— В Берёзке поди прикупил?
— Достал, — ушёл от ответа я, — для хорошего человека ничего не жалко.
На столе, как бы ниоткуда появились две рюмки и блюдечки под торт, мы дружно выпили по первой, и я продолжил.
— Так вот, про акционирование…
— Откуда ты знаешь, чем мы сейчас занимаемся? — подозрительно прищурилась она.
— Так нетрудно догадаться, — отвечал я, — сейчас этим делом занимается 90 % банковских руководителей. А кто не занимается, тот усиленно думает в этом направлении.
— Ладно, продолжай, — налила она ещё по рюмочке.
— Есть коммерческое предложение, — ответил я, опрокинув рюмку в рот, — знаете такую контору АМТ?
— Это где Куриленков что ли главным? — спросила она. — Её все знают.
— Так вот, от господина Куриленкова поступило предложение помочь вам с акционированием и раскруткой на начальном этапе. Действовать он собирается в одной связке с райкомом комсомола, так что поддержка сверху гарантирована. 40 % уставного капитала от АМТ, а от райкома и вашего банка по 30 %. Такое вот предложение, если вкратце…
— А что же он сам-то не пришёл? — задала логичный вопрос Алевтина. — Или хотя бы из райкома какого секретаря не послал?
— Это сугубо предварительный разговор, — дипломатично ответил я, — на уровне соглашения о намерениях. Никого ни к чему не обязывает… если стороны договорятся продолжать договариваться, на следующем этапе подключится и руководящий состав.
— Я останусь при этом руководителем банка? — задала таки самый насущный вопрос она, — или меня планируют подвинуть?
— Ну что вы, что вы, дорогая Алевтина Игнатьевна, — мгновенно среагировал я, — конечно же вы и далее будете руководить подведомственным заведением, так же как и раньше. Только за очень другие деньги.
— За какие? — клюнула она на эту удочку.
— Вот сейчас у вас зарплата, — я поднял глаза к потолку, делая вид, что прикидываю, сколько, — скажем так, в районе 300–400 рублей. Верно?
— Ну допустим, — ответила она, — немного не угадал, но совсем чуть.
— А будет не меньше пяти тысяч, и это только стартовые условия. Дальше она десятками тысяч измеряться станет.
— Это привлекательные условия, — прищурилась она, — а за счёт чего такой рост случится?
— Ну Алевтина Игнатьевна, ну я вас умоляю — вы же в банке работаете и видите, сколько у вас накапливается на 707 счету — финрезультат текущего года.
— На 706-м, — поправила она меня, — 707-й это к прошлому году относится.
— Извиняюсь, — проглотил поправку я, — давно не имел с этим дела, подзабыл. Ну так вот — видите, наверно, этот финрезультат-то? Который чуть менее, чем на 100 % уходит в ЦБ. А после акционирования будет оставаться в распоряжении правления банка.
— Налоги ещё вычесть надо, — вставила она очередные пять копеек.
— Правильно, надо… а ещё аренду, зарплату персонала, коммуналку и обязательные резервы. И всё равно после этого останется весьма круглая сумма. Клиентская-то база у вас наработана и никуда после акционирования не денется, верно? Так что зарабатывание денег продолжится примерно с той же скоростью. И это я ещё не начинал разговор про новые возможности…
— Допустим, — всё-таки с немалой долей сомнения в голосе продолжила она. — А какой смысл тогда Центробанку отпускать нас на вольные хлеба? Такие деньги мимо него поплывут.
— Так Центробанк это не человек, а тяжёлая и неповоротливая машина, ей деньги без надобности. А занимается акционированием как раз не машина, а человек, которого можно мотивировать и заинтересовать…
— И ты знаешь механизм этого мотивирования?
— Э литтл, — зачем-то перешёл я на английский, — немного в курсе. Займёт вся эта бодяга месяц-полтора. После этого можно будет приступать к активной деятельности в новых рыночных условиях.
— Складно говоришь, — усмехнулась она, — ну давай ещё по рюмке и мне работать надо.
— Так что передать господину Куриленкову? — уточнил я, выпив душистый мартини.
— Передай, что я взяла паузу на подумать. Напиши, как с тобой связаться — я позвоню.
— Увы, нет у меня пока что телефона, — ответил я, — пишу райкомовский, там сидит такой Геннадий Палыч, он полностью в курсе проблемы. Или ногами можно зайти на Свердлова, дом 10, квартира 12, два звонка, два шага от банка — я там сейчас обитаю.
— В коммуналке? — зачем-то спросила она.
— Так точно, практически в такой же, где и вы жили до… до 78-го кажется года.
— До 79-го, — поправила она. — Хорошо, я зайду на днях. Мартини если угостишь. Заодно про новые возможности расскажешь, — оказывается она эту мою фразочку не пропустила мимо ушей.
А я вернулся в свою постылую комнатушку, сел к подоконнику и не долго думая накатал несколько рекламных заготовок для Сани-кабельного магната. Первая была такая:
Сегодня я не пью Агдам,
Когда поёт Жан-Клод Вандам.
Далее шло:
Отоварил все талоны?
Ждёт тебя Сильвестр Сталлоне.
Ну и такое ещё:
Уважаешь Брюса Ли?
Наше подключай Ти-Ви!
