Я с горем пополам встал, потирая ушибленное плечо и стараясь проморгаться от вспышки разрыва, еще висевшей перед глазами. Я кое-что почувствовал, когда истребитель проносился мимо нас. Нехорошее такое подергивание глубоко в животе… в точности как тогда, на летном поле. Что-то наподобие уже знакомого ощущения, означавшего, что поблизости от меня некий окулятор применяет какие-то из своих линз… но не совсем. Такое… более мутное, грязное, что ли.
В кабине истребителя сидела та жуткая тварь из аэропорта. Та, что вышибла линзу у меня из руки. Теперь у нее был целый самолет, способный палить по мне и при этом не разваливаться. А еще этот тип понимал, как сочетать в одном устройстве технологии Свободных Королевств и Тихоземья, чтобы они работали вместе. Мне на погибель.
Чего уж там, весьма опасная комбинация…
Я спросил:
– У нас есть на борту какое-нибудь оружие?
Бастилия пожала плечами:
– У меня есть кинжал…
– И все?
– У нас есть ты, брат, – сказала Австралия. Ты окулятор, и к тому же чистокровный Смедри. Ты лучше любого обычного вооружения!
«Офигеть», – подумалось мне. Я хорошо видел мать Бастилии, стоявшую на носу дракона.
– Как у нее получается там держаться?
– Стекло зацепера, – пояснила Бастилия. – Прилипает к другим видам стекла. У нее подошвы из него сделаны.
– А еще найдутся?
Бастилия помедлила, а потом, более не задавая вопросов, ринулась к борту и зашарила в стеклянном рундуке. Затем вернулась, неся пару башмаков.
– Работают так же, – сказала она, вручая их мне.
На вид они были мне безнадежно велики.
Корабль болтануло: Австралия маневрировала, уходя от новой ракеты. Сколько их еще оставалось под крыльями истребителя? Боекомплект у него превосходил всякое вероятие. Очередная судорога «Драконаута» распластала меня по стене. Наконец я всунул в башмак ногу прямо в кроссовке и туго зашнуровал.
– Ты что творишь? – спросила Бастилия. – Ты же не собираешься туда к ней выходить? Или как?
Я обул вторую ногу. Сердце начинало разгон.
– Ты что задумал, Алькатрас? – тихо проговорила Бастилия. – Моя мать – опытный рыцарь Кристаллии. Какую помощь ты способен ей предложить?
Я призадумался. Бастилия даже чуть покраснела, осознав, насколько резко прозвучали ее слова (хотя обычно подобные речи у нее вылетали без запинки). И кстати, она была совершенно права.
Спрашивается, каким местом я сейчас думаю?..
Каз незаметно оказался рядом с нами:
– Все плохо, Бастилия…
– Неужто заметил наконец? – рявкнула она.
– Ишь какие мы обидчивые, – сказал он. – Я, может, не против лихо прокатиться по кочкам, но внезапный финиш – это как-то не для меня. Я же Смедри! Нам нужен план спасения!
Бастилия немного помолчала.
– Скольких из нас ты можешь перенести с помощью своего таланта?
– Здесь, в небесах, где и бежать некуда? – спросил он. – Честно, не знаю. Боюсь, всех не получится.
– Тогда бери Алькатраса, – сказала Бастилия. – И не медли!
У меня скрутило кишки узлом.
– Нет, – сказал я, вставая.
Подошвы немедленно прилипли к стеклянному полу рубки. Я попробовал шагнуть. Нога послушно отклеилась. А стоило поставить, вновь зафиксировалась. «Ну и отлично», – подумал я, стараясь поменьше зацикливаться на том, что́ собирался сделать.
– Каштаны колючие, парень! – выругался Каз. – Ты, может, не путеводный маяк моей жизни, но я не намерен наблюдать, как тебя убьют. Хотя бы этим я твоему папаше обязан помочь! Короче, давай-ка со мной. Мы заблудимся, а потом двинем в Налхаллу…
– А остальных бросим умирать?
– За нас не волнуйся, – быстро сказала Бастилия. Даже слишком быстро сказала.
Ну что… Я помедлил. Да. Не шибко по-геройски звучит, но изрядная часть меня очень хотела уйти с Казом. Ладони потели, сердце бешено колотилось. Корабль болтануло: в нас едва не угодила ракета. Сбоку от рубки по корпусу разбежалась паутина трещин.
Я мог сбежать. Спастись. Никто не осудил бы меня. Как же мне хотелось именно это и сделать!
Но я не сделал. Может, это выглядит как храбрость, но знали бы вы, какой я в действительности трусишка… Когда-нибудь я вам это еще докажу, а пока просто поверьте: в тот момент мной двигала вовсе не смелость. Лишь гордость.
Я же окулятор. Австралия не зря сказала, что наше главное оружие – это я. Вот я и решил проверить, что у меня получится.
– Я наверх, – сказал я. – Как туда выбраться?
– Люк в потолке, – после паузы ответила Бастилия. – В том отсеке, куда ты по веревочной лестнице залезал. Идем, покажу…
И она двинулась вперед. Каз схватил ее за плечо:
– Бастилия, неужели ты позволишь ему…
Она передернула плечами:
– Если он желает сунуть голову в петлю, мне-то какое дело? Все меньше объектов для беспокойства…
Я ответил бледной улыбкой. Я достаточно хорошо знал Бастилию, чтобы расслышать в ее голосе тревогу. Она очень переживала обо мне. Или, может, просто сердилась. Она такая – поди разберись!
