специально приспособленных для этого бараках (Barackenkinos)[45], а летом того же года на закрытой деревьями спортивной площадке разрушенной бомбами школы в Ганновере был организован первый в Германии дневной кинотеатр под открытым небом. К концу войны из-за закрытия театров в распоряжении кинематографистов оказался ряд больших зрительных залов. В самом Берлине для кинопоказов были переоборудованы восемь зданий театров. Все хуже обстояли дела и с киноаппаратурой. Летом 1943 года государство предприняло сбор соответствующей кинотехники для областей, подвергшихся бомбардировкам[46].
В то время как бомбы союзников уничтожали здания кинотеатров, а найти помещения для их замены становилось все труднее, в Берлине обдумывали будущее расширение киносети в «Великом рейхе». В конце апреля 1944 года Имперская палата кинематографии создала специальный фонд для строительства кинотеатров (Gemeinschaftsfonds für Kinobau), в первую очередь на территориях, присоединенных к «Великому германскому рейху». Капитал этого фонда постоянно увеличивался за счет принудительных взносов со стороны владельцев кинотеатров.
Кинотеатры Третьего рейха демонстрировали прежде всего немецкие картины, ориентируясь на то, что предлагала им киноиндустрия в текущий момент. Однако в первый период гитлеровского правления на экраны допускались и фильмы, снятые до прихода нацистов к власти, в том числе некоторые немые. Это было оправдано насущными потребностями, поскольку в связи со значительным сокращением импорта картин из-за границы текущее производство оказалось не в состоянии удовлетворить возрастающий спрос. Такая ситуация вела к тому, что учащались нападки (за которыми, впрочем, стояли различные гитлеровские организации) на владельцев кинотеатров, показывавших фильмы, не соответствующие «духу времени» — либо из-за их тематики, либо из-за участия в их создании «неарийских» продюсеров, режиссеров или актеров.
Запрет на работу в кино «неарийских» актеров и режиссеров, а также сценаристов и композиторов вступил в силу 1 июля 1933 года. Отсюда случаи, когда даже в самых новых фильмах, работа над которыми начиналась или продолжалась в первые месяцы гитлеровского правления, были заняты кинематографисты еврейского происхождения. Иногда это приводило к парадоксальным ситуациям. Например, Геббельс участвовал в премьерном показе комедии «Песня летит по миру» («Ein Lied geht um die Welt»), хотя в нем играл известный певец еврейского происхождения Йозеф Шмидт, а режиссером являлся Рихард Освальд, тоже еврей[47].
Среди наиболее типичных так называемых «протестов общественного мнения» можно отметить скандал, устроенный группой студентов в одном из кинотеатров Кельна во время демонстрации фильма «Пути к хорошему браку» («Wege zur guten Ehe»; реж. Адольф Троц). В съемках этой картины, основанной на известной книге Теодора Хендрика ван де Вельде «Идеальный брак», участвовали не только немецкие актеры (в главной роли Ольга Чехова), но и сам автор. Мотивы протестующих были очевидны: идеи голландского сексолога, чьи книги в Третьем рейхе публично сжигались на кострах, находились в вопиющем противоречии с пропагандируемой гитлеровцами многодетностью немецких семей. Несмотря на повсеместно организованные протесты, картина со дня своей премьеры в мае 1933 года и до официального запрета в марте 1936 года обошла многие кинотеатры по всему Рейху, пользуясь большим зрительским успехом.
Продолжительное присутствие на киноэкранах этого фильма являлось скорее единичным примером толерантности. Еще в 1933 году цензура запретила 46 картин, в том числе 14 немецких. Чтобы избежать ошибок, Министерство пропаганды издало распоряжение, по которому следовало передавать на рассмотрение цензурного комитета все старые фильмы, вновь вводимые в репертуар.
Несмотря на довольно исправно работавшую предварительную цензуру, случалось и так, что под запрет попадали уже выпущенные в прокат немецкие фильмы. Такая судьба постигла две музыкальные комедии: «Торжество любви» («Die Liebe siegt»)[48] и «Ребенок, собака и бродяга» («Ein Kind, ein Hund, ein Vagabund»)[49]. Эти запрещения, как, по крайней мере, отмечалось официально, не имели политической подоплеки; фильмы не были выпущены в прокат лишь для того, чтобы кинематографисты поняли, что следует уделять больше внимания художественному уровню своих работ[50].
