Текучка охранников в нашем магазе была большой. Я редко кого запоминал и успевал знакомиться. Две-три недели, и присылали из центрального офиса кого-то нового. Я пару месяцев оставался на месте.
Охранник, как и басбой, из меня был не лучше и не хуже других: кого-то я ловил, кого-то отпускал, до полиции дело ни разу не доходило. Когда магазин был полупустой, я от скуки помогал грузчикам таскать тележки и мерчандайзерам расставлять товары на полках. И те и другие сначала отнеслись к моей инициативе подозрительно, но потом часто звали на помощь.
После одного месяца работы в Квинсе супервайзер Терри собрал охранный персонал, то есть нас, вновь на что-то типа брифинга.
− Тут новость прошла, что начинаем работать с «Таргетом» и еще каким-то «шмотковым» супермаркетом, − начал он.
«Таргет» – это огромная сеть магазинов с максимально разнообразными товарами: одежда, продукты, бытовая техника. Короче, все.
– Кого-то из вас могут направить, поэтому я вас сейчас сориентирую по одежным магазинам. Там тоже прут. Причем тотально прут. Особенно сейчас, когда лето наступает.
− А что зимой нет? – спросил кто-то с камчатки.
Мы сидели в небольшой переговорке с доской, прожектором и кучей бумаг на столе. Было десять человек секьюрити и сам Терри.
− Зимой тоже да, но летом приезжает куча оголтелых и диких студентов со всяких голодных стран. Да, да, Марк, русских тоже часто ловим вот прямо за яйца. – Терри сделал рукой характерный жест. − Вот скажи мне, что за радость приехать в чужую страну и воровать шмотки по магазинам? Не отвечай, это я так, − Терри махнул рукой в мою сторону.
− Так вот. В вещевых супермаркетах у нас есть помощь. На одежду, которая дороже двадцати баксов, шлепают пищалки-магниты. Но только дело в том, что у шоплифтера никакая пищалка никогда не запищит. Тут надо за другим смотреть.
− В примерочных? – спросил тот же голос с дальней парты.
− Ну в примерочных раньше таскали, сейчас почти нет. Там же теперь считают, сколько ты вещей взял, а сколько вынес. Следить нужно по залам. Обычно наши «товарищи» или просто быстро пихают в рюкзак или пакет какую-нибудь там футболку, или ремень, или пачку трусов – на них нет магнита, − или просто срезают этот самый магнит канцелярским ножом.
− Срезают? – спросил я. − Так дырка же будет. Какой смысл?
− Вот ты мне и скажи, чего крутого ходить в дырявом? − ответил Терри, посмотрев на мои по-модному протертые джинсы. У меня сегодня был выходной, но на брифинг сказали явиться, поэтому одет я был неформально.
− Срезают. Берется нож, лучше именно канцелярский, он острее, и из одной кроссовки вырезается магнит. Да, отверстие для шнурков теперь будет побольше, но почти незаметно. Кроссовки быстро засовываются в рюкзак, и все. С джинсов срезают, а дырка потом оформляется во что-то дизайнерское. Причем эта самая срезанная пищалка очень часто подбрасывается в пакет какому-нибудь лоховатому покупателю. Этот покупатель выходит, у него пищит, вы его останавливаете и начинаете шерстить. А в этот самый момент спокойно себе выходит шоплифтер. Так что не думайте вообще про магниты. Да, и имейте в виду, из вещевых магазинов таскают в основном молодые иностранцы. Чаще белые. Восточная Европа. Слышите странный говор, вот как у Марка, держите глаза открытыми. А про неудовлетворенных богатых мадам за сорок, которым скучно дома сидеть и хочется приключений, – это все ерунда из сериалов.
− Копам сразу звонить?
− Тут лучше да. На иностранцев нам пофиг: большой прибыли «Таргету» они не приносят, поэтому этих засранцев надо наказывать. Их все равно не депортируют, а штраф выпишут. Так что ничью судьбу мы сильно не сломаем, но и сами себя в известную позу не поставим.
Как вы понимаете, естественно, меня вновь перевели в новый магазин. В тот самый «Таргет» со шмотками, про который говорил Терри. Причем перевели только меня, увеличив зарплату на полтора доллара в час. Приятно. Однако ездить теперь приходилось дальше, хоть и все в тот же Квинс, а сама работа стала еще скучнее. Но это самая меньшая из моих проблем.
А проблемы появились такие. Первая − у меня стали накапливаться деньги. Месяц май, жара в Нью-Йорке, и у меня стали накапливаться деньги. А проблема это потому, что я не знаю, что с этим делать. Я настолько за последние полгода жизни привык к своей комнате в подвале, к соседке Лене с ее беззубыми мужиками, к пачке «чикена» и банкам с бобами в холодильнике, что я не знаю, на что мне эти лишние деньги потратить. В кино я не хожу, машины у меня нет, и на фига она мне тут сдалась, менять жилье – вот меньше всего в жизни мне охота этого геморроя. А деньги копились. Ладно.
Проблема вторая, точнее причина проблемы первой – наличия лишних денег: у меня появилась вторая профессия. Сейчас я все расскажу. Помните, как-то в начале моей работы в ресторане «Плаза» пришла туда семья из России – он, она и дочь Маша. Так вот. Теперь я препод английского у этой самой Маши. Развивались события так.
В конце апреля мне под вечер позвонил менеджер Зейн Латта. Я удивился, но ответил.