Бастилия стартовала по коридору, и я последовал за ней. Поймать ритм ботинок зацепера оказалось нетрудно. Соприкасаясь со стеклом, они намертво прилипали, очень надежно удерживая меня на месте. Я весьма оценил это, когда корабль подбросило очередным взрывом. В башмаках я двигался чуть медленнее обычного, но цель становилась ближе!
Я догнал Бастилию в нужном отсеке. Она дернула рычаг, и в потолке распахнулся люк.
– Ну и почему, действительно, ты мне позволяешь это сделать? – спросил я. – Обычно, когда я лезу на рожон, ты ругаешься и возражаешь…
– Да как тебе сказать… В этот раз, если тебя грохнут, крайней останусь не я. Рыцарь, приставленный ведать твоей безопасностью, – моя мать!
Я поднял бровь.
– К тому же, – продолжала она, – вдруг у тебя правда получится что-нибудь сделать? Мало ли. Раньше тебе довольно часто везло…
Я улыбнулся и неожиданно ощутил прилив уверенности. Я поднял глаза:
– Ну и как туда вылезать?
– Твои башмаки способны прилипать к стенам, балда!
– И правда, – сказал я. Вздохнул поглубже – и шагнул на стену.
Подниматься оказалось легче, чем я предполагал. Позже я узнал от спецов по силиматическим технологиям, что стекло зацепера удерживает на месте все тело, не только ступни. Хождение по стене в горизонтальной позиции малость сбивало с толку, но не более. Я без большого труда добрался до люка и вылез на крышу «Драконаута».
А теперь поболтаем немного о воздухе. Воздух, знаете ли, очень забавная штука. Он дает нам возможность издавать ртом прикольные звуки, он носит запахи от одного человека к другому, и без него никому не удалось бы сбацать на воображаемой гитаре. Ах да, совсем забыл! Вот еще что: он позволяет нам дышать, благодаря чему на планете обитают животные. Короче, клевая штука воздух!
Самая фишка в том, что о воздухе мы особо не думаем, пока его не оказывается (а) слишком мало или (б) слишком много. Вариант (б) особенно остро переживается, когда тебе в физиономию лупит воздушный поток на скорости в районе трехсот миль в час[9].
Напор ветра грозил снести меня с ног, я только благодаря стеклу зацепера и держался. Но даже с ним меня опасно клонило назад, точно какого-нибудь посрамляющего гравитацию танцора из музыкального клипа. Мне, может, даже понравилось бы, не чувствуй я жуткого страха за свою жизнь.
Бастилия, похоже, заметила, в каком положении я очутился: она бросилась в сторону рубки. До сих пор не знаю, каким образом она убедила Австралию замедлить ход корабля, ведь в условиях воздушного боя это было едва ли не самое глупое из возможных решений. Я только почувствовал, как давление ветра уменьшилось до худо-бедно терпимого. Тогда я смог двинуться с места и, лязгая подошвами, протопать по крыше корабля туда, где стояла Дролин.
Рядом со мной работали огромные крылья, змеиное драконье тело кренилось и извивалось. Каждый шаг требовал точности. Я шел под звездами и луной, а внизу мерцал покров облаков. Я достиг головы дракона, как раз когда Дролин нейтрализовала новую вспышку луча морозильщика. Когда я приблизился, женщина крутанулась навстречу.
– Лорд Смедри? – Голос из-под шлема глухо прозвучал на ветру. – Что, во имя Первых Песков, вы тут делаете?
– Я пришел помочь! – проорал я, силясь перекрыть вой ветра.
Дролин, кажется, на время потеряла дар речи. Истребитель метнулся на фоне ночного неба, разворачиваясь для новой атаки.
– Прочь отсюда! – крикнула мать Бастилии, отмахиваясь рукой в латной перчатке.
– Я окулятор! – возразил я, указывая на свои линзы. – Я могу совладать с лучом морозильщика!
И это было правдой. Окулятор может использовать свои линзы окулятора для отражения вражеской атаки. Я видел, как мой дед это проделывал во время поединка с Блэкбёрном. Сам я еще ни разу не пробовал, но, надо думать, уж как-нибудь справлюсь!..
…Вот тут я, как и следовало ожидать, полностью ошибался. Что ж, бывает. Даже с самыми лучшими.
Дролин, ругаясь, перебежала по драконьей спине, чтобы отбить удар луча. Воздушное судно сильно накренилось, мой желудок поднялся к горлу, и я вдруг задумался, насколько высоко над землей все это происходит. Я скорчился, обхватив руками живот и ожидая, пока верх и низ вернутся на место. Когда все наладилось, Дролин стояла подле меня.
– Спускайтесь вниз! – прокричала она. – Здесь от вас никакого толку не будет!
– Но я…
– Идиот! – заорала Дролин. – Вы всех нас угробите!
Я промолчал. Ветер рвал мои волосы. Подобное обращение меня потрясло, но, возможно, именно такого я и заслуживал. Я отвернулся и в смущении направился назад к люку.
Истребитель тем временем возник сбоку и выпустил ракету, а стекло кабины разразилось лучом морозильщика.
И в этот раз «Драконаут» не увернулся.
Я быстро глянул в сторону рубки и с трудом различил Австралию, обмякшую у контрольной панели. Она явно теряла сознание, Бастилия била ее по щекам, стараясь привести в чувство. Никто не справится лучше Бастилии, если проблему можно решить с помощью рукоприкладства! Каз яростно сражался с системой управления, пытаясь подчинить корабль.