— Нет-нет, — спросонья потер мамору глаза, — мне туда не надо. Это совсем не то место, где мог бы мечтать Акиба. Плывем дальше.
— Кто такой еще этот Акиба?!
— Это не важно, — ответил мамору.
— Сельдяной король мне на шею! Вот, значит, как! А я еще считал тебя другом…
До сих пор мамору думал, что Кит это просто Кит. Разве может Кит быть другом? Разве может друг быть Китом? Но тут же он вспомнил их длинное путешествие, как они вместе смеялись и грустили, как вместе не могли уснуть, как потом засыпали и просыпались, как радовались ветру и ждали первый сон. «Наверное, это и есть дружба», — предположил мамору. У него еще никогда не было друга.
Кит тяжело вздохнул. Он наверняка собирался сказать что-нибудь вроде: «Катиться тебе каракатицей!», но мамору уже принялся пересказывать ему свой сон — с такой охотой и радостью, с какой еще никому ничего не рассказывал:
Про то, как спал Акиба
— Однажды на моем острове жил тюлень Акиба. И он был очень большой и очень неповоротливый. И жил на берегу. У него ничего не было, и он ничего не умел, а только лежал на берегу и мечтал. Особенно он любил редкие солнечные дни. Тогда он поворачивал к солнцу то один бок, то другой и представлял себя на далеком южном острове, где растут пальмы и летают большие розовые птицы с длинными шеями. Иногда он все же нырял в океан за рыбой, хотя и это ему было лень.
Сам он зла никому не делал, и против него никто зла не замышлял. Но всю свою жизнь он был для всего Острова примером лени и праздности.
— Чивик-чивик, — наставлял Топорок своего птенца, — не будешь таскать сухую траву для гнезда, не будешь хлопотать и суетиться — пропадешь! Станешь похожим на Акибу!
— Вот, — нашептывал Акчинук своему щенку, — не привыкнешь воровать еду у людей — будешь, как тюлень Акиба! Так и состаришься, не попробовав ничего вкусного!
— Слушай, сынок, — говорил Охотник сыну, — не научишься охотиться, превратишься в Акибу! А что может быть хуже!
И маленький Топорок прилежно таскал сухую траву для гнезда, и маленький Акчикук охотно воровал еду у людей. И только сын человека, Игаасих, никак не хотел охотиться, а хотел собирать на берегу камни и вырезать на них — все, что видел, все, что ему нравилось.
Охотник считал, что такое занятие — удел бездельников:
— Смотри, — говорил он сыну, — ты целый день ничего не делаешь, кроме своих камешков! Какой от них толк? И сказал Охотник, что Акиба — самый ленивый из животных, что лежит он целый день на черном песке и мечтает. — Игаасих, если ты не займешься делом, не сдобровать тебе! Станешь таким же, как Акиба!
— А разве он не счастлив? — спросил Игаасих Охотника.
— Конечно нет! — ответил тот, — как любой бездельник! И даже холодные рыбы над ним смеются!
Но Игаасих не верил отцу и по-прежнему не хотел учиться охоте.
Тогда отец сказал ему:
— Ну хорошо. Иди вечером на берег и спроси Акибу, как прошел его день. Вот он тебе и расскажет, вот ты и узнаешь, что плохо живется бездельникам!
С заходом солнца отправился Игаасих на берег черного песка. Видит, лежит на песке Акиба, звезды считает.
— Здравствуй, Акиба, — сказал Игаасих. — Как прошел твой день?
Акиба перевернулся с бока на бок и ответил:
— Мой день не прошел, мой день остался тут, со мной, — и он один раз ударил хвостом по черному песку. — Утром я увидел, как Топорок носится с травинками туда-сюда, помогает родителям достроить гнездо. А я ему снизу, с берега кричу: «Топорок-красный клюв! Спустись, поговорить надо!».
Спустился он, следит по песку, смотрит на меня.
«Я тоже хочу такой дом построить, — сказал я, — научи меня! Помоги мне!»
Он и отвечает: «Тут одно только усердие поможет. Таскай, как я, травинку за травинкой— день за днем — вот и будет тебе дом!». И улетел. Что мне оставалось делать? Решил я насобирать сухой травы. По совету Топорка. Но он летуч и прыгуч, а я с боку на бок перевернулся, а потом еще раз, а потом прополз в сторону холма с травой. Но так и не дополз. Устал и уснул.
— Уснул? — переспросил Игаасих. — А как же дом?
— Все есть, Игаасих, — ответил Акиба. — Все есть.
И он рассказал, какой прекрасный дом появился у него во сне.
— Я долго-долго бродил по берегу, а потом пошел дальше и еще дальше. И я совсем не замечал, что у меня нет лап — я двигался быстро, и каждый зверь мне улыбался, и каждая птица насвистывала веселую мелодию. И вот за песчаным берегом, за каменной аркой, за лососевой речкой я увидел холм, а в том холме — вход, а за тем входом я нашел свой дом. Я зашел туда и увидел, что в моем доме — праздник. И внутри моего дома растут деревья с большими листьями, а на деревьях сидят птицы, о которых здесь никто не слышал — с разноцветными перьями, длинными хвостами и широкими крыльями. А под деревьями — звери, о которых здесь никто не знает — ловкие, с сильными лапами и длинными усами. Звери радуются, машут хвостами. Праздник.
Акиба улыбнулся и посмотрел в сторону холма — туда, где был его дом.
