Мой взгляд скользит к двери.
Я уверена, что она не откроется.
Я знаю, что этого не произойдет.
Но я все равно беру на себя смелость и пробую.
Ручка даже не шатается.
Хорошо.
Сохраняйте спокойствие.
Я снова поворачиваюсь лицом к комнате.
Должно быть окно… Мой мозг бьёт меня по голове. Прямо напротив меня — широкие французские двери.
Я спешу и вижу балкон прямо с другой стороны. Балкон, который всего на один этаж выше земли, и там, вероятно, есть куст или что-то еще, куда я мог бы прыгнуть…
Я задерживаю дыхание, пытаясь открыть дверь, но она не поддается.
"Дерьмо."
Схватив ручку обеими руками, я наваливаюсь на нее всем своим весом, но это как будто я пытаюсь пробить кирпичную стену. Буквально ничего не поддается.
Я издаю разочарованный рык и отпускаю.
Он не может просто запереть меня здесь. Это незаконное лишение свободы!
Я скрежещу зубами, пытаясь сохранить спокойствие, за которое так отчаянно цепляюсь.
Подумай, Саванна. Как пройти через дверь?
Я никогда раньше не вскрывала замки, но это не может быть так уж сложно. Это простая механика. Верно?
Конечно, у меня нет с собой ничего, чем можно было бы взломать замок, и я ни черта не смыслю в механике дверных замков, но, может быть, я смогу что-нибудь придумать. Я умный человек.
Я наклоняюсь, чтобы посмотреть на замочную скважину, как будто она даст мне понимание, и моргаю. Потому что ее нет. Никакой замочной скважины или щели.
Наклонив голову, я смотрю на маленькую черную сенсорную штуку над ручкой. Такая же, как та, которую Кинг использовал, чтобы открыть входную дверь и дверь в эту комнату.
Я сжимаю губы. Это глупая идея. Очевидно, что мой отпечаток не загружен как одобренный пользователь, или как там это называется, но не пытаться кажется таким же глупым. Потому что что если …
Оставаясь на месте, на случай, если там что-то можно увидеть, я осторожно нажимаю большим пальцем на сенсер.
И ничего.
Никаких звуков работы. Никаких индикаторов, указывающих на сканирование.
Но через полторы секунды после того, как я поместил большой палец на квадрат, по моей руке пробежал резкий разряд электричества, от которого я испугался до чертиков и упал на задницу.
Я вскрикиваю, падая вниз, боль в копчике сочетается с покалыванием в большом пальце.
«Ты не можешь быть серьезным». Я пожимаю руку, чтобы рассеять боль. «Это не может быть моей жизнью».
Что бы это ни было, оно, должно быть, ударило меня током по мозгам, потому что теперь я в ярости.
Этот небольшой шок, вероятно, должен был бы напугать меня еще больше, учитывая, что это место напичкано проводами, как чертов загон для динозавров, но я не напугана. Я в ярости.
Уперевшись руками в идеально натертый воском деревянный пол, я поднимаюсь.
«Не хочешь, чтобы я открывала дверь ручкой? Ладно. Я найду другой способ». Я топаю к книжному шкафу, игнорируя названия книг, которые я читала и которые мне нравились, и сосредотачиваюсь на статуях. Я спорю секунду между искусно вырезанной русалкой из нефрита и мраморным бюстом Дарвина. «Мужчина втянул меня в это, мужчина может меня и вытащить», — ворчу я, надеясь, что не проиграю эту битву за выживание сильнейшего, и беру старого чувака с полки.
Я взвешиваю его обеими руками и убеждаюсь, что он, скорее всего, так же дорог, как и выглядит.
Не позволяя себе долго обдумывать возможные последствия, я делаю два быстрых шага к французским дверям, целясь в один из больших осколков стекла, и швыряю Чарльза.
Мой импульс приближает меня еще на шаг, и я начинаю щуриться, готовясь к разбитому стеклу. Но вместо того, чтобы пролететь сквозь стекло, мраморный бюст отскакивает.
Я снова вскрикиваю и отпрыгиваю в сторону как раз вовремя, чтобы не раздавить себе пальцы ног в самом глупом в мире примере премии Дарвина.
Гнев внутри меня усиливается.
"Нет!"
Не знаю, ругаю ли я ученого или стекло, но я не могу этого принять.
Я поднимаю бюст, нахожу самую острую часть основания и размахиваю ею, как топором.
Ничего.
Даже скола на стекле нет.
С криком я бью по стеклу снова и снова, приходя в еще большую ярость, когда мрамор даже не царапает явно нечертово стекло передо мной.
«А теперь самое время сказать вам, что все окна в этом доме бронированые?» Звук голоса Кинга заставляет меня обернуться и увидеть его прислонившимся к дверному косяку. «И пуленепробиваемые тоже, если у вас где-то припрятано оружие».
«Отпустите меня!» — кричу я, мое горло болит от всех криков, которые я уже издала.
«Извини, дорогая». Он качает головой. «Нет, ничего не поделаешь»
Его ухмылка настолько раздражает, что я бросаю в него бюст, не успев дважды подумать.
На секунду я начинаю беспокоиться, что, возможно, применять к нему насилие — плохая идея, но потом этот ублюдок это понимает.
