. Скоро они полетят на ночлег в усыпальницу Великого Царя. Там почивает он сам, в своём роскошном гробу. Он закутан в жёлтые ткани и набальзамирован благовонными травами. Шея у него обвита бледно-зелёной нефритовой цепью, а руки его как осенние листья.
– Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка. Останься здесь на одну только ночь и будь моею посланницей. Мальчику так хочется пить, а мать его так печальна.
– Не очень-то мне по сердцу мальчики. Прошлым летом, когда я жила над рекою, дети мельника, злые мальчишки, всегда швыряли в меня каменьями. Конечно, где им попасть! Мы, ласточки, слишком увёртливы. К тому же мои предки славились особой ловкостью, но всё-таки это было очень непочтительно.
Однако Счастливый Принц был так опечален, что Ласточка пожалела его.
– Здесь очень холодно, – сказала она, – но ничего, эту ночь я останусь с тобой и выполню твоё поручение.
– Благодарю тебя, маленькая Ласточка, – молвил Счастливый Принц.
И вот Ласточка выклевала большой рубин из шпаги Счастливого Принца и полетела с этим рубином над городскими крышами. Она пролетела над колокольней собора, где стоят беломраморные изваяния ангелов. Она пролетела над королевским дворцом и слышала звуки музыки. На балкон вышла красивая девушка, и с нею её возлюбленный.
– Какое чудо эти звёзды, – сказал ей возлюбленный, – и как чудесна власть любви!
– Надеюсь, моё платье поспеет к придворному балу, – ответила она. – Я велела на нём вышить страстоцветы, но швеи такие лентяйки.
Ласточка пролетела над рекою и увидела огни на корабельных мачтах. Она пролетела над Гетто и увидела старых евреев, заключавших между собою сделки и взвешивавших монеты на медных весах. И наконец она прилетела к убогому дому и заглянула туда. Мальчик метался в жару, а мать его крепко заснула, – она так была утомлена. Ласточка пробралась в каморку и положила рубин на стол, рядом с напёрстком швеи. Потом она стала беззвучно кружиться над мальчиком, навевая на его лицо прохладу.
– Как мне стало хорошо! – сказал ребёнок. – Значит, я скоро поправлюсь. – И он впал в приятную дремоту.
А Ласточка возвратилась к Счастливому Принцу и рассказала ему обо всём.
– И странно, – заключила она свой рассказ, – хотя на дворе стужа, мне теперь нисколько не холодно.
– Это потому, что ты сделала доброе дело! – объяснил ей Счастливый Принц.
И Ласточка задумалась над этим, но тотчас же заснула. Стоило ей задуматься, и она засыпала.
На рассвете она полетела на речку купаться.
– Странное, необъяснимое явление! – сказал Профессор Орнитологии, проходивший в ту пору по мосту. – Ласточка – среди зимы!
И он напечатал об этом пространное письмо в местной газете. Все цитировали это письмо; оно было полно таких слов, которых никто не понимал.
«Сегодня же ночью – в Египет!» – подумала Ласточка, и сразу ей стало весело.
Она посетила все памятники и долго сидела на шпиле соборной колокольни. Куда бы она ни явилась, воробьи принимались чирикать: «Что за чужак! Что за чужак!» – и звали её знатной иностранкой, что было для неё чрезвычайно лестно.
Когда же взошла луна, Ласточка вернулась к Счастливому Принцу.
– Нет ли у тебя поручений в Египет? – громко спросила она. – Я сию минуту улетаю.
– Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! – взмолился Счастливый Принц. – Останься на одну только ночь.
– Меня ожидают в Египте, – ответила Ласточка. – Завтра подруги мои полетят на вторые пороги Нила. Там, в камышах, лежат гиппопотамы, и на великом гранитном престоле восседает там бог Мемнон. Всю ночь он глядит на звёзды, а когда засияет денница, он приветствует её радостным криком. В полдень жёлтые львы сходят к реке на водопой. Глаза их подобны зелёным бериллам, а рёв их громче, чем рёв водопада.