анов правопорядка именно в этом месте, то есть там, где они были нужнее всего. Создавалось впечатление, что, обнаружив совсем еще свеженький труп, его по-быстренькому сунули в мешок, на скорую руку обнесли ленточкой и отправились пить чай, прихватив заодно весь выставочный персонал с окрестных экспозиций. Действительно, все стенды вокруг производили впечатление поспешно брошенных, как будто по ним прошелся наряд милиции с вежливым, но твердым приказом «покинуть помещение». Некоторые экспонаты явно стояли не на своих местах и вообще находились в беспорядке.
На этом безлюдном фоне Петр Иванович почувствовал себя крайне неуютно. Обернувшись, он не увидел никого вплоть до самого конца коридора, лишь в дальнем конце его, на оживленном перекрестке, мелькали жизнерадостные фигуры, которым не было дела ни до мертвеца, ни до озадаченного и, чего греха таить, слегка напуганного Петра Ивановича. Конечно, всего разумнее было бы потихоньку уйти, а потом узнать о подробностях происшествия из «Московского комсомольца», но Петр Иванович почему-то не уходил. Во-первых, самое банальное любопытство требовало немедленного объяснения, не дожидаясь завтрашнего номера «МК». Во-вторых, ему не давала покоя шальная мысль о возможной связи этого убийства с находившимся не так далеко магазинчиком чокнутого деда-оружейника. Очень уж огромная лужа крови – сразу припомнилась белая полоска, прочерченная «Дюрандалем» по ногтю.
«Наверное, если рубануть со всей дури, как раз такая лужа и получится, – подумал беспокойно Петр Иванович. – Чем же еще? Как там дед говорил? «Настоящий» меч? Пользоваться надо уметь? Ну-ну…»
Голова трупа казалось целой – удар нанесли, скорее всего, по корпусу. Наверное, именно эту ужасную рану и прикрывал милосердный мешок.
«А может, и пополам разрубили, – фантазировал Петр Иванович, – где-нибудь в районе живота. Небось там, в мешке, все кишки наружу». Версия относительно меча как орудия убийства не выходила из головы и почему-то представлялась единственно возможной. Вспоминая свой разговор со старичком из оружейного магазина, Петр Иванович все больше и больше убеждался в обоснованности своих подозрений. Мысль, что, быть может, он пять минут назад разговаривал с убийцей, пугала и одновременно возбуждала страстное, безотчетное любопытство. Ему захотелось немедленно поделиться своей гипотезой со следователем – пускай насчет одного только меча; выдавать симпатичного дедушку показалось неудобным. А вдруг он за дело рубанул этого волосатика? Мало ли что в жизни бывает? Пускай менты сами ищут… Впрочем, как уже упоминалось, рядом не было ни следователя, ни оцепления, ни вообще хоть кого-нибудь. Наконец-то этот удивительный факт начал доходить и до сознания Петра Ивановича. Ему тут же пришло в голову, что, находясь тет-а-тет со столь свежим покойником, он вполне может оказаться впутанным в неприятную историю. Распаленное сегодняшними приключениями воображение тут же нарисовало безрадостную картинку: обвинение в убийстве, СИЗО, козлы сокамерники, сука следователь, сволочь судья, тупица адвокат, подлец обвинитель, и как результат – зона, лесоповал и преждевременная кончина от туберкулеза…
Однако довести свою гипотетическую судьбу до посмертной реабилитации Петру Ивановичу не удалось – помешал неожиданно заданный в самое ухо вопрос:
– Интересуетесь?
Петр Иванович испуганно вздрогнул всем телом, несмотря даже на то, что сказано было самым что ни на есть тихим, вкрадчиво-шелестящим голосом. Медленно повернувшись, Петр Иванович увидел перед собой молодого человека в безукоризненном костюме похоронного цвета и скучном галстуке на фоне белоснежной рубашки.
«Не похож на следака из МУРа, – пронеслось в голове у Петра Ивановича, – скорее, из Конторы. А что, дело-то, похоже, серьезное. Главное – не нервничать, а то так в протокол впишут, что потом вовек не отмажешься».
– Да, случай, кажется, любопытный, – ответил он в тон собеседнику.
Молодой человек вполне благожелательно улыбнулся – и у Петра Ивановича отлегло от сердца. Судя по всему, его никто ни в чем не подозревал.
– Интересно, чем его так?
Молодой человек снова улыбнулся:
– А как вы сами думаете?
Петр Иванович хотел уже поделиться своей гипотезой насчет меча, но вовремя спохватился – побоялся показаться простачком, насмотревшимся «Горцев» по телевизору. Поэтому он ответил уклончиво, вопросом на вопрос:
– Для огнестрела крови многовато, не находите?
– Да? Пожалуй, вы правы. Возможно, это мой просчет… Хотя, с другой стороны… По-моему, у меня все-таки неплохо получилось, а?
Такого поворота Петр Иванович никак не ожидал. Ну да, этот парень был похож на оперативника из Конторы; но на киллера он тоже вполне тянул, по всем повадкам. И потом, если он оперативник, то где же все остальные? Они поодиночке не работают, чай, не Шерлоки Холмсы.
– Ч… чего? – спросил Петр Иванович, холодея от ужаса. – Чей просчет?