− Марк, тут у нас посетители, видимо, русские, спрашивают твой номер телефона. Давать? – спросил он.
− А кто они?
− Не знаю. Семейная пара и девушка, дочь, наверное, – ответил Зейн.
− Ладно, давай, − мне в голову никто не пришел, но отказывать, наверно, было невежливо.
Через минуту телефон позвонил снова. В трубке были русский язык и женский голос:
− Марк, добрый вечер, вы, наверно, не помните, меня зовут Маша, мы с вами в ресторане у Центрального парка встретились. В «Плазе». Вы там были официантом. Мы вот сейчас здесь снова, но мальчик в бабочке сказал, что вы тут больше не работаете.
Я вспомнил, кто это. Пятьдесят долларов, хороший пример, шопинг в Нью-Йорке.
− Да, Мария, я вас помню. Вы снова в Нью-Йорке? – я уже в достаточной мере освоил искусство американской привычки делать small talk из ничего.
− Да, – ответила она. − Я хотела бы вас спросить. Вы не могли бы стать моим учителем по английскому?
− Эмм…, но я не учитель английского, − промямлил от неожиданности я.
− Но вы знаете английский, я слышала. Тем более что у меня уже пара неудачных опытов обучения в нью-йоркских школах есть, и хотелось бы это прервать.
«Когда я успел произвести впечатление человека, который знает английский?» − подумал я про себя и согласился встретиться с этой самой Машей завтра утром в «Старбаксе» рядом с «Плазой».
Вы знаете, я уже, конечно, почти год в США и почти год как чего-то там говорю, но английский мой в сравнении с местными – никакой. Это я понимаю. Какой я, вообще, учитель? Однако возможность разнообразить свое бытие и чуть сменить деятельность мне понравилась. Тем более я уже говорил, та Маша была красивая. Если это та Маша.
Мы действительно встретились следующим утром в «Старбаксе», и я действительно стал учителем английского языка. История этой Марии была такая. После окончания какого-то там института то ли менеджмента, то ли маркетинга, в общем, чего-то такого, где руками никогда ничего не делают, родители Марии решили отправить ее доучиться в Америку. Их прошлая поездка была разведкой: что, где да как. А сейчас она уже приехала поступать.
Маша оказалась достаточно разумной и еще до первого визита в Нью-Йорк сказала родителям, что языка она не знает, Америка ее особо не привлекает и чего ей там, вообще, делать. Логично, в общем. Визит сюда лишь только подтвердил все эти заявления. Кроме одного. Маша прониклась нью-йоркским соревновательным духом, если, конечно, такой тут имеется. Отец взял ее на «слабо» в том смысле, что вон даже официант Марк выучил язык, учится и справляется, и Маша решила дерзать. Тем более вопрос денег, как я понял, никогда не стоял: отец ее был начальником чего-то важного. У него даже лицо было такое. Важное.
Приехав вновь в Нью-Йорк три недели назад, в апреле, Маша поступила на курсы английского. Хорошие. Не как у меня. Там ее почему-то определили в группу среднего уровня сложности и стали учить.
− И вот, представь, там куча этих мелких китайцев, все чего-то жужжат, я ничего не понимаю, вообще ничего: ни их китайский, ни их английский, − препод тоже оказалась бывшей китайской теткой. Финиш. Я пошла просить другую группу или индивидуальное обучение, но индивидуального у них нет, а в другую группу перевести смогут только через неделю.
Я с самого начала встречи попросил Машу перейти на ты, так как отвык от выканья. Она была не против. Мария отпила свой капучино и продолжила рассказ:
− Потом меня перевели туда, где попроще, но я продолжала ничего не понимать. Еще раз перевели − стало лучше, легче, но я все равно туплю. Вот. Сейчас приехали мама с папой меня как бы проведать, завтра уезжают, и родилась такая идея позвонить тебе. Ты работаешь сейчас?
− Работаю. Через день.
− Очень хорошо! Можем тогда через день заниматься, – сказала она. – У меня в этой школе первая смена. Я там до часу. Тупизм, конечно, тот еще.
Я быстро подумал и согласился. В свой выходной, как я уже тысячу раз говорил, я все равно валял дурака и решал «бытовуху». Смотреть на Машу и что-то ей объяснять и рассказывать, точно, было гораздо приятней. Ей, кстати, было всего двадцать два. Выглядела она постарше.
− Сколько мне это будет стоить? – спросила она.
Признаюсь, я думал об этом. Я, честно говоря, уже обо всем подумал: и о цене, и о том, как потом перееду к ней в ее съемную квартиру на Манхэттене и мы заживем вдвоем долго и счастливо. Поселили ее, правда, как потом выяснилось, в Бруклине у друзей, но это ладно.
− Я не знаю, правда, − ответил я. − Двадцать долларов в час?
− Давай двадцать пять и два часа. Четыре раза в неделю. Двести. Сдать этот английский экзамен для поступления в магистратуру мне надо до сентября.
− Хорошо, – ответил я. − Магистратуру?
− Да, маркетинг.
На том мы и распрощались. На следующей неделе она переезжает от друзей в съемную квартиру, и я буду приходить прямо к ней и работать кем-то вроде репетитора-надомника. Восемьсот долларов в месяц, если все пойдет по расписанию. Так появилась проблема с лишними деньгами. Немного, но мой счет начал расти.