Хотел был и Эммануэль приплести, но ничего не придумал и плюнул, хватит пока. А вместо этого дописал главный слоган в прозе:
Открой окно в мир своих фантазий! Кабельный оператор… (а как, кстати, он называется-то? Надо придумать… ну пусть будет «Видео-бум») демонстрирует новинки мирового кино и классику, проверенную десятилетиями, ежедневно с 15 до 24 часов. Подключись, и все горести и невзгоды нашего непростого времени обойдут тебя стороной! Только сегодня и завтра скидка 25 %!
Хорош, остановил я себя, вышел на улицу к телефонной будке (её ещё надо было найти, работающую), набрал номер Сани и продиктовал ему только что сочинённое.
— А чего, пойдёт, — ответил после минутного размышления Саня, — только не очень понятно, как там может петь Вандам — он же вроде не певец…
— Да, это я маху дал… — честно признался я, — а с другой стороны интрига будет — народ может подумать, что он ещё и запел.
— Завтра распечатаю всё, кроме Вандама, и развешу на подъездах. С каждого вновь подключившегося тебе 20 процентов, — решительно сказал Саша, — ну бывай… да, что там у тебя с этой кассетой-то?
— Сыграла, — лаконично ответил я, — немного не так, как я предполагал, но и так пойдёт.
И я опять поплёлся домой размышляя по пути о своей бывшей супруге — раз уж все остальные женщины меня киданули, может имеет смысл вернуться к Ирочке? Ничего не придумал на этот счёт, плюнул и оставил эти размышления на завтра. А в квартире на кухне меня поджидал тот самый озабоченный алкоголем сосед.
— Ну чо, паря, — спросил он меня, — как насчёт остограмливания?
— А давай, — махнул рукой я, — всё равно хуже уже не будет.
Глава 3
— Деньги тогда давай, — хитро прищурился он, — за бесплатно даже птички не поют.
— Хватит? — я сунул ему два оранжевых червонца.
— Хватит, — эхом отозвался он и исчез за дверью.
Долго ждать его не пришлось, минут десять он всего отсутствовал — вернулся с бумажным пакетом, где что-то позвякивало.
— Во, два пузыря Агдама, как раз в эту сумму уложились, — и он гордо продемонстрировал свой улов.
— Не, Михалыч, — честно ответил я, — на вторую я не претендую, можешь себе оставить.
— Что, не по нраву тебе Агдам? — спросил он.
— Да пойдёт, конечно, — ответил я, — только в больших дозах тяжело потом переваривается.
— Заходи, — распахнул он дверь своей комнаты, — будь, как дома.
Я огляделся — комната у него была чуть больше моей, но ненамного, и такая же вытянутая, чуть ли не шесть на три метра. В ней, в комнате этой, имел место стол, крепкий такой, явно в сталинские времена сработанный, три жестких венских стула, продавленный диван, этажерка с разным барахлом, телевизор Горизонт на длинных чёрных ножках в углу и собственно всё. Куда ж он одежду-то складывает, подумал я и тут же узрел два встроенных шкафа… точнее две кладовки, как их называли в этом времени. Ага, сюда, значит, складывает.
— Чего озираешься? — спросил он меня, — садись. Я щас закусь с кухни принесу.
И он вышел на минутку, а когда вернулся, в руках у него был полбуханки ржаного, кусок докторской колбасы и пара свежих огурцов.
— Наливай, чего тянуть-то, — скомандовал он, выставляя на стол два гранёных стакана.
Я и налил примерно наполовину. Выпили без тостов.
— Как жизнь-то, паря? — спросил он меня, схрумкав половину огурца, — что-то ты пропадаешь часто.
— Жизнь идёт, Михалыч, — уклончиво отвечал я, — как паровоз. То ускорится, то постоит возле полустанка. Бывает, что и в тупик заезжает.
— Девка-то твоя куда делась? — задал он наболевший вопрос. — Красивая была, зараза.
— Была, да вся вышла, — отвечал я, наливая по второй, — нашла себе другого хахаля, с деньгами и должностью. У тебя самого-то жены не было что ли никогда?
— Была жена, — с грустью сказал он, допивая второй стакан, — как же без жены-то… померла только… лет десять уже как. Второй раз не женился, поздно уже мне. Я тебе вот какой совет могу дать, — и он почему-то сразу замолчал.
— И какой совет ты мне дашь? — уточнил я, — чего замолк-то?
— Иногда надо остановиться и отдохнуть. А когда всё само собой уляжется, опять что-то делать можно…
— Мысль глубокая, — задумался я, — ну давай по последней, да пойду я спать — завтра тяжёлый день ожидается.
Утром я газетку почитал, Известия — кто-то забыл её на кухонном столе, а я умыкнул. Узнал, что вообще в мире делается. А делалась там сплошная война в Персидском заливе… если кто-то забыл, напомню — Саддам Хуссейныч в июле еще взял и захватил Кувейт, мировая общественность возбухла и решила отомстить тирану. И весь август там шли боевые действия, кои, кажется, уже были близки к завершению. А кроме Хуссейна в мире объединились, наконец, две Германии, и ещё товарищ Горбачев реабилитировал всех диссидентов, включая Солженицына. И стартовала программа «500 дней» имени Явлинского-Шаталина… бред, конечно, собачий, впихивать такую сложную проблему, как переход от социализма к капитализму, в узкие временные рамки. Оно и не вышло ничего, как мне подсказывает память — пустобрёх и балабол этот Григорий Алексеевич, и больше никто.