– Ну, как чей – мой… Крови надо было поменьше, наверное. Погнался за внешним эффектом, а это не всегда хорошо…
Молодой человек говорил спокойно, уверенно и будто бы дружелюбно, но Петр Иванович уловил в его немигающих бесцветных глазах этакую холодную сумасшедшинку. И еще – внимание, самого неприятного свойства, будто собеседник приценивался к нему, будто он каждую секунду решал, что же делать дальше. И в эту следующую секунду он явно мог выкинуть любую штуку – например, пальнуть собеседнику в голову из пистолета. Кстати, пистолет, в котором не стоило труда опознать армейский «ПМ», он держал в левой руке. Петр Иванович только-только приметил, что его визави вооружен, до того все внимание было приковано к лицу незнакомца.
Поначалу подумалось нечто совсем ненужное:
«Левша он, что ли?»
Потом появилась вторая мысль, уже более относящаяся к делу:
«Почему «ПМ»? Несолидный какой-то киллер… Хотя – какая разница…»
И наконец, третья, уже более адекватная:
«Ну все, сейчас пальнет в лоб и уложит рядышком. Что делать-то?»
Ввиду нервозности обстановки Петр Иванович не был способен ответить на этот вопрос с должной обстоятельностью и потому продолжал стоять, глупо улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу. Чтобы не молчать, не бесить психа зазря, он все же выдавил из себя, запинаясь, бессмысленную фразу:
– Да уж… Это не… Не всегда хорошо… Когда много крови…
Молодой человек внимательно посмотрел на Петра Ивановича, нахмурился, будто задумавшись о чем-то важном, и потом продолжил:
– Хотя, с другой стороны, тут важен демонстративный эффект, понимаете? В конце концов, я профессионал. Мне, конечно, заказали просто труп, без всяких затей. Но что такое просто труп? Так, ничего особенного. Кого этим сейчас напугаешь? В обычном трупе нет мессиджа, нет провокации. Знаете, что такое мессидж?
Петр Иванович отрицательно мотнул головой, не сводя взгляда с левой руки, сжимающей пистолет. Молодой человек ободряюще улыбнулся и переложил «макарова» в правую руку.
– Ну конечно, зачем это вам? Это наш профессиональный жаргон, так сказать. Мессидж – по-английски «послание». Оно направлено кому-то конкретно, но действовать должно на всех. Потому что адресат мессиджа – такой же человек, как и все. Нет, он, конечно, топырит пальцы и считает себя крутым, но поверьте – в детстве он боялся тех же сказок, что и вы. Или я. Поэтому мы мыслим одинаково. У нас единые понятия о том, что страшно, а что нет. Понимаете?
Петр Иванович кивнул, мучительно соображая, зачем это молодой человек переложил пистолет в правую руку и не пора ли попробовать врезать ему в челюсть с целью завладеть оружием. К сожалению, дистанция не позволяла сделать это с достаточной надеждой на успех. Между тем киллер продолжал разглагольствовать самым беззаботным тоном:
– Так вот… Мертвый человек, похожий на живого человека, – это не страшно. А вот если он лежит в луже крови, в бескрайней луже крови, в беспредельной луже крови, тогда совсем другое дело. Тогда обыкновенный, ничем не примечательный труп сразу становится мессиджем! Сигналом! И тот, кому предназначен этот сигнал, уловит его сразу, без дополнительных объяснении, не читая никаких сопроводительных записочек.
Молодой человек прошел к ленточке, приподнял ее, прошел внутрь закутка с трупом и непринужденно ступил в лужу крови своими щегольскими ботинками.
– Вот вам кажется, что тут много крови? А по мне – тут мало крови! Разве это лужа? Вот какая должна быть лужа! – И он широко развел руками. – Нужно, чтобы вся эта площадка была залита! Чтобы кровь стекала крупными каплями вон по той ступеньке! Представляете, какой будет эффект?
Произнеся эту жутковатую тираду, он деловито прищурился, нагнулся и положил пистолет к изголовью трупа. Петр Иванович взирал на его действия с изумлением. Киллер сам себя обезоружил – если, конечно, это не хитрый финт и у него в каком-нибудь кармашке не припасен сюрпризный второй экземпляр.
Между тем молодой человек выпрямился и отошел метра на два, критически оглядев место преступления. Было заметно, что он остался недоволен результатом осмотра.
– Нет, ну с кем приходится работать, – обратился он к Петру Ивановичу, всплеснув руками, – что за разгильдяи такие?
– А что?
– Это, по-вашему, охранник? Петр Иванович внимательно пригляделся к распростертому телу.
– Да вроде не похож. Волосы очень длинные.
Киллер глубоко вздохнул и покачал головой:
– Вот, даже вы, далекий от нашего дела человек, заметили. А дизайнер с высшим образованием не допетрил. Извините, я вас оставлю на минутку, нужно кое-кому втык сделать.
С этими словами молодой человек рысцой побежал по направлению к служебным помещениям, бормоча на ходу: «Спрашивается – где я сейчас, за три часа до закрытия, найду короткий парик? Убью костюмера, просто убью. Скальп с него сниму и на манекен надену…»
Петр Иванович сел на ту самую ступеньку, по которой должны были стекать капли крови, и тихо затрясся от хохота… Теперь все стало понятно. Он разговаривал не с киллером, а с дизайнером, автором оригинальной экспозиции. И труп в мешке – просто кукла, причем кукла с неправильным, по вине костюмера, париком. А народу кругом не было по одной простой причине – эта часть выставки открывалась завтра, с задержкой на один день, о чем сегодня пару раз объявляли по радио.