Первые запреты цензуры в период войны были вынесены 7 сентября 1939 года. Тогда из проката были изъяты все фильмы государств, с которыми немцы находились в состоянии войны. Запрет распространялся и на те немецкие картины, в которых вражеские страны представлялись в положительном свете, и на те, в которых играли выходцы из «лагеря врага». Так, например, были сняты с экранов все фильмы с участием польского певца Яна Кипуры. На более позднем этапе войны вмешательства органов карательной цензуры становились все более частыми. Из обращения изымались картины, содержание которых утрачивало актуальность, или те фильмы, которые в силу меняющейся политической и военной конъюнктуры могли вызывать ассоциации, противоположные замыслам их творцов. Подобные запреты были регулярным явлением, поэтому можно привести лишь некоторые самые типичные примеры. В частности, изъятию подверглись почти все фильмы, тематически связанные с периодом Первой мировой войны, — либо из-за того, что они вызывали ассоциации с поражением в войне, либо из-за того, что в них слабо акцентировалось враждебное отношение к противникам, с которыми немцы вновь вступили в борьбу. После капитуляции Африканского корпуса из репертуара исчезли фильмы, в которых речь шла о действиях германо-итальянских войск в Северной Африке, а после высадки союзников в Нормандии в 1944 году был снят с экранов фильм «Бомбардировщики» («Stukas»), посвященный Французской кампании 1940 года. «Титаник» («Titanik»)[51], который по замыслу должен был стать антибританской пропагандистской картиной, позволялось демонстрировать только в оккупированных странах. Паника на тонущем судне слишком напоминала сцены, разыгрывавшиеся в немецких городах во время налетов авиации союзников. По тем же соображениям был запрещен фильм «Паника» («Panik»), показывавший панику животных в зоологическом саду[52]. Также запрещено было демонстрировать на экране хороший документальный фильм о Берлине «Симфония центра мира» («Symphonie einer Weltstadt»), поскольку в нем запечатлелась еще не тронутая бомбами столица Третьего рейха[53]. Даже пропагандистская картина 1937 года «Петерман против» («Petermann ist dagegen») была снята с экранов, поскольку показывала заграничный вояж рабочих на немецком экскурсионном судне, которое во время войны пришлось использовать не по его изначальному назначению. Осенью 1944 года под запрет попали все фильмы, способные в тяжелейший для Третьего рейха период производить отталкивающее впечатление из-за их излишне веселой тематики.
Случалось и так, что показы ограничивались на определенных территориях. Например, в Австрии были запрещены фильмы «Вена 1910» («Wien 1910»; 1943) и «Мария Илона» («Maria Ilona»; 1939). Представлялось, что первый из них слишком хорошо передает австрийские реалии, а второй пробуждает националистические настроения у живущего в Австрии венгерского меньшинства. В кинотеатрах на оккупированных территориях, которые проводили сеансы и для местного населения, с согласия гитлеровской цензуры позволялось показывать старые и новые фильмы завоеванной страны[54]. Отбор немецких картин для таких площадок осуществлялся в разных случаях по-разному и зависел от многих факторов. В оккупированных странах Западной Европы местные жители могли смотреть те же фильмы, что и немцы, ибо там гитлеровской пропаганде было важно показать достижения германской киноиндустрии. На Востоке же в этом отношении действовали большие ограничения. Например, в Польше шли фильмы, как правило, худшего качества; демонстрировалось меньше картин просветительского характера, а до июня 1940 года не показывали немецкую кинохронику («Wochenschau»). Впрочем, на запрет распространения некоторых фильмов могли влиять и иные соображения. В частности, из-за страха достичь в результате пропаганды незапланированных результатов не разрешалось устраивать для польских и чешских зрителей сеансы антибританских картин, темой которых была борьба за независимость Ирландии.
Жители оккупированных территорий зачастую объявляли немецким фильмам бойкот. Во время показа пропагандистских картин или кинохроники дело неоднократно доходило до демонстраций. Власти очень остро реагировали на такого рода протесты. Постоянным противодействием гитлеровской кинопропаганде в оккупированных странах занималось движение Сопротивления. В Генерал-губернаторстве Польское подпольное государство[55] выдвинуло лозунг бойкота всех немецких картин. Однако полное игнорирование кинематографа в обществе, лишенном каких-либо развлечений, оказалось делом трудным и малоэффективным, что подтверждается статистикой. Противодействуя посещению кинотеатров местным населением, подпольные организации составляли поименные списки их завсегдатаев, рассылали их вместе с предостережениями по домам и вывешивали в костелах. Совершались и нападения на помещения для кинопоказов — в них разливали зловонные и пачкающие одежду едкие жидкости, уничтожали пленки, аппаратуру, экраны, а cо зрителей иногда взимали «денежные штрафы»[56].
Во время войны быстрое расширение сети кинотеатров и увеличение их аудитории не сопровождались количественным ростом выпуска фильмов. Напротив, число выходивших на экраны новых работ сильно отставало от уровня довоенного периода. В 1942 году Геббельс призывал увеличить объем производства художественных фильмов до 300–400 в год, не думая о прибыли или убытках, поскольку, как он утверждал, государство может ежегодно выделять на выпуск кинопродукции хоть 100 млн марок, теперь на бюджете такие расходы не скажутся. Также он подчеркивал, что создание фильмов — вопрос не экономики, а политики. Но обращения Геббельса большой пользы не принесли. В 1942 году в Германии было снято всего 64 художественных фильма, а в следующем — лишь на несколько больше. До населенных пунктов, расположенных по окраинам большой гитлеровской империи, новые картины доходили со все большим опозданием, хотя количество печатаемых копий постоянно увеличивалось. Поскольку производство явно не поспевало за спросом, уже с сентября 1940 года коммерческую рекламу новых фильмов стали серьезно ограничивать.