Да пошел он, черт возьми.
«Думаю, я это оставлю». Он цепляет его под мышку, словно это воздушный шар, а не гигантский кусок камня. Он кивает на пол. «На сегодня этого должно хватить. Если я тебе для чего-нибудь понадоблюсь…» — он приподнимает красивую бровь, глядя на меня, «просто снова прижми большой палец к этому сенсеру».
Меня охватывает смущение, когда я бросаюсь к книжной полке в поисках чего-нибудь еще, чтобы бросить в него, но дверь захлопывается прежде, чем я успеваю дотянуться до чего-то достаточно тяжелого.
ГЛАВА 10
Кинг
Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не рассмеяться, когда я захлопываю дверь и запираю ее. Но карма за мой неуместный юмор наносит удар немедленно, когда я почти падаю лицом вниз, спотыкаясь о свою чертову собаку.
Я с трудом сдерживаю проклятие и смотрю в его нераскаявшиеся глаза. Этот придурок всегда спит внизу. Ему нравится патрулировать внутренний периметр всю ночь. Так что его молчаливое преследование меня сюда и укладывание позади меня в те полминуты, что я был занят, было явно целенаправленной атакой.
«Посмотрим, покормлю ли я тебя завтра», — шепчу я угрозу своей собаке, прежде чем спуститься на первый этаж.
Предатель остается на месте, выполняя функции охранника для заключенного и игнорируя меня.
В это время ночи я обычно беру с собой ноутбук и ложусь спать, чтобы поработать. Такова жизнь богатого холостяка. Но поскольку моя комната занята, и я сказал ей, что она может провести эту ночь в одиночестве, я сдержу свое слово.
Есть гостевая комната, которой никогда не пользовались, так что я могу опробовать этот матрас. Но сначала я устроюсь в своем офисе. Потому что у меня есть предчувствие, что я буду копаться в истории милой Саванны некоторое время.
ГЛАВА 11
Саванна
«Вот сукин сын».
Я обычно не ругаюсь так много. Но этот мужик, этот придурок, просто выводит меня из себя.
Моя мать была бы в ужасе. Что, вероятно, является веской причиной продолжать в том же духе. Она также была бы в ужасе от того, что я вляпалась в эту ситуацию. Но это было бы невероятно несправедливым суждением.
Яростными шагами я топаю к двери и дергаю за ручку, хотя знаю, что она не поддастся. И она не поддается.
«Ублюдок». Ладно, это было приятно. «Ты ублюдок!» Кричать это было еще лучше.
Моя нога отдергивается, как будто я собираюсь пнуть основание двери, но я останавливаю себя. Сломать палец на ноге — значит сделать меня еще более несчастной.
«Ублюдок», — снова ворчу я, на всякий случай.
Я до сих пор не могу поверить, что он поймал эту дурацкий бюст.
Признавая, что дверь не откроется, я смотрю на то, что он оставил для меня.
На полу стоит изящный деревянный поднос, как в милом гостевом доме. Только вместо крекеров, сыра и графина вина там лежит нераспечатанная коробка Cherry Pop-Tarts, большой Snickers, запечатанный пакет сладкого и острого вяленого мяса и две бутылки воды. Вряд ли я ожидал найти что-то подобное в таком месте. Но, возможно, этот большой злой человек предпочитает есть как подросток.
Мне хочется все это растоптать в крошки, но это было бы глупо. Я не знаю, как долго он собирается оставлять меня здесь, и, кроме водопроводной воды из ванной, это может быть единственной пищей, которую он мне дает. И, по крайней мере, он был достаточно умен, чтобы принести мне упакованную еду. Потому что, голодная или нет, я ни за что не притронусь к сэндвичу ручной работы.
Нет, сэр. Не сегодня.
Присев, я поднимаю поднос и ставлю его на кровать.
Крышка бутылки с водой приятно щелкает, когда я ее поворачиваю, поэтому я подношу ее к губам и выпиваю половину бутылки за один заход.
За последний час я много кричала и плакала — и это все? — из-за этого у меня чешутся глаза и пересыхает горло.
С бутылкой в руке, я обхожу комнату по периметру. Нет никакой гарантии, что Кинг или кто-то еще не ворвется снова, но у меня такое чувство, что я останусь одна на всю оставшуюся ночь.
При ближайшем рассмотрении все — мебель, постельное белье, безделушки — выглядит даже дороже, чем я думал поначалу.
Я почти ухмыляюсь, может быть, моя мать не была бы так разочарована во мне в конце концов. По ее мнению, заполучить богатого мужа — это вершина успеха.
Муж.
Мой желудок сжимается, и я делаю еще глоток воды.
Я не знаю, как Кинг видит все это. Я же не пойду с ним добровольно в церковь или в суд и не произнесу клятвы, притворяясь, что я не долбаный заключенный.
И если бы он хотел меня убить, он бы уже это сделал. Так что трудно представить, чтобы он использовал аргумент «женись на мне или умри».
Я не хочу умирать.
Если он поставит мне этот ультиматум, я думаю, я пойду до конца. Брак не так плох, как смерть. И я просто продолжу искать способы сбежать. Он не может вечно держать меня запертой в спальне.
При следующем выдохе мои щеки раздуваются, поскольку меня одолевает усталость.