— Только ты никому не говори про мой дом! Нельзя этого никому говорить!
Игаасих пообещал молчать. Однако по пути домой он подобрал камень и вырезал все, что рассказал ему Акиба.
— Ну что, Игаасих, — спросил Охотник сына, — убедился, что нет ничего хуже, чем жизнь бездельника Акибы?
— Нет, — ответил Игаасих, — не убедился.
— Так что же он тебе сказал? — разволновался Охотник.
— Что сказал, то сказал. А только он велел никому не передавать его слов.
На это Охотник разозлился и пригрозил, что если Игаасих не расскажет ему все, как есть, то утром же он пойдет на берег и убьет Акибу, и из шкуры сделает мешок.
Игаасих расстроился и протянул Охотнику свой камень:
— Вот. Больше я ничего не могу сказать.
Охотник посмотрел на рисунок и топнул правой ногой:
— Иди, — говорит, — спать.
А сам отправился на поиски холма, который нарисовал Игаасих. И пошел за песчаный берег, за каменную арку, за лососевую речку и нашел этот холм. Внутри холма тепло и уютно — лучше дома и пожелать нельзя! Только нет в доме праздника, и деревья с большими листьями не растут, и не сидят на деревьях птицы, и не радуются под деревьями животные, не машут хвостами.
— Так даже лучше! — подумал Охотник. — Ни к чему мне все это в доме. Дом это дом. Не должно там быть деревьев и животных! А как все мне будут завидовать! А как все будут говорить: «Вот ведь разжился Охотник таким большим теплым домом!»
Утром он показал Игаасиху новый дом.
— Но это же дом Акибы! — воскликнул Игаасих.
— Нет, — ответил Охотник. — Дом принадлежит тому, кто его занял, а не тому, кто его придумал! Акиба — лентяй и бездельник! Вот пойди к нему вечером, спроси, как прошел его день, и убедишься, что нет жизни хуже, чем у него!
Делать нечего, пришел Игаасих вечером на берег черного песка к тюленю Акибе:
— Здравствуй, Акиба! Как прошел твой день?
— Этот день не прошел. Этот день остался со мной, — сказал Акиба, ударил хвостом по песку и перевернулся с боку на бок. — Утром я был таким голодным, каким еще никогда не был ни один тюлень. Смотрю — Акчинук бежит, вкусное жует. Я его остановил:
— Акчинук, — говорю, — так вкусно пахнет твоя еда! Я такой ни разу не пробовал, а очень хочется. Помоги мне найти такую же, научи меня!
— Да все просто, — ответил мне Акчинук. — Подкрадываешься к жилищу людей и так тихонько — клац — в зубы еду и бежать!
— Как же я побегу! — удивился я. — У меня и лап-то нет!
— Ну тогда охоться, как можешь, за рыбой, — посоветовал мне Акчинук, — целый день охоться, к вечеру, глядишь, и поймаешь самую вкусную!
Рассказал Акиба, что собрался он охотиться до позднего вечера, чтобы из всех рыб выловить самую вкусную. Нырнул в океан, поймал мелкую рыбку и устал. Вынырнул, лег на валун. Уснул.
— Как же это? — удивился Игаасих. — Ты так ничего толком и не поймал?
— Что ты! — хлопнул себя по животу Акиба. — Я не только удачно поохотился, но и устроил целый пир! Знаешь, где? На холме, под которым мой дом! Правда, в самом доме кто-то уже поселился. Но я не расстроился. Потому что дом принадлежит не тому, кто его занял, а тому, кто устроил в нем праздник.
И рассказал Акиба, что во сне он был необычайно ловок и силен, и нырнул в океан, и увидел там вождя лососей, а у вождя лососей глаз из золота.
Акиба за ним — нырк, лосось — от него, да как понесется прочь, только и видно, как вода перед ним расступается. Но Акиба решил выследить вождя лососей до его укромного убежища — до самого лососиного города. Ни рыбаки, ни птицы, ни животные не знали, где находится этот город. И кто ни пытался выслеживать золотоглазого вождя лососей, никому это до сих пор не удавалось: такой он быстрый — не догнать. А там, в желанном для рыбаков и морских зверей городе, водятся самые жирные, самые вкусные лососи, каких нигде больше нет.
И только владыке земли и морей Агугуму известно, откуда взялись у Акибы такие сила и скорость, но он догнал вождя лососей и узнал, где находится его город. Золотоглазый лосось умолял Акибу никому не рассказывать, как попасть в город. А за это принес ему целую сеть морских угощений, да еще и вытащил свой золотой глаз:
— На вот, Акиба. В благодарность за молчание.
— Не нужен мне твой глаз. Вставь его обратно — сказал Акиба. — Лучше еще еды дай. Я хочу друзей позвать.
Так, с полными сетями, вернулся Акиба на берег. На радостях он устроил целый пир: всех тюленей позвал, и Топорок прилетел, и Акчинук тут как тут был. Но на все вопросы Акиба молчал:
— Угощайтесь на здоровье, только ничего не выведывайте! Все равно не скажу!
Игаасих слушал и не верил:
— Это же сон!
— Может, и сон. А только есть я больше не хочу, — ответил Акиба и перевернулся на другой бок.
Игаасих вздохнул и отправился домой.
— Эй! Игаасих! — крикнул ему вдогонку Акиба. — Никому про город лососей ни слова!
Игаасих пообещал молчать, но по дороге домой подобрал камень и вырезал все, что рассказал ему